Ю. Эвола. Мореплавание как героический символ

Если что-то и свойственно новым молодым поколениям, то это — преодоление всего "рационально-прагматичного" и возвращение к эпическому.

Эффект псевдо-психологических и интеллектуальных ухищрений неизмеримо меньше, чем эффект деяния. Основополагающее здесь то, что  новые поколения во многом стремятся преодолеть чисто материальную составляющую действия. Они пытаются интегрировать и прояснить ее посредством духовного начала и возвращаются - в большей или меньшей степени осознанно - к деянию, то есть к освобождению, установлению реального контакта  с могучим потенциалом предметов и стихий.

Сегодня в природе существуют две среды, наилучшим образом подходящие для освобождения и реинтеграции эпического деяния: это высокие горы и открытое море - два символа восхождения и мореплавания. Здесь борьба с трудностями и опасностями становится и непосредственным средством внутреннего преодоления элементов, принадлежащих низшей природе человека и которые следует укрощать и преобразовывать.

Позитивистские и материалистические предрассудки привели к тому, что на протяжении нескольких поколений предавались забвению глубокие и могучие традиции древних времен. Их низвели до уровня курьезов: эрудиты сами не знают и не дают другим понять высший смысл этих традиций, который всегда можно вновь открыть и возродить.

Это относится, в частности, и к древнему символу мореплавания, одному из самых распространенных во всех традиционных цивилизациях. Его схожесть в каждой из них озадачивает и заставляет задуматься, до какой степени универсальным и глубоким является духовный опыт, приобретаемый в противостоянии могучим силам стихии. Мы считаем, что было бы небесполезно рассмотреть этот символ подробнее.

Мореплавание - и особенно преодоление бурных вод - традиционно возводятся до уровня символа, ибо воды - как океанов, так и рек - всегда считались непостоянным, капризным элементом земной жизни, неразрывно связанной с рождением и смертью. Более того, они несут в себе страсть и иррациональность, способные изменить жизнь. Если твердая поверхность суши была до некоторой степени тождественна посредственности, скромному и скудному существованию, основанному на общеизвестных фактах и убеждениях, непоколебимость которых всего лишь иллюзия, то решение оставить земную твердь, выйти на простор, мужественно вступить в схватку с течениями и с открытым морем - одним словом, "пуститься в плавание" - представлялось в высшей степени эпическим поступком, но не в буквальном, а в духовном смысле.

Мореплаватель тождественен, герою и посвященному, человеку, который, оставляя позади обычную "жизнь", стремится к чему-то "большему, чем жизнь", к преодолению немощей и страстей.

Здесь логически появляется концепция иной, подлинной суши, которая идентифицируется с конечной целью "мореплавателя", с победой над морем, являющейся неотъемлемой составляющей эпического. И "иной берег" - это земля, поначалу неведомая, неразведанная, недосягаемая, которую в древней мифологии и традициях обозначали самые разные символы, среди которых довольно часто встречается символ острова - образ внутренней решимости, спокойствия и самообладания человека, который успешно и благополучно "преодолел волны" или бурные потоки и не пал их жертвой.

Преодоление реки вплавь или управление кораблем было основным символическим этапом "высшего посвящения", совершавшегося в древнегреческом Элевсине. Янус, древнеримское божество, бог всяческих начинаний и, следовательно, (по определению) - посвящения в "новую жизнь", также был богом мореплавания. Среди его характерных атрибутов присутствовала лодка. Можно также отметить, что слово "pontifex" этимологически означает "строитель мостов" и слово "pons" в древности означало "путь"; море представлялось "путем" - отсюда и происхождение слова "ponte" (мост). На этом примере можно увидеть, как скрытые значения в словах и знаках, сегодня почти непонятных, могут передавать элементы древних представлений о мореплавании как о мореплавании, как о символическом деянии.

От древнего Египта до доколумбовой Мексики - повсюду мы прямо или косвенно встречаем сходные элементы. Встречаются они также и в северо-арийских легендах. Успех героя Зигфрида на острове Брюнхильды выражает сам смысл символического плавания по морям - согласно "Песне о Нибелунгах", Зигфрид говорит: "Я наш корабль туда, где царствует Брюнхильда, доставлю без труда: Пути-дороги в море давно знакомы мне…".

Мы могли бы показать, что и успех Христофора Колумба связан, вопреки широко распространенному мнению, с определенными туманными представлениями о некоей земле, служившей согласно средневековым легендам убежищем для "пророков, которые никогда не умирали" и пребывают в "транс-атлантическом Элевсине", что соотносится с рассматриваемой нами символикой. Более того, мы могли бы показать, почему представление о талассократии, "владыке морей" или "вод", часто связывается с представлением о законодателе в самом высоком смысле (например, в пеласгийском мифе о Миносе); мы могли бы представить идею, содержащуюся в образе человека, который "пребывает над водами", "ходит по воде", или "спасается из вод", но все это уведет нас слишком далеко; может быть, мы вернемся к этой теме в другой раз.

"Надо не жить, а плавать" (Vivere non necessita. Navigare e neccessario). Эти слова живы еще и сегодня, сохраняют свой полный смысл и являются одним из лучших выражений эпического деяния. "Мы должны вновь полюбить море, почувствовать опьянение морем, потому что vivere non necesse sed, navigare neccesse est". Это слова Муссолини. И разве не звучит в этом наставлении, понятом в его самом высоком значении, эхо древнего смысла?

Разве не живо еще представление о мореплавателе как о человеке, который "больше, чем жив", представление о плавании как о героическом деянии, пути к высшим формам существования?

Везде, где царит великий, свободный ветер просторов, чувствуется сила того, чему нет предела в могучем глубоком покое или в ужасном разгуле стихии. На морях и океанах новые поколения смогут "эпически" идти навстречу приключениям, плавать и воспринимать просторы с метафизической точки зрения, способной придать героизму и бесстрашию преобразующую мощь. Так будет возрождено то, что хранили древние традиции в символах мореходства и моря, обозначающих путь к тому, что выше отдельного человека. Именно это представляется нам одним из высочайших ориентиров для сил возрождения в новой Европе.