В пожаре «реформ»


В пожаре «реформ»

Свидетельства катастрофических бед с обоих берегов Байкала 


 – За дымом не видим солнца уже два месяца.

Не видим в дыму и высокие горы рядом с нашим селом Баргузин.

Люди с больными легкими умирают.

Дети болеют.

Всех ест дым.

У нас геноцид – огнем выжигают собственный народ.

Таких пожаров не было никогда.

На сегодняшний день – 28 очагов.

Самый крупный из них – 20 тысяч гектаров тайги горит.

Полыхает жемчужина Байкала остров Ольхон – национальный парк, половина которого входит в наш район.

И никому от этого не жарко – ни Москве, ни нашему бурятскому правительству. 


Это говорит первый секретарь Баргузинского райкома КПРФ Олег Сергеевич ПОЗДНЯКОВ.
Не сторонний свидетель, а местный житель.
Кашель, слезы и головная боль от едкого дыма вынуждают здесь каждого задумываться о причинах жизни такой.
Олег Сергеевич восходит к самым истокам.
Уже своим названием село Баргузин вызывает в памяти богатырскую песню про священное море, в которой звучит призыв: «Эй, баргузин, пошевеливай вал…»
Это обращение к ветру из долины, где расположено одноименное с ней село Баргузин: пошевеливать вал – подгонять волну и помочь молодцу переплыть славное море. 
 
Вольные и невольные молодцы осваивали Сибирь и прибавляли могущества России.
В селе Баргузин, например, отбывали ссылку друзья А.С. Пушкина – декабристы братья Михаил и Вильгельм Кюхельбекеры,
а также замечательный венгерский поэт-революционер Шандор Петефи.

Здесь ссыльные похоронены, а в памяти поколений они живут как просветители народа, они открыли школу и больницу и внесли огромный вклад в культуру и литературу.
Можно быть уверенным, даже для подневольных жизнь тут не была такой каторгой, как сейчас. 
 
О них вспоминает их сегодняшний наследник О.С. Поздняков в разговоре о бушующих вокруг пожарах отнюдь не попусту.
Подвиг первопроходцев и продолжателей их труда в создании державы был примером и опорой наших дедов и отцов в социалистическом строительстве на благо трудящихся.
Однако теперь уже вопреки пророчеству Михайлы Ломоносова могущество России вместе с прирастившей его Сибирью пожирается пожаром повторного насаждения отжившего свое капитализма. 
 
Нет дыма без огня, но есть пожар без огня, который превращает в пепел все, что не берет и огонь.
Это хищнические порядки, прикрываемые словами «рыночные реформы».
Что подтверждает ныне и горящая тайга.
Именно бездымный огонь «реформ» поджигает степные палы и лесное пекло.
Такие выводы О.С. Поздняков делает по тому, что видит в своем районе: 
 
– Советское лесное хозяйство совершенствовалось и успешно справлялось с задачей разумного использования и возобновления лесных богатств.
На его остатках держались до недавней поры.
Я работал в лесничестве, мы обеспечивали полностью охрану и очистку леса.
На нашем участке был идеальный порядок.
Если у нас в год случалось одно возгорание, это было уже ЧП.
Мы тут же, в самом начале, бросали все силы на его тушение.
При необходимости поднимали и другие трудовые коллективы, направляли технику, быстро останавливали разрастание очага и гасили. 

А сегодня?
Недавно по пути в центр региона я заметил возгорание.
Тут же сообщил в администрацию района, в МЧС.
Спустя три дня, возвращаясь из Улан-Удэ в Баргузин, увидел на том месте уже огромнейший пожар – ничего не сделано, чтобы его как-то локализовать. 
 
Уничтожены силы и производственные мощности.
В советское время в селе Баргузин был большой лесоперерабатывающий комбинат.
Но в начале 2000-х его добили и разрушили.
Теперь здесь всего-то три частных пилорамы – кот наплакал.
Прежде в охране лесов были заинтересованы и активно помогали трудовые коллективы сельского хозяйства.
Исстари ценился каждый клочок для земледелия.
Зерновыми занимали 27 тысяч гектаров. Зерна и себе хватало, и в Улан-Удэ вывозили.
Сегодня чисто символически под посевами лишь пятачок в 50 гектаров. 
 
Основой жизни здесь всегда служило животноводство.
В общественных хозяйствах содержали около 80 тысяч овец
и 12 тысяч голов крупного рогатого скота.
Да кроме того в каждом дворе был домашний скот, и коровы, и овцы, и прочая живность.
Теперь общественного крупного рогатого скота – ноль,
овец осталось полторы тысячи, да и в личных подворьях запустение.
В районе работали рыбозавод, рыборазводный комбинат. Ныне ничего этого нет…
 
И будет еще хуже.
Уцелевшую скотину кормить нечем – сгорели все покосы.
У многих жителей, которые накосили хоть какое-то сено, пожары сожрали его в копнах и стогах.
Пока скотина не подохла с голоду, хозяева подворий стремятся от нее избавиться – забить и как-то продать, хоть за бесценок, последнее мясо.
А ведь и сегодня у нас почти вся сельхозпродукция из Китая, закупаем у австралийцев мясо.
Своей продукции почти никакой.
В районе сохранилось только пять пекарен, хлеб выпекают из привозной муки. 
 
В нашем районе поблизости от Байкала расположен поселок Усть-Баргузин.
Здесь был самый крупный в Бурятии лесозаготовительный комплекс.
Теперь в этом очень маленьком поселке работает 114 частных пилорам – желанные детища «реформ».
Раньше здесь не просто в водоохранной, а в заповедной зоне вблизи озера велись только санитарные рубки.
Закон запрещал трогать деловой лес.  
 
Однако теперь все решают дикие деньги.
По заказам китайских компаний нещадно рубят все подряд – от молодняка до столетних дубов.
Где хозяйничают предприниматели – как Мамай прошел.
Бревна пропускают через пилорамы и уже не кругляк, а брусок КамАЗами отсюда напрямую отправляют за кордон.
А Усть-Баргузин захламлен отходами пиломатериалов.
И все вроде по закону.
На страже прокуроры и судьи на крутых машинах и с большими деньгами.
Но законом крутят-вертят, как хотят, и полыхают пожары. 
 
***
 
Продолжение рассказа – с противоположной стороны Байкала.
 
Его ведет секретарь Иркутского обкома КПРФ Владимир Петрович АКСЕНОВ: 
 
– Днями мы с группой добровольцев побывали на тушении пожаров в Ольхонском районе.
Официальные сообщения: пожары остановлены.
В действительности не остановлены.
Из-за того, что мы подняли волну, власти перебросили туда дополнительную технику из Красноярского края.
Войска пригнали.
Но сил все равно мало.
Воды не хватает, тушение идет слабо.
Добровольцы помогают, конечно.
Жители деревень борются, отстояли село Ангурёны, но они недовольны, что областная власть принимает недостаточно мер для тушения пожаров. 
И тут ведомственный подход.
В области держались в сторонке, ссылались на то, что горящий Прибайкальский национальный парк – земли федеральные, за них, мол, в ответе федеральная власть.
Депутатская фракция КПРФ потребовала срочно созвать Законодательное собрание и принять меры по борьбе с пожарами.
Но председатель Законодательного собрания Сергей Фатеевич Брилка отказался, заявив: это не наша компетенция.
В своем доме не хозяева.
Давно надо было объявить чрезвычайную ситуацию, а ее вот только ввели.
 
Организованность и массовость – сердцевина советских методов хозяйствования.
Помимо специальных подразделений для ликвидации огня, могли поднять народ, подразделения хорошо оснащенных и организованных военных – сейчас же ничего этого нет.
Теперь, как и в этот раз с нами, добровольцы отдельные едут за свой счет – и всё.
Машины, бензин оплачивают сами – мало на это охотников.
Власть сейчас не в состоянии найти для этого деньги. 
Нынешняя система привела к резкому обнищанию государства и населения, и замкнулся порочный круг.
Нехватки-недостатки увеличивают опасность пожаров, а ущерб от них сокращает возможности местного хозяйства противостоять стихийным бедствиям при их повторении в следующие годы. 
Ведь раньше, при плановом хозяйстве, в противодействие засухе, например, создавались и наращивались системы обводнения и орошения полей, сенокосов и пастбищ.
Строились водохранилища, каналы, трубопроводы.
Однако на сегодня почти все это уничтожено.
Не стало воды для полива, негде взять ее и для тушения пожара.
В районах, пострадавших от засухи и пожаров, скот оставлен без кормов и не дотянет даже до зимовки – пойдет под нож.
А на будущий год ослабленное хозяйство сделает еще виток вниз, и не дай бог пожар.
Надо экстренные меры принимать, но ничего подобного от власти нет. 
 
В бюджете пусто?
А вот при советской власти самый главный доход в бюджет Иркутской области шел от продажи леса.
А сегодня он составляет мизерную долю.
Все рассовывается по карманам.
В основном нелегальным путем предприниматели – черные лесорубы гонят поток леса в Китай.
За бесценок, при расчете наличными деньгами.
А когда за наличку – никакого контроля нет.
Доход в бюджет мог бы быть на порядок выше при контроле со стороны власти.
Но у нее вроде никакого интереса. 
 
Жгучий интерес власти: лес – частным предпринимателям.
 
Он действительно жгучий – бросили всю тайгу в костер наживы.
 
Мораль частных предпринимателей: после нас – хоть потоп, в данном случае пожар.
И всем своим хищным промыслом стелют для него дорогу.
Что мы видели и в недавней поездке по местам пожаров в Ольхонском районе. 
В местах вырубки «эффективные собственники» берут только ствол дерева, а вершинник оставляют.
Хотя по договору они обязаны сдать чистый участок, пригодный для лесовосстановления.
Вершины, ветви сплошь устилают участок бывшей тайги – этот сухой настил вспыхивает от первой искры.
По нему летит низовой огненный вал, а с подходом к нетронутой тайге ветер подбрасывает его, и дальше гудит верховой пожар.
 
Особенно усилились бедствия с принятием нынешнего Лесного кодекса с целью расширения частной собственности.

Этим фактически уничтожено лесное хозяйство, обеспечивавшее охрану, разумное использование и полное восстановление главного зеленого богатства живой природы страны. 
 
*** 
 
Вытекающие отсюда предложения по выходу из бедствия подкрепляет опыт всей жизни заслуженного работника лесной промышленности России Виктора Еремеевича ТУГУТОВА.
Он многие годы руководил леспромхозом в Иркутской области, был генеральным директором объединения «Забайкаллес» в Бурятии. Ветеран признан как знаток и защитник лесного хозяйства огромного пространства Сибири.
Он говорит: 
– В Бурятии два миллиарда кубов на корню стояли.
На сегодня третья часть уже выгорела.
Знаменитые заповедники в огне.
Вокруг Байкала полностью все горит. Как это стало возможно. Медведев топнул – Пучков полетел пожары тушить. Только по команде сверху? 
В наше время лесная охрана была.
Каждое предприятие было закреплено за определенными участками леса.
Тогда я работал директором леспромхоза в Иркутской области.
Как-то еду один раз, вижу: пожар!
Недалеко от нашей территории.
Примчался к себе в леспромхоз, пять бригад снял с производства и отправил на тушение.
Быстренько долетели, оградили распространение огня и ликвидировали пожар.
А мне выговор в райкоме объявили – план производства не отменяли.
Кубы нужны были. 
Такие же порядки и в Бурятии были.
Природная база была закреплена за леспромхозами, они заинтересованы в ее сохранении.
У них мощная техника, проводили большие противопожарные мероприятия.
Лесная охрана была и авиационная.
Где и небольшой пожар с самолета видно.
Десантников выбрасывают, за день очаг возгорания ликвидируют. И всё.
 
Службу несло мощное авиационное подразделение, великолепно работало, полностью отвечало задачам, которые были перед ним поставлены.
Отличные кадры на всех местах.
Вкупе обеспечивали безопасность.
И не допускали крупных пожаров.
А сегодня ничего же нету.

Лесную охрану ликвидировали.
Нельзя все было выкидывать, уничтожать.
В аренду люди взяли лес, но у них ничего нет.
Государство никакой роли в этом деле не играет.
А ведь лес – это зеленое золото и экспортный потенциал мощный. 
 
***
 
Как и все последние годы, об этом болит душа и голова у каждого сына родной земли, тем более в дыму пожаров.
В начале весны огненные валы прокатились по просторам Республики Хакасия, сгорели села, погибли люди.
На глазах у всей России.
Прилетал Путин, распорядился помочь пострадавшим – за лето построить дома в сгоревших селах.
И вот начало осени, первый секретарь Хакасского республиканского комитета КПРФ Владимир Николаевич КЕРЖЕНЦЕВ рассказывает: 
– До седьмого сентября должен прибыть президент Путин, должно быть, проконтролировать все, что касается строительства домов.
Их около полутора тысяч, девятьсот с лишним вроде бы окончательно сданы.
Есть претензии по качеству, по недоделкам большим.
Есть попытки заставить подписать акт приемки с серьезными недоделками.
Есть давление на погорельцев: ну, подпиши акт, мы тебе потом все доделаем. 
Я и сам был строителем, случалось, сдавали с недоделками, но потом свои обязательства выполняли, неделю-две штурмовали и наводили порядок.
Будет ли так сейчас?
Недовольных много, недоделки есть серьезные: где-то крыша, где-то полы не готовы.
Люди боятся, что кинуть их могут. 
Если бы отношения были человеческие между властью и населением, население доверяло бы власти, то этих проблем не было бы.
Пообещали – ладно, я вам доверяю, давайте бумажку, я подпишу.
А тут доверия никакого нет.
Все только за карманами следят, как бы туда не залезли.
Но, в конце концов, погорельцы станут новоселами на старом месте.
Можно поздравить их, пожелать счастья.
Только не решается главная задача.
Никто не поручится, что огненные валы степных палов и лесных пожаров снова не накроют эти и другие населенные пункты.
Ибо не восстанавливаются сельскохозяйственное производство и лесное хозяйство. 

Ведь и в советское время, случалось, ребятишки весной поджигали прошлогоднюю траву – вот тебе и пал.
Но он дошел до пашни и погас, гореть нечему.
А ныне дошел до места, где была пашня, там сухостой выше пояса – пал не гаснет, а вспыхивает с новой силой.
У нас в Хакасии более 300 тысяч гектаров заброшенных посевных площадей заросли бурьяном и кустарниками, огромные просторы одичавших сенокосов и пастбищ покрыты кошмой из сухой травы – это порох засушливой весны и лета.
Прежде все это уходило на кормление скота, но его уже давно пустили под нож – например, овец уцелела лишь шестая часть.
 
Раньше в случае возгорания можно было поднять весь совхоз – 100–150 единиц техники, рабочий коллектив, специально подготовленные машины и люди, вода наготове.
Сегодня и сельхозугодья, и села беззащитны.
Сопротивляться пожару было некому и нечем. 
 
Если хотим избежать таких бедствий в дальнейшем, нужно восстанавливать сельское хозяйство во всей полноте в каждом селе.
Но никто этого делать не собирается.
А пока – декоративные меры:
купили еще одну пожарную машину,
прибавили десять человек в службе и увеличили им зарплату…
 
Все это мелочи, которые в главном ничего не меняют.
 
Главное – это пожар в экономике, уничтожающий производительные силы страны и перекидывающийся на ее природные богатства огнем с дымом и без.
 
А жителям России, и в том числе прирастившей ее Сибири, остается лишь смотреть вслед уходящим вперед соседям и утекающим от нас сырьевым богатствам. 
Федор ПОДОЛЬСКИХ