АДЕЛЬ.

Вчера Адель получила в подарок изящное кресло-качалку. Кресло старое, но в прекрасном состоянии, как и сама Адель, которая любит повторять, что возраст не имеет значения, если ты не сыр.

Качалка была поставлена у окна. Отсюда открывался прелестный вид на тополиную аллею, любимое место ее прогулок.

Адель была счастлива. Покачиваясь в волшебном кресле, прикрыв веки, она думала о том, что мечты имеют свойство сбываться, пусть даже через полвека, - именно столько времени она желала иметь кресло - качалку. Причем, кресло ее мечты не могло продаваться в магазине «Мебель», словно какой-нибудь ширпотреб. Ему полагалось быть антикварным, точной копией того, что стояло в кабинете Альбины: темно-коричневое, из гнутого бамбука, с рукоятками, обтянутыми кожей, с подставкой для ног.

В качалке Адель провела самые прекрасные минуты своей ранней молодости. Расслабившись в этой уютной люльке, мерно покачиваясь, прикрыв глаза, она чутко вслушивалась в шуршание бумаги на письменном столе, в скрип пишущей ручки, в глухое покашливание Альбины, которая работала исступленно, делая лишь короткую передышку, чтобы немного поболтать с Аделью. Восхитительные минуты...

Эта картинка стоит перед глазами Адели до сих пор. Впрочем, как и вся история, произошедшая полвека назад.

       Юная миловидная девушка, с копной густых волос, скрученных на затылке узлом, решительно нажала кнопку звонка. Массивная дверь отворилась и пропустила гостью в прихожую.

- Вы пришли делать уборку? – дама средних лет внимательно рассматривала Адель.

Ее рекомендовали солидные люди, потому опасливости во взгляде хозяйки не было. Перед ней стояла стройная девушка, ладно скроенная, мускулистая, привыкшая к физической работе.

- Квартира большая, надеюсь, справитесь. Паркет дубовый, полотер и все необходимое – в кладовке.

Хозяйка была немногословна. Она шестым чувством определяла характер человека и редко ошибалась. Девушка внушила ей расположение.

Распорядившись, хозяйка удалилась в свой кабинет.

Когда Адель закончила работу и присела отдохнуть, день клонился к вечеру.

- Прошу вас, зайдите на кухню, - пригласил низкий женский голос.

На кухонном столе аккуратно расположились тарелочки с бутербродами, вазочка с медом и большая чашка ароматного чая.

- Перекусите, детка. Как вас зовут?

Имя девушки ей понравилось. Хозяйка налила себе чашку чая и присела к столу.

- Вы трудолюбивы, милая. Справились отлично.

Пили чай молча. Эта женщина пребывала в своем особом мире, не растрачивая пустых слов, и не испытывая праздного любопытства к другим особям.

- Я жду вас во вторник, - сказала на прощание. Расплатилась щедро.

Во вторник все повторилось, как прежде: работа, вечерний чай. Спустя месяц, Альбина - так звали хозяйку - обратилась с просьбой приходить поливать цветы, когда она уедет в длительную командировку. Адель согласилась, цветы она любила.

Полгода назад, приехав в этот большой город, Адель зашла в Ботанический сад и нанялась ухаживать за цветами. Ее приняли, но оплата была небольшая, и, спустя пару месяцев, девушка вынуждена была подыскать себе более «хлебное» место. Сотрудники рекомендовали ее своим знакомым - убирать квартиру. Честность и хорошее качество работы гарантировали. В пяти домах раз в неделю Адель делала тщательную уборку, хозяева были довольны, зарабатывала она неплохо. Когда предложили работу у Альбины, согласилась. Время позволяло, а деньги были нелишними, хотелось прилично обуться-одеться.

-Вы снимаете угол? – прозорливо определила мадам Альбина. Девушка утвердительно кивнула.

- Завтра я уеду на две недели, - сказала хозяйка. – Вы дали согласие приходить сюда и поливать цветы, не так ли?

- Да…

- Я предлагаю переехать ко мне на время. Это упростит задачу. Вам подходит мое предложение?

Адель энергично закивала головой, мол, вполне подходит. Она робела перед строгой хозяйкой, даже язык немел, ей легче было объясняться жестами.

На следующий день Адель переехала в шикарную квартиру.

Теперь, оставшись одна, Адель с интересом обследовала кабинет мадам Альбины. Сюда девушку не допускали, хозяйка сама наводила здесь порядок. Первое, что бросилось в глаза – старинное кресло-качалка. Такое только в фильмах увидишь: коричневое, отделанное кожей, с подлокотниками. Загляденье. А как удобно! Вволю покачавшись в качалке, принялась разглядывать кабинет. Книги, книги, бесконечные книжные шкафы. Неужто, все про любовь?

Оказалось, не про любовь. Любовью в этой квартире вообще не пахло. Пахло теплицей, библиотекой, но ни следа мужчины. Даже намека на семью. Странно, такая красивая женщина, вовсе не старая, и совсем-совсем одна?

Телефон молчал, никто не звонил, не спрашивал хозяйку. Заканчивалась вторая неделя отсутствия Альбины.

Адель вдруг почувствовала тревогу за женщину. Где она, почему не позвонит? Оставила ключи от квартиры чужому человеку, и в ус не дует. А вдруг я аферистка? Мадам не затрудняет себя подобными мыслями, а зря. Всякое в жизни бывает.

Адель нервничала, все валилось из рук. Ночью приснились какие-то мрачные дома, больничные койки, мыши, грызущие книги в кабинете. Проснулась совершенно разбитой.

Фу ты, ну ты! Прочь, поганые сны!

Утром зазвонил телефон. Адель, в надежде услышать знакомый голос, бегом помчалась к трубке. - Слушаю!

- Здравствуйте, академик! Чем порадуете? Как Вам Страсбург? Как успехи? - сыпал вопросами мужчина, сильно грассируя, - звук «р» превращался в сплошной рык.

- Простите? – Адель растерялась,

- Гм-м, позовите Альбину, - недовольно сказал голос.

- Ее нет дома.

- Странно…, - трубка умолкла.

Итак, Альбина – академик. Может это кличка? Академики-то все сплошь старики с бородками, так в фильмах показывают. И почему он сказал «странно». Ох, нечистое дело…

Раздался звонок в дверь. Заглянув в «зрачок» увидела Альбину, в плаще и берете. Позади нее стоял молодой парень. Жива! От радости девушка подпрыгнула и, ловко справившись с дверной цепочкой, распахнула настежь дверь.

- С приездом!

Едва поздоровавшись, хозяйка быстро проследовала в кабинет, а мужчина, пыхтя, втащил  тяжеленный чемодан, размером с годовалого бегемота.

- Я помогу вам, - прошептала Адель, вцепившись в ручку намертво. Ее радостный энтузиазм еще не иссяк и вдвоем они быстренько дотянули «бегемотика» до кабинета. Хозяйка открыла чемодан, сбросила плащ, и тут же прильнула к толстому журналу, извлеченному из чрева бегемота.

- Гоша, благодарю вас, выпейте чаю, я скоро освобожусь, - произнесла, не отрываясь от чтения.

Чемодан был доверху набит книгами и журналами. Было совершенно ясно, что академик освободится не скоро. Гоша деликатно откланялся.

Адель отправилась собирать свои вещи. Райская жизнь закончилась, пора перебираться из дворца в хижину. На прощание приготовила для Альбины обед, (человек-то с дороги), когда освободится - поест. Суп с фрикадельками из телятины, оладьи на дрожжах, с яблочным джемом. Делов-то приготовить, когда в холодильнике продукты имеются.

Запах вкусной еды проник в кабинет. Дверь чуть приоткрылась и явила сконфуженное лицо академика: - у нас праздник? Прошу извинить меня, не соображу, по какому поводу...

Ее голова будто застряла в проеме двери. Чудеса, да и только.

- Праздник, конечно! Домой человек вернулся, небось, скучал по дому, как же иначе?

- Да, разумеется, - с видимым облегчением произнесла голова . – Я сейчас, одну минуточку.

Вскоре Альбина появилась в столовой, - умытая, благоухающая, в бирюзовом платье с белым воротничком. Тонкая, изящная. Волосы с проседью красиво уложены «валиком».

- Это вам, Адель, – протянула флакончик дорогих духов.

Девушка вежливо поблагодарила, (к духам относилась равнодушно), сунула пузырек в карман фартука и принялась расставлять приборы. Не забыть, как ее учили: вилку - слева, ложку и нож – справа. Салфетка. Хрустальный стакан для воды, старинный, с вензелями. Столовая посуда в доме была красивой, но старой, кое-где виднелись малюсенькие трещинки. Хозяйка говорила, что посуда досталась от дедушки.

Квартира, видать, тоже от него осталась...Знаменитый был дед, не иначе.

Теперь - супницу на стол. Аккуратно налила в тарелку ароматный суп. Принесла блюдо с пышными оладьями, баночку джема, подала в соуснике взбитые сливки. Открыла бутылку минеральной воды. Приятного аппетита.

- Я пойду домой, с вашего разрешения, - Адель стояла у стола, ожидая ответа.

- Как домой? – хозяйка разглядывала фрикадельки в супе, будто никогда не видела ничего подобного. – Это настоящие фрикадельки, телячьи, верно?

Эх, академик, два вопроса подряд, и оба бестолковые.

- И почему одна тарелка? Ты не ешь супов? – опять странный вопрос.

Адель молчала. Ну что тут скажешь? Неужели непонятно? Прислуга не обедает с хозяевами, чином не вышла.

В этот момент женщина подняла глаза, и Адель замерла от неожиданности – такими горестно-печальными были эти васильковые очи.

- Последний раз суп с фрикадельками готовила моя мама…Царствие ей Небесное. Она любила готовить, баловала меня, – Альбина попробовала суп. - О-о, божественно! Как у мамы! – проглотив фрикадельку, Альбина по-детски, ладошкой, вытерла губы. Она была счастлива.

- Знаешь, что удивительно? – обратилась к Адели. - Мама пекла такие же пушистые блинчики, как у тебя, и тоже подавала к ним яблочный джем и украшала взбитыми сливками... С тех пор меня так никто не баловал.

Замерев, она посмотрела в окно, будто там, вдали, на мгновение явился милый облик мамы.

Адель перевела дух. Растревожила ее Альбина.

- Спасибо, тебе, девочка. Даже слов не найду, что сказать, - женщина растерянно провела рукой по густым волосам, поправила прическу.

И вдруг радостно: - А давай-ка пировать!

Она бодро вскочила, метнулась к буфету, достала бутылку шампанского и две плитки шоколада.

– Неси бокалы, снимай фартук, кутить будем!

Прикончив суп, оладьи и шампанское, они уютно устроились на диване в гостиной, - и потекла беседа. И куда, скажите, подевалась строгая дама? Академик, поджав коленки, с упоением грызла шоколад, приговаривая: «без необходимого могу, без лишнего – никогда».

- Не мои слова, Шекспира. Любишь поэзию?

- Не очень…, - вспомнились уроки литературы, где заставляли наизусть вызубривать скучные стихи. То ли дело Есенин. Но учительница его не жаловала.

- За моей спиной как меня называешь? – Альбина хитро прищурилась.

- «Мадам Альбина», - бухнула правду девушка, сообразив, что не знает отчества хозяйки. Да и вообще о ней мало, что знает.

- Мадам? – рассмеялась женщина. – А я тебя «Каллипига», - продолжала смеяться, - Хочешь знать кто такая? У древних греков была богиня Афродита Каллипига, - означает «Прекраснозадая».

Девушка всплеснула руками – ничего себе!

- Да, ее воспевали, ей поклонялись. Она была эротическим идеалом мужчин! Площади городов украшали ее статуями, храмы возводили в честь Прекраснозадой!

- А я тут при чем? – смутилась Адель.

- Скульптурная фигурка у тебя, деточка, и указанная часть тела весьма рельефна, - потешалась Альбина, доедая шоколад и аккуратно складывая фольгу.

Адель должна была себе признаться, что слова хозяйки ее не огорчили. Наоборот, вселили некую женскую уверенность.

- Да, древние знали толк в жизни. К своим богиням греки относились со святым уважением. Преклонялись перед женским телом. Расскажу-ка тебе одну историю тех дней. О гетере Фрине, любовнице скульптора Праксителя.

- Гетера, это кто?

-Женщина. Образованная, свободная. Не жена и не наложница. Находилась на содержании у богатого покровителя. За ее благосклонность мужчины платили большие деньги.

- Какая же разница между любовницей и гетерой? Любовниц, бывает, тоже содержат.

- Гетера могла быть любовницей, если любила мужчину, если же чувств не испытывала, то оставалась подругой, - умной, образованной; ему было интересно общаться с ней на разные темы.

- Угу…- не поверила Адель. Мужчина гетеру содержит, а она, понимаешь, с ним лишь разговоры разговаривает. Так не бывает, рассуждала девушка. Но промолчала. Интересно, что там с Фриной?

- Итак, о Фрине. Умна, красива, смела, не раз высмеивала сластолюбивых старцев. Кто-то из них, решив отомстить, обвинил ее в безбожии, - очень опасное обвинение по тем временам.

Гетеру призвали на суд, ее ожидала казнь. Защитник Фрины был в отчаянии, судьи готовы были вынести страшный вердикт. И тогда он решился: сдернул с Фрины одежду, и она предстала перед ареопагом совершенно голой. Мужчины вскочили с мест, они были ошеломлены – тело гетеры было совершенным! Ошеломлены настолько, что оправдали Фрину!

Адель слушала, затаив дыхание. Ещё, ну же, рассказывайте…

Увы. Затрещал телефон, и беседа была прервана.

Краем уха девушка ловила разговор, догадавшись, что беседуют два противника. Альбина отвечала односложно, парируя выпады.

- Я - интеллектуальный провокатор, ученый. Значит, должна быть храброй, - сказала она и повесила трубку.

Бросила хищный взгляд на телефон, будто в нем «засел» ее недавний собеседник.

- Один из тех попугаев, кто любой научный эксперимент «заболтает». Идей ноль, а важности…В жизни так происходит, милая: когда молчат орлы, болтают попугаи! – резко повернулась к девушке, сверкая глазами. Эти молнии вполне могли испепелить с десяток попугаев.

Адель поддала жару:

- Возможно он и букву «р» рычит для важности? Звонил сюда некий мужчина, интересовался академиком.

Альбина улыбнулась: - Прямое попадание в цель, детка. Он самый.

Большими шагами меряла комнату: туда-сюда. Постепенно успокаивалась.

- Располагайся и живи у меня. Что скажешь? – сказала мимоходом.

- Мне тут хорошо, - честно ответила девушка.

На том и порешили.

И прожила Адель в этом доме почти пять лет. Прекрасное время. Лучшее, что было в ее жизни.

А потом Альбины не стало. Она умерла внезапно, за письменным столом. Врачи сказали – инфаркт. Ей было под шестьдесят, могла бы жить и жить. На похоронах – толпы людей. Выступали, говорили, что покойница оставила блестящий след в науке, была прекрасным руководителем, но Адель едва слышала прощальные слова коллег академика.

Перед ней возникло насмешливое, упрямое лицо Альбины, которая, покачиваясь в кресле-качалке, говорит: - деточка, я тот уксус, который когда-то был вином. На следующем этапе я стану ядом. Благо, окружающие об этом не догадываются.

В жизни Адели не было человека умней, честней и храбрей, чем Альбина. Большой доброты была. Но к себе -жестока.  

Альбина прожила одинокую жизнь. Когда-то призналась: я атеистка, но в проклятие рода верю.

Когда арестовали ее деда - известного ученого-биолога, объявив врагом народа, и приговорив к расстрелу, его единственный сын отказался от отца. Письменно и клятвенно. И сменил фамилию.

Тем самым сохранил себе жизнь, квартиру и начинающуюся карьеру. Но погиб, спустя несколько лет, в аварии (инфаркт случился за рулем), оставив жену и годовалую дочь. Мама Альбины умерла в тот день, когда дочери вручили аттестат о среднем образовании. У матери вдруг остановилось сердце. В один миг ушел из жизни самый родной человек. Альбина осталась одна.

В опустевшую квартиру набились неизвестные родственники; вели себя как хозяева. И кто его знает, чем бы это закончилось, если бы не вмешался сосед, занимавший большую чиновничью должность. Пожалев девушку, принял меры, и родственников след простыл.

А потом случилась любовь. Такая страсть, что хоть в омут с головой. И разница в возрасте не пугала, и то, что с женой был не разведен. Будь, что будет! Ребенка уже носила под грудью. Но мужчина внезапно исчез, ей сообщили, что переведен на повышение. Далеко. Уехал с семьей. И тут же - стремительные роды недоношенного ребенка…мальчик прожил два дня. Вот оно, проклятие рода.

Альбина дала обет: - на ней род закончится. Обрекла себя на одиночество. Ушла с головой в науку. И лишь последние годы солнечным лучиком, освещавшим жизнь, была Адель, ставшая ей дочерью. Их любимым занятием было, не жалея красок, рисовать картину будущего: внуков малая куча (мечты Альбины), любящий муж-красавец (мечты Адели), и еще много разных оттенков счастливой семейной жизни.

Нет, чтоб сплюнуть от сглаза, «тьфу-тьфу».

Вот и произошла путаница, там, на небесах, где, видать, зачислили Адель к роду академика. И наказания последовали жесткие, как и положено наказывать потомков сына, предавшего своего отца. Не получила Адель ни семьи, ни детей.

Уже в зрелом возрасте пришла мысль: а может, и в ее роду было неладно? Ничего Адель о своем отце не ведала, бросил он семью и исчез навсегда. Она и маму-то плохо помнила. Воспитывала тетка, взяв девочку в дом восьми лет от роду. Мать умерла совсем молодой. Красивая была, белокурая, из семьи обрусевших немцев. Дочь назвала «Адель», на древнегерманском - «благородная». Музыке обучала деток.

Летело время. Жизнь Адели прошла в трудах и заботах, достигла высот уже за пятьдесят. Писала книги, учила студентов, в молодости заводила романы – бурные, яркие, как фейерверк. Чего скрывать, иногда Адель превращалась в гетеру, ибо была чувственна, прекрасна и умна. Были покровители. Сражались за нее. Но идти в одной упряжке, рожать и воспитывать детей, было не с кем. Не послали ей такого. Она смирилась с судьбой, не роптала.

Годы уходили, и все чаще вспоминались слова Альбины: возраст - не смирительная рубашка, живи так, чтобы Богу было не скучно.

Чего-чего, а интереса к жизни Адель не теряла. Умела ей радоваться.

Прозвенел гонг. Сейчас принесут ужин. Сидя в кресле-качалке, Адель дремала. Вошла медсестра сделала вечерний укол, дала таблетки. На верхушках тополей догорали последние лучи заходящего солнца.

Два старика медленно шли по аллее, направляясь в столовую. Не спешили, надоела эта овсянка на ужин.

У Адели припасена под подушкой шоколадка. „Без необходимого могу, без лишнего – никогда!“

В приюте «Счастливая старость» готовились отойти ко сну.