Рентген

Телефонный разговор Табакова (он, конечно, не мог не понимать, с кем говорит и чем чреваты такие разговоры) – это рентген. Рентген состояния нашей души. Нашей – это я сейчас про образованное сословие: советскую интеллигенцию и всё, что из нее выросло.

Что на этом рентгене самое пугающее?

Нет, не "великоросы – великие, а малоросы – малые". Это от недомыслия, от неумения различать важное глубинное и неважное, но лежащее на поверхности. Из этой же бочки – любой расизм, любой нацизм, любой национализм... Но самое важное не это.

И не чванливое "убогие", брошенное в лицо десяткам миллионов человек.

Из всех ролей Табакова больше всего мне запомнилась роль юбиляра на не очень давно прошедшем юбилее. И запомнилась она попытками сохранить лицо вкраплением во вполне пошлое юбилейное действо элементов самоиронии. Но не самим фактом этих попыток, а тем, что были они безуспешны. Лицо юбиляра было отмечено печатью сытости. Он, вероятно, догадывался об этом клейме – ведь смотрится же он в зеркало, хотя бы когда бреется. И поэтому старался как мог от него избавиться. Но от такой печати не избавиться так легко.

А когда на человека поставлена печать сытости, то здесь художник кончается. И вылезает жлоб – "красавец-мужчина". А он в самом деле видит народы убогими. Да, и как же иначе? В сравнении с таким красавцем. Эту творческую трагедию мы наблюдаем у самых разных бывших кумиров, кому просто-напросто не хватило души сохранить себя.

Но и это в обнажившейся табаковской душе было не самым страшным. А самое страшное - это его "Стыдно!". Олегу Табакову стыдно. За украинцев.

Ему не стыдно за нас. Живущих под пяткой сами знаете кого и славящих эту пятку со всем сладострастием неизжитого рабства.

Укравших у свалившегося в голодный обморок соседа кусок. Разжегших в доме соседа пожар. И всё с одной целью – надеть на соседа ошейник. Олегу Павловичу не стыдно за накрывший нас поток ненависти, глупости и просто бессовестности. Нет, ему стыдно за украинцев. За то, что они не так защищаются от нашей агрессии. Это точно так же, как если бы бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг стал стыдить советское руководство за разрушение ДнепроГЭСа в 41-м году или за бомбежки Киева в 44-м.

Нет, он вовсе не бесстыжий человек. Олег Павлович Табаков. Ему стыдно. Так же, как голубому воришке Александру Яковлевичу: "Он крал, и ему было стыдно. Крал он постоянно, постоянно стыдился, и поэтому его хорошо бритые щечки всегда горели румянцем смущения, стыдливости, застенчивости и конфуза... Свет не видывал еще такого голубого воришки, как Александр Яковлевич".

Но еще раз – дело тут не в легенде советского кино. И не в его личной эстетической и этической эволюции. Дело в том состоянии, в каком оказались души наиболее образованной части общества.

Когда то, чего необходимо стыдиться, не замечается вовсе. А то и становится предметом гордости. И когда то, чему надо было бы завидовать, объявляется зеленым виноградом, очень вредным для здоровья. И когда смотреть на себя самих настолько страшно, что для того, чтобы хоть как-то подавить этот страх, приходится говорить только о чужих болячках. Неважно – вымышленных или реальных, но всегда раздутых до такой степени, что с реальностью они уже не имеют ничего общего. Мы не можем видеть себя, а мир видеть можем лишь искаженным до неузнаваемости.

Вот что показывает рентген табаковской истории. Такова наша плата за совершенное и совершаемое преступление.

Но это даже еще и не плата – это только ее превозвестники.