ДЫХАНИЕ ОКЕАНА

часть 1

                                          §

Я вру. Недавно был на атолловых островах. Эдем. Все, кто хоть раз дышал морем, поймет, что я имею в виду. Но что-то чудесное коснулось моей щеки, одновременно с первой струйкой свежего воздуха, пахнувшего в душный салон через откидной люк- трап крошечного самолета-«подкидыша». Добраться сюда можно только с несколькими пересадками. Мы мчались с севера на юг, еще южнее, еще, по отглаженным автобанам с аэропорта в аэропорт, сквозь бетонные джунгли мегаполисов, окутанные их шумом. Иногда гомон переходил в гул моря. Мощные авто вырывались из лабиринта города и несли нас вдоль прибрежной кромки. Кондиционеры , вся техника мира - берегли нас от изнанки цивилизации, а мы рвались туда из всех финансовых сил и даже больше...Вид моря, а потом и океана смирял нас с переносимыми неудобствами, обещая не обмануть факта нашего свидания с ним. Я был на многих морях, у нескольких - жил; вообще - я люблю море и скучаю по нему, пусть даже когда расстаюсь с ним на короткую зиму. И всегда жду встречи с ним. Как Ихтиандр. У многих на лицах в полутороэтажном автобусе я видел что-то подобное. Остальные кричали по мобильным своим брокерам и замам, что скоро уже сами все сделают и разрулят, и подпишутся, и прочая... Обычные дела, обычная поездка, даже вся суета - обычная. За суетой незаметно, но и неизбежно приблизилась конечная точка маршрута. Но не конец суете. Еще неделю я спешил: то - скорее в отель, то - скорее расположиться в номере, скорее ознакомиться с окружающим новым миром, и скорее начать отдыхать! Я так спешил со всем этим, что под вечер стал не на шутку уставать, пока не сказал себе:

Все, хватит, надоело! Расслабься - ты уже отдыхаешь, не к чему весь этот шум и треск. Пора плюнуть на все, как ты это умеешь и - нирвань помалеху.

И вот тогда я вспомнил то странное предчувствие, которое неясно промелькнуло, когда я только наклонил голову при выходе

из самолётика, и то, что странно жило все это время где-то не перед глазами, а в глубине какого-то омута, но не подсознания - к сознанию это и близко не лежало, - а души, что ли?! Страх?! Радость?! Что-то... большое... важное... Теперь я знаю - такое огромное, как глаза впритык к стене небоскреба, неохватного, такое, увидеть которое - надо отойти в Бездну.

                                         §

Посмотрел фильм, так, краем глаза зацепил - обычный Голливуд: девчушечка (вроде бы Жанна д*Арк), стоя перед дыбой, говорит инквизитору:

-Почему вы хотите, чтобы я никому не рассказывала, что Бог говорит со мной?

Крупным планом её лицо: удивление и непонимание.

                                        §

Ну, про себя знаю - стыдно, не удобно, что ли. И еще - вдруг решат, что - того, «с богом говорит».

                                        §

А кто - нет?

                                        §

Утром потрогал языком нёбо: странно - шершавое. Спал плохо, ворочался. Вчера долго сидел у моря. Закат. Ночь. Шар луны, как глаз любимой: близок, огромен и смотрит прямо в тебя. Шегане. Звезды путаешь с жуками-фосфоритами. Всё живёт в полной черноте, жужжит, сверчит, цыкадит и жарко шепчет на ухо дребедень. От щемящего счастья стало неловко, потянулся за сигаретой и одернулся: что еще за «неловкость» такая, дурило. Расслабься, отдыхай, будь самим собой. Но курить не стал. Сидел, замерев, не шевелясь, не дыша, боясь спугнуть колдовство. Как улетел, где растворился, когда вернулся? Но, видать, уже под утро и, видать, просквозило: что-то навроде как не в себе - не по себе. Босиком по уже нагретому полу прошлепал в ванну, переступил порог, нагнулся над раковиной и понял - Я НЕ СМОГУ УМЫТЬСЯ. Ещё там, в спальне, когда шел - просто из-за сна не ясно – но сейчас абсолютно чётко, сильнее жара на пятках, больше щекотливого прилипания кожи к разогретому лаку на паркете - поверх всего - ЭТО: вчера я ел маракуйя. Или маракуйю, или маракую. Не об этом. А вот это - вкус во рту: вкус мараку... Здесь полно всякой гадости, само собой. Ну - вкусное, ну - лучше, чем у нас, само собой - “с куста”. И что? А вот это - ВКУС. Ел, да, все. Грыз, жевал, жрал, хавал - да, не знаю, что еще - да, но - вкус! Вкус?! Не было у этих папаев-авокадов вкуса. Вернее он был, но... Да, это началось там, в спальне с мараку..., а потом Море, Ветер, Солнце - да-да - запах Солнца. Даже на тыльной стороне зубов кристаллики соли от вдыхаемого Воздуха. Я, как Нассими с ободранной кожей: все чувства были обострены до заоблачного предела и Чувства были с большой. И Запахи. И Зрение - обостренное. Я понял, что так своротило меня в ванной - этот приторный навязчивый запах жидкого мыла, который, как кулак дебошира-Тайсона, из-за всюду лез в нос и будто бил под дых. А по верх него, ну так и есть, лаванда из незакрытого колпачка шампуня, и ещё разное, и ещё... Я взял в руки флакончик мыла. Кино и немцы: ещё один звонок - по низу надпись «Маракуйя». Вот оно как пишется. Или она? А вдруг он? А да на черта она мне сдалась? И тут же ответ: - а как ты догадался что та, что во рту - мараку..? Ты просто сравнил. Сравнил, как сравнивал тогда, когда здесь первый раз попробовал эту мараку. Сравнивал на подсознательном уровне, только наоборот: сперва тот приятный, знакомый запах мыла с этим спелым сочным плодом. И огорчился - ты помнишь, как огорчался? и прятал от себя это огорчение, чтобы ничем не омрачать и т.д. - никакого вкуса, так себе, что-то с чем-то. Натуральное проигрывало синтетическому. Ну, бегом вперед, навстречу новым, по-настоящему интересным впечатлениям. Настоящим впечатлениям. Настоящим?

И вот оно настоящее. От сравнения болит, в глазах - резь, во рту - першит. Сердце вот-вот выскочит из груди. Навязчивый аромат душил хуже всякой вони, когда-либо мной испытанной.

        Выбрался, почти вывалился отдышаться на балкон. Слава Богу, он с подветренной тенистой стороны. Откинулся в шезлонге, вытянул ноги, расслабился. Все телодвижения через неимоверную боль от новых ощущений. Глаз не раскрыть - вид как в бинокль: слишком ярко, слишком четко, почти рельефно. Я могу видеть обратную сторону предметов и сам предмет. Субголография, какая- то.    

      Попытался выплыть из бури чувств и хаоса мыслей. По порядку. Мараку... Да, там, вчера у моря - точно, ели этих мараку. так, самую малость. И еще пару огромных, - а больше и не съесть - черных виноградин. И сейчас же Волна Вкуса тех Виноградин. Усилием удержал себя от боли, так силен был Вкус. Вообще не передать словами Эти Чувства. Странно, никогда не думал, что приятные чувства могут доставлять боль. Почти боль. Или, просто, чувства стали огромными - все эти рецепторы, жгутики, луковки, то, что наружи, - а вот приемное устройство где-то внутри меня, - осталось прежним; и, как водосточная труба в летнюю грозу, не справляется с лавиной водопадания, захлёбывается, урчит, выплёвывает через край всё это радостное половодье, ради которого она, собственно, и стоит на этом свете, так и мой мозг работал необыкновенно сильно и светло, но, видимо, пока не тот «диаметр». Надо было отключиться, чтобы привести весь до сих пор - тьфу, тьфу, тьфу - сбалансированный организм в привычное равновесие чувств и мыслей. Успокоился. Сердце стучало подобно огромному барабану, ушные перепонки не должны были выдержать такой громкости. Но мой внутренний слух, не напрягаясь, слышал «жизнь» и всех других органов. Это не была какофония. Когда я обнаружил эти звуки, то не сразу понял, что это такое и с испугом стал вслушиваться. От одного органа к другому. Дальше. Только это были не просто звуки, а и ощущения, как если бы я их трогал, и я их видел каким-то вообще не постижимым образом. И все эти разрозненные звуки, по мере моего «обследования» сливались в очень гармоничный гул, где ритм задавало сердце, а легкие то делали этот гул громче, то тише - очень похоже на шум накатившейся волны с последующее сползание назад.

      Это открытие странным образом меня вовлекло в свой размеренный ритм. Состояние было похожее на сон, дрему. Некоторое время спустя прислушался - вроде бы спокойно. Я почувствовал себя - как бы это выразить - выровненным, сбалансированным. Попробовал вернуться к прежним исследованиям. Посмотрим: что мы там ещё вчера ели. Так: спокойнее, спокойнее, все под контролем. Сконцентрировался, а теперь - расслабился. Полностью. Какие-то листики мятной травки, необыкновенно нежное пиво. Местное. Я превратился в редкостного гурмана, или вернее дегустатора: все полутона были мне доступны, все малейшие оттенки - я бы мог со 100% точностью угадать его состав, знай я название его ингредиентов. Что-то местное же и отплясывал с аборигенами. Еще - под утро, наплевав на строжайшие запреты, разожгли костер из необычного, маслянистого до скользкости на ощупь дерева, которое я спер откуда-то из-под крыши чужого бунгало.

        Теперь я начал понимать - оно не было необычно жирным, это начиналось Это. В общем-то, «Это» - вполне нормальная вещь, ну как там, скажем, обычное обоняние после насморка или простуды. Только вот это послевкусие... Очень мало, буквально одной молекулы достаточно - перекатываешь во рту как...я не знаю... ну вставьте сами эпитет...нет, Боже, только не виноградину...да, вот - как жемчужину... Именно! Кстати: интересно бы было сейчас попробовать настоящую жемчужину на вкус. И тут же ответ: холодная и теплая, соленная и вкусная, и острая, и пряная, как женская... Откуда я знаю, что это ответ? Может это - как у артиста: берем невидимую нить, вставляем в невидимую иглу и пришиваем на-живую без наркоза нос к щеке у носогубной складки. И вокруг целая жизнь: куда запропастились нитки, а, вот они; кто сломал последнюю иголку, мне её еще покойная бабушка подарила ... Бред! Хотя, погоди, - кто тебе сказал как там это у них... Подумай: они на сцене не умирают по-настоящему... Но живут ведь по самому что ни наесть настоящему. Дышат, ходят. Ругаются. Что ж, ругаются, что ли, не по-настоящему? Да куда уж там, не по-настоящему. Кричат бранные слова, ногами топают, бьют друг друга...

А вот врешь, бьют друг дружку не по-настоящему. Думают при этом, как бы рядом с лицом кулак пронести.

-Думают? Ну не знаю... А что при этом чувствуют, а? А на счет мыслей - ты вот что вспомни, помнишь: близко, очень близко Его лицо; ты видишь, маковинки холодного пота; обуженный ненавистью зрачок из-за веточек ресницы и брови - снизу вверх на тебя, волком, но уже беззубым волком, ты наверху, колени прижимают его руки, а твой тяжелый -сто тонн - кулак пошел вниз. Помнишь? Помнишь, как в замедленном кино, ты понял, что проламываешь ему такой хрупкий висок. И его взгляд при этом - он тоже понял все. Как будто промотали вперед первый дубль в полном развитии. А ты не думал не о чем тогда? Не решил, что чуть левее и выше, там кость потолще и по касательной!   

    А ты говоришь - думают, бьют рядом...

Башка качнулась, как кегель, зрачок расфокусировался, глаза закатился в чугунный лоб, веко опустилось. Всё, конец первого акта, все живы и почти здоровы. И жизнь впрыгнула во второй дубль и помчалась по рельсам, подпрыгивая на стыках.

     Да кто, вообще, скажет - что по- настоящему, а что - нет! Как во сне отец скрипел зубами - хоть фильмы про Гестапо озвучивай. Что он там видел, не знаю, но что чувствовал на все сто - просто больнее не бывает. (Один дуремар по ящику говорил: это глисты. По его виду можно было поверить - знает, о чем говорит. И, видимо, величиной с амазонского питона). Да - «я лирой чувства пробуждал», да, и сжигали лицедеев на кострах, да и вообще - не по нутру мне все это притворство. Но из всех своих притворств помню - жил не понарошке. Даже когда фриц - Сергей Дунявин, с четвертого этажа - подранивал меня в ногу или голову и я, раненный, прятался в окоп (за бетонный поребрик) - даже тогда что-то там болело и хромало.

       А что, вообще, есть жизнь, как не данность, реализованная чувствами? Болит ампутированная рука, у йога - ожоговый волдырь на месте, где приложен лёд, у матери - сердце разрывается: как там в плену её кровинушка. Что тут не настоящее? Ну, положим, с некоторыми чувствами понятно, достались нам в наследство от звериного предка, там: страх, агрессивность, жажда крови... Все равно, что наши ногти: не то, что б не нужны вовсе - там, в носу, к примеру ... Ну помогают, в общем- то, но как-то с ними хлопот больше. Так начнешь разбирать по кирпичикам - а и выходит, что никакие чувства и не нужны. Только начальная их стадия - сигнальная. Голод - открыл холодильник, забежал в кафе, просто - взял, поднял, съел. Да я и не знал никогда настоящего Голода. Тот, что после сенокоса у тещи ? или тот, что опосля футбольчика и сауны? В Великий пост и не говорю уже - почти наслаждение. А Голод - как у волка зимой, что б через инстикт-запрет крови переступая, к человечьему дому, крадучись: волчицу с течкой на подман, чтоб глупый кобель свататься выскочил и брехнуть даже не дать, пока бритвы клыков не сошлись надежно на кадыке. Потому как силы в теле на обратный бег в лес, не испивши дымной из вены крови, прямо здесь же, после короткой, обязательно короткой - по силам, схватки - нет. И время чуять по иссякающим силам и стынущим жилам. И можешь еще живым понять, что умер. Не пошел пес. Учуял матерого у заднего двора со случайным порывом шалого, встречного ветра. Учуял, от страха онемел - и не пошел. Тебя, окоченевшего, найдёт по утру дурень с ещё мятым лицом, гнилозубо радуясь фарту - ишь какого матерого старый пес загонял за ночь. «И чё я брехни его не слышал? Знать перебрал давеча...»

Или, как мать в блокадном Ленинграде, чтобы не дать умереть обоим детям с Голоду, переступала через кровь... Кровинушку...

          А это всего лишь голод. Ты с ним сам что-то делаешь, - а Страх? Страх тишины в замершем лесу? Еще не Ужас-столбняк, обезболивающий наркоз перед вечным Покоем, но Страх, когда вслушиваешься так, что больно ушам. Или Страх матери- первородки. Или её же Боль. И Любовь. И Страстность. И Скрытность, и Злоба, Зависть, Жажда, Позор... Без конца. Но теперь все внутри одного. Меня!

           Не страх опоздать на работу. Или сказать правду - предел урбанистского риска-, нет! а вот Страх!.. Никогда я не испытывал никаких чувств по-настоящему - какие-то объедки, хвосты...Никаких. Всё, оглянись - пустыня. Боялся разбиться в автомашине - было страшно, но потом, когда всё минуло, когда уже не страшно. А тогда, в тот миг - волна адреналина, рефлекс- реакция, задержка дыхания. Полсекунды - секунда и. ...Через минуту такое подкатило к горлу... Но уже взял себя в руки и, как ни в чём не бывало...Так ведь в Чём и не бывало, в том-то и дело. Ничего не ел, не пил, не любил, не трогал, не наслаждался, не дышал, как в последний раз, каждой капелькой, до самой капельки... Ничего. Зи-ро. В сравнении с Этим невыразимым - как у наркотика - широким спектром.

         На тенистой стороне было хорошо. Нет, было прекрасно. Изменились тактильные чувства, но изменилось и мировозрение. Не нужным сделалось в миг все, представлявшееся столь важным: все было избыточно лишним, карикатурным. Оказалось, что мне не нужно все - лишь самую малость, молекулу, запах мысли... Все прежнее представлялось мне чудовищным гротеском на человеческую жизнь - и эта громоздкая дребедень составляла всю мою жизнь? Наполняла её ? Чем ? Тленным тряпьем и побрякушками, символизирующими в глазах дикарей успех ? Хапающим стяжательным рефлексом варвара - покорителя жизни. Всей шелухой бессмысленных страхов опоздать на работу или не успеть в первую очередь на какое-нибудь фуфло. Я вспомнил стада, по утру вливающиеся в жерло метрополитена. И их лица. Да не было у нас лиц - одни заготовки масок «угрюмости». Это - Жизнь? Это -Чувства?

                                        §

Христос, распинаемый римлянами, состоял из половины - светлой половины - Чувств. Когда была занесена рука с молотком, он взмолил Господа о пощаде, и добрый Господь - а каким же еще бывает Господь, - и Справедливый Господь, - а какой еще должен быть Господь, остановивший руку Иакова над горлом сына его - оставил Сына на кресте.

Если вы что-то чувствуете, скажите мне... Я от больного зуба родню, мир, да что -мир, себя убить готов. А это не боль. Я еще не знаю Боли. А что есть Всемирная Скорбь и Грехи наши,

если вот так своего сына ?!. А ведь Белые одежды?! Ну, у него-то, у Отца все чувства - Чувства. Наверное, даже наверняка - ЧУВСТВА! И значит из всего - такой финал?

Ну на секунду представьте, что было бы иначе!!! Легче представить ... как бы навсегда погасло солнце. Наука просчитывает такие модели.

                                        §

       Внезапно, как это обычно бывает на югах, наступил вечер и уже сейчас же стал вворачиваться в ночь. Спавшая жара спряталась до наступления полной темноты, чтобы в полночь вернуться. Да так, что даже морской воздух будет лишним контрастом с липкими простынями. Можно конечно включить кондиционер, но зачем тогда вообще стоило тащиться за три девять земель, когда и дома - закупорись в своей скорлупке на Васильевском, побрызгай освежителем с каким-нибудь мараку... И все.

       Новые (новые?) чувства принесли с собой явственно ощущаемую разницу между «есть» и «как будто». Между настоящим и искусственным. Между живым и синтетическим. Я называю это «чувствами» - но это очень не точно. Это и мысли и что-то ещё, чего не было прежде, похожее на законченное знание - именно так-«законченное», берущееся не из мозга, но приходящее в голову через все органы чувств одновременно. Они-то, чувства, потянули меня на берег. «...Мухи не воруют, море не убивает, звери не завидуют...» - как чьи-то чужие слова прокручивались в моей голове мысли. «Это люди наделили их свойствами. И свойства эти - человечьи. Мы говорим « Ничто человеческое нам не чуждо», когда хотим оправдать свои скотские поступки. Что есть человек после этого? Царь природы? Игрушка в руках неведомых стихий, даже обозначить которые в системе им выдуманных координат он не в состоянии? Он прячется за слово «Бог» везде, где нельзя пощупать или понять как-то эмпирически. Но ЧТО есть Бог - он не знает. Бог все то, что есть или может быть, но не известно ПОЧЕМУ. Бог был бы парикмахером, если бы было не понятно, как стричься или бриться. Бог создал землю, пока не узнали ТБВ. Бог живет на небе, Бог создал человека. Бог не пустит в рай иноверцев (католиков, протестантов, православных, баптистов, мусульман, буддистов - всех). И, упаси Бог, создать человека самим. Не говоря - жизнь!

         Да ладно б только это, про Бога он хотя бы знает (пусть и не понятно что). А всё остальное - что? что он не знает? Все, что видит вокруг плюс все остальное (Бог), которое может быть: всё это - белое поле знания. А что же тогда то, о чём он не знает? Что же это - чего нет и не может быть, вне всяких человеческих знаний? Просто НЕЗНАНИЕ? Так оно больше ЗНАНИЯ? Значит оно по бесконечности равно Богу.

     Ваш Бог опять захочет говорить, что можно думать, а что нельзя? Будет жечь Садом и Гоморру? Но для человека все когда-то было в темном поле незнания. Всё, просто потому, что знания не было. Белое поле было, а знания не было. Динозавры были. До появления человека - инструмента познания! Но он (как и динозавры) живет в Белом поле. А в Черном поле - Кто? Мы не только не можем говорить, что чего-то не может быть, но мы не можем даже сказать чего именно, а также, что этого всего «чегонеможетбытьникогда» уже нет среди нас. Или внутри нас. Или сквозь нас. Потому, что мы не знаем ничего до конца. Или с начала. Потому что если мы про что-то можем что-то сказать, то это уже из «белого поля» Знания, которое нам дано, дабы мы могли оценить собственное незнание и безверие. А про «черное поле» мы можем только сказать, что оно не «белое» и тоже есть (реально. Но по своему). Мы не знаем всех законов Вселенной, но из противоречий физики Ньютона подглядели физику Эйнштейна. А из нее подсмотрят ещё что-то. Но все это в той же «белой» плоскости знания. А на «черных» плоскостях спокойно сидят под яблонями Ньютоны, не боясь приобрести шишек на лоб, потому что там яблоки падают вверх или по горизонтальной. А ещё, должно быть, есть и не падающие яблоки с вечно сидящими сэрами Исааками и Альбертами.

На черном экране южного небе белеет платина Луны.

Земля держится на слонах...

Не рубите сук, а то полетите!

Познание прирастает из бесконечной и неизменной плоскости ЗНАНИЯ .

НЕЗНАНИЕ неизменно и бесконечно.

А может и нет...

                                         §

Теперь я знаю, куда уйду после смерти. И не боюсь этой ВЕЛИКОЙ бесконечности