Догматические (теологические) основания российской государственности и национальной безопасности

Часть 1. Страшная правда о русской душе.

После столетнего господства различных форм западных идеологий в России (коммунизм, либерализм), мы наблюдаем постепенное «возвращение блудного сына», русского самосознания к истине. Русский ум начинает приходить в себя и понимать, что империя есть собственная, богоустановленная и проверенная столетиями форма существования российской государственности, восходящая к Византии, что Москва — есть Третий Рим, а Русская Православная Церковь – их духовная основа.

Но если православная имперская форма государственного устройства России является органической и собственной, тогда как получилось, что мы утратили её?! Как могло случиться, что Православная Церковь и церковная культура, которые были положены в основание русского национального самоопределения и создания российской государственности — потерпели сокрушительный крах в начале XX ст.?!

Исчерпывающий ответ на этот вопрос дает прот. Г.Флоровской в своей книге «Пути русского богословия». Русский богослов довольно подробно исследует духовную историю России в контексте истории Православной Церкви, государства и культуры. Отцу Г.Флоровскому удалось не только собрать колоссальный эмпирический материал по каждой исторической эпохе, но и внутренне пережить духовную трагедию России. В центре внимания автора история церковной культуры и ее кризис, и, вместе с ними, история трагедии всей русской культуры.

Фундаментом церковной культуры является богослужение и богословие. Автор книги делает акцент на втором аспекте. И не случайно, поскольку богословие в логической форме определяет границы исповедания, его отличие от других религиозных конфессий и традиций. Богословие отражает процесс осмысления членами Церкви внутреннего содержания христианского учения, раскрывает внутреннюю связь между отдельными его частями, обеспечивает истинность мистического богопознания, историческую преемственность и самотождественность духовного содержания учения. Но и этим его значение не исчерпывается. Совместно с богослужением (культом), богословие определяет содержание культуры, общественно-политического и даже экономического устройства цивилизации («Философия культа» П.Флоренского, «Церковь и интеллигенция» арх. Рафаила (Карелина)). Митрополит Филарет Московский всегда подчеркивал необходимость богословствовать и рассматривал богословие единственным и незаменимым основанием целостной духовной жизни.

Основной вывод, который следует при внимательном прочтении книги прот. Г.Флоровского, состоит в том, что истинной причиной системного кризиса российской имперской государственности является духовный разрыв с Византией в XVI в., а, следовательно, и разрыв с Вселенским Церковным Преданием (основу которого составляет православное византийское богословие и патристика), — заменой его местным, национальным. Как это сегодня ни парадоксально звучит, богословская наука последние пять столетий, даже в церковных кругах, встречала враждебность и непонимание, а временами порождала «неожиданный адогматизм и даже агностицизм, мнимого благочестия ради». Русский «обскурантизм» (ересь новых гносимахов), пишет отец Георгий, явился роковой трагедией в истории русской церковной культуры. Такое отношение к богословию, в итоге, и привело к тому, что русское церковное сознание в историческом развитии утратило органическое единство, не пережило, во всей полноте, патристику и византизм. Не прошло школу христианского эллинизма и не овладело отеческим богословием изнутри. К сожалению, этот вывод русского богослова остаётся актуальным и в наши дни. Вселенское Церковное Предание, по-прежнему, остаётся в России не только «забытой религией», но и непознанным духовным сокровищем.

Таким образом, противоречивый и драматический характер исторического развития России теснейшим образом связан с кризисом церковной культуры, и, прежде всего, богословия. История Церкви составляют внутреннюю, субстанциональную основу всемирной истории. Церковь есть, по словам преп. Максима Исповедника, ипостасное ядро единства Бога и мира, пасхальный и эсхатологический исход Таинства в мир и мира в Таинство. Церковь — есть Мистагогия как «путь Таинства» в истории. Это процесс взаимопроникновения в Христе образа и первообраза, энергий человеческой и божественной природы [В. М. Живов "Мистагогия" Максима Исповедника и развитие византийской теории образа. По изд.: Художественный язык средневековья. М., Наука, 1982 г. с. 108-127. [Электронный ресурс]. URL: http://krotov.info/history/00/zhivov/zhivov_01.html].

Кризис церковной культуры, происходил, согласно историческим исследованиям прот. Г.Флоровского, в несколько этапов.

Первый этап. Это кризис русского византизма в ХVI веке, кризис византийской культуры в русском духе, повлёкший выпадение русской мысли из патристической традиции. Этот кризис был настоящей трагедией русского православия. «В самый решительный момент русского национально-исторического самоопределения, — пишет Г.Флоровский, — Византийские традиции прервались. Византийское наследие было оставлено и полузабыто. В этом отречении «от греков» завязка и существо Московского кризиса культуры…». «Заимствованная византийско-христианская культура не стала «общенародной» сразу, а долгое время была достоянием и стяжанием книжного или культурного меньшинства. Это было неизбежной и естественной стадией процесса» [Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. - [Электронный ресурс]. + URL: http://www.vehi.net/florovsky/puti/01.html].

Непосредственной причиной разрыва культурной преемственности выступили сначала поездка греческого митрополита Исидора на Флорентийский собор, и затем падение Византии. Религиозное сознание восприняло эти события как свидетельство наступления конца этого мира.

Падение Константинополя воспринималось как возможная опасность для чистоты греческой веры и отсюда недоверчивость к грекам живущим «во области безбожных турок поганского царя». Разрыв духовной преемственности, отмечает отец Георгий, приводит сужению православного кругозора, подмене Вселенского Церковно-исторического Предания национальным, падению авторитета и интереса к Византии [Там же].

В XV-м веке обозначается поворот к Западу. В конце XV века в Новгород и Москву проникает ересь жидовствующих. Параллельно в Новгороде идет сближение с латинством. Распространяется «Геннадиевская» Библия, написанная в католическом духе. Католический дух проникает в церковную жизнь. Латинское становилось постепенно ближе греческого. В XVI-м веке проходит Стоглавый собор, в котором отрыв от греков очевиден. В XVI веке происходит распад иконного письма в русской иконописи: отрыв от иератического реализма и увлечение декоративным символизмом (аллегоризмом). Преобладание Русского Царства над Русской Церковью – было политическим актом решительного отречения от Византии [Там же].

Второй этап кризиса церковной культуры соответствует первой открытой встрече России с Западом в XVI веке, которая заканчивается тотальным отступничеством церковной иерархии и отпадением в унию. Этот период истории прот. Г.Флоровский называет «псевдоморфозой религиозного сознания, псевдоморфозой православной мысли…» [Прот.Г.Флоровский. Пути русского богословия» - [Электронный ресурс]. URL: http://www.vehi.net/florovsky/puti/02.html. ].Псевдоморфоза – это замена одного элемента системы другим (чуждым ему), с сохранением внешних форм исходного. Псевдоморфоза – ложная фальшивая форма.

«Это была острая романизация Православия, — отмечает русский богослов, — латинская псевдоморфоза Православия. На опустевшем месте строится латинская и латинствующая школа, и латинизации подвергается не только обряд и язык, но и богословие, и мировоззрение, и сама религиозная психология. Латинизируется сама душа народа». И далее: « …. при всем этом внутреннем латинизме была удержана каноническая независимость… Но внутренняя свобода и независимость были потеряны, и было утрачено и само мерило для самопроверки… Восточные связи были перерваны. Утверждается чуждая и искусственная, неорганическая традиция, и она как бы перегораживает творческие пути… » [Там же].

Таким образом, резюмирует второй этап кризиса церковной культуры отец Георгий, открытая встреча с Западом окончилась сдачей в плен (киевская ученость). «Сложилась школьная традиция, возникла школа, но не создалось духовного и творческого движения. Сложилась подражательная и провинциальная схоластика, именно «школьное богословие», theologia scholastica. Это обозначило некую новую ступень религиозно-культурного сознания. Но в то же время богословие было сорвано с его живых корней. Возникло болезненное и опасное раздвоение между опытом и мыслью» [Там же].

Третий этап кризиса церковной культуры, в исторической периодизации прот. Г.Флоровского, соответствует великой Смуте XVII века, эпохе народных мятежей и восстаний.

«Кончается этот испуганный век апокалипсической судорогой, страшным приступом апокалипсического изуверства. Вдруг показалось: а не стал ли уже и Третий Рим царством диавольским, в свой черед…

В этом сомнении и в этой догадке исход и тупик Московского царства. Надрыв и душевное самоубийство. «Иного отступления уже не будет, зде бо бысть последняя Русь»… [Прот. Георгий Флоровский Пути русского богословия. - [Электронный ресурс]. URL: http://www.vehi.net/florovsky/puti/03.html].

В бегах и в нетях, вот исход XVII-го века. Был и более жуткий исход: «древян гроб сосновый», — гарь и сруб…» [Там же]

Реформы патриарха Никона, согласно прот. Г.Флоровскому, не означали возвращения к святоотеческой византийской традиции. Это была обрядовая реформа, реформа чинопоследования, возвращение к «греческой» торжественности, пышности и благолепию. Основная тема раскола не «старый обряд», но «Царствие», — резюмирует эту тему прот. Г.Флоровский [Там же].

Г.Флоровский называет раскол социально-политической утопией. Не «обряд», но «Антихрист» есть тема и тайна русского Раскола» [Там же]. «Мечта раскола была о здешнем Граде, о граде земном, — теократическая утопия, теократический хилиазм. И хотелось верить, что мечта уже сбылась, и «Царствие» осуществилось под видом Московского государства. Пусть на Востоке четыре патриарха. Но ведь только в Москве единый и единственный православный Царь (срв. у Арсения Суханова, в его «статейном списке», о его споре с греками)…

И это ожидание было теперь вдруг обмануто и разбито…» [Там же].

Основная предпосылка и источник раскола, согласно отцу Г.Флоровскому, в подмене идеи спасения священным укладом и обрядом (чином), «Типиконом», в ложном понимании природы Церкви и её Таинств. Духовную основу раскола, — выносит жестокий приговор русскому народу прот. Г.Флоровский, — составляет одержимость, мечтательность, беспокойство и мнительность, отсутствие духовного трезвения. Это выход, исступление из истории, отрыв от соборности [Там же].

Таким образом, раскол явился непосредственным следствием разрыва с Византией и патристической традицией. Правильная оценка духовного содержание раскола имеет свою актуальность для всей последующей истории России и Русской Церкви.

После смуты участие иноземцев в русской жизни становится все более ощутимым. В русской иконописи отмечается сильное влияние западных гравюр, а в церковном пении мы видим сильное влияние «польских» певчих, которые поют «согласием органным».

В ХVII-м веке западное влияние усиливается в самой церковной жизни. И главный путь этого влияния идет из Киева. Католические идеи, пишет русский богослов, проникают в высшие сословия общества (сам царь и его сын Алексей) и в высшие ступени церковной иерархии (архиереи).

«С окончанием века наступает псевдоморфоза и в Московском просвещении… Москва борется с наступающим из Киева латинофильством. Но нечего было противопоставить из своих залежавшихся и перепутанных запасов. Призываемые греки оказывались мало надежными, при всей их эрудиции…

И побеждает Киев…» [Там же]

Четвёртый этап кризиса церковной культуры приходится на петербургский переворот и церковную реформу Петра Великого.

«В системе Петровских преобразований, пишет отец Георгий, церковная реформа не была случайным эпизодом. … Это был властный и резкий опыт государственной секуляризации («перенесение к нам с Запада так сказать еретичества государственного и бытового», заметил однажды Голубинский) [Прот. Г.Флоровский. Пути русского богословия. - [Электронный ресурс]. URL: http://www.vehi.net/florovsky/puti/04.html].

Именно поэтому, реформа Петра была не поворотом, а переворотом. «И именно с Петра и начинается великий и подлинный русский раскол … Раскол не столько между правительством и народом (как то думали славянофилы), сколько между властью и Церковью. Происходит некая поляризация душевного бытия России. Русская душа раздваивается и растягивается в напряжении между двумя средоточиями жизни, церковным и мирским» [Там же].

Государственная власть при Петре самоутверждается, и во имя своего первенства стремится подчинить, вобрать и включить в себя Церковь, лишив её самостоятельности и независимости. Система церковно-государственных отношений при Петре вводится и провозглашается в «Духовном регламенте».

«Смысл «Регламента» очень прост и слишком ясен. Это есть программа Русской Реформации…» [Там же].

«Регламент», — даёт оценку реформы церковно-государственных отношений прот. Г.Флоровский, — был общим делом Феофана Прокоповича и самого Петра. Это манифест и декларация новой жизни. Это было требование признать и принять новую программу жизни, — признать новый порядок вещей и принять новое мировоззрение. Это было требование внутреннего перелома и приспособления...». Петр в России хотел церковное управление организовать так, как было оно организовано в протестантских странах» [Там же].

Прот. Флоровский отмечает, что по своему мировоззрению Петр был человеком Реформации и Самарин, верно, заметил о нём, что «он не понимал, что такое Церковь, он просто ея не видел, и потому поступал, как будто бы ея не было». «Источник церковных «реформ» Петра именно в этом религиозном неведении и нечувствии…». И было что-то демоническое во всей Петровской эпохе [Там же]. «Феофан исходит из известного реформационного принципа или постулата: cujus regio, ejus regio. Государь, и именно как государь (Landesherr), есть «хранитель обеих скрижалей», custos utriusque tabulae. И ему принадлежит вся полнота власти над его землей и на его земле, «верховенство над землею» (Landeshoheit), всеобъемлющее jus territorii… И Церковь ведь внутри этой его земли…» [Там же].

Русский богослов подводит итог Петровской Реформе следующим образом: Петровская Реформа в целом не удалась. «Реформация» осталась внешним насилием, — она заставила церковное тело сжаться, но не нашла симпатического отзвука в глубинах церковного сознания, « …. в своем эмпирическом составе и в историческом образе жизни Русская Церковь была глубоко встревожена и сотрясена этой «реформацией» [ Там же].

В России фактически был установлен некий «цезарепапизм» в духе Реформации. Церковное сознание не приняло и не признало фактический «цезарепапизм», и мистическая полнота Церкви была сохранена [Там же]

«Петровская Реформация, — пишет отец Георгий, — разрешилась протестантской псевдоморфозой церковности и … «вавилонским пленением» Русской Церкви…» [Там же].

До воцарения Елизаветы Петровны, протестантизм находился под покровительством государства, а петровское правительство старалось создать впечатление, что православие есть своеобразный ритуалистический протестантизм и ему не противоречит. Впоследствии Екатерина II даже утверждала, что между православием и лютеранством почти нет различий.

В Аннинское время, т. е. при Бироне, к православию относились как к вредному суеверию. «О, коль многое множество под таким предлогом людей, — вспоминал Амвросий Юшкевич, — духовных, а наипаче ученых, истребили, монахов порасстригали и перемучили. Спроси ж за что. Больше ответа не услышишь, кроме того: суевер, ханжа, лицемер, ни к чему годный. Сие же все делали такою хитростию и умыслом, чтобы вовсе в России истребити священство православное и завесть свою нововымышленную беспоповщину» [Там же].

Только в Екатерининское время положение изменилось. Но к этому времени уже подросли поколения местных великороссийских латинистов. Школа оставалась латинской. «Колония» окрепла, но колонией не перестала быть.

Новая школа, пишет дальше отец Георгий, была чужой латино-польской колонией в родной земле. От славянского языка отвыкали, Писание, грамматика, риторика и пиитика изучались на латыни. Создавалось гнетущее впечатление, что в этой школе меняют, если еще и не веру, то национальность. Молились ещё по-cлавянски, а богословствовали по латыни. Доходило до того, что ученики не умели сразу писать по-русски, а должны были сначала выразить свою мысль по-латыни, а затем перевести её на русский язык. «От сего происходили священники, которые довольно знали латинских и языческих писателей, но мало знали писателей священных и церковных » [Там же].

«Строится, — резюмирует отец Георгий, — западная культура. Даже богословие строится западное…» [Там же]. « В этом причина, — сетует Г.Флоровский, — и того тоже еще не изжитого отношения к богословской науке, как к иностранному и западному изобретению, навсегда чуждому для православного Востока, которое так трагически мешало и мешает оздоровлению русского религиозного сознания и освобождению его от предрассудков старины и новизны..» [Там же].

«Наступает господство латино-протестантской схоластики. Школа остается латинской по языку, метод преподавания и учебный быт не изменяются» [Там же]. Но, отмечает отец Георгий, самым худшим было то, что школьная система имела неорганический характер, при котором богословское преподавание не оживлялось непосредственным опытом церковной жизни. Все это «школьное» богословие было в собственном смысле беспочвенным. Оно взошло и взросло на чужой земле. «Точно надстройка над пустым местом… и вместо корней сваи… Богословие на сваях, — вот итог XVIII-го века» [Там же].

«Вот этот болезненный разрыв в самом церковном сознании есть, быть может, — с горечью резюмирует результаты реформы прот. Г.Флоровский, — самый трагический из итогов Петровской эпохи. Создается некое новое «двоеверие», во всяком случае: двоедушие…» [Там же].

Во второй половине века возникают и развиваются все основные русские секты, с ярко выраженным мечтательным и мистическим содержанием: хлыстовство, скопчество, духоборство, молоканство.

В Екатерининское время создаются в России крепкие колонии немецких сектантов— гернгутеров, менонитов, «моравских братьев», которые приносят с собой апокалипсическую мечтательность, склонность к иносказаниям и «духовному» толкованию Слова Божия.

Начинался ХVIII-ый век, — завершает исторический анализ петровского переворота отец Георгий, — попыткой Реформации в Русской церкви, при Екатерине предлагается проект «реформы» в духе Просвещения, но заканчивается ХVIII-ый век монашеским возрождением и подъемом духовной жизни [Там же].

При Александре государство, отмечает Г.Флоровский особенности взаимоотношений между государством и Церковью, делает шаг вперёд, дальше Петра и Феофана, по узурпации Церкви. Если петровское государство подчинило себе Церковь скорее извне, то при Александре государство вновь сознает себя священным и притязает на религиозное главенство. Заключается Священный Союз как некое предварение Тысячелетнего Царства и создается « Министерство духовных дел и народного просвещения» (указ от 14 октября 1817 года), призванное соединить веру и силу власти. «Сугубое министерство», которое отец Георгий называет министерство религиозно-утопической пропаганды, должно было объединить все исповедания или «церкви». Обер-прокурор «вступает в клир Церкви» в качестве «местоблюстителя внешнего епископа». [Прот.Г.Флоровский. Пути русского богословия. - [Электронный ресурс]. URL: http://www.vehi.net/florovsky/puti/05.html].

Это был замысел религиозного возглавления и сосредоточения культуры в руках государства. «Министерство духовных дел и народного просвещения» явилось новым звеном в развитии церковной реформы и нового церковно-политического режима Петра Великого. Новое министерство возглавил кн. А.Н.Голицын, бывший обер-прокурор Синода, исповедовавший «универсальное христианство» как и император Александр. Синод вводится в систему государственной администрации «духовных дел», как особое «отделение греко-российского исповедания. Это была «великая химера универсального христианства», по замечанию Де-Местра. «Режим Священного Союза означал закрепощение совести и духа. Эта была самая притязательная форма этатизма, — этатизм теократический» [ Там же].

Подводя итоги духовной истории послепетровского периода в России, прот. Г.Флоровский отмечает, что в этих условиях «западничество» было неизбежно, к преданиям духовной жизни удалось вернуться только по западному пути и примеру [Там же].

Учиться богословию приходилось по иностранным книгам и руководствам. На протяжении почти всего XIX века почти все богословские исследования проводились на основе латинских и немецких книг. Поэтому возникала потребность изучать эти языки и читать иностранные книги. В результате богословская мысль испытывала острое влияние чужой конфессиональной среды, вовлекалась в трудные ненужные споры, а душа раздваивалась и отрывалась от твердых устоев.

Наибольшая опасность, — делает важное замечание прот. Г.Флоровский, — коренилась в том, что духовные школы не были органически связаны с церковной жизнью. «Духовное юношество годами жило в искусственной изоляции полуправославной и полурусской школы. Поэтому развивались навыки абстрактного теоретизирования, развивался своеобразный мечтательный интеллектуализм» Волна западных мистических увлечений начинает спадать только с восстановлением созерцательных монастырей в России и возвращением к православным преданиям [Там же].

Заканчивается петровский период русской истории Собором 1917-1918 годов и восстановлением патриаршества [Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. - [Электронный ресурс]. URL: http://www.vehi.net/florovsky/puti/08.html].

«Орел Петровского, на западный образец устроенного самодержавия выклевал это русское православное сердце. Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя Российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный собор Церкви Российской от Бога данной ему властью поставит снова Московского Патриарха на его законное неотъемлемое место» (из речи арх. Иллариона Троицкого, 23 октября 1917 г.) [Там же].

В заключительной главе своего труда, отец Георгий подводит итоги исторического развития церковной культуры, истории русского богословия [Прот. Георгий Флоровский Пути русского богословия. - [Электронный ресурс]. URL:http://www.vehi.net/florovsky/puti/09.html].

В истории русской культуры, — пишет русский богослов, — нет непосредственной цельности, нет целостной духовной жизни. Влияние чувствуется сильнее, чем творческая самодеятельность, русская душа расплывается во временах и несоизмеримые душевные формации срастаются между собой. Эта сложность от чрезмерной впечатлительности, «всемирной отзывчивости» и предательской склонности к культурно-историческим перевоплощениям: «Нам внятно всё – и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». В этих странствиях по временам и культурам душа рискует потеряться и не вернуться к самой себе [Там же].

«Слишком часто она (русская душа – А.И.), – продолжает отец Георгий, — заболевала этим мистическим непостоянством. Слишком привыкли русские люди праздно томиться на роковых перекрёстках, у перепутных крестов. «Ни Зверя скиптр нести не смея, ни иго лёгкое Христа»… Нет решимости сделать выбор. Нет воли принять ответственность. Есть что-то артистическое в русской душе, слишком много игры. Душа растягивается. Тянется и томится среди очарования…. Но не было в русской душе этой жертвенности, не было самоотречения перед истиной, этого последнего смирения в любви. Душа двоится и змеится в своих привязанностях. И позже всего просыпается в душе логическая совесть, — искренность и ответственность в опознании. Два соблазна зачаровывают русскую душу. Соблазн священного быта, это соблазн древней Руси, соблазн «старообрядчества», оптимизм христианского устроения на исторической земле – как тень за ним следует апокалипсическое отрицание в расколе. И соблазн пиитического утешения, это соблазн «новой интеллигенции», западнической и народнической, в равной мере…» [Там же].

Перманентный кризис в истории церковной культуры в начале XX века приводит её к катастрофе. В истории Русской Церкви образовался болезненный разрыв, между богословием и благочестием, между богословской учёностью и молитвенным богомыслием, между богословской школой и церковной жизнью» [Там же].

Богословская наука, подводит итоги развития богословской науке в России русский богослов, принесенная в Россию с Запада, оставалась инославным включением в церковноорганическую жизнь. Богословская наука развивалась в слишком искусственной среде, перестала быть разысканием истины и исповеданием веры, не привлекала внимание в широких церковных кругах. Богословская наука оказалась ненужной, встречала непонимание, мнительное недоверие и прямое недоброжелательство.

«Рождалось какое–то темное воздержание и уклонение от знания, своего рода богословская афазия, неожиданный адогматизм и даже агностицизм, мнимого благочестия ради, — ересь новых гносимахов [Там же].

Гносимахия, по Флоровскому, грозила духовному здоровью и самому духовному деланию. Возникала опасность душевное принять за духовное. Вне богословской проверки русская душа становилась нестойкой беззащитной в искушениях. [Там же].

Русский «обскурантизм», подчеркивает прот. Г.Флоровский, явился роковой трагедией в истории русской церковной культуры. «Обскурантизм» зародился, как тревога и протест против заимствованной и самодовлеющей учености, не укорененной в действительности религиозного опыта и жизни. Богословие перестало выражать и свидетельствовать веру Церкви. И преодолеть его может только творческая богословская мысль, когда она вернется к церковным глубинам, и высветит их изнутри» [Там же].

Русское богословие в своем развитии путь церковно-исторических воспоминаний прошло слишком бегло и недостаточно полно пережило патристику и византизм. Русская богословская школа ещё должна пройти самую строгую школу христианского эллинизма. Русское богословие не овладело отеческим богословием изнутри.

Восстановление патристического стиля, глубокое укоренение в Церковь, и жизнь в этой таинственной, сверхвременной и целостной традиции, — вот первый и основной постулат русского богословского возрождения [Там же].

Таким образом, противоречивый и драматический характер исторического развития России связан с преждевременным её разрывом с Византией и христианским эллинизмом. Духовные плоды византийской православной цивилизации, положенные в её основание (это, прежде всего византийское богословие), не были присвоены и осмыслены русским церковным сознанием. Православное богословие и святоотеческое предание были забыты и оставлены. Этот разрыв, начиная с XVI века, положил основание перманентному кризису церковного сознания и церковной культуры. Кризис в церковной жизни повлек за собой кризис в общественно-политической и культурной жизни. Единство и гармония церковного православного сознания постоянно разрушались католическим и протестантским богословием, которые заняли место православного после разрыва Москвы с Византией. Сформировалось духовное двоедушие или двоеверие. С одной стороны, произошло окатоличивание (романизация) и протестантизация (германизация) церковного сознания, а, с другой, была удержана каноническая независимость и непрерывность в духовном опыте и русском благочестии. Но в богословии отеческий метод, внутренняя свобода и независимость были потеряны. И, самое главное, было утрачено и само мерило для самопроверки. В России утверждается чуждая и искусственная, неорганическая традиция.

Часть 2. Отрицательный византийский миф и необходимость его разоблачения.

Напрашивается естественный вывод, что для гармонизации и единства церковной жизни в России необходимо возвратиться назад к Византии, к византийскому богословию и святоотеческому преданию. Тем не менее, это благое намерение встречает серьезное препятствие со стороны Запада, который конструирует (начиная с XIII в.) отрицательный византийский миф [Алексей Лидов. Византийский миф и европейская идентичность. Стенограмма лекции в клубе Полит.ру 11 февраля 2010 г. – [Электронный ресурс]. URL: http://www.katehon.ru/html/top/istoriosof/vizantiyskiy_mif_i_evropeyskaiya_identichnost.htm.]. В этом мифе Византия рассматривается как ужасная, коварная, варварская и отвратительная восточная цивилизация. На самом деле, если мы обратимся к истории и объективным фактам, то ситуация была прямо противоположной, а идея превосходства западноевропейской цивилизации не имеет под собой никаких оснований. Запад очень много знал о Византии и не мог не восхищаться ее духовной и земной красотой (французский абсолютизм увидел в Византии блистательный прототип, которому хотелось подражать).

Истоки отрицательного византийского мифа, по гипотезе А.Лидина, «… коренятся в некоем чувстве вины, которое возникло после разорения Константинополя — в попытке оправдать то, что было сделано западными рыцарями», а формируется базовый негативный миф в эпоху Просвещения [Там же]. Можно также назвать и другую причину возникновения византийского мифа — это ненависть Запада к православию, которое составляло основу подлинного величия Византии, и сущность которого он не понимал и не мог понять, поскольку « Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всём, а о нём никто судить не может. Ибо кто познал ум Господень, чтобы мог судить его? А мы имеем ум Христов» (1-е Кор., Гл. 2, 14-16).

«Большая заслуга» в создании этого мифа принадлежит Монтескье, Вольтеру и Тойнби. Монтескье византийскую историю рассматривает как неуклонное падение и разложение остатков Римской Империи «под влиянием христианства и богословских споров», византийских императоров [Там же].

Оценка Монтескье православия, дословную цитату о котором приводит А.Лидин, поразительно напоминает презрительные и насмешливые речи советских активистов-атеистов, известные нам из советских фильмов. Приводим его слова: Православие это «… грубое суеверие, которое в такой же степени унижает ум, в каком религия его возвышает, полагало всю добродетель и возлагало все упование на тупое почитание икон, таким образом некоторые генералы снимали осады и теряли города, чтобы получить мощи». И далее: «Христианская религия в греческой империи пришла в такое же состояние упадка, в каком она находилась в наше время у московитов до того, как царь Петр I возродил этот народ и ввел в управляемом государстве больше перемен, чем это делают завоеватели в покоренных ими странах» [Там же].

Французские «просветители», особенно Вольтер, определили Византию как «Империю Зла» « horrible et degoutante (ужасная и отвратительная) ». В своей истории поздней Римской империи и Византии концепция разложения и деградации получила научный академический статус и стала общим местом [Там же]. «Американские просветители» в XX в. «Империей зла» называли Советский Союз, а в наше время, Российскую Федерацию.

В XX веке, крупнейший западный историк Тойнби, продолжает всех пугать тоталитарным византийским государством и его «злым духом, который затмил, сокрушил и остановил развитие общества, вызвавшего этого демона…» [Там же ].

Византийский миф создан хотя и давно, но до сих пор имеет огромное влияние на общественное сознание, сначала на Западе, а затем, с легкой руки прозападных отечественных историков, мыслителей и политиков, и в России. Византийский миф имеет непосредственное отношение к современной России (с Украиной и Белоруссией), история и культура которой восходит к византийской традиции. Сознательно дискредитируя историю, духовную и общественно-политическую жизнь этой великой империи, Запад, тем самым, подрывает цивилизационные основы нашей государственности. Поэтому его разоблачение является важнейшей задачей отечественной исторической науки .

Поразительно, говорит А.Лидов, что этот миф доживает до наших дней и объясняет причину его долгой жизни в системе образования , которая « … была придумана в XVIII — XIX веках в контексте определенной «просветительской» идеологии и в ситуации полемической конфронтации» [Там же].

С этим выводом нельзя не согласиться. Действительно, вся наша система образования прозападная и сформирована в эпоху Просвещения. Поэтому и получается, что на себя, на Византию и на Запад мы смотрим чужими глазами западного человека. Нам очень трудно научиться оценивать содержание исторического процесса с точки зрения православного миросозерцания, теоцентрической (православной) фундаментальной парадигмы. Мы являемся наследниками великой византийской культуры, превосходящей во многих отношениях западноевропейскую, но мы этого не осознаём, у нас комплекс неполноценности по отношению к европейской культуре. И это действительно, огромная психологическая проблема. Причина этого комплекса одна — слабость веры и нежелание постигать ее глубины. И тогда, когда мы преодолеваем инославную мифологию, оценка того или иного исторического и общественно-политического события, явления культуры, как правило, меняет свой знак на противоположный!

В своём докладе А. Лидов делает следующий вывод: «Противопоставление православной Византии и европейского Запада, мягко говоря, некорректно. Византийская культура в значительной степени более европейская, чем культура Запада. Она является прямой наследницей древнегреческой культуры, которая и лежит в основе европейской цивилизации. Тогда как западно-европейская традиция является своего рода боковой ветвью, восходящей к одной из версий древнеримской культуры. Византия не может быть рассмотрена как культура «недо-европейская». И пока серьезное непонимание в этом вопросе не будет преодолено, пока не будет проведена ревизия этого мифа, общение наше с Западом будет затруднено [Там же].

Cогласно Лидову, ревизии этого мифа препятствует система понятий и описания, которая принадлежит к другому типу культуры и мировосприятия.

В ЕС сейчас господствует точка зрения, согласно которой есть единое европейское христианство, которое существует в многообразии форм. Правильное христианство это протестантизм, тогда как в католицизме много фольклорного. Православие же вообще никуда не годится со своими чудотоворными иконами, реликвиями и прочими суевериями. Поэтому нас надо просвещать и проводить с нами культурную работу.

А.Лидов сетует, что причина непонимания и неприятия западом Византии состоит в том, что вся его система понятий и описания принадлежит другому типу культуры и мировосприятия, для которых нет адекватного языка описания.

Византия, — рассуждает далее А.Лидов, — это особая цивилизационная модель, в принципе отличная от Запада, в которой задача социальной гармонии и справедливости решалась на основе православного мировоззрения. Опыт византийских императоров представляет для нашего православного мира огромную ценность, но остается до сих пор невосстребованным по причине господства отрицательного византийского мифа в сознании национальной элиты, если возможно так говорить о нашем правящем классе.

Главный тезис доклада состоит в том, что европейская идентичность невозможна без Византии и она не равна западно- европейской идентичности [Там же].

Это очень важный вывод! В подлинно духовном смысле, именно Россия является собственно Европой как прямая наследница Византии. То, что сейчас называют Европой, есть боковая, засохшая и отпавшая от нее ветвь — это только западно-европейская идентичность. Тогда возникает резонный вопрос, откуда и куда нам надо идти!? Мы уже 1000 лет в Европе!!!

Очень важно, что, как отмечает А.Лидов, Византия имела довольно успешную экономическую модель развития на основе невероятно развитого мелкого и частного предпринимательстве. Успешно розвивались ремёсла, земледелие с большим количеством свободных крестьян и крестьян арендаторов. Почему бы тогда нам не позаимствовать этот опыт, если о нём есть документальные источники?!

А.Лидов, совершенно справедливо, пишет, что нас лишили византийской европейской идентичности, поскольку русская культура в своей основе византийская.

С целью возврата к византийской идентичности, он предлагает разработать целую систему византийского образования.

В этом контексте, совершенно невозможно установление института либеральной демократии в России. Не потому, что мы дикие и недообразованные, а потому, что он неадекватен нашей исторической цивилизационной идентичности.

Автор доклада (Лидов) подчёркивает, что сложность состоит в том, что опыт Византии не поддается копированию, а требует творческого переосмысления в современных условиях. Фундаментальным понятием при описании византийской культуры А.Лидов считает понятие иконического, к нему он шёл через византийскую икону [Там же].

Часть 3. Россия на пути к Великому Византийскому Возрождению. 

Что необходимо сделать для Византийского Возрождения России?

Во-первых, это разрушить отрицательный византийский миф, созданный западной цивилизацией и навязанный России и мировому сообществу. С этой целью, необходимо положить начало апологии и глубокому изучению византийской цивилизации, византийского богословия и патристики, пропагандировать интерес к Византии, её истории, церковной жизни и культуре. Возможно, даже создать «Русскую Византийскую Академию», деятельность которой будет посвящена системному разоблачению отрицательного мифа.

Во-вторых. В современной России отсутствует государственная идеология. (13-я статья Конституции прямо указывает, что в стране не может быть идеологии). На сегодняшний день власть в России ориентирована на внешние органы управления и это записано в Конституции (13 и 15 статьи). Государственная система в России так организована, что создает условия для формирования прозападной (русофобской) идеологии. Русский политолог Андрей Фурсов убежден, что решение многих проблем России связано с политико-правовым, юридическим инструментарием подавления «пятой колонны». «Вопрос стоит «по-ленински»: либо мы выстоим, либо «пятая колонна» сметет путинский режим, что будет означать расчленение России. Но выиграв, мы столкнемся с новой проблемой, так как наше противостояние с Западом не окончится. Чтобы успешно ему противостоять, надо иметь нормальную экономику, нормальную армию и нормальные СМИ. Но для этого надо решить проблему «пятой колонны» [Андрей Фурсов. Бумеранг, запущенный «пятой колонной», должен вернуться. - [Электронный ресурс]. URL: http://www.dynacon.ru/content/articles/4402/]. Интересно, что А.Фурсов деятельность «пятой колонны» в России «обнаруживает», начиная с XVI в., т.е. после разрыва с Византией и обращением к Западу. «Часть русской знати, пишет политолог, ассоциировала себя не со своей страной, а с Западом. Она хотела не самодержавия, а «олигархата» наподобие того, что был в Польше. Скажем, Алексей Адашев, лидер Избранной рады, хотел воевать с Крымом, но дважды сорвал выступление против Ливонского ордена. Это была главная причина охлаждения отношений между Иваном Грозным и Алексеем Адашевым. Можно прочертить линию от Ивана Грозного к нынешним временам. Почти всё, что противостоит государству в России, приобретает прозападный характер» [Там же].

Следовательно, назрела необходимость построения в России православной (теоцентрической) фундаментальной государственной идеологии, т.е. воцерковление государства. Что мы понимаем под государственной идеологией? Теоретически разработанную и воплощенную во всех государственных и гражданских институтах, единую мировоззренческую (религиозную), общественно-политическую, культурную и экономическую концепцию построения Российской Империи. Например, в Советском Союзе такой концепцией был марксизм. Единая идеология, основанная на маркистско-ленинской философии, обеспечивала обоснование, единство и прочность государственной власти и гражданского общества.

При формальной независимости Церкви и государства, в действительности, оба эти института непосредственно и опосредствованно влияют друг на друга. Поэтому необходимо разрушить навязанный Западом антирусский, прозападный миф об отделении Церкви от государства. Это всё профанация для глупцов. Нельзя отделить «базис от надстройки», причины от следствия, субстанции от её атрибутов. Хороший пример тому – государство Израиль.

В-третьих. Современная система образования и воспитания ( средняя, высшая школа) в России (и в Советском Союзе также) тесно связана с католически-протестантской фундаментальной парадигмой. Вся новоевропейская наука, достижения которой положены в основу программы современного светского образования, является продуктом католически-протестантской парадигмы и средневекового оккультизма. Связь науки с католически-протестантской «матрицей» сильно опосредствована научной мифологией, поэтому её довольно трудно обнаружить. Идеологемы католическо-протестантской фундаментальной парадигмы проникли абсолютно во все предметы средней и высшей школы. А это не только некая совокупность знаний и сведений, но и способ их интерпретация. Современное образование разрушает иконическую форму сознания (православный духовный архетип) и формирует западный архетип мышления, основанный на господстве особого типа логики (спекулятивной, или диалектической). Другими словами, современная система образования и воспитания в России постоянно разрушает высшую цивилизационную (религиозную) и ментальную самотождественность русского народа.

Католическо-протестантское богословие проникает и в систему современного духовного образования России. С 90-х начат процесс реформации православного богословия в МДА [О. Четверикова . Болонская система как страшный удар по Богословию. - [Электронный ресурс]. — URL: http://www.blagogon.ru/digest/555/]. Поставлена задача, на самом высоком уровне, подготовки русских богословов нового поколения и сближения их с западными теологами. Центром богословской переподготовки является Православная семинария в Париже. Она создавалась для того, чтобы готовить священнослужителей, которые будут работать за рубежом. В первую очередь была организована отправка на Запад православных студентов. Причем их обучение происходит на стипендии, предоставляемые папским советом по содействию христианскому единству. Происходит копирование католическо-протестантской системы теологии для нашего богословского образования. С западной теологией в систему образования проникает оккультизм и талмудический иудаизм.

Господство в системе духовного и светского образования католически-протестантской парадигмы-матрицы приводит к формированию западноевропейского типа русского человека, с западным типом мышления (ментальностью). Из представителей этого типа потом и формируется «пятая колонна», которая не понимает сущности православия, русской государственности, истории и культуры.

Следовательно, основной (духовный) внутренний враг национальной безопасности и русской цивилизационной идентичности нашей страны — российская система прозападного образования. Российская система образования является духовно-интеллектуальным «питомником русофобии» и «пятой колонны». Наше государство, само, по собственной воле, выращивает (воспитывает и образовывает) врагов России, западников и русофобов. Которые затем либо мигрируют на Запад, либо вредят России никуда не выезжая, кто чем может. Можно этот процесс сравнить с жизнедеятельностью вируса. Вирус (прозападная система образования и воспитания, основанная на западной теологии), внедрившись в клетку организма-хозяина (государство Россия), использует его жизненные ресурсы для воспроизводства своей собственной идентичности. Тогда как организм хозяина, утратив способность к размножению и исчерпав свои ресурсы, гибнет.

Андрей Фурсов отмечает, что «пятая колонна» существует во всех странах, но только наша настроена русофобски. Корни русофобии «пятой колонны», на наш взгляд, следует искать в духовной ненависти носителей католического и протестантского мировоззрения к православию, которая (ненависть) усваивалась частью русского народа через систему российского образования. Сейчас государство во внутренней политике борется со следствиями («пятая и шестая прозападная колонна») этой болезни русского общества и государства. «Знаменитая» русская интеллигенция («гнилая», по определению Ленина), имеющая свои корни в масонстве, — классический продукт российской русофобской системы образования. Научная, творческая, техническая, «офисно-планктонная» и «грантоедная» интеллигенция, плюс мелкие и средние буржуины-русофобы — составили основной контингент неудавшегося бунта на Болотной площади 2012 года. Пока условия для воспроизводства русофобов «пятой колонны» не будут устранены, угроза распада страны, российского Майдана и другой смуты будет существовать перманентно.

Утверждение прозападной системы образования и воспитания в России привело к утрате органического единства («двоедушие») в церковной, духовно-исторической и общественно-политической жизни страны. Церковь учит одному, а государственная система воспитания и образования все это разрушает. Школа и институт учат безопасному сексу, а Церковь целомудрию. Школа пропагандирует дарвинизм и теорию относительности, а Церковь сотворение мира Творцом и абсолютность места (пространства) и времени и т.д.

Но так продолжаться не может! Государственная система образования и воспитания должна отказаться от прозападной, разрушительной для нашей цивилизации антропоцентрической парадигмы! Трудно себе даже представить, чтобы в одной из самых православных стран в мире, в школах не преподавался Закон Божий !? 80% населения России идентифицирует себя с православием, а их дети изучают в школах и институтах науки, в основе которых лежит католически-протестанская логика и система ценностей. Даже предмет христианской культуры — и тот не могут утвердить ! Рамзан Кадыров, став президентом Чечни, сделал ислам школьным предметом без всяких проблем !? Что же мешает совершить подобную реформу в губерниях, где русское население преобладает?! Трусость, нерешительность и маловерие правящего класса России !!! Без православной системы образования, составляющего духовную основу нашей жизни и ее истории, нам не сохранить свою идентичность и не выжить в современном мире!

Из всего изложенного следует вывод. Глубокая реформация системы образования в России, на основе православной цивилизационной матрицы, является задачей первостепенной государственной важности, фундаментальным условием национальной безопасности. Эта реформа должна осуществляться на высшем государственном уровне, с привлечением лучших специалистов и духовных авторитетов. Поэтому, для того чтобы устранить вековечное противоречие между богослужением и богословием, системой образования и церковной жизнью, государством и Церковью, русским православным народом и «пятой колонной», необходимо «зачистить» систему образования от западной католическо-протестантской парадигмы-матрицы. В настоящее время в России, может быть, впервые за всю историю России, это противоречие может быть преодолено.

Первым этапом построения православной системы образования должна стать тотальная критика господствующей протестантско-католической фундаментальной парадигмы с точки зрения истинной, православной (теоцентрической). Критика господствующей протестантско-католической фундментальной парадигмы должна быть направлена на, собственно, католическо-протестантское учение (богослужение и богословие), и, на вытекающих из него, — западную философию и науку ( математическое естествознание, социология, история, экономика и т.д.). Эта задача предполагает внесение в состав обязательных предметов преподавания в средней школе «Закон Божий», а в высшей — православной теологии. Православная теология представляет собой не просто набор богословских определений, а фундаментальный категориальный аппарат, образующий понятийную (концептуальную, рациональную) структуру, лежащую в основе мирвоззрения, культуры, общественного-политического и государственного устройства России. Православное богословие в России есть эквивалент философии в Советском Союзе. Православное богословие – есть понятийное обоснование и утверждение нашей высшей духовно-исторической идентичности. Всё (и это хорошо показал П.Флоренский в книге «Философия культа») «вырастает» из культа и теологии, все стороны культуры (наука, философия, искусство), общественно-политического и государственного устройства.

Второй этап построения православной системы образования должен содержать православную картину мира как альтернативу господствующей научной. С этой целью необходимо провести деконструкцию (переосмысление, пересмотр) и воцерковление всей системы эмпирического и теоретического знания, накопленного человечеством за всю его историю. Здесь должны быть представлены положительные концепции математики, физики, биологии, истории, социологии, экономики и т.д. Важность, конструктивность и необходимость такого подхода подтверждают современные исследования выдающегося русского экономиста В.Ю.Катасонова. В своих многочисленных работах, Валентин Юрьевич практически не оставляет «камня на камне» от господствующей в современном мире западной парадигмы экономической науки, осуществляет православное переосмысление всей её истории, раскрывает внутреннюю связь экономики с духовно-религиозной жизнью общества. Если эта работа будет проделана, тогда мы свободно сможем заменить существующую прозападную систему образования на русскую (православную), провести, так называемое, «духовно-интеллектуальное» импортозамещение.

Первому опыту критики (деконструкции) и воцерковления протестантско-католической фундаментальной парадигмы, на основе православного учения, посвящен трактат автора этой статьи «Критика падшего разума» [см. Библиотека, сайт РЭОШ].

В заглавии этого параграфа грядущее Византийское Возрождение России мы назвали – Великим, не ради пафоса или красного словца. Это вполне ответственное заявление. С нашей точки зрения, масштаб грядущего преобразования господствующей структуры мирового порядка, и соответствующей ей научной картины мира, будет вполне сопоставим с эпохой Ренессанса в Западной Европе. Европейское Возрождение положило начало краху христианской картины мира (теоцентрической фундаментальнорй парадигмы) , первая (XVII в.), вторая (XIX-XX вв.) и третья (XX- XXI вв.) научные революции — его завершили . Западная цивилизация, разрушив Божественную картину мира, всё больше напоминает старуху перед разбитым корытом из известной сказки. Современная концептуальная наука вступила в эпоху перманентного кризиса. Процесс научного познания не только не приводит к созданию непротиворечивой и целостной картины мира, а, наоборот, — порождает незнание (неспособность к осмыслению полученного эмпирического знания) и хаос. Парадокс! Познание порождает и увеличивает незнание! Великое Византийское Возрождение, напротив, должно воцерковить всё знание накопленное человечеством и возвратить богоустановленную истинную христианскую картину мира. И для этого есть все основания. Самое главное условие на пути к этой цели, это возвращение русского церковного сознания к византийскому богословию и патристике, овладение их духовным потециалом.

В работе над трактатом «Критика падшего разума» мы отказался от путей познания русской религиозной философии XIX-XX вв. Русская религиозная философия – отражения раскола, двоедушия (двоеверия) в самой церковной жизни. Русское религиозная философия, в сущности, так и не смогла, во всей полноте, творчески осмыслить и присвоить содержание православного византийского богословия. Причина этого — в исторической неразвитости логической культуры в России, в недостатке логической воли («логической совести» — по прот. Г.Флоровскому) и её последовательности. Поэтому апофатический принцип христианского познания в их работах не проводится до логического конца.

Первая проблема, с которой мы столкнулись на этом пути, состоит в следующем. Существует множество недоразумений и предрассудков, связанных, прежде всего, с недостаточной логической разработанностью принципиальных вопросов содержания методологии познания. Например, традиционно, в научно-философской литературе и теологии, религиозная структура познания (порядок познавательных процедур) противопоставляется научной и философской. Утверждается, что философская и научная структура познания основана на доказательстве своих положений, тогда как религиозная основана на вере. На самом деле, это совсем не так. Структура процесса познания в теологии, философии и науке имеет универсальный (инвариантный) характер. С чисто логической формы, она хорошо разработана у Гегеля как отношение непосредственного и опосредствованного знания. Ошибка Гегеля заключалась в том, что у него непосредственное знание поглощается опосредствованным, тогда как истинный подход состоит в том, что непосредственное знание (догмат, аксиома, постулат, всеобщее и пр.) является фундаментальным в структуре познавательного процесса, поскольку определяет опосредствованное знание. В этом смысле, структура и последовательность религиозного, философского и научного познания, в своей сущности, тождественны. Естественно возникает следующий вопрос. Чем же эти способы познания отличаются друг от друга? Религиозное, философское и научное познание отличаются между собой только формой, тогда как содержание их познания тождественно, или, как говорил Гегель, потенциально. Предметом религии, философии и науки есть ВСЁ — весь мир, всё бытие, как тварное, так и нетварное (трансцендентное и имманентное). Формой познания в религии есть познание нетварными энергиями (благодатью, духовное познание), в философии — посредством понятия (логическое познание), в науке – представлением (смесь чувственного и логического, метафора понятия). Источник знания в религии (христианство) находится в Боге, в философии и науке – в человеке и тварном мире. Эти принципиальные различия требуют тщательного их соблюдения в конкретном познании. Совершенно недопустимо смешение форм и уровней познания!!! Религиозная, философская и научная формы познания, и их иерархия, получают своё истинное осмысление только в контексте догматического богословия и святоотеческой гносеологии. Фундаментом христианского богословия является троичный догмат (Нетварная Онтология). Тварная онтология и антропология должны ему соответствовать. Христианская православная онтология предполагает три мира или три уровня бытия – нетварный (духовный), тварный (умопостигаемый и чувственный). Человек имеет также троичную структуру, и состоит из духа, души и тела. Соответственно этим положениям, можно выделить три ступени познания – сверхлогический (духовный), мысленный (логический) и чувственный (чувственное созерцание, представление). Этим ступеням познания соответствуют религиозная, философская и научная формы познания (здесь чувственное созерцание смешано с логической ступенью познания, т.е. это представление), или три предмета — религия, философия и наука.

Религиозная форма познания является фундаментальной, поскольку имеет всеобщий характер и связывает человеческую личность со всеми формами бытия – Нетварным (Трансцендентным) и тварным (имманентным), которое, в свою очередь, разделяется на умопостигаемое и чувственное бытие. Источником познания (как мы уже отмечали) в религиозной форме (православное учение) является Нетварное (Трансцендентное) Бытие, т.е. Бог, Божественное Откровение. Высшим способом познания в христианском учении является познание посредством благодати и нетварных логосов сущих.

Философская форма познания (классическая философия) является важной, но неистинной и ограниченной, поскольку не имеет всеобщего характера и содержание Трансцендентного Бытия ему недоступно, а источником познания выступает ограниченный человеческий разум, находящийся в состоянии падения. Высшим способом познания в философии является логическая форма (понятие, суждение и умозаключение), тварные логосы сущего, если говорить на языке преп. Максима. Понятие (тварный логос) должно отражать вещи объективного мира (тварного: чувственного и умопостигаемого). Было также установлено, что Священное Писание утверждает, что закон противоречия (наряду с законом тождества, классическая логика Аристотеля) является единственно истинным логическим законом и способом познания тварного (сотворенного) мира. В Священном Писании прямо утверждается «Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого.» (Мф. 5:33-37) Эти слова отрицают истинность различных форм диалектической логики (лукавой), которая допускает возможность отождествления утверждения и отрицания в одном и том же отношении. Нарушение закона противоречия приводит к разрушению самой логической формы, и порождает неопределенность и произвол в процессе познания.

Низшей формой познания является научная концептуальная, основания которой заложены в научной революции XVII-XVIII вв. Основным предметом познания научной концептуальной (теоретической) формы является тварное бытие – умопостигаемое и чувственное. Познание Трансцендентного (Божественного) Бытия научной формой также недоступно, как и философской. Высшим способом познания в науке является представление как синтез логической и чувственной формы познания. Представление – это метафора понятия. Логическая сущность метафоры определяется как “сознательная ошибка в таксономии объектов” или таксономический сдвиг. Метафорическое мышление приводит к освобождению от объективной логики, сближает научную форму познания с поэтической и мифологической.

Метафорическое мышление создаёт условия для неограниченной деятельности воображения и возникновения фантастических гипотез и теорий в науке. Приводит к отчуждению от объективной логики и картины мира (объективная логика это классическая логика Аристотеля). Смешивает чувственное и логическое познание, соответственно – знание единичного и общего. Метафорическое мышление разрушает логическую форму. Это приводит процесс познания к неопределенности. Научная форма познания (представление) порождает тварные понятия (логосы) несуществующих вещей. Концептуальная наука есть модернизированная форма алхимического знания, преобразованного на основе католически-протестантского учения (антропоцентрическая парадигма).

Вторая проблема заключалась в том, что для воцерковления западной антропоцентрической фундаментальной парадигмы, необходимо было согласовать категориальные аппараты православной теологии и классической западной философии и науки. Этого согласования удалось достичь путем опосредования богословских понятий нетварного-тварного — философскими категориями имманентного-трансцендентного. Используя категории трансцендентного-имманентного, было переведено на современный западный язык учение преп. Григория Паламы о нетварных энергиях и природе благодати, как принципиальном сущностном различии между православным учением и антропоцентрической фундаментальной парадигмой (которая включает собственно католическое и протестантское богословие, философию и концептуальную, теоретическую науку).

Третья фундаментальная проблема состояла в том, что в западной теологии, философии и науке господствует рациональное мышление — это знаковое мышление при помощи слов-понятий. Тогда как для восточной православной парадигмы характерно иконическое (образное) мышление. Для западной парадигмы образ понимается, прежде всего, как чувственный образ. Поскольку чувственное познание есть знание единичного, то образное мышление рассматривается как низшая форма, в сравнении с собственно мышлением как логической формой, которая есть познание всеобщего и опосредствована буквенными знаками. Но западная теология, философия и наука не знают, что понятие образа в православной теологии имеет всеобщий смысл. Содержание понятия образа (иконы) разработано в византийской теории образа. Образ (икона) — фундаментальная категория и принцип проявления божественной природы (триадология), сотворения человека (антропология) и вселенной (тварная онтология), божественного воплощения и создания Церкви (экклесиология). В этом контексте, логическое мышление приобретает другое содержание. Его можно рассматривать как особую форму, наряду с чувственным образом, образного (иконического) мышления. Другими словами, логос (слово) – есть знаковый образ. В результате, традиционное для западной парадигмы противопоставление мышления и чувственности – снимается в контексте византийской интерпретации его содержания. По-сути, византийская теория образа позволяет снять противоречия между западной и православной гносеологией, а западный рационализм – не отбрасывается, а воцерковляется.

Византийская теория образа, переходя на современный язык, выражает матричный принцип проявления божественной природы, творения мира, божественного воплощения, создания Церкви, богослужения и т.д., а Сама Пресвятая Троица есть «Фундаментальная Матрица». Более того, отношения между частями сотворенного мира также имеют матричный характер («Мистагогия» преп. Максима Исповедника). Было также обнаружено, что процесс познания – «повторяет» процесс творения, поэтому способ познания должен соответствовать своему предмету (гносеология соответствовать онтологии). Это правило прекрасно подтверждает иерархическая организация процесса познания, о которой мы говорили выше. Познание благодатью соответствует высшей форме познания Бога, Нетварного Бытия. Познание посредством понятия – умопостигаемого мира. Познание представлением (чувственное познание) – чувственного мира. Из этого принципа вытекает вывод, что процесс познания также должен основываться на матричном принципе.

Особое значение в построении православной картины мира (теоцентрической фундаментальной парадигмы) имеют труды преп. Максима Исповедника. Его заслуга состоит в том, что он конкретизирует и последовательно раскрывает структуру тварного бытия и процесс сотворения вещей тварного мира (живая и неживая природа), изложенных в предельно общей форме в книге «Бытие» Священного Писания. Переход на предложенную преподобным структуру тварного мира (тварная онтология), позволяет сразу же обнаружить причину заблуждений всех западный учений. Преп. Максим показывает, что умопостигаемый мир и чувственный равноправны, а их основание находится в Трансцендентном Бытии. Такой подход позволяет разрешить основную дилемму западной философии между идеализмом и материализмом (основной вопрос философии). И, самое важное, византийский богослов раскрывает нам связь между триадологией, тварной онтологией, антропологией, пневматологией и экклезиологией. Между иерархией видов бытия и способами их познания (иерархией уровней познания). Учение преп. Максима Исповедника является прямой альтернативой гегелевской немецкой классической философии, поскольку в обеих системах центральным предметом познания является логическое содержание. У преп. Максима это Божественный Логос и нетварные логосы сущих, у Гегеля — Абсолютная идея и понятие (тварный логос, на языке византийского богослова).

Рассмотренные методологические разработки привели, в итоге, к созданию концепции фундаментальных духовно-исторических парадигм, в которой учитываются византийская теория образа, православное учение о формах познания (их иерархия) и матричный (иконический, пардигмальный) принцип познавательного процесса. Концепцию фундаментальных духовно-исторических парадигм необходимо рассматривать как всеобщее православное методологическое обоснование процесса познания и его основных духовно-исторических типов ( форм) .

Идея культа, как источника образования философской и научной формы познания, а также идея иерархической организации знания позволяют обнаружить, что западная новоевропеская философия и наука – есть следствие распада католически-протестантской теологии. Поэтому европейскую философию и науку можно объединить с католически-протестантской теологией, в рамках католически-протестантской (антропоцентрической) фундаментальной парадигмы.

Парадигмальный (иконический, матричный) метод и концепция фундаментальных духовно-исторических парадигм позволяют провести фундаментальную деконструкцию (переосмысление, пересмотр) и воцерковление любой исторической религиозной, философской и научной теории с точки зрения христианского учения Православной Церкви, и создать православную картину мира.

В результате первого опыта деконструкции и воцерковления математического, физического, биологического и исторического знания, было сделано много, на наш взгляд, определенных открытий (лучше сказать, радикального переосмысления традиционных взглядов) относительно природы бесконечности, теории множеств Кантора, строения системы мира, космологии, границ тварного мира, природы вакуума, физики элементарных частиц, теории относительности, систематики и происхождения видов в биологии, синтетической теории эволюции, сущности стадиального и цивилизационного подхода в истории, природы диалектического мышления и т.д. и т.п.

Чтобы не быть голословным, покажем на ряде примеров масштаб различий между формами познания и содержанием знания в западной, католически-протестантской парадигме и русской православной.

В области математики. С точки зрения православного учения, понятие тварной (потенциальной, дурной) бесконечности – это «логическая болезнь» ума, эпифеномен (сопутствующее явление) падшего разума. Онтологической предпосылкой понятия бесконечности является «обращение ума», т.е. генеральная направленность внимания исключительно к тварному миру, т.е. то, что мы называем натурализацией или объективизацией сознания. Объективная партикулярность и множественность сотворенного мира выступает основным фактором и «толчком», который «запускает» механизм абсолютного беспокойства (гегелевский термин) мышления. Понятие тварной (актуальной, потенциальной) бесконечности закрепилось в категориальной структуре мышления как собственная рефлексия мышления на его абсолютное беспокойство (перманентное движение от одного к иному).

Сотворенный мир в теоцентрической (православной) фундаментальной парадигме не бесконечен во времени и пространстве, как это принято в западной науке всем научным сообществом, а конечен. В западной физико-математической парадигме геометрическое пространство отождествляется с физическим, которое, в действительности, не существует отдельно от физических тел. Православное учение переосмысливает понятие пространства и заменяет его понятием места, которое соответствует идее абсолютных мест Аристотеля и конечности сотворенного мира. В трактате доказывается, что постановка вопроса конечности-бесконечности тварного мира неправильно сформулирована в западной науке изначально.

В западной науке принята и господствует гелиоцентрическая система мира, из православной учения следует — геоцентрическая система. Юлианский календарь, который лежит в основе летоисчисления Вселенской (Православной) Церкви, учитывает семисуточную неделю, восходящую к этапам творения; сутки — как простейший цикл времени; космические тела — Луну, Солнце и звезды — как совокупность ориентиров времени. Фундаментальной идеей юлианского календаря является учение о воскресении мёртвых, которое получило своё воплощение в празднике Пасхи. Через юлианский календарь, его математико-символическую знаковую систему, время воцерковляется в ритмах богослужения, особенно в пасхалии» [ Архимандрит Рафаил (Карелин). Календарь как образ времени. - [Электронный ресурс]. URL: http://calendarium.narod.ru/lib/prav/calen_kak_obraz.html].

Отец Рафаил называет юлианский календарь гениальным произведением науки, искусства и мистической философии: « … юлианский календарь был избран и воцерковлен отцами Церкви; на нем построена пасхалия и ее каноны, утвержденные Соборами; его периоды и циклы органически слились с православной литургикой; в его ритмах Церковь жила почти 2 тысячи лет; он сам вошел в церковное предание; поэтому юлианский календарь — это золотая цепь, соединяющая нас со всей историей Церкви. Это наше духовное сокровище» [Архимандрит Рафаил (Карелин) О церковном календаре. 08/03/2005. - [Электронный ресурс]. URL: http://karelin-r.ru/stories/8/1.html].

Григорианский календарь из всех библейских ориентиров времени сконцентрирован на движении одного лишь Солнца, которое рассматривается с геоцентрической позиции. Он потерял связь с лунным календарем, потому стал чужд библейскому летосчислению. Григорианский календарь по отношению к космосу является провинциализмом (Солнечная система — вместо Вселенной). Он связан с земными явлениями, климатическими временами года, что представляет собой главный аргумент сторонников григорианской пасхалии » [Там же]. Григорианский календарь создал трагическую ситуацию в церковной литургике — разрушив пасхалию и деформировав богослужебный устав; он произвел путаницу и беспорядок в исторической хронологии [Архимандрит Рафаил (Карелин). О точности юлианского календаря. Опубликовано: 21/08/2005. - [Электронный ресурс]. URL: http://karelin-r.ru/stories/78/1.html].

Переход на юлианский календарь необходимо рассматривать, в перспективе, как фактор цивилизационной и государственной независимости Российской Империи. Юлианская система летоисчисления есть средство распространения и самоутверждения русской цивилизации и русского мира. Мировое господство западной цивилизации сопровождалось переходом мирового сообщества к григорианскому календарю и его монополии (папа римский Григорий ввел новый календарь в 1582 году и запретил старый календарь (юлианский),

В современной физике и космологии господствуют ложные научные концепции, основанные на ложных постулатах католическо-протестантской фундаментальной парадигмы. Основные ложные идеи: физическая природа вакуума, идея существования неделимых элементарных частиц, из которых состоит материя, вселенная, космос (атомистическая программа античности); бесконечность вселенной, относительность пространства и времени, теория большого взрыва, независимая от носителя скорость света и др. Утопичность основной идеи андронного коллайдера и ложность идеи однородности вселенной и др.

Современная биология основана (и преподается в школе и вузах) на синтетической теории эволюции, содержание которой не выдерживает критики даже на уровне популяционной генетики. Из ложности этой фундаментальной теории следует ложность эволюции человека и современной антропологии, происхождение жизни и человека и т.д. В качестве её альтернативы, можно предложить православное учение преп. Максима о нетварных логосах сущих как модели сотворения (происхождения) видов.

Наиболее беспросветна сфера исторического знания. Здесь царит полный произвол и хаос. Содержание теоретических концепций исторического процесса полностью натурализировано. Исторический процесс рассматривается, по сути, как аналогия биологической эволюции. Стадиальный подход в истории есть аналогия макроэволюции в биологии, а цивилизационный подход – микроэволюции. Методология исторического познания совершенно не разработана. Совершенно не раскрыты ключевые принципы исторического познания с точки зрения православной фундаментальной парадигмы. Не показана внутренняя связь между способом интерпретации исторической фактологии — и содержанием фундаментальной духовно-исторической парадигмы. Не раскрыта природа Божественного Промысла, связь византийской теории образа с исторической периодизацией и содержанием различных этапов исторического процесса, и т.д.

Согласно христианской триадологии (собственно богословия), онтологии и антропологии, возможны три уровня постижения исторического процесса. Субстанциональный уровень – духовный, священный уровень. Он представлен Священным Писанием (Священной Историей) и Священным Преданием. Священная история составляет внутреннюю основу всемирной истории, есть история Завета Бога с человеком, а, следовательно, тем самым, есть история Церкви. «История Церкви начинается вместе с историей мира. Самое творение мира можно рассматривать, как некоторое приготовление к созданию Церкви, потому что конец, для которого устроено царство натуры, находится в царстве благодати …» [Прот.Г.Флоровский. Пути русского богословия. 3 изд. YMCA-PRESS. Paris. 1983. 600 C. - [Электронный ресурс]. URL:http://www.vehi.net/florovsky/puti/05.html ]. С сотворением человека по образу и подобию Божьему, возникает Первобытная Церковь как райский Завет человека с Богом. Мир был создан для человека, чтобы он вошел в него как священник и пророк и распространил свет благодати на всю тварь. После грехопадения, Первозданная Церковь была разрушена, а поток благодати текущий через человека в мир был остановлен. Дальнейший смысл истории состоял в движении Бога к человеку и человека к Богу. Особенно это ощущается в Ветхом Завете, во времени прообразов и Богоявлений, в мессианских чаяниях и ожиданиях Спасителя. Митрополит Филарет видит основание Богоявлений в образе человеческом — в вочеловечении Сына Божия, поскольку начало Его святого человечества находилось в человеках от самых первых прародителей. В этом смысле Ветхий Завет можно рассматривать как родословие Спасителя. Воссозидается Церковь вновь в Рождестве Христовом нерушимо и навек. Церковь для Филарета – есть Тело Христово, продолжающаяся Пятидесятница, единство Духа Христова, царство благодати и будущего царства славы [Там же].

Вторым уровнем постижения исторического процесса является душевный уровень. Это область истории культуры: политической, философской, научной, искусства и т.д. И, наконец, телесный (материальный) уровень исторического процесса – это этногенез, история хозяйства и экономических отношений, природопользование. Второй и третий уровень должны быть согласованы с духовным, субстанциональным.

автор Александр Игнатенко

  См. так же книгу Александра Игнатенко «Критика падшего разума».