Евреи в экономике России XIX века

Евреи в экономике России XIX века

Принятый в 1804 г. документ хоть и обездолил множество российских подданных еврейского происхождения, в исторической перспективе привел все-таки к позитивным переменам в их жизни. Благодаря Положению 1804 г., иудеи получили экономические права, о которых раньше не могло быть и речи. Новое законодательство вместе с происходившими в стране экономическими реформами кардинально изменило картину профессиональной занятости евреев в Российской империи. Произошедшие в дальнейшем законодательные изменения – особенно реформы, проводимые Александром II, – вели к довольно позитивным последствиям для еврейского населения страны. Однако с убийством Александра II ситуация для общей массы населения, конечно, изменилась. Впрочем, к тому времени многие экономические направления и течения были уже сформированы.

Первый поезд в России: Санкт-Петербург – Царское Село

Железные дороги

Одним из важнейших факторов развития страны в XIX в. стало, конечно, строительство железных дорог. Плачевное состояние дорожного сообщения не могло не тормозить скорости развития торговых отношений, как внешних, так и внутренних. Возможностей доставки товара до потребителя до появления в России железной дороги было совсем немного. Летом грузы доставляли по воде (баржи передвигались при помощи бурлаков, что существенно влияло на скорость доставки товаров), а зимой перевозить можно было на санях. На время межсезонья торговое сообщение между городами, и тем более селами, вынужденно останавливалось. Скорость развития транспортного сообщения в России XIX в. поражает воображение. В 1813 г. на заводе Берда в Петербурге был построен первый пароход, а уже к 1860 г. на Волге и ее притоках грузы перевозили 350 пароходов. И хотя появление речного пароходства значительно облегчило доставку товара до потребителя, зимой проблема по-прежнему оставалась. В России началось массированное строительство железных дорог, в котором активно участвовали крупные откупщики, в том числе и еврейского происхождения.

Для создания благоприятного финансово-экономического климата вокруг строительства железных дорог российские власти привлекли отечественные и иностранные капиталы, открывая страну для зарубежных инвесторов. Действовавшим акционерным обществам разрешалось проводить выпуски ценных бумаг, доходность которых гарантировало государство. Масштабное железнодорожное строительство в России (в отличие от Европы и Америки) началось после поражения в Крымской войне (1853–1856) и отмены крепостного права (1861). Учредителями Главного общества российских железных дорог (1857) были банковские дельцы еврейского происхождения – братья Перейра, фирма Мендельсон (Берлин), барон А. Штиглиц (Петербург), С. А. Френкель (Варшава) и др. Впоследствии правительство взяло под контроль общество и ограничило его деятельность.

В результате стремительного строительства Российское государство всего за несколько десятилетий буквально покрылось сетью железных дорог, которые к 1913 г. по протяженности составили 70 900 км. Этот показатель превысил достижения Великобритании, Франции и Германии, уступая лишь США.

Иван Станиславович Блиох

Блиох Иван Станиславович (1836–1901) – предприниматель, строитель железных дорог, писатель. Родился в семье польского еврея. В конце 1860-х гг. занялся железнодорожными концессиями и организовал целый ряд железнодорожных предприятий, а также кредитных и страховых учреждений, принимал участие в деятельности Главного общества российских железных дорог. В дальнейшем более известен как автор крупных экономических исследований по развитию железных дорог в России. Наиболее известные работы: «Влияние железных дорог на экономическое состояние России», «Финансы России XIX столетия» (4 тома, 1882).

Банки

Одним из важнейших направлений российской экономики в XIX в. становится банковский бизнес, в котором – и это вполне закономерно – видную роль занимают евреи. На заре становления денежной системы в стране основные финансовые операции производились у менял. Они были чем-то вроде нынешних пунктов обмена валюты, меняя монеты одного государства на деньги другого. Люди они были опытные – на вид могли определить, какая монета хороша, а какую принимать не следует. Главными местами скопления менял были, конечно, крупные торговые центры, особенно портовые города, куда приходили торговые суда, дававшие менялам основной заработок.

Бесценное свидетельство о том, как это происходило, мы находим в воспоминаниях знаменитого мемуариста Соломона Цетлина, мать которого была меняльщицей: «Мама мне рассказывала, как изворачивалась в первое время. Тогда в ходу было много медной мелкой монеты и ассигнаций, а в Шклове процветала бойкая хлебная торговля благодаря Днепру: большими баржами хлеб и разные виды круп доставляли „из низу“ – из Украины. Крупные хлеботорговцы и оптовые лавочники были всегда завалены „медяками“ и ассигнациями, в обмене коих на крупные купюры у них имелась большая нужда. Эту потребность и использовали некоторые „специалисты“ – менялы, ссужавшие торговцев вперед крупными купюрами, получая от них медяки и имея за это весьма высокий лаж – процент».

Помимо менял, занимавшихся мелкими валютными операциями, существовали и другие финансовые дельцы – в основном это были купцы, дававшие кредиты. Экономика развивается стремительно, частного кредитования при таком промышленном буме явно недостаточно. Заемщики часто уходили от выплаты долга, поэтому система была ненадежной и не могла стать финансовой основой быстро развивающейся экономики. И пока центральная Россия худо-бедно обходилась без банковских услуг, юго-запад страны, то есть губернии черты оседлости, наводнили банки. Крупнейшими кредитными центрами стали Одесса и Бердичев. Уже в 1830–1840 гг. в Одессе существовали крупные еврейские банки европейского уровня: «Рафалович и K°», «Ефрусси и K°». В начале 1850-х гг. в Бердичеве было восемь банкирских домов.

Чуть позже возникли частные банки в Москве и Петербурге. Частично они принадлежали евреям. К примеру, братья Поляковы создали Московский и Донской земельные банки. В их собственности были также Орловский коммерческий банк и Промышленный банк в Киеве. Практически все крупные банкиры XIX в. участвовали в строительстве железных дорог, поскольку это было едва ли не самым главным направлением развития экономики в середине XIX в.

Помимо российских евреев (о которых мы подробнее расскажем ниже) в экономику империи значительный вклад внесли евреи Царства Польского.

Одним из самых знаменитых банкиров того времени был Леопольд Кроненберг – владелец крупного банкирского дома в Варшаве. Он финансировал многочисленные промышленные предприятия и строительство железных дорог в Российской империи, а в 1893 г. получил титул барона.

Не менее знамениты были владелец банкирского дома в Варшаве, учредитель Варшавского учетного банка Л. Гольдштанд, владелец Варшавского банкирского дома «С. А. Френкель», учредитель Петербургского международного коммерческого банка и Русского для внешней торговли банка. Знаменит был и Леон Розенталь – один из учредителей Московского купеческого банка, а также Виленского частного коммерческого банка и многих других.

Сельское хозяйство и торговля

Основным двигателем российской экономики в начале XIX в. остается сельское хозяйство, которое при этом развивается крайне медленно. Тормозит его развитие крепостное право – крестьяне не заинтересованы в результатах труда, а ведь они составляют 90 % населения страны. Поэтому развитие сельского хозяйства происходит не качественное, а количественное – за счет освоения новых присоединенных земель.

Крепостные крестьяне

Российские власти решают совместить приятное с полезным – отвратить евреев от шинкарства и заселить ими новые неосвоенные земли. Так появляется новый класс евреев-земледельцев, чего ранее и представить было невозможно. Согласно Положению 1804 г. переселенцам обещали выделить обширные земли в Херсонской губернии (30 000 десятин), а также на пять лет освободить от налогов и выплатить пособия на обзаведение хозяйством. Впрочем, на бумаге все выглядело гораздо приятнее, чем в реальности.

Еврейская фура

«Небольшие участки земли, выделенные в Херсонском уезде Новороссийской губернии для создания еврейских сельскохозяйственных колоний, не могли вместить даже малой части евреев, оставшихся без средств к существованию, – подчеркивается в электронной еврейской энциклопедии (ЭЕЭ). – Хотя многие подавали прошения о переселении в эти колонии, а некоторые даже распродавали имущество и прибывали туда без разрешения властей (местные власти сообщали, что евреи „в немалом числе беспрерывно идут и идут в Новороссию“)».

Тем не менее несколько земледельческих еврейских колоний все-таки было создано. В 1810 г. было девять колоний: Бобровый Кут, Израилевка, Добрая, Ингулец, Сейдеменуха, Каменка, Большой и Малый Нагартав, Ефингар. Проживали в колониях в то время 600 семей, их население составляло 3640 человек.

Вот как описывал начало своей жизни в колонии один из переселенцев: «Перед нами лежала нетронутая степь… Усталые, измученные долгой дорогой, холодом, плохим питанием и всякими бедами, мы должны были взяться за строительство жилых домов. На нас напали болезни. Положение наше было отчаянным. Непривычные к крестьянскому труду и удаленные от обжитых мест на большое расстояние, мы не могли даже поучиться у других, как взяться за дело. Нам пришлось нанимать рабочих и платить им по 15 рублей за обработку каждой десятины земли. Вместо обещанных 10 копеек в день на питание до первого урожая мы получали только по 5 копеек на душу. При обмене денег нас опять обсчитали. Очень трудно было достать в тех местах зерно и муку. Не раз бывало так, что мы доставали зерно, но его негде было смолоть. Приходилось толочь его или варить и есть так».

Однако постепенно переселенцы обжились на новом месте, а законодательные послабления, которые подтвердил и Николай I своим новым указом от 1835 г., заложили основу успеха еврейского земледельческого предпринимательства.

Положение о евреях 1835 г. упрочило законы предыдущего положения и добавило к ним новые. К тому времени власть в России перешла к императору Николаю I, который не отличался особым либерализмом ни к своему народу, ни тем более к иноверцам. Согласно новому положению, селиться во внутренних губерниях теперь можно было лишь купцам первой гильдии, Киев, Севастополь и Николаев исключили из черты оседлости, а всю деловую переписку впредь следовало вести на русском, польском или немецком языках. Также сохранялись зверские правила рекрутского набора, которые стали свидетельством жестокости в отношении евреев в России в XIX в. От семей забирали совсем малолетних детей – лет с семи-девяти, и больше этих мальчиков родные никогда не видели. Их обращали в христианство, а дома по ним читали поминальную молитву.

Далее империи необходимо было освоить земли в Бессарабском крае, доставшиеся ей в результате русско-турецких войн. И к концу XIX в. там проживали уже 42 000 евреев-землепашцев.

Карта Бессарабской губернии

Положение позволило иудеям получать казенные земли в бессрочное пользование, а также освободило новых поселенцев от рекрутской повинности и тяжелого налогового бремени. В середине XIX в., когда плодородных земель, которые можно было бы осваивать, в Херсонской губернии совсем не осталось, еврейские колонии появились и в соседней Екатеринославской.

Колонисты

В дальнейшем еврейские сельскохозяйственные колонии получали поддержку от богатых евреев-меценатов, которые видели в них основу развития сельского хозяйства в губерниях, в которых они были расположены. В 1856 г. известный предприниматель Евзель Гинцбург (его удивительной судьбе мы посвятим целую главу) передал правительству 10 000 рублей для награждения лучших евреев-землепашцев, которых выбрало министерство государственных имуществ. А в 1880 г. крупнейшие финансисты и промышленники России иудейского происхождения создали фонд и Общество ремесленного и земледельческого труда среди евреев (ОРТ).

Так сельское хозяйство за несколько десятилетий XIX в. стало одним из перспективнейших направлений еврейского бизнеса.

«В 1861 г. в 37 колониях Херсонской и Екатеринославской губерний проживали уже 2642 семьи, всего 26 784 человека. К середине 1860-х гг. в Новороссии было 39 колоний, обитавшие в них 2873 семьи обрабатывали 129 521 десятину земли, – приводят данные статистики авторы статьи „Конец колонии Ингулец“ И. Карпенко и Д. Гинсбург. – А согласно переписи 1898–1899 гг., иудеи, занятые в сельском хозяйстве, составляли более 3 % от общего числа российских евреев. Накануне Первой мировой войны в колониях, превратившихся из некогда нищих поселений в прочные крестьянские хозяйства, проживали 42 000 человек».

Пристальное внимание еврейских предпринимателей к сельскохозяйственным колониям объясняется не только национальной солидарностью с поселенцами, но и деловыми интересами. К середине XIX в. сельское хозяйство страны начинает преобразовываться: теперь оно становится узконаправленным. Каждая сельскохозяйственная территория специализировалась на выращивании какой-то одной культуры, которая лучше всего произрастала на этой почве. Одной из самых популярных культур стала пшеница. Однако крестьяне умеют лишь обрабатывать землю, а сбывать товар некому.

Появление железных дорог привело к кардинальным переменам в структуре внутренней торговли страны – потеряли значение ярмарки и упало влияние купцов. Если раньше единственным способом доставки товара потребителю были рынки, ярмарки и прочие торговые точки, то теперь производитель напрямую сообщался с покупателем, минуя услуги посредника-купца. В городах ярмарки превратились в магазины и лавки. Но туда тоже надо уметь поставить товар.

Еврейская семья возвращается с ярмарки

«Не будь еврея, – писал один из историков того времени, – крестьянину и некому, и негде было бы продать избыток своего ничтожного хозяйства, неоткуда было бы достать денег. Запретить евреям таскаться со двора во двор, от села к селу, с базара на базар значило бы разом остановить промышленность целого края, которую они одни только поддерживают». До появления железнодорожного сообщения очень много хлеба пропадало. Купцы скупали его по дешевке, складывали на хранение в ожидании высоких цен и зарабатывали на этом около 30 % прибыли. Евреи создавали тот самый необходимый для развития сельского хозяйства спрос, который порождал предложение. Они резко поднимали цены на скупку хлеба, тем самым стимулируя помещиков и крестьян выращивать как можно больше зерна. Отныне производитель получал больше, а купец меньше, но за счет постоянного оборота и больших объемов продаж евреям удавалось зарабатывать на этом баснословные деньги. Благодаря быстрому развитию железных дорог они могли обеспечить быструю доставку хлеба в южные порты (Херсон, Одессу, Николаев) и в порты Балтийского моря, которых из-за стремительного роста торговли становится все больше. Оттуда зерно шло на экспорт. В Северо-Западном крае в 1897 г. евреи составляли 88,6 % продающих хлеб.

Мельница в Украине в XIX в.

«Уже в 1878 г. на долю евреев приходилось 60 % хлебного экспорта, а в дальнейшем вывоз хлеба осуществлялся почти исключительно евреями», – пишет ЭЕЭ. Так евреи не только поспособствовали развитию сельского хозяйства в России, но и вписали ее в систему мировых торговых отношений.

«Если русская хлебная торговля… – писал исследователь, – вошла составной частью в мировой торговый оборот… то этим страна обязана главным образом евреям, выполнившим это сложное и важное дело вопреки всем препятствиям, которые ставились… на пути их деятельности». Стремительно развивалась и хлебная биржа Петербурга.

Порой евреи не только перепродавали хлеб, но и сами занимались переработкой зерна, арендуя или покупая сотни паровых и водяных мельниц. К началу XX в. им принадлежало 365 мельниц, которые производили продукцию на сумму около 20 млн рублей. Они основали мукомольные предприятия, на которых было занято много рабочих в Полтаве, Кременчуге, Киеве, Елисаветграде, Екатеринославе, Одессе.

Другим важным фактором, повлиявшим на развитие сельского хозяйства России и давшим возможность евреям накопить солидные капиталы, стало производство сахара. Начиная с середины XIX в. юг Украины буквально усеян плантациями сахарной свеклы. Повсюду строились заводы по ее переработке, лидирующую роль среди производителей сахара занимали евреи. Они вкладывали капиталы в развитие производства. Именно еврейские сахарные короли привезли в Россию секрет производства сахара-рафинада (с повышенной степенью очистки сырья). Они поставили из Европы новейшее оборудование, пригласили на работу западных специалистов. Мелкие сахарные заводики местных помещиков постепенно растеряли клиентов: их производство оказалось слишком маломощно, а объемы производимой и продаваемой продукции уже шли на сотни пудов (в одном пуде 16,38 кг).

Именно сахарные заводы дали старт таким известным бизнесменам XIX в., как клан Бродских, Иона Зайцев, Герц Балаховский, Моисей Вайнштейн, Гинцбурги. В 1872 г. насчитывается 27 сахарных заводов, принадлежащих евреям.

«Четвертая часть всех сахарных заводов Юго-Западного края принадлежала евреям, – пишет историк Феликс Кандель. – И на этих заводах производили миллион двести тысяч пудов сахара в год. А к 90-м гг. XIX в. на заводах братьев Бродских выпускали около четверти всего сахара, производимого в Российской империи».

В 1910 г. из 578 акционерных обществ сахарной промышленности Юго-Западного края 182 принадлежали евреям (это 21,5 % от общего количества). Параллельно с производством налаживалась эффективная система продажи сахара, опять и же по железной дороге и через порты. Количество полей сахарной свеклы в Украине росло как на дрожжах. Правда, сами поля принадлежали коренным жителям – евреям по-прежнему нельзя было иметь в собственности землю. Перед Первой мировой войной Россия занимала второе место в мире по производству сахара из сахарной свеклы (после Германии).

Иона Мордков Зайцев (1828–1907)

Кроме того, в империи расширялись площади под производство таких технических культур, как хмель, табак, лен. Евреи провоцировали этот рост, строя или выкупая у помещиков фабрики по производству табака и махорки. По данным ЭЕЭ, из 110 табачных фабрик, которые к 1897 г. были зарегистрированы на территории черты оседлости, 83 принадлежали евреям. Среди крупных табачных фабрикантов особенно известны братья Гурарии из Кременчуга.

Развивали иудеи и другие направления переработки сельскохозяйственной продукции. К примеру, разрастание полей хлопка привело к развитию хлопкоочистительной промышленности в Средней Азии.

Вслед за ней появляется и маслобойная промышленность. Один из крупнейших маслобойных заводов принадлежит торговому дому «Братья Вадияев», а «Акционерное общество хлопкоочистительного и маслобойного заводов в Новой Бухаре» учреждено минским купцом 1-й гильдии М. Факсманом.

Ремесла и производство

XIX в. стал веком появления нового класса среди евреев России – класса ремесленников. Предпосылок тому было несколько. Первая: на протяжении всей истории еврейского народа ремесло (обретение ремесла и преданность ему) имело не только финансовый, но и религиозный смысл.

Талмудическая литература указывает на то, что занятие ремеслом удерживает человека от искушения отнимать собственность ближнего. Кроме того, это оберегает от всех тех пороков, которые проявляются в человеке вследствие праздности. Религиозным был и подход к различным профессиям.

К примеру, еврейские мудрецы отличали чистые и легкие ремесла (вроде вышивания и нанизывания жемчуга) от грубых, связанных с грязной работой (кожевенное, горшечное, ремесло погонщиков, лодочников и лавочников). Особенно желательно избегать профессий, требующих частого общения с женщинами (к примеру, производство золотых украшений).

Религиозные тексты даже регламентируют способы ведения дела, оговаривают дни, в которые ремесленник должен всей душой отдаваться работе, а когда ему лучше посвятить свое время молитве. Среди ремесленников-евреев за долгую историю этого народа были знаменитые мудрецы и талмудисты, которые почитали за честь владеть настоящей профессией.

Сойфер (книжник) над свитком Торы

Вторая и объективно основная причина обращения иудеев к ремесленному производству, конечно, законодательная: если раньше евреи занимались ремеслами исключительно в качестве дополнительного заработка к шинкарству, то теперь законы запрещают им брать в аренду питейные заведения. Возникает проблема поиска новых способов добычи пропитания. Многие евреи уже имеют опыт в различных ремеслах и теперь, на фоне общего экономического расцвета в стране, они вливаются в ряды мелких производителей.

Чтобы стимулировать евреев пройти подобную переквалификацию, власти дают будущим ремесленникам право проживать в городах вне черты оседлости (правда, ограниченное время). Происходит перераспределение классовой принадлежности иудеев: если раньше (после екатерининской сословной реформы) они относили себя к мещанам, то теперь стремятся в класс купцов, поскольку мещанам Положение запрещало проживать во внутренних губерниях. Однако довольно долго еще евреи могут жить в великорусских губерниях исключительно временно, по особым паспортам.

Начиная с 1804 г. государство выражало желание поспособствовать превращению «вредных» евреев-шинкарей в «полезных» ремесленников и фабрикантов. Страна находилась на грани войны и нуждалась в расширении производства. «Воображаемая картина множества еврейских мануфактур, растущих как грибы в благоприятных экономических условиях, была слишком заманчива, чтобы не воспользоваться удобным случаем», – подчеркивает историк Джон Гриер. Поэтому 20-я статья Положения гласила: «Все роды фабрик дозволяется заводить евреям в губерниях, где им жить дозволено, на том же основании и с тою же свободою, как и всем подданным российским». Каждая польская губерния, в которой предполагалось устроить новое экономическое чудо под названием «еврейские фабрики», получала по 20 000 рублей на займы для новых предпринимателей. При этом будущим фабрикантам особенно намекали, что стране категорически необходимы суконные, холстинные, красильные фабрики.

Юрий Пэн. Портной. 1926 г.

И хотя довольно быстро в силу военных расходов и общей невнимательности к реализации намеченных планов евреи лишились и дотаций правительства, и многих описанных в Положении льгот, это дало необходимый толчок к развитию мелких фабрик и мануфактур.

Уже к концу 20-х гг. XIX в. еврейские промышленные предприниматели играли очень важную роль в производстве именно текстильной продукции. Евреям принадлежало множество фабрик в центрах текстильной промышленности Лодзи и Белостоке. Историк Абрам Юдицкий отмечает, что в 1828 г. в России было 75 прядильных мастерских, принадлежащих иудеям. При этом они составляли 16,95 % общей численности рабочих текстильной промышленности западных губерний (2185 человек из 12 897).

Было немало ткачей-евреев, на некоторых предприятиях они составляли большинство. Государство, впрочем, тут благодарить не за что. Единственное, что оно смогло сделать для развития текстильного бизнеса евреев, это создать спрос на продукцию, который, впрочем, достаточно быстро пошел на спад: уже к 1822 г. наблюдалось перепроизводство военного обмундирования. Поэтому нередко евреи, начинавшие с фабрик по производству тканей, уходили в банковское дело или строительство железных дорог.

Те же, кто оставался в этой отрасли, воспользовались правом владения фабриками и начали приобретать их в собственность. «Все крупные еврейские текстильные предприятия 30-х гг. XIX в. представляли собой фабрики, первоначально созданные помещиками», – отмечает Джон Клиер. Наполеоновские войны разорили не одного помещика. И многие предприятия оказались в руках евреев, поскольку были проданы за долги или отданы ростовщикам. Именно эти помещичьи фабрики заложили фундамент для появления крупных производственных предприятий, сосредоточенных в руках евреев. А вот те небольшие мастерские и мануфактуры, которые создавали евреи в местечках, почти не развивались, продолжали работать на устаревшем оборудовании и остались мелкими семейными предприятиями. В первую очередь потому, что государство так и не выдало обещанных дотаций, а капитал для развития производства удавалось накопить далеко не всем.

Основательно влившись в развитие текстильного производства, евреи осваивали это направление и в торговле. По данным ЭЕЭ, в черте оседлости большинство магазинов, торгующих текстилем, принадлежало евреям, и даже в Москве половина капитала в области торговли текстилем к XIX в. была в руках евреев.

Развивались и другие ремесла в черте оседлости и вне ее. Известный бизнесмен XIX в. и историк Иван Блиох в своей книге «Участие евреев в сфере ремесленной деятельности» подразделяет ремесленников той поры на пять классов: первый занят изготовлением продуктов питания, второй – одежды, третий – предметов хозяйства и домоводства, четвертый – ученых ремесел и пятый – все остальные.

К концу XIX в. среди евреев преобладали портные (25,6 %), сапожники (14,4 %) и столяры (6 %). Также часто встречались цирюльники, красильщики тканей, булочники и мясники. По данным ЭЕЭ, 93 % всех ремесленников-иудеев проживали в пределах черты оседлости, где они составляли около 80 % от общего числа ремесленников.

По всей стране к 1897 г. число иудеев-ремесленников и иудеев, занятых в производстве, составило 555 229 человек (данные всеобщей переписи населения). А в 1886 г. Высшая комиссия определила, что в 15 губерниях черты оседлости проживают и работают 310 560 ремесленников-евреев. Простейший расчет поможет понять, почему еврейские семьи, которые содержали мастерские и мелкие мануфактуры, жили очень бедно. Представители администрации в губерниях черты оседлости писали в своих докладах в Петербург: «Весьма много отличных мастеров, произведения которых отличаются изяществом отделки и прочностью работы, но искусство этих мастеров остается почти бесплодным [из-за большой конкуренции]». Ремесленники губерний внутри черты оседлости не имели финансовой возможности обновлять оборудование, а значит, и улучшать качество производимого товара.

Граф Петр Александрович Валуев. 1880 г.

Министр внутренних дел Петр Валуев отмечал: «Причины упадка ремесленной промышленности между евреями надо искать в тех общих ограничениях гражданских прав этого народа, которые существуют в нашем законодательстве, и всего более в воспрещении евреям иметь жительство вне мест, назначенных для их оседлости».

Власти признавали две очевидные вещи: внутри черты оседлости существовало перепроизводство товаров, предлагаемых на рынке ремесленниками-евреями и христианами, а вне черты оседлости, во внутренних губерниях, обнаруживался при этом крайний дефицит хороших мастеров. Проведя подробную проверку экономической роли ремесленников-евреев в России, власти сделали выводы, что «этот класс составляет полезнейшее сословие между их единоверцами». В связи с этим предложено было разрешить евреям-ремесленникам проживание вне черты оседлости. В 1865 г. появился закон, позволивший «евреям-механикам, винокурам, пивоварам и вообще мастерам и ремесленникам проживать повсеместно в России, имея при себе членов своей семьи» (Ю. Гессен).

Юрий Пэн. Еврей-пекарь

Однако быть ремесленником вне черты оседлости было не так уж просто. Промышленный устав России ограничивал время пребывания иудеев во внутренних губерниях империи и предписывал частые проверки: «В отношении ремесленников из евреев возлагается на ремесленную управу обязанность время от времени удостоверяться в действительности занятий евреев своими цеховыми ремеслами и исключать из числа цеховых всех евреев, оставивших свои ремесла». Таким образом, прожив в том или ином городе внутренней губернии всю жизнь, состарившийся и отошедший от дел ремесленник вынужден был покинуть город и увезти семью за черту оседлости.

В фонде Дворцового управления Царского Села сохранились документы, свидетельствующие о непростой судьбе семей петербургских ремесленников. Их приводит историк Анатолий Хаеш в своей статье «Евреи-ремесленники Ковенской губернии с генеалогической и краеведческой точек зрения» (по материалам Петербургских архивов). Вот история новоалександровской мещанки Ссоры Эфроимовны Дисенчик: «Покойный муж мой проживал в С.-Петербурге беспрерывно с 1875 г., занимаясь сапожным ремеслом, – пишет она министру в январе 1906 г. – А с 1880 г. проживала и я при нем как его законная жена. 14 числа минувшего декабря муж мой умер, оставив меня вдовою с двумя детьми… Старшая дочь, окончившая курсы в женской гимназии, оказывает мне теперь материальную помощь, занимаясь уроками. Сын, которому теперь 13 лет, занимается в СПб в частной гимназии Юргенсона». Вдова объясняет, что полиция требует от нее продолжать ремесло мужа, но она по состоянию здоровья не может этого делать. Ей с детьми грозит выселение. Дисенчик просит разрешить ее семейству жительство в Санкт-Петербурге без занятия ремеслом. Зачастую такие прошения удовлетворялись. Так случилось и на этот раз.

При этом хотя евреям-ремесленникам и дозволена торговля вне черты оседлости, но только товарами, произведенными ими. Поэтому если булочник торговал мукой, а часовщик часами (детали часов ведь не он сделал), они подвергались строжайшему наказанию, вплоть до высылки и конфискации товара.

К концу XIX в. в России сложился класс евреев-ремесленников, которые вместе с семьями проживали как в губерниях черты оседлости, так и во внутренних губерниях империи. Селиться в деревнях и селах евреям было запрещено, поэтому многие вынуждены были жить в небольших городах, пропадая при этом с утра до вечера в окрестных деревнях. Так работали кожевники, стекольщики, штукатуры и представители других наемных профессий.

Немало было ремесленников-евреев и в столице Российской империи Петербурге. Согласно статистике, к 1901 г. в городе было 1157 евреев-ремесленников, что составляло 71,4 % от всех ремесленников столицы. Ремесленники класса ученых (к ним, по Блиоху, относятся фортепьянщики, часовщики, коновалы, цирюльники, золото-серебряники, резчики, музыканты, маляры и переплетчики) вообще зачастую были только евреями. К примеру, на северной окраине города существовал особый квартал евреев-кожевников, у которых был свой молитвенный дом.

После запрета на приобретение сельскохозяйственных земель, введенного после 1882 г., иудеи вынуждены были окончательно покинуть деревни и пополнить класс ремесленников и рабочих. По данным всеобщей переписи 1897 г., более 35 % еврейского населения России проживали в городе и были заняты на производстве. Несмотря на разделение в талмудической литературе ремесел на чистые и грубые, евреи не гнушались никакими занятиями. К началу XX в. среди них насчитывалось свыше 16 000 кузнецов, около 12 000 плотников, столько же печников, большое количество каменотесов, каменщиков, гончаров, обжигателей кирпича и пр.

Однако «большинство еврейских ремесленников группировалось по таким ремеслам, которые в большей степени требовали тонкости и изящества работы, нежели грубого физического напряжения», как подчеркивает историк Юлий Гессен. Происходило это, впрочем, не по религиозным, а по экономическим соображениям: евреи проживали в городах, спрос в которых главным образом был на продукты обрабатывающего, а не добывающего труда. А потому они в основном производили предметы потребления, а не производства.

Со временем уровень городского производства евреев-ремесленников достиг наивысшего развития. Если в мелких поселениях ремесленники были универсалами, то в крупных городах происходило разделение производства на мельчайшие детали. К примеру, существовали изготовители отдельно мужской или женской одежды, но и они подразделялись на особые специализации: жилетники, брючники, пиджачники. В среднем портной в крупном городе за год мог заработать от 250 до 300 рублей в год (самые высокие доходы у проживавших в южных губерниях – до 400 рублей). Постепенно ремесленный бизнес евреев приобретал более крупные масштабы, чем вовлеченность христиан в домашнее или мелкопромышленное производство.

Добыча

Запретительное законодательство не позволяло иудеям становиться полноправными участниками добывающей промышленности, которая также бурно развивалась в России в XIX в. К примеру, в Царстве Польском добывать каменный уголь евреи могли только на принадлежавших им землях, а в Туркестанском крае им и вовсе запрещалось заниматься добычей полезных ископаемых.

Введенные в 1887 г. правила о производстве горных работ абсолютно устранили евреев от участия в подобной деятельности на казенных землях. А поскольку в губерниях черты оседлости добывать особенно было нечего, то присутствие иудеев в этой области экономики и вовсе казалось проблематичным. Однако в Екатеринославской губернии, где евреев было очень много, работало около 200 акционерных обществ, в правлении которых были в основном евреи. Эти общества выкупили со временем около ста крупных предприятий по добыче угля.

Конечно же, одним из важнейших ресурсов, доступ к которому обеспечивал богатство и влияние, была нефть. И хотя приобретать земли с нефтяными источниками евреи не могли, в нефтедобывающей промышленности они со временем заняли значительное место. Первопричиной этому было участие в нефтедобыче России банкирского дома Ротшильдов.

Первым в династии Ротшильдов был мальчик из бедной еврейской семьи, живший во Франкфурте. Звали его Майер Амшель. Когда отец умер, мальчишка бросил школу и отправился на поиски заработков. На свалке он отыскивал старинные монеты и медали, очищал и продавал коллекционерам. С этого началось становление дела Ротшильдов, которые к 70-м гг. XIX в. владели совокупным состоянием в размере 1 млрд долларов.

16 мая 1883 г. Ротшильды создали в Баку Каспийско-Черноморское нефтепромышленное и торговое общество. В их владении оказалось 135 предприятий по добыче и переработке нефти. Общество создало множество резервуаров в различных городах России, в витебские, рижские и варшавские резервуары водным путем доставлялась нефть, чтобы потом оказаться в Европе. Если в 1884 г. экспорт нефти составлял 24 пуда, то к 1889 г. – уже 30 пудов (Ротшильды вывозили 24 % от общего объема экспортируемой нефти из Баку). Всю эту крупнейшую сеть по добыче, переработке и вывозу нефти обеспечивали несколько десятков фирм, которые тоже принадлежали евреям: «И. Г. Гальперин и компания», «Дуэль Н. Т.», «Дембо и братья», «Поляк Г. А. и семья», «Шумахер М. М.». Совет съезда бакинских нефтепромышленников возглавлял купец 1-й гильдии А. Фейгель.

Майер Амшель Ротшильд

Такой была в целом картина участия евреев в экономической жизни России XIX в. Ни в одной другой стране мира евреи не существовали в таком двойственном положении. С одной стороны, большая часть еврейского населения хоть и была занята в мелком производстве или торговле, жила крайне бедно. С другой – на глазах создавались огромные состояния, владельцам которых еврейское происхождение не мешало ни входить в высочайшие круги российской бизнес-элиты, ни получать титулы и награды.

Однако никакие связи финансовых воротил еврейского происхождения не спасли евреев России от погромов, захлестнувших страну в 1882 г. и продлившихся до 1884 г.

Погромы 1882–1884 годов

Еще до убийства Александра II российская пресса стала обвинять евреев в том, что они соблазняют российских подданных революционными идеями и космополитизмом. Тогда же в журнале «Новое время» были опубликованы следующие данные: евреев, осужденных за участие в революционном движении, было 7 % от всех осужденных, а в России их всего 3 %. Однако все эти цифры и рассуждения лишь подготовили почву для волны ненависти, которую всколыхнуло убийство царя Александра II1 марта 1881 г. Как и идеологи ереси жидовствующих, лишенные исторической дальновидности, народовольцы еврейского происхождения мало думали о последствиях своих действий для своего народа. В числе террористов, обвиненных в убийстве царя, фигурировала некая Геся Гельфман, которая, впрочем, вину свою категорически отрицала. Поляка Игнатия Гриневицкого, бросившего одну из бомб, тоже заподозрили в еврейском происхождении, отмечая горбатость его носа.

По традиции увидев в евреях главного врага, пресса активно разжигала ненависть к евреям, а власти никак не вмешивались – народ ринулся мстить. В городах на юге Украины, располагавшихся вдоль железных дорог, вдруг появлялись люди из центральных губерний, говорившие, что якобы в Пасху евреев бить разрешили. Погромы вспыхнули одновременно в самых разных городках и происходили по одинаковому сценарию: по железной дороге приезжала толпа испитых голодранцев, которых сначала водкой поили в кабаках, а потом вели на дело по заранее известным адресам еврейских домов. Местные жители, убедившись, что власти никак не собираются препятствовать погромам, с удовольствием к ним присоединились.

Еврейские погромы в России 1881–1906 гг.

Начались погромы в Елисаветграде, продолжились в Киеве, а потом, словно заразная болезнь, распространились по всему югу Российской империи. «В народе сложилось убеждение в полной почти безнаказанности самых тяжких преступлений, – писал впоследствии правительственный чиновник, – если только таковые направлены против евреев, а не других национальностей». В губерниях, где власти давали себе труд вмешаться, погромов не случилось. Но таких оказалось немного. В общей сложности за 1881–1882 гг. погромы прошли в 150 поселениях шести западных губерний.

Погромы не только разорили и уничтожили дома евреев, не только унесли жизни многих из них, оставив семьи без кормильцев, а детей без матерей, они уничтожили веру евреев в то, что им удалось стать своими, обрести в этой стране равноправное положение, которое позволило бы рассчитывать на безопасность жизни и ведения дел.

Еврейский погром. Киев. 1881 г.

Даже московские купцы вынуждены были признать, что антисемитская политика при Александре III и погромы отрицательно повлияли на положение дел в экономике. В их записке, поданной в правительство, отмечалось, что погромы отразились на торговле, сказались на активности операций на украинских ярмарках, в частности в Харькове, и повлекли за собой сокращение покупок и заказов в Москве для южных и западных районов.

Для многих российских евреев 1881 г. стал переломным: одни отправились в эмиграцию, другие все больше склонялись к революционным идеям.

Однако об этом позже. Пока же поговорим о самых видных деятелях еврейского бизнеса в Российской империи.

Глава 5
Железнодорожные короли, банкиры, сахарозаводчики

XIX в. – время возникновения в России целых кланов евреев-финансистов и промышленников. Внутренние губернии открылись, и самые талантливые и предприимчивые смогли воспользоваться этой возможностью. Среди знаменитых финансистов империи еврейские фамилии занимают почетное место. Перечислим лишь некоторые из них, остановившись на истории трех самых крупных кланов.

Особняк Ашкенази

Евгений Ашкенази начал свой бизнес с хлебного экспорта. Он состоял в родстве с домом знаменитых банкиров и строителей железной дороги Гинцбургов. Благодаря этой связи банк «Ашкенази» мог проводить крупные кредитные операции. Он же создал компанию АО Юго-восточное пароходство «Звезда». К 1910-м гг. семейство Ашкенази владело имуществом стоимостью 5 млн рублей. Им принадлежали пять домов, два магазина, завод на Пересыпи, дача на Французском бульваре и имение «Мамшак» в районе Евпатории. Прибыль банка Ашкенази в 1916 г. составила более 186 000 рублей, а в 1917 г. – 260 000 рублей. Далее банк прекратил свое существование.

Дом банка «Вавельберг»

Ипполит Вавельберг

Ипполит Вавельберг (Гуне-Нунсен) (1843–1901) – финансист, меценат, купец 1-й гильдии. Окончил Ново-Александрийский политехнический институт и Коммерческую академию и стал успешным польским банкиром. В 1869 г. он переехал в Петербург, где основал собственный банкирский дом «Вавельберг» и стремительно разбогател. К концу жизни Вавельберг возглавлял банкирский дом, был потомственным почетным гражданином, членом Общества распространения просвещения среди евреев, членом казначейства Еврейского колонизационного общества и попечителем дешевой столовой Римско-католического благотворительного общества. Его сын Михаил-Сигизмунд принял бразды правления из рук умирающего отца, он также много жертвовал на благотворительность и нужды еврейской общины. К 1913 г. банк «Вавельберг» занимал в России десятое место по объему уставного капитала – около 10 млн рублей. Перед Первой мировой войной оборотный капитал банка уже составлял около 50 млн рублей. К 1917 г. Михаил Вавельберг предположительно эмигрировал в Польшу.

Абрам Зак (1828–1893) – знаменитый банкир. В конце 1830-х гг. из своего родного Бобруйска Абрам вместе с братом Исааком прибывает в Брест-Литовск, где по указу Николая I началось строительство Брестской крепости. Затем почти 40 лет Абрам занимал ответственные посты в разных частных банках, а в 1871 г. возглавил Санкт-Петербургский учетный и ссудный банк, который стал под его руководством виднейшим финансовым институтом России. Именно Абрам Зак создал в стране золотой фонд, который позволил безболезненно с финансовой точки зрения провести русско-турецкую войну (1877–1878). У Зака даже появилась возможность занять пост товарища министра финансов, однако для этого ему предложено было принять христианство. Финансист категорически отказался. Он принимал активное участие в жизни еврейской общины, всячески финансово помогая ей. При этом жил «широким барским домом», в котором бывало самое изысканное общество.

Клан Гинцбургов: патриоты России, истинные иудеи

Мы начинаем рассказ о самых известных в России финансистах клана Гинцбургов, история взлета которого начинается в 50-е, а заканчивается на исходе 90-х гг. XIX в.

Евзель Гинцбург

Происхождение Гинцбургов для того времени неоригинально: предки их в XVII–XVIII вв. были раввинами в германских княжествах (их фамилия по названию города Гюнцбург в Баварии) и Речи Посполитой. В Россию они прибыли в начале XIX в. Основы финансового благополучия семьи Гинцбург заложил витебский раввин Габриэль Гинцбург, который в Витебске считался человеком весьма состоятельным. В 1849 г. он был возведен в потомственное почетное гражданство, тогда же грамоту о почетном гражданстве получил и его сын Евзель Габриэлович со всеми домочадцами. Так начинается история этой легендарной семьи.

Евзель Гинцбург

Поначалу в их промыслах не было ничего примечательного. Как и многие другие евреи в черте оседлости и вне ее, Гинцбурги занимались винными откупами. География их деятельности простиралась до Бессарабии, через Киевскую и Волынскую губернии. Российские власти хотя и вели активную борьбу с винными промыслами евреев, Гинцбургов привечали. По ходатайству министра финансов Федора Павловича Вронченко в 1849 г. Евзель Гинцбург получил звание почетного гражданина вместе с женой и детьми за «содействие к пользам казны при торгах на питейные откупа».

Федор Павлович Вронченко (1779–1852)

Гинцбурга было за что поощрять российским властям. Он занимался откупами в Крымскую войну во время осады Севастополя. По словам очевидца, он «оставил южную сторону с кассою одним из последних, чуть ли не одновременно с комендантом гарнизона». Главнокомандующий 2-й армией генерал-адъютант Александр Николаевич Лидерс характеризовал Гинцбурга как человека бесстрашного и надежного:

«Гинцбург оказывал постоянное особенное усердие к безостановочному продовольствию войск винною продукцией, содержал для себя значительные запасы вина в указанных интендантством пунктах и без промедления удовлетворял всем требованиям войск, <…> отпуская притом вино по ценам не только не свыше высочайше утвержденных для мирного времени, но и с уступкою».

Винные откупы, которыми занимались Гинцбурги, – это не просто торговые операции по накоплению капитала, это в том числе и получение доли от виноторговли, которое осуществляло государство. Гинцбург всегда «содействовал к достижению выгодных для казны результатов не только своим соревнованием, но и оставлением за собой значительного числа откупов по возвышенным ценам», то есть, выражаясь современным языком, не демпинговал на рынке. Следующий министр финансов России Петр Брок в 1856 г. представил его «к медали „За усердие“ для ношения на шее на андреевской ленте». Награда эта для Гинцбурга была не первой: двумя годами ранее он уже получал такую медаль, пусть и на менее почетной, владимирской ленточке.

Медаль «За усердие»

Гинцбург, в отличие от многих других финансистов XIX в., сделал ставку не на приближенных Николая II, а на опального принца Александра Гессенского, брата жены наследника престола, которая имела немалое влияние на мужа. Когда принц взошел на трон и стал именоваться Александром II, дружба с братом Марии Гессенской обеспечила Гинцбургу отличный старт в финансовом мире.

Петр Федорович Брок

В тот момент, когда Гинцбург находился на пике своих откупных успехов, в России снова рассматривали новое законодательство относительно положения евреев. На этот раз, правда, разрешительного: предлагалось «пересмотреть постановления об ограничении евреев в правах торговли». Предложение поднималось уже не в первый раз. На этот раз исходило оно от киевского генерал-губернатора князя Иллариона Васильчикова, который считал «полезным разрешить почетным гражданам и купцам 1-й гильдии право торговли». В 1857 г. император повелел рассмотреть это предложение, которое было с удовольствием поддержано министром финансов Броком.

По мнению Брока, «дарование евреям-капиталистам некоторых больших прав не было бы в противоречии с государственными пользами, а напротив, мерою, в основаниях справедливою, в существе благодетельною для евреев и соответственною требованиям времени и общим коммерческим видам и побуждениям». Однако из-за политической неповоротливости Брок провести новый закон не успел. Этим занялся его последователь Княжевич, который представил в Государственный совет проект законодательства о разрешении евреям – купцам 1-й гильдии, которые состоят в этом статусе не менее десяти лет, – жить и торговать за пределами черты оседлости.

К 1859 г., когда зашла речь об утверждении нового постановления, в России проживали всего 108 купцов 1-й гильдии из еврейского сословия, причем большинство находились в этом статусе менее десяти лет. Сроки пребывания в гильдии сократили. Государственный совет дал разрешение приезжавшим из-за границы купцам, банкирам, главам торговых домов еврейского происхождения заниматься торговлей с согласия министров финансов, внутренних и иностранных дел. 15 марта 1859 г. закон был утвержден. Это и послужило в итоге толчком для появления во внутренних губерниях России большого количества евреев-предпринимателей.

Евзель Габриэлович Гинцбург прибыл в Петербург в 1859 г. именно благодаря новому законодательству. Он вкладывал деньги, заработанные на винных откупах, в создание банков. Открылся банкирский дом в столице России и сразу же его отделение в Париже (его возглавил младший сын Гинцбурга Соломон).

Далее они финансово участвовали в создании акционерных коммерческих банков по всей империи. Их капитал в Киевском частном банке, Петербургском учетном и ссудном, Одесском учетном. Незыблемая надежность вложений в банки Гинцбургов стала основой их репутации, которая обеспечила банкиров (к этому времени сын Евзеля Гораций тоже вел дела в России) благоволением властей и широкой клиентурой (среди клиентов банка Гинцбургов был даже писатель Салтыков-Щедрин).

В 1874 г. Гинцбург получил звание коммерции советника, в сущности, за выслугу лет, поскольку с 1800 г. звание это получали купцы, пробывшие в 1-й гильдии 12 лет. Но из представления Гинцбурга на новое звание мы узнали несколько интересных фактов. На тот момент министр финансов России Михаил Рейтерн уже наслышан об успехах финансиста. Нам важно его свидетельство: «Гинцбург содействовал образованию в Петербурге и других городах России десяти акционерных банков и двух страховых обществ, для которых собрал капитал, равным образом способствовал учреждению многих товариществ для сахарного дела».

«Лично ему, – пишет о Гинцбурге Рейтерн, – принадлежали сахарные заводы в Подольской и Киевской губерниях с оборотами в 2 млн рублей в год, он участвовал в трех золотопромышленных компаниях в Восточной Сибири и учредил также Общество цепного пароходства на Шексне». Гинцбурга стали не просто банкирами – они стали ведущими российскими акционерами.

Гораций Гинцбург

Если отец Евзель Гинцбург увлечен в основном созданием банков, то его сын Гораций интересуется в большей степени промышленностью. Он вложил деньги в страховое дело, золотодобывающие компании, железнодорожное строительство. Гинцбург – основной владелец Ленского золотопромышленного товарищества, он входит в число основных пайщиков других золотопромышленных предприятий. Он организовывает кредиты для строительства крупнейших железных дорог страны.

Гораций привлек иностранные капиталы в Россию (в частности, работая с банкирскими домами Германии и Франции, помогают и родственные связи с западными финансистами, даже с Ротшильдами). Во многом благодаря знакомствам Гинцбургов российские железные дороги с привлечением иностранного капитала были построены в такие рекордные сроки.

Барон Гораций Гинцбург

Да и успех самих Гинцбургов зависел не только от финансовых талантов Евзеля и сыновей, но и от их родственных связей. Самым удачным с точки зрения деловых интересов был брак Горация Гинцбурга, который в 20 лет женился на своей двоюродной сестре Анне Гесселевне Розенберг. Ее четыре сестры были замужем за известными финансистами Европы и России. К примеру, одна из них была супругой владельца крупного банкирского дома Варбурга, другая стала женой Евгения Ашкенази, о банкирском доме которого в Одессе мы уже рассказывали. Тесть Горация Гессель Розенберг жил в Киеве и был одним из ведущих предпринимателей на рынке сахарной промышленности. А сын Горация был женат на дочери другого известного сахарозаводчика Бродского. Одна из племянниц Горация вышла замуж за Эдуарда Ротшильда.

Банкирский дом Гинцбурга в Петербурге вскоре вытеснил с ведущего места банк барона Штиглица. Удалось Горацию Гинцбургу и титул получить такой же, как у Штиглица, – баронский. Чуть позже Евзель Гинцбург также получил барона, и оба были пожалованы правом потомственного ношения этого звания. Гораций Гинцбург дослужился до статуса действительного статского советника (что соответствует генеральскому чину) и получил не одну высшую российскую награду.

Ярчайшим примером того, насколько талантливо вели дела Гинцбурги, стало предприятие по производству сахара, которое организовал брат Горация Урий в Подольской губернии. Еще в 1863 г. Гинцбурги покупают за 306 000 рублей имение Могилянское в Гайсинском уезде Подольской губернии, которое со всеми лесами и угодьями занимало площадь в 8338 десятин (более 9000 га). Когда Евзель Гинцбург умер, Урий взялся за создание в имении настоящего хозяйства. Пахотные земли (около 6971 десятин) разделили между шестью фермами. Ежегодно под свеклу распахивали 1300 десятин, столько же под озимую пшеницу. Историк Борис Ананьич так описывает хозяйство Гинцбурга: «Оно было оснащено механическими сноповязалками „Адриане“ и сеялками „Сакка“. В рабочее время Гинцбурги содержали более 700 волов и 250 лошадей. В хозяйстве применялись искусственные удобрения, и с 1889 г. был введен девятипольный севооборот». Не пропадали даром и 735 десятин леса, которые занимали дубовый лес, кленовая роща и посадки американского ясеня, который завез Гинцбург. Только лесное хозяйство приносило хозяевам в 1890–1891 гг. 17 000 рублей выручки.

В народе ходил анекдот о том, как Гораций Гинцбург как-то ехал вместе с Николаем II в карете. Мимо проходил мужик, который, увидев эту картину, восклинул: «Надо же! Жид с царем едет!» Мужика схватили и совсем уж было высекли, когда Гораций освободил пленного и подарил рубль за то, что лишний раз напомнил ему, что он еврей.

Гинцбурги были не только талантливыми финансистами, но и ярыми защитниками прав своих соплеменников. Не раз Гораций пользовался своими связями в высшем обществе, чтобы защитить евреев от очередных притеснений, старался участвовать в разработке новых еврейских указов и законов. Поговаривали даже, что некоторые представители власти намеренно придумывали какой-нибудь устрашающий закон, чтобы Гинцбург примчался с очередным подношением выкупать собратьев.

В 1863 г. в Петербурге основано Общество для распространения просвещения между евреями в России, председателем которого до 1878 г. был Евзель Гинцбург, а потом и Гораций. Первая Хоральная синагога в Петербурге построена под руководством и при помощи средств Горация, ему удалось выхлопотать у государя разрешение на строительство. Самый большой денежный вклад в работу над синагогой принадлежал также ему – 70 000 рублей. Он же инициировал создание Петербургской еврейской общины.

Хоральная синагога в Санкт-Петербурге

Впрочем, Гинцбургу нравилось выступать и покровителем искусств вообще. К примеру, он финансировал обучение скульптора Марка Антокольского. А в Петербургской консерватории учредил стипендию, стал соучредителем Петербургского археологического института и Института экспериментальной медицины. Он помог создать Высшие женские Бестужевские курсы – своего рода частный университет, содержавшийся на благотворительные средства. Учредил Общество дешевых квартир в Петербурге, участвовал в работе Общества по улучшению условий жизни бедных детей, попечительствовал Школе коммерции императора Николая II и т. д. Гинцбург участвовал практически в каждом образовательном проекте Петербурга в середине XIX в.

Все изменил приход к власти императора Александра III, отношение которого к евреям было, по словам историков, «апофеозом злобствования, безграмотности и узколобой антихристианской мстительности». Волна погромов, прокатившаяся по стране, больно ранила Гинцбурга, который был патриотом России и противником эмиграции. Однако в 1893 г. он возглавил центральный комитет Еврейского колонизационного общества, которое помогало – в первую очередь ссудами – евреям, напуганным погромами, уезжать в Америку, Аргентину, Эрец-Исраэль (Израиль). Вскоре под его патронажем работало 507 эмиграционных комитетов. Впоследствии именем Гинцбурга будет названа земледельческая колония в Аргентине.

Казаки выгоняют евреев из местечка

Однако ничто не могло спасти финансистов от кризиса, разразившегося в начале 90-х гг. Курс рубля стал резко колебаться: в 1890 г. он составлял 72,6 копеек золотом за один кредитный рубль, в 1891 г. – 66,8, в 1892 г. – 63,1 копейки. Такие резкие колебания не могли не повлиять на финансовое состояние банковских домов, в том числе и на дом Гинцбургов.

Гораций обратился за помощью к правительству, однако министр финансов Иван Вышнеградский обещал помочь лишь в том случае, если тот обеспечит ему хорошие отношения с парижским Ротшильдом. Несмотря на то что ранее Гинцбурга никогда не отказывали государству в финансовой поддержке, а теперь страдали в том числе и потому, что приняли участие в 3 %-ном займе, который так и не был выкуплен, Гораций отказался от такого предложения. Помощи от государства не последовало.

Постепенно – путем настойчивого перекупания акций – Гинцбургов вытеснили и из Ленского золотопромышленного товарищества. Однако они еще долго будут памятны историкам своей немаловажной ролью в российской экономике. Гинцбурги стали ступенькой между придворным банкиром Штиглицом, который работал исключительно на прихоти двора, и коммерческими акционерными банками. «Правительство особенно нуждалось и было заинтересовано в капиталах и инициативе частных финансовых фирм, – пишет Борис Ананьич об особенном положении Гинцбургов в экономической системе. – Они обеспечивали размещение иностранных и русских займов, служили каналами для связей с иностранными денежными рынками и банками, способствовали регулированию денежного обращения».

Барон Гораций Гинцбург умер в 1909 г. на 76-м году жизни. «Красой Израиля» назвал его Генрих Слиозберг, юрист, общественный деятель, много сделавший для защиты еврейского народа вместе с Гинцбургом.

«Он был красою не тем, что был богат и знатен, не тем, что влиятелен и свое влияние всегда направлял на пользу других, и не тем еще он был красою, что он щедро уделял для ближних от щедрот, коими его самого одарила судьба, – говорил Слиозберг. – Не было горя человеческого, которому он не сочувствовал бы и которое не стремился бы облегчить, не разбирая, кто страдает, свой или чужой, да и не было для него чужих. Но не только этим он был красою еврейства. <…> Во всем он следовал заветам еврейского вероучения и морали, ни на минуту он не забывал, что, по словам наших законоучителей, „мир крепок тремя предметами: истиной, справедливостью и благоволением“».

Поляковы: русские Ротшильды

Бурный рост российской экономики связан и с другим знаменитым семейством – братьями Поляковыми, которые не просто составили огромное состояние, но действительно вошли в историю. Родились они в местечке Дубровна Могилевской губернии (сегодня это Витебская область в Белоруссии) в 40-е гг. XIX в. Отец их, Шломо (Соломон) Поляков, был некрупным купцом и занимался винным откупом, проще говоря торговал водкой. Воспитание и образование они получили традиционное для провинциальной еврейской семьи, никакой специальной подготовки, никаких светских предметов. Так что успехами своими – а они поистине поражают воображение – Поляковы обязаны исключительно собственному таланту и работоспособности.

Самуил Поляков

Помогли и обстоятельства. Закон, разрешающий иудеям некоторых сословий селиться вне черты оседлости, стал судьбоносным в жизни не одного известного еврея XIX в., в том числе помог он и братьям Поляковым. Первым Могилевскую губернию покинул средний брат Самуил, который поначалу занимался мелкими откупами и подрядами. Обстоятельства благоприятствовали Полякову: он был совсем юнцом, когда министр почт и телеграфов граф Иван Матвеевич Толстой по рекомендации пригласил его управляющим на свой винокуренный завод.

Приглядевшись к Самуилу Полякову, Толстой сдал смышленому юноше на оптовое содержание близлежащие почтовые станции, располагавшиеся в той же Воронежской губернии, где ему принадлежало имение. Именно покровительство графа помогло Самуилу выбиться в крупные подрядчики. Поляков внимательно следил за развитием железнодорожного строительства в стране, продвигавшееся семимильными шагами. Он понимал, что на этой стезе можно выдвинуться. Тут как раз очень кстати подвернулся подряд на строительство Грушевско-Аксайской горнозаводской железной дороги. Этот небольшой участок, всего в 71 км, стал, в сущности, первым, проложившим юноше дорогу в железнодорожные короли.

Самуил Поляков

Министр путей сообщения Павел Мельников

В 1865–1866 гг. Поляков уже принимал активнейшее участие в строительстве как субподрядчик знаменитого железнодорожного концессионера Карла Федоровича фон Мекка (инженер-путеец, который на концессиях сколотил немалое состояние; жена его покровительствовала Петру Ильичу Чайковскому). В тот момент знаменитый фон Мекк строил Рязанско-Козловскую железную дорогу, граф Толстой вновь не остался в стороне и добился для своего расторопного подрядчика выгодных условий. Поляков поставлял материалы и рабочих для этого строительства, это и стало первой профессиональной ступенькой в его головокружительной карьере. Постепенно он перенимает у фон Мекка бесценные знания. Тогда же знакомится и с министром путей сообщения Павлом Петровичем Мельниковым.

В 1866 г. при строительстве железнодорожной линии между Козловом и Воронежем Поляков действовал уже самостоятельно (так же работая на откупе у Толстого). При этом он строил этот участок дороги сам, выступая генеральным подрядчиком работ.

Судя по всему, Самуилу удалось в обход конкурентов получить концессию на строительство этого участка дороги через земство Воронежской губернии. Опять же не без помощи графа Толстого. Дорога получилась длиной 170 верст (181,5 км). Под это строительство Поляков добился невероятной по тем временам стоимости выкупа версты (поверстной стоимости) – 75 000 рублей серебром. Потом в кругах, приближенных к железнодорожному строительству, утверждали, что каждые 80 копеек с рубля предприниматель положил в карман – вроде бы это и стало основой невероятного состояния братьев Поляковых.

По свидетельству барона Дельвига, управляющего министерством путей сообщения, большую часть акций, выпущенных в связи со строительством дороги, Поляков «оставил за собой, заложив их у берлинских банкиров, а акции на 500 000 рублей были переданы И. М. Толстому в качестве вознаграждения за содействие». Однако ни одного документального доказательства подобного поведения Полякова его недоброжелателям представить не удалось.

Андрей Иванович Дельвиг

Следующий победоносный шаг Самуила – концессия на железную дорогу от города Елец до села Грязи. Далее – строительство Воронежско-Ростовской дороги. Причем здесь Поляков проявил себя как настоящий азартный игрок. Еще не получив концессии, он вложил деньги в строительство участка пути. Однако успешного предпринимателя не любили, а многие его недруги заседали в Комитете министров, от которого зависело решение на распределение концессий. Комитет министров два с лишним года затягивал выдачу концессии на постройку этой линии. А когда наконец решение было принято, выяснилось, что большинство членов Комитета проголосовали за другого подрядчика – московскую группу во главе с известным Предпринимателем Барон И. Г. Гладилиным, который представил проект строительства на 3 млн рублей дешевле, чем Поляков.

Однако Самуил Соломонович уже вложился в строительство, которое, в принципе, было закончено: дорога введена в эксплуатацию в конце февраля 1868 г. Поляков отступать не собирался. Он воспользовался своими связями (за свою стремительную карьеру он быстро окружил себя нужными людьми), и в результате Александр II отдал концессию ему.

С одной стороны, Поляков, конечно, вел нечестную игру, используя, как сегодня принято говорить, административный ресурс. С другой – к моменту получения этой концессии предпринимателю исполнилось 30 лет. Головокружительная карьера развивалась с ошеломляющей скоростью, умение вести дела создало ему репутацию надежного подрядчика, выполняющего договоренности быстро и качественно. Успехом своим Поляков обязан не только графу Толстому, но и собственному подходу к работе. Он первым в крупном российском бизнесе не побоялся выпустить из рук все бразды правления, наделив частью ответственности своих субподрядчиков. При этом сам он, конечно, координировал работу, стимулируя партнеров выполнять все качественно и в срок.

Поляков понимал, что конечный результат зависит не от количества, а от качества работы и ответственности исполнителей. Поэтому создал собственный строительный отряд из лучших инженеров-путейцев, рабочих, поставщиков. Он перебрасывал их с объекта на объект, обеспечивая тем самым надежную и быструю отработку поставленной задачи. С Поляковым работали ведущие инженеры М. А. Данилов, П. П. Солнцев, барон К. Ф. фон Таубе, Ф. А. Дитмар, П. М. Свешников, и он щедро платил своим сотрудникам. Причем Самуил хорошо понимал, что поощрять надо не только специалистов высокой квалификации, но и рабочих. В его бригаде рабочие делали карьеру, дорастали даже до инженеров. В дальнейшем Поляков и вовсе взялся за подготовку профессиональных железнодорожников, дав деньги на открытие первого в России железнодорожного технического училища в г. Елец.

Одним из крупнейших проектов предпринимателя, выполненным в рекордные сроки, стало строительство Курско-Харьковско-Азовской железной дороги. Для сооружения этого участка пути Поляков получил кредит в размере 9 млн рублей. Связать железными дорогами центр страны через Харьков с югом собирались давно. Однако задумка пугала своей масштабностью. Необходимо было проложить линию от Курска к Азовскому морю, которая в сумме должна была составить 763 версты (813 км). Дорога эта была «признана важнейшею, подлежащею осуществлению прежде прочих при первой финансовой возможности». Однако возможность наступила только 1 марта 1868 г., когда концессию на ее строительство получил Поляков.

«Успешность производства этих работ в течение мая превзошла все ожидания строителей, этому способствовала сухая погода. В июне окончательно была установлена телеграфная линия. К месту, где предположено построить Харьковскую железнодорожную станцию, безостановочно происходит подвоз необходимых материалов» («Харьковские Губернские Ведомости» от 06.06.1868). Уже в феврале 1969 г. на станции Харьков построены каменные здания мастерских, паровозных сараев, водоподъемных зданий, «прибыли из-за границы инструменты и оборудование для мастерских, половина поворотных кругов, из числа подвижного состава доставлено 9 паровозов, 7 пассажирских, 550 товарных вагонов; к открытию движения начали доставляться каменный уголь, антрацит, дрова…» В общей сложности грандиозный проект, за который ни один подрядчик взяться не рискнул, был закончен всего за год и 10 месяцев.

К 1870 г. 32-летний Самуил Поляков – один из крупнейших предпринимателей страны. Он – коммерции советник, состоит обычным и почетным членом во множестве попечительских обществ, является кавалером ордена Святого Станислава II степени.

Орден Святого Станислава II степени

Строительство железных дорог стало настоящим семейным бизнесом братьев Поляковых. Со временем Самуил Соломонович создал предприятие, контрольный пакет акций которого принадлежал, конечно, ему. Братья учредили целый ряд железнодорожных обществ. Всего Поляковы проложили 2500 км железных дорог, многие из которых функционируют и по сей день.

Однако частенько Полякова упрекали в нечистоплотности и подкупах.

Вот что писал о ведении дел Поляковым инженер и публицист Константин Скальковский: «Отрицать энергии, ума и ловкости у Полякова нельзя. Но выстроенные им на живую нитку дороги были также в своем роде замечательны. Для получения концессии Азовской дороги он обещал земству 300 000 и построить рельсовый завод, но и завода не построил, и земству денег не дал; для получения Воронежско-Ростовской дороги он также обошел Донское войско. Обе дороги имели целью развить каменноугольное дело, но долго возили уголь только из копей самого Полякова. Для постройки дорог Поляков валил, понятно, мерзлую землю, клал дурные маломерные шпалы…»

Проводились многочисленные расследования, в результате которых выносились самые нелицеприятные вердикты. Скорость освоения Поляковым заказов, конечно, сказывалась на качестве: он пренебрегал созданием инфраструктуры, необходимой для нормального функционирования железных дорог, двигался дальше, оставляя за спиной недостроенные технические помещения, не устоявшиеся в почве рельсы. Недочетов было немало. Ни один из них, к счастью, не приводил к крушениям поездов или другим фатальным последствиям. И каковы бы ни были недочеты строительства Полякова, он совершил настоящее производственное чудо. Его вклад в историю железных дорог России действительно поражает воображение. В 60–70-е гг. XIX в. он построил почти 4000 км железных дорог, что составляет 18 % всей сети железных дорог страны. Никто и никогда не строил в России так быстро, как Поляков.

Благодаря этому, именно он получил еще один важнейший заказ на прокладку стратегических железных дорог в Румынии (Бендеро-Галацкая и Фратешты-Зимницкая) во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Построенные в рекордные сроки (всего за 50 рабочих дней) необходимые участки дороги в конечном счете помогли победе русской армии, поскольку обеспечили ее продовольствием и создали быстрый способ вывоза раненых. За небывало быстрое строительство и надежность этих дорог Поляков получил высшую награду Всемирной выставки в Париже (1878 г.).

«Он основал Общество Южно-Русской каменноугольной промышленности, а также Московский земельный банк, Донской земельный банк, Азовско-Донской коммерческий банк и пожертвовал более 2 млн рублей на создание русских учебных, культурно-просветительских, медицинских и богоугодных учреждений и заведений», – перечисляют авторы ЭЕЭ заслуги Полякова.

Одним из главных проектов Полякова стало создание в городе Елец железнодорожного ремесленного училища, о котором мы уже упоминали, а потом и классической гимназии, чтобы готовить не только узких специалистов. По мнению Полякова, «подготовка со временем действительно полезных деятелей на железнодорожном поприще не может ограничиться простым обучением ремеслам, необходимым для эксплуатации железных дорог». Классическая гимназия обошлась Полякову в 200 000 рублей – баснословная по тем временам сумма.

Поговаривали, что Поляков таким образом, вкладывая невероятные деньги в благотворительность, старается заполучить баронский титул. И действительно, его покровитель граф Толстой внимательно изучал вопрос предоставления лицам еврейской веры дворянского титула. Однако при жизни Самуил Соломонович так и не получил вожделенного дворянства. Как не вышло из него и человека государственного – в отличие от других наших героев, Полякову не удавалось продвигать свои политические и экономические идеи, несмотря на покровительства.

Как и другие известные евреи, Поляков занимался не только благотворительностью, но и поддержкой своих соплеменников. Поначалу его отношения с общиной были испорчены: Самуил Соломонович не нанимал на работу евреев. Однако в конечном итоге он все-таки вернул себе расположение единоверцев. Предприниматель жертвовал огромные суммы на устройство частных школ, преподавание в гимназиях еврейским детям «Закона Божия Моисеевой веры», строительство синагоги и богадельни в Петербурге. Однако Поляков – человек дела, потому его влияние на жизнь соплеменников в России не ограничивалось благотворительностью. Он понимал, что деловая активность евреев требовала некоторого внутреннего регулирования, которое бы осуществляло и защитные функции по отношению к своим членам. Так появилось ОРТ – Общество ремесленного труда, позднее переименованное в Общество распространения труда.

Николай Бакст

ОРТ – организация по распространению и поощрению среди российских евреев квалифицированного ремесленного и сельскохозяйственного труда. Основано в 1880 г. в Петербурге по инициативе общественного деятеля и профессора физиологии Санкт-Петербургского университета Николая Бакста, который обратился к железнодорожному королю Самуилу Полякову и банкиру Горацию Гинцбургу с предложением поддержать свой народ, помочь ему выбраться из бедственного экономического положения. Общество помогало еврейским ремесленникам переселяться за пределы черты оседлости, давало ссуды на покупку оборудования для мастерских, материально поддерживало сельскохозяйственные поселения и профессиональные школы. ОРТ существует и по сей день, это всемирная организация, создающая профессиональные курсы и учебные центры в разных странах.

В общей сложности Самуил Поляков потратил на благотворительность около 3 млн рублей – баснословные деньги по тем временам. Железнодорожный король умер в 1888 г. в возрасте 51 год. В отличие от других наших героев, Поляков почему-то не заслужил у современников ничего более, кроме определения «самородок редкий и по способностям, и по характеру». Совсем другими были его братья Яков и Лазарь.

Яков Поляков

Яков Поляков, в отличие от Самуила, продолжил дело отца. Он занялся подрядами, довольно быстро стал купцом 1-й гильдии. Его первое дело – открытие в Таганроге торгового дома. Этот город навсегда останется главным для него. Яков стал представителем интересов братьев Поляковых на юге империи. Едва ли не единственным исчерпывающим источником информации о его деловой активности стала составленная им же самим записка-ходатайство на получение баронского титула. В ней Поляков перечисляет все свои занятия – от банков до благотворительности.

Яков Поляков

Главной своей заслугой Яков считает развитие угледобывающей промышленности на юге империи. По его словам, до 1870 г. угольные месторождения Донецкого кряжа практически не разрабатывались. Добыча составляла всего несколько миллионов пудов в год. Таким образом, уголь приходилось закупать в Англии, поскольку себестоимость российского была слишком высока для отечественного пароходства. Поляков же в своем имении в Краснополье создал оборудованные по последнему слову техники угольные шахты.

Как и Самуил, Яков понимал, что залог успеха любого дела – в хороших специалистах. Поэтому он отправлял своих инженеров учиться за границу за свой счет. По словам Полякова, «пароходы отапливаются теперь исключительно донецким углем и антрацитом вместо английского угля». Каким бы самовосхвалением ни звучали эти слова, Яков действительно внес огромный вклад в развитие угольной промышленности юга России. Как и в Азовское каботажное пароходство, которое он перевел с парусного на паровой метод разгрузки, чем удешевил стоимость доставки товаров и сократил сроки их доставки почти в четыре раза.

Историк Борис Ананьич отмечает, что Яков был, помимо прочего, талантливым сельскохозяйственным деятелем. «С 1874 г. Я. С. Поляков владел приморским имением Новомарийское в 12 верстах от Таганрога, где вел образцовое сельское хозяйство с паровыми молотилками, сеялками, жатвенными машинами, – пишет Ананьич. – Он выстроил элеватор для очистки хлеба и механическую мастерскую, действовавшую „силою ветряного привода“. Помимо прочего, Поляков одним из первых в России увеличил озимые посевы ржи и пшеницы, стараясь обезопасить свое хозяйство от неурожаев».

Однако главным занятием Якова было, конечно, банковское дело, которое принесло ему множество почестей… и финансовый крах в конце века. Поляков учредил Донской земельный, Петербургско-Азовский коммерческие банки, а также Азовско-Донской с отделениями во всех портах Азовского и Черного морей и на Кавказе. Так он описывал свои финансовые успехи все в том же ходатайстве. Однако все банковские операции были привязаны к Санкт-Петербургской бирже, поэтому довольно долго Поляков добивался разрешения открыть филиал если не в Петербурге, то хотя бы поближе к нему. Но Министерство финансов разрешения на открытие филиала не дало, советуя банкиру открыть новый банк, который бы выполнял посреднические функции между Азовско-Донским и его партнерами. Уже к концу XIX в. крупнейший банк юга России Азово-Донской имел 67 филиалов. В 1904 г. его правление все-таки переместилось в Петербург. Банк аккумулировал средства на развитие торговли и промышленности. Его отделения осуществляли перевод денег в городах, не имеющих отделений Госбанка. Надо сказать, что Яков владел также акциями южных железных дорог, но глубоко в это дело не погружался.

Финансовый кризис, разразившийся в 1898 г., больно ударил по банкиру Полякову. В первую очередь, по его делам за границей. В частности, в Персии, в которой он нередко проводил финансовые операции. «Судя по всему, Я. С. Поляков был фактическим хозяином Русско-Персидского торгово-промышленного общества с его возникновения, – предполагает историк Ананьич. – Ибо известно, что еще в 1890 г. он приобрел концессию сроком на 75 лет на устройство в Персии банка с правами заниматься ссудными операциями под залог ценных бумаг, векселей и товаров и организовывать аукционы. Капитал банка был определен в 6 млн франков, из которых 3 млн должны были быть внесены концессионером в течение первых шести месяцев, а остальные – последовательными взносами в сроки, установленные администрацией банка». И хотя намерения были благие: способствовать торговле русских в Персии, а услуги, которые порой оказывал Яков Поляков персидским властям, вполне могли спасти его от финансовых потерь, этого не случилось. Умер Яков в возрасте 77 лет в 1909 г. во Франции в городке Биарриц.

Лазарь Поляков

Брат Самуила и Якова Лазарь оказался во всех смыслах гораздо удачливее. «Московским Ротшильдом» именовали Лазаря Соломоновича Полякова на рубеже XIX и XX вв. Он вошел в историю российского банковского дела, первым стал выдавать в России ипотечные кредиты, получил регалий и славы больше даже, чем его брат, железнодорожный король.

Лазарь был младшим сыном Купца Соломона Полякова, он получил классическое образование при синагоге, как и два его брата. И в 1860 г. он числился «оршанским купцом без состояния при капитале своего отца». Однако как раз подоспел закон, разрешавший евреям селиться вне черты оседлости. И вслед за старшими братьями Лазарь покинул отцовский дом.

Лазарь Соломонович Поляков

Правда, далеко от семьи не ушел: по протекции Якова в 1864 г. получил свидетельство купца 1-й гильдии уже в Таганроге. Благодаря широко развернувшейся деятельности Самуила Полякова, Лазарь копил деньги и акции, брал подряды, участвовал в строительстве железных дорог. В марте 1870 г. Лазарь получил свою первую правительственную награду: «За участие и особое радение в деле строительства Курско-Харьковской железной дороги». Тогда же вместе с братом Самуилом был награжден самым младшим из царских орденов Святославом III степени.

Лазарь еще долго, вплоть до 1870 г., будет в тени братьев. Однако накопленные на железнодорожных подрядах капиталы и неуемный характер все-таки заставят его стремительно вырваться из-под опеки старших. Ссылаясь на то, что он купец 1-й гильдии с десятилетним стажем, Лазарь Поляков обратился в городскую управу Таганрога с просьбой о присвоении ему звания почетного гражданина. В управе поначалу молодого человека всерьез не восприняли: негоже, мол, в 28 лет пользоваться такими регалиями. Однако у Лазаря Соломоновича в рукаве был припрятан козырь: он тут же предоставил бумаги, свидетельствовавшие, что он уже два года как почетный член Рязанского губернского попечительства детских приютов и год как член Арбатского попечительства бедных в Москве. Отказать такому меценату в присвоении звания было уже гораздо сложнее. Лазарь Поляков добился своего.

Едва получив звание почетного гражданина Таганрога, Поляков-младший отправился в Москву. С этого момента началась его настоящая карьера в банковском бизнесе. Первую банковскую контору в Москве Лазарь открыл в 1870 г.

Уставной капитал конторы – 5 млн рублей. Деньги – из кармана Самуила Полякова, естественно. Однако младший брат приумножил этот капитал. Уже через год Лазарь открыл первый в России Московский земельный ипотечный банк, благодаря которому вошел в историю банковского кредитования. Ипотека оказалась довольно выгодным делом. Разорившиеся помещики закладывали свои имения, вновь появившийся класс нуворишей, наоборот, выкупал земли и недвижимость, строил шикарные особняки, разбивал парки. Однако невыкупленные залоги приходилось выставлять на аукцион, где сложно было заработать много. А процент от кредитных операций под залог недвижимости не удовлетворял запросы Полякова-младшего.

И он создал два акционерных общества: Московское лесопромышленное товарищество (уставной капитал 2 млн рублей) и Московское домовладельческое общество (капитал 500 000 рублей). Эти акционерные общества позволили Полякову не выпускать из рук здания и помещения, которые оставались в залоге из-за невыплаченных процентов. Теперь, когда невыкупленные залоги выставлялись на аукцион, их выкупали эти акционерные общества или подставные лица. Имения отходили к Лесопромышленному товариществу, а особняки – к Домовладельческому обществу практически за цену залога. Таким образом, в руках Полякова к концу XIX в. сосредоточились 250 000 десятин (270 000 га) земельных угодий общей стоимостью 7,7 млн рублей. А на балансе Московского домовладельческого общества были дома в крупнейших городах империи общей площадью около 7500 десятин и стоимостью около 1,5 млн рублей.

Оба эти акционерных общества были и удобной кассой, из которой Лазарь Поляков при необходимости всегда мог взять деньги. Когда у него возникала идея создания или освоения какого-то нового дела, он просто продавал что-нибудь из недвижимости, находившейся на балансе одной из компаний. «Причем плату за проданные объекты получал векселями, которые обслуживались в его же банках на самых выгодных условиях», – подчеркивает автор статьи «Его Высокопревосходительство господин персидский барон» Валерий Чумаков.

«Деньги созданы для дураков, – любил говорить он своим сыновьям. – Вексель – вот инструмент. Чтобы что-нибудь сделать, денег не нужно. Деньги нужны только для того, чтобы ничего не делать».

И это лишь малая часть тех предприятий и банков, которые принадлежали Лазарю Полякову. Младший Поляков к концу века был главным, а иногда и единственным владельцем целого ряда крупнейших предприятий, в том числе Московского товарищества резиновой мануфактуры (капитал 2 млн рублей), Московского общества для сооружения и эксплуатации подъездных железных путей в России с капиталом в 8 300 400 рублей, Коммерческого страхового общества (капитал 1 млн рублей), конных железных дорог в Воронеже, конных железных дорог в Минске, а также завода Рязанского товарищества для производства сельскохозяйственных орудий и предприятия Московского товарищества писчебумажных фабрик. (Данные по книге «Банкирские дома в России 1860–1914 гг.» Б. Ананьича.)

Однако главным делом Лазаря Полякова были все-таки банки. «К началу 90-х гг. XIX в. финансовая империя Лазаря Полякова находилась на самом пике своего могущества, – отмечает историк Валерий Чумаков в исследовании „Русский капитал“. – Рязанский коммерческий банк был переведен в Москву и в 1891 г. преобразован в Московский международный торговый банк, ставший в начале XX в. крупнейшим коммерческим банком Москвы. Были образованы Южно-Русский промышленный, Петербургско-Московский, Азовско-Донской и многие другие банки по всей России. Состояние самого Лазаря Соломоновича уже оценивалось в несколько десятков миллионов рублей». Если точнее, то некоторые историки утверждают, что к концу века у Полякова было 30 млн рублей, что на нынешние деньги соответствует приблизительно 25 млрд долларов. Центром всех банков и предприятий, которыми владел Поляков, был его банкирский дом. Акции банков и предприятий, входивших, выражаясь современным языком, в банковский холдинг Лазаря Полякова, принадлежали в большей степени ему самому, а также его сыновьям Александру и Исааку. Они же входили в состав членов правления всех этих предприятий.

Однако амбиции Лазаря Полякова распространялись далеко за пределы России. Став одним из богатейших и влиятельнейших людей Москвы, предприниматель решил расширить сферы влияния своего капитала за рубеж. И выбрал для этого Персию благодаря связям в этой стране его брата Якова. У Лазаря с шейхом Персии (нынешний Иран) Насер эд-Дином едва ли не дружеские отношения, и в 1890 г. он стал генеральным консулом Персии в Москве (Яков был тогда генеральным консулом шаха в Таганроге). Шейх же даровал обоим братьям баронский титул, о котором мечтал Самуил Поляков, но так и не получил.

Лазарь быстро понимает, что технически отсталая, но очень богатая ресурсами Персия – идеальное место для вложения капиталов. Он открыл здесь филиалы своих банков и получил концессию на строительство дороги Энзели Казвин, которую потом продолжил до Тегерана и Хамадана. В 1890 г. он основал Персидское страховое и транспортное общество с акционерным капиталом в 2 млн франков (175 000 рублей).

Однако самой известной аферой Полякова в Персии стало спичечное товарищество, учрежденное им в южной стране. В 1889 г. финансист приобрел у бельгийского подданного Денни концессию на монопольное производство спичек в Персии.

Первым делом Поляков учредил «Товарищество промышленности и торговли в Персии и Средней Азии» с основным капиталом в 400 000 рублей. Деньги на основание товарищества взял в собственном Московском международном банке, который был акционерным обществом, а потому собственные средства Поляков задействовал в меньшей степени, чем средства акционеров. Затем он построил за 200 000 рублей в Тегеране спичечную фабрику. Товарищество с самого начала не имело оборотных средств и материалов для производства спичек, так как поблизости от фабрики не было лесов, а ввозить их было бы невероятно дорого. В какой-то момент бесперспективность спичечной аферы стала понятна акционерам, которые потребовали от Полякова свернуть производство. В ответ тот раздал свои акции мелкими частями подставным лицам, которые в итоге составили лояльное ему большинство на собрании акционеров.

Спичечное предприятие быстро переквалифицировалось в торговый дом, задачей которого был обмен русских товаров на персидские и их реализация. Обмен товарами шел туго, сбывать их и вовсе не получилось, решили переключиться на торговлю хлопком. Вскоре она привела к убыткам в 300 000 рублей. Чуть позже, правда, товарищество смогло-таки наладить торговлю и оказаться в числе крупнейших компаний России. Правда, в Средней Азии, а не в Персии. В результате всех этих персидских неудач у Полякова скопилось 530 000 рублей долга. Однако он довольно быстро расправился с этим бременем, создав фальшивую мануфактуру в городе Перну (ныне Пярну в Эстонии) и продав ей все свои убыточные предприятия.

Однако даже уникальное умение Лазаря уходить от долгов не спасло его финансовую империю от кризиса конца века. В 1900 г. Россию накрыл финансовый кризис. Разорялись, казалось бы, самые надежные акционерные общества и банки. Угроза краха нависла и над Поляковым. Финансовая проверка 1901 г., инициированная акционерами его многочисленных предприятий, показала, что он никогда не сможет расплатиться с долгами, накопившимися за годы долгих финансовых махинаций и неудачных вложений.

Оказалось, что сумма долгов банкирского дома составила 53 513 000 рублей, что почти вдвое превышало сумму всех его активов (37 715 000 рублей). Однако позволить утонуть банкам Полякова было нельзя: слишком многие предприятия и компании в стране были их непосредственными клиентами.

С. Ю. Витте на пароходе по дороге в Америку

Правительство понимало, что отказать банкам Полякова в помощи – означает расшатать и без того плохо стоящую на ногах экономику: слишком большие деньги оказались должны эти банки своим кредиторам. Но спасать решили только три крупнейших: Орловский коммерческий, Международный торговый и Московский земельный банк. Спасали их по решению Витте, который писал в своей записке царю: «Приостановка платежей этими банками, существующими уже около 30 лет, не только разорила бы множество вкладчиков, разбросанных по всей России, но и нанесла бы сильный удар всему частному кредиту, подорвав и без того пошатнувшееся доверие к частным банкам». Банкам были выданы чрезвычайные кредиты, а в состав их правления введены представители Министерства финансов. Всю вину за крах банковской империи Полякова Витте возложил на самого банкира. Он особенно подчеркивал, что Поляков организовывал все новые и новые предприятия, не имевшие оборотных средств. И таким образом довел все свои банки и акционерные общества до состояния полного банкротства. Витте прекрасно знал, что Николай II не любит евреев вообще и клан Поляковых в частности, а потому действовал в отношении их банкирского дома без жалости. В 1908 г. для большего удобства покрытия расходов три спасаемых банка были слиты в один Соединенный банк, к управлению которым Полякова не допустили. Правда, в составе правления был один из его сыновей, Исаак.

Госбанк впоследствии, в сущности, вступил во владение поляковскими банками, отстранив старшего Полякова от управления. Однако Лазарь Соломонович остался, как говорится, на плаву: в 1908 г. он получил чин тайного советника, отныне его величали исключительно Вашим превосходительством. Однако после его смерти родственники, вероятно, поминали его не самыми добрыми словами: Лазарь Поляков оставил долгов на 9 млн рублей.

Однако если российские власти под конец жизни Лазаря Полякова предпочли от него отвернуться, то еврейская община Москвы до сих пор помнит своего благодетеля. Предприниматель в течение 35 лет возглавлял Московскую еврейскую общину, построил Московскую хоральную синагогу в Спасоголенищевском переулке. Вкладывал он деньги и в создание общероссийских культурных ценностей, к примеру финансировал строительство Музея изящных искусств имени Александра III (сейчас Музей изобразительных искусств имени Пушкина).

Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина

Создать этот музей придумал отец поэтессы Марины Ивановны Цветаевой. Поляков же, если верить запискам Ивана Цветаева, «приобрел для музея залу греческих рельефов V и VI столетий н. э.». Немалые суммы Поляков вложил и в Румянцевский музей, который располагался в доме Пашкова.

Однако все эти заслуги так и не смогли обелить Полякова в глазах кредиторов. Он, несмотря на финансовый крах, вплоть до 1914 г. жил на широкую ногу, давал балы и принимал гостей. Умер Лазарь Поляков в 73 года в 1914 г. в Париже, похоронен в Москве. Говорят, его дочерью была знаменитая балерина Анна Павлова, которая и стала его единственной отрадой в последние годы жизни.

Бродские: сахарные короли

Фамилия Бродский для России навсегда связана с поэтом Иосифом Бродским. Однако на Украине, особенно в Киеве, услышав «Бродский», скорее подумают о знаменитых меценатах и сахарных королях Бродских.

Происхождение знаменитой фамилии вовсе не поэтичное: просто был такой городок Броды, принадлежавший Австро-Венгерской империи (сегодня это Львовская область). А в городке Броды жил Меир Шор, который переселился в местечко Златополь Киевской губернии и занялся коммерцией, когда Броды потеряли статус свободного города. Бродским Шор назвал себя после выгодной женитьбы на дочери местного богатого купца в память о родном городе. Эту фамилию он и передаст своим пятерым сыновьям, вместе с немалым капиталом, заработанным на торговле.

Израиль Маркович Бродский

Израиль Маркович получил от отца 40 000 рублей – капитал вполне солидный и достаточный для того, чтобы открыть свое дело. Мы уже писали о том, что середина XIX в. ознаменовалась настоящим бумом сахарного производства в Украине. Именно им и решает заняться Бродский. На мысль о переработке сахарной свеклы его навела дружба с графом Алексеем Алексеевичем Бобринским, который считается основателем этого бизнеса в Украине.

Алексей Алексеевич Бобринский (1800–1868) – граф, камер-юнкер, внук Екатерины II. Вошел в историю как главный сахарозаводчик Украины. Построив большой свеклосахарный завод в городе Смела Киевской губернии, Бобринский буквально положил начало промышленной переработке сахара. Впоследствии он построил еще три завода. Бобринский не просто занимался переработкой выращенной свеклы, он проводил научные селекционные эксперименты. При Смелянском песочно-рафинадном заводе организовал школу для обучения специалистов. Из 40 технологов, работавших у Бобринского, 24 со временем стали самостоятельными предпринимателями. Позднее на базе этих курсов появилось полноценное училище, а уже в советские времена – Институт сахарной промышленности.

Граф Алексей Бобринский

Бродский был дружен с графом, часто посещал его заводы, перенимая опыт. Однако если Бобринский имел финансовую базу в виде собственных земель и поместий, которые не дали бы ему потонуть, Бродскому пришлось рисковать.

Начал он в качестве управляющего сахарным заводом в Лебедине в 1846 г., который он приобрел вместе с графом П. Ф. Лопухиным. Израиль Маркович всерьез взялся за переоборудование предприятия: было очевидно, что рафинированный сахар выпускать гораздо выгоднее, поскольку на него были выше спрос и цены. Бродский вложил в этот заводик всю душу, через восемь лет полностью выкупил его у Лопухина и до конца дней своих старательно поддерживал в нем жизнь. Всегда выделял средства на новое оборудование, отправлял инженеров учиться за границу. Эффективное управление и своевременные обновления технической базы, которые проводил на заводе Бродский, принесли свои результаты: если поначалу завод производил всего 10 000 пудов сахара (163 800 кг) в год, то Израиль Маркович добился производительности в 1 млн пудов (16 000 тонн).

Через некоторое время Бродский построил Одесский сахарный завод, а в 1873 г. уже создал товарищество сахарных заводов, которое назвал Александровским. В него вошли 13 предприятий, общий капитал которых в конце 70-х гг. XIX в. превысил 9 млн рублей. Оно стало самым крупным промышленным объединением в производстве сахара. Бродский занял прочную позицию среди производителей: продукция его заводов составляла четверть всего производимого в стране сахара.

Он, впрочем, поражает воображение современников не только деловой хваткой, но и отсутствием образования. Сергей Юльевич Витте, занимавший должность киевского губернатора, вспоминал: «В то время, как я жил в Киеве, среди евреев, которых там жило довольно большое количество, главным был Бродский (Израиль). Это был на вид очень почтенный старик, напоминавший собою библейского патриарха… Можно сказать, что он был одним из самых главных капиталистов Юго-Западного края. Мне приходилось с ним неоднократно разговаривать, вести чисто деловые беседы, и всегда он производил на меня впечатление человека замечательно умного, но совсем почти необразованного». Это правда. Израиль Бродский практически не получил никакого образования, однако его деловым интересам это никак не мешало. Он прекрасно понимал ценность новых технологий, поэтому всегда поддерживал инициативу инженеров по введению новых технологий производства.

Как и другие наши герои, Бродский тратил деньги не только на развитие бизнеса и собственные утехи, но и на благотворительность.

К примеру, он выделил деньги на больницу и дом престарелых в Златополье, в 1885 г. построил в новом районе Киева, Лукьяновском, еврейскую больницу на 100 коек. Причем больница лечила совершенно бесплатно и предоставляла лекарства не только стационарным, но и амбулаторным больным. Бродский вложил в строительство 150 000 рублей. Сегодня эта больница превратилась в Киевскую областную.

Вкладывал Бродский и в учебные заведения: пожертвовал 40 000 рублей на строительство и содержание ремесленного училища, в котором обучались дети бедняков. Помогал и многочисленным христианским обществам, в которых состоял. Он любил говорить: «Я даю не потому, что мне хочется давать, а потому, что сознаю, что нужно и следует давать».

Больница, построенная на деньги Израиля Бродского

Вклад Бродского в российскую экономику заметил царь, который пожаловал еврею звание коммерции советника. Министр финансов Николай Бунге так известил его о царской милости: «Милостивый государь Израиль Маркович! Государь император по всеподданнейшему до – кладу моему о полезной деятельности Вашей на поприще отечественной торговли и промышленности Всемилостивейше соизволил в 26 день сего февраля пожаловать Вам звание коммерции советника. Поздравляю Вас с такой монаршей милостью и прошу принять уверения в совершеннейшем моем почтении и преданности. Бунге».

И. Тюрин. Николай Христианович Бунге

Израиль Бродский умер в сентябре 1888 г., оставив свое состояние сыновьям Лазарю, Льву и Соломону. Лазарь и Лев вели дела в Киеве, Соломон – в Одессе. Основным наследником Израиля Бродского стал Лазарь, который перенял от отца не только деловую хватку и умение управлять сахарными заводами, но и понимание важности благотворительности.

Лазарь и Лев Бродские

Лазарь, в отличие от отца, был прекрасно образованным человеком. Он внимательно изучил опыт других сахарозаводчиков и пришел к выводу, что надо в первую очередь заниматься повышением качества получаемого сырья. Поэтому он создал Всероссийское общество сахарозаводчиков, при заводах которого открывались экспериментальные поля. На них лучшие агрономы страны старались вывести сахарную свеклу с максимально высоким содержанием сахара. Здесь же проводились эксперименты с различными удобрениями. Удачные разработки мгновенно внедрялись на всех полях сахарной свеклы, с которых сырье поставлялось на заводы Бродских. Лазарь не просто инициировал научные разработки. Как и отец, он понимал, что развитие отрасли невозможно без обучения новых специалистов, и вынашивал планы создания института сахарной промышленности и свекловодства.

Кроме того, стало очевидно, что бурное и неуправляемое развитие сахарной промышленности могло в ближайшее время привести к значительному перепроизводству. Лазарь Бродский инициировал создание Синдиката сахарников и Синдиката рафинеров, которые должны были регулировать соотношение спроса и предложения. Деятельность этих организаций на протяжении многих лет позволяла удерживать стабильные цены на продукцию и предотвращать перепроизводство.

Регулировать производство помогали и правительственные заказы, которые во многом формировали рынок сбыта. На такие меры государство спровоцировали сами сахарозаводчики, которые обратились к властям с просьбой формировать госзакупки. За это представители сахарного бизнеса обещали вложить в образование.

Так появился в Киеве Политехническии институт, состоявший из четырех отделений: механического, инженерного, химического, агрономического. Институт должен был готовить технологов и руководителей для промышленных предприятий, в частности для сахарной отрасли. В комитете по созданию института Бродские занимали решающие позиции, на возведение здания Лазарь пожертвовал 100 000 рублей.

Здание Политехнического института, Киев

Вкладывая средства в мукомольную и пивоваренную промышленность, Бродские расширяли сферы своего влияния. Однако чаще всего они тратили деньги на создание инфраструктуры для рабочих своих предприятий. Во многом причиной успеха их заводов стал верный подход к подчиненным. Рядом с предприятиями Бродские строили больницы и школы для рабочих и их детей. Зарплаты были очень неплохими, рабочие могли делать карьеру. Многие дорастали до инженеров. Кроме того, рабочим выдавались средства для оплаты жилья и покупки топлива. Все эти услуги оплачивались за счет Товарищества сахарных заводов, которое объединяло все их предприятия. Лазаря Бродского не зря прозвали сахарным королем. В этом не было преувеличения. Четверть всего сахара в стране производилась на его предприятиях, оборудованных по последнему слову техники.

Но не только своими бизнес-достижениями вошли в историю Бродские. Лазарь играл важнейшую роль в формировании облика города, порой даже в самых низменных его проявлениях. К примеру, он был крупнейшим акционером Общества городской канализации. У него был контрольный пакет акций Киевского трамвайного общества. Его средства вложены во множество училищ, больниц и сиротных домов города. Он занимался здравоохранением, был основателем и председателем Товарищества по борьбе с инфекционными болезнями. Он же дал деньги на возведение трехэтажного корпуса бактериологического института на Байковой горе, спонсировал строительство акушерской клиники университета Св. Владимира на Бибиковском бульваре, больницы Товарищества лечебных заведений для хронически больных детей на Козловской улице.

Дальше – больше. Бродские, особенно Лев, с удовольствием вкладывали деньги в культурные учреждения, помогали строить Киевский художественно-промышленный и научный музей (сегодня Национальный музей), Троицкий народный дом (сегодня Театр оперетты), Польскую женскую гимназию, пятиэтажную мельницу на Почтовой площади (сейчас книгохранилище Национальной библиотеки). Даже знаменитый Бессарабский крытый рынок построен на средства Лазаря Бродского. Израиль Маркович завещал ему возвести это здание, и достойный сын выделил на строительство 500 000 рублей.

Не обделил своим вниманием Лазарь Бродский и интересы еврейской общины Киева. Его заслуга – появление в украинской столице Центральной (Хоральной) синагоги, построенной по проекту гражданского архитектора Григория Ивановича Шлейфера в 1898 г. Бродскому пришлось не только дать денег на ее строительство, но и придумать способ выбить на него разрешение. Получив официальный отказ, он подал апелляцию в Сенат, приложив к ней чертеж бокового фасада пышного здания, который выглядел как обычный дом. Дело в том, что киевские власти запрещали евреям возводить ритуальные архитектурные сооружения, можно было только обычные здания превращать в молельни. Ничем не примечательный боковой фасад роскошной синагоги устроил Сенат. Разрешение было получено. Синагога проработала до 1926 г. В свою очередь Лев Бродский открыл Купеческую синагогу, которую только в 1958 г. перестроили в кинотеатр.

Лев Соломонович Бродский

Лазарь Бродский умер во время отдыха в Швейцарии в 1904 г. Унаследовавший все состояние и бизнес Лев был гораздо менее выдающимся бизнесменом. Он предпочитал азартные игры и женщин. Поэтому учредил клуб «Конкордия», собрание картежников, владел зданием нынешнего Украинского театра им. И. Франко. Дела тяготили любителя богемы Льва Бродского. Он предпочел отказаться от управления Александровским товариществом и отправился в эмиграцию. Где и умер уже после революции.

Рафаловичи: хлеб и деньги

Одним из крупнейших финансовых и торговых центров Российской империи была Одесса. Именно здесь, в этом приморском городе, к евреям относились крайне лояльно, и численность их росла день ото дня. По статистике в 1844 г. еврейским купцам принадлежал 221 торговый дом.

Одесса конца XIX в. Открытка

«В 1827 г. в одесские гильдии были записаны 336 купцов-евреев, но уже к 1858 г. их количество увеличилось в девять раз и составило 3148 человек», – такие данные приводит Ирина Дружкова в статье «Еврейские банкиры в Одессе XIX века».

Портовый город был центром торговли на юге страны. Самым естественным образом здесь сформировался класс купцов и банкиров, немало повлиявший на дальнейшее развитие города и региона в целом.

Одним из самых известных одесских кланов купцов и банкиров была семья Рафаловичей, которые начали свою финансовую деятельность еще в середине XVIII в. Были они менялами, то есть занимались частным валютным обменом, зарабатывая на разнице курсов. Поначалу это занятие и бизнесом-то назвать было нельзя. Столики и скамьи менял располагались прямо на тротуарах на пересечении улиц Дерибасовская и Ришельевская, вокруг них всегда полно было матросов и мелких купцов. Менялы же осуществляли примитивные банковские функции: давали деньги в долг и под проценты. Воспользовавшись опытом своей семьи и налаженными финансовыми связями, Рафаловичи в 1833 г. создали настоящий банковский дом, работающий по уникальной схеме. Они не просто проводили банковские операции, а еще и вели активную торговлю зерном с заграницей, а также совершали там же кредитные операции. Вклады, которые принимал банковский дом «Рафалович и K°», тут же направлялись на оптовые закупки зерна и другой сельхозпродукции, которую продавали за рубеж. Там выручка частично раздавалась в виде кредитов под проценты. Деньги порой возвращались с двойной, а то и тройной прибылью. Причем вкладывать можно было не только деньги, но и зерно, что было крайне привлекательно для многих купцов, скупавших его у крестьян. Таким образом выстроилась система абсолютно легальных сверхприбылей, которые привлекли в банк «Рафалович и K°» массу клиентов.

Давид Рафалович

К середине 1840-х гг. оборот банка Рафаловичей составлял 50–60 млн рублей в год и продолжал неуклонно расти. В 1843 г. банкирский дом возглавил Давид Рафалович. К 60-м гг. XIX в. «Рафалович и K°» завоевал репутацию надежного партнера на Западе, филиалы банка открылись в Париже и Лондоне.

Поговаривают, что Александр Дюма-отец частенько пользовался услугами дома «Рафалович и K°» и был лично знаком с главой банка Давидом Рафаловичем (есть версия, что с него Дюма писал образ болезненно честного судовладельца Морреля из романа «Граф Монте-Кристо»).

«Рафалович и K°» стал одним из крупнейших банковских домов, участвовавших в развитии промышленности и торговли в Новороссийском крае. Купцы и предприниматели, нуждавшиеся в крупных кредитах и займах, обращались именно к Рафаловичам, которые предлагали весь спектр банковских услуг. Банкиры не только кредитовали мелкие и крупные предприятия, но и помогали российским промышленникам и купцам находить зарубежных партнеров. Знали о Рафаловичах и в Санкт-Петербурге: они не раз участвовали в крупных зарубежных займах, в которых было заинтересовано государство. И хотя больших доходов Рафаловичам это не принесло, зато они заручились поддержкой множества государственных чиновников, и с 1845 г. банк Рафаловичей принимал участие едва ли не в каждом займе России.

Чтобы поощрить Рафаловичей и наградить за честную и верную службу государству, новороссийский и бессарабский генерал-губернатор граф Павел Евстафьевич Коцебу в 1868 г. представил Давида Рафаловича к ордену Св. Станислава III степени.

Орден Св. Станислава III степени

Далее Давид Рафалович принял решение расширить сферы своего финансового влияния в глубь страны. Его капиталы отныне есть в уставных фондах практически каждого вновь открывавшегося в России банка. Наиболее крупные из них – Петербургский учетный и ссудный, Одесский коммерческий, Киевский коммерческий и Русский внешнеторговый банки. Рафаловичи почти 30 лет занимались созданием банков по всей империи. Но больше всего внимания обращали на южные Губернии, где развитие банковской системы двигалось значительно быстрее, чем в Центральной России. Среди их банков – Бессарабско-Таврический (учрежден в 1872 г., уже Федором Рафаловичем), который выдавал ссуды под залог помещичьих имений, способствуя развитию и модернизации сельского хозяйства. Банк работал с помещиками из Херсонской, Таврической, Подольской и Бессарабской губерний, а также с Одесским и Керченским градоначальством. Суммарный капитал этого банка составлял 1,5 млн рублей. Немалую роль в развитии Одессы играл один из последних банков, учрежденных Рафаловичами, – Одесский торгово-промышленный.

Кроме того, Рафаловичи, как и остальные наши герои, прекрасно понимали, что бизнес должен быть социально ответственным. Поэтому многие финансовые предприятия, в которых они принимали участие, занимались финансированием социального строительства и благотворительности. К примеру, Рафаловичи создали Херсонский земский банк, через который финансировалось строительство школ и больниц в селах. Члены семьи были представлены в составе первого правления Одесского городского кредитного общества. Федор был одним из директоров, а в контрольный совет были избраны потомственные почетные граждане А. Бродский, Д. Рафалович, С. Гурович и др. Рафаловичи занимали, казалось бы, прочнейшее финансовое и политическое положение.

Александр Федорович Рафалович

Однако в 1890 г. их положение пошатнулось. К тому моменту «Рафалович и K°» возглавлял уже внук Давида Рафаловича Александр. Он был честным и эмоциональным человеком и продолжал руководить доставшимся ему по наследству банком преданно, соблюдая все договоренности, отдавая долги, налаживая отношения с чиновниками и другими партнерами.

Среди таких партнеров оказался бывший министр финансов Александр Абаза, которому суждено было сыграть весьма нелицеприятную роль в судьбе одесского банкира. Абаза владел обширными поместьями на юге империи и с большой выгодой торговал продукцией этих поместий, в том числе и через Александра Федоровича. В какой-то момент Абаза перепоручил Рафаловичу управление своими делами почти полностью. «Я с Рафаловичем постоянно имею различные дела; Рафалович мой банкир, я ему даю поручения, например продажу всех продуктов из моих имений ему поручаю», – такие слова Абазы приводит в своих воспоминаниях министр финансов Витте.

В 1890 г. стал повышаться кредитный курс рубля благодаря рекордному урожаю. Однако это было крайне невыгодно правительству, которое как раз в этот момент проводило реформу по установлению стабильного курса.

Александр Агеевич Абаза

Тогда курс рубля в России был плавающим. Бумажный рубль был дешевле золотого и стоил 65 копеек. Интересно, что бумажный и золотой рубль не были жестко связаны. Бумажный мог дешеветь или дорожать независимо от золотого. Это могло происходить из-за притока зарубежного золота или колебаний курсов иностранных валют. Именно поэтому стране необходима была финансовая реформа, которую провел Сергей Витте, находясь на посту министра финансов. Он предложил сделать жесткую привязку бумажного рубля к золотому по курсу, уже существовавшему на тот момент, – 65 копеек.

Однако, чтобы не обрушить растущий курс кредитного рубля, правительство держало свои планы в секрете. Абаза знал о намерениях властей и решил, что это прекрасный шанс обогатиться. Сам он, конечно, не мог участвовать в финансовой игре, но втянул в нее Рафаловича. Правительство стало скупать золото и играть на понижение курса рубля. Рафалович, который планов правительства не знал, по поручению Абаза стал играть на понижение – покупать золото, франки, фунты, марки и т. п.

Банкир, решив, что министр вряд ли просто так затеял эту игру, стал вкладывать и свои деньги тоже. Рубль продолжал укрепляться, выиграть на понижении курса не получалось. Рафалович запутался. Ему показалось, что будет верным не продавать скупленные рубли, как это стал вдруг делать Абаза, а, наоборот, скупать. Вроде бы решение было правильным. Однако меры правительства, направленные на понижение курса, вдруг дали результат – курс пополз вниз. Абаза выиграл почти 900 000 рублей. Рафалович же оказался на грани банкротства. Платить кредиторам оказалось совершенно нечем.

Абаза не бросил своего партнера в беде и выбил для него у Витте три ссуды на погашение долгов. Государство вынуждено было помочь Рафаловичу расплатиться с долгами: слишком большим скандалом могла обернуться информация о том, что директор департамента Государственного Совета, председатель финансового комитета, действительный статский советник, статс-секретарь Александр Абаза играл против собственного государства через частный банк.

«Рафалович и K°» прекратил свое существование, расплатившись с кредиторами казенными деньгами. А дальше наступил XX в., который принес экономике России совершенно новые формы существования, а евреям – равные права с коренным населением.

Глава 6
XX век: от рынка к рынку

До революции

Мы приступаем к разговору об условиях существования евреев в России в XX в. И здесь перед нами стоит довольно непростая задача. С одной стороны, мы уже более или менее знаем, какими были судьбы евреев-бизнесменов до 1914 г. Весь дореволюционный период относительно благоприятствовал развитию экономики в целом и еврейского предпринимательства в частности на территории Российской империи. С точки зрения отношения государства, конечно, традиционно не обошлось без трудностей.

К примеру, введение государственной монополии на торговлю винными напитками, которое в 1894 г. инициировал министр финансов Сергей Витте, разорило почти 27 % еврейского населения (частное винокурение и частная продажа винных напитков были запрещены). Часть разорившихся семей эмигрировала, другая подалась в революционеры.

Еще один немаловажный факт в истории иудеев дореволюционной России – появление так называемых «Протоколов Сионских мудрецов», которые якобы раскрывали всемирный заговор евреев против человечества. Правда, было проведено расследование, показавшее, что «Протоколы» – фальшивка, о чем и доложил императору Николаю II премьер-министр Петр Столыпин.

Обложка одного из изданий «Протоколов Сионских мудрецов»

«Протоколы Сионских мудрецов» – впервые опубликованный в начале XX в. сборник текстов (всего 24), которые выдавали за протоколы заседаний подпольных сионистских организаций. Публиковались отдельными изданиями и в антисемитской прессе России и Запада.

В 1920 г. Генри Форд издал их тиражом 500 000 экземпляров в США, сопроводив рядом антисемитских статей в принадлежавшей ему газете The Dearborn Independent.

Однако довольно быстро нашлись доказательства того, что «Протоколы» – неудачно переработанный памфлет XIX в., авторство которого принадлежит французскому адвокату и сатирику Морису Жоли. Памфлет этот под названием «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье, или Макиавеллистская политика в XIX веке» не имел ни малейшего отношения ни к евреям, ни даже к масонам, которых зачастую с евреями ассоциировали.

Француз высмеивал намерения Наполеона III установить в стране тиранию и захватить побольше территорий. Составители взяли за основу своего сочинения реплики Макиавелли, приведенные в памфлете. Расследование происхождения «Протоколов» привело к «писателям» и пропагандистам из охранки.

Николай II приказал об этом забыть, написав на заключении: «Оставьте „Протоколы“. Нельзя делать чистое дело грязными методами». Однако остановить очередную волну погромов, прокатившуюся по стране, царь не спешил. Самым кровавым оказался погром в Кишиневе, где погибли 49 евреев. Погромщики своего добились: 1903 г. стал годом массовой эмиграции иудеев из России. Возмущение мировой общественности заставило правительство смягчить свое отношение к евреям. И в 1903 г. в черту оседлости включили еще 158 населенных пунктов, ранее запрещенных для проживания. Далее было остановлено выселение евреев из 50-верстной приграничной зоны (это ограничение существовало с середины XIX в.), а также был принят новый Устав о паспортах, расширявший перечень профессий, представители которых могли селиться вне черты оседлости. В таком более или менее благоприятном законодательном климате (хоть и антисемитском по сути) евреи жили вплоть до революции, в корне изменившей и экономическую, и политическую жизнь в стране.

СССР: антисемитизм, ассимиляция, теневой бизнес

В начале 1917 г. в России проживало около 5 млн евреев, что составляло приблизительно 4 % от населения страны. Большая их часть жила в городах и местечках бывшей черты оседлости и была занята в мелкой торговле и частном предпринимательстве.

С властью большевиков у евреев отношения сразу не заладились: власть взяла курс на уничтожение частного предпринимательства, в котором было занято большинство иудейского населения страны.

Здесь важно отметить, что пресловутое участие множества евреев в революционном движении имеет, с одной стороны, глубокие причины, с другой – не совсем верно трактуется. В основном иудеи, замеченные в революционном движении, были ассимилировавшимися евреями, которые отказывались от своего происхождения и религии во имя идей революции.

Евреи в украинском местечке. Начало XX в.

Буржуазия же, еврейская общественность категорически противилась большевизму и с удовольствием финансировала различные выступления белых.

Однако и большевики, и белые евреев не любили, хоть и по разным причинам. Поэтому гражданская война обернулась для них настоящей катастрофой: в результате погромов погибли почти 100 000 человек. Оградить от безнаказанного кровопролития евреев догадались большевики, расположив их к себе. Это было весьма разумное решение: евреи были приятными союзниками – у них были деньги, которыми они готовы были делиться в обмен на защиту от погромов. Кроме того, евреи были предприимчивы и хорошо образованны. Поэтому к 1919 г. те, кто не покинул Россию, приняли сторону победившей власти.

СПРАШИВАЕТСЯ : ЗАЧЕМ СИОНИСТСКОМУ КАПИТАЛУ РУБИТЬ ДЕРЕВО С ПОМОЩЬЮ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ , НА ВЕТВЯХ КОТОРОГО ОНИ СИДЕЛИ И ПЛОДАМИ ,КОТОРОГО ПИТАЛИСЬ И ПОЛИВАЛИ КОРНИ КОТОРОГО НА РАДОСТЬ НИКОЛАЮ ГОЛЬДШТЕЙНУ .,