Вокзал на двоих

   Мне очень нравятся железнодорожные станции в степи. Они не шумные, нет беготни, крика…, как на станциях больших городов. Такое впечатление, что тишина навсегда забрала их в себя. И когда я попадал на такие станции, мне никуда не хотелось ехать. Возникало желание навсегда погрузиться в эту, как бы первозданную тишину и забыть шум больших городов, в которых суетятся, толкаются люди, зачастую, как думалось мне, не зная: зачем и почему. Всё мимоходом и проходом, словно наша жизнь – не жизнь, а проходной двор.

   Чистая привокзальная площадь. Небольшое здание с одним залом, в котором находится касса по продаже билетов, несколько лавок и три-четыре спящих пассажира, ожидающих поезда.

   Однажды я попал на такую станцию.

   Была летняя теплая тихая ночь. Легкий ветерок доносил со степи свежий воздух. Я прошелся по вокзальной площади и уже хотел зайти в зал, чтобы немного вздремнуть до прихода поезда «Волгоград – Киев», как услышал голос.

- Катерина. Опять сидишь. Ну, вот скажи мне, - в голосе говорившего стало нарастать раздражение, - не понимаю я тебя, и никто в станице тебя не понимает. Что ты приходишь на станцию к проходящим поездам, привозишь в тележке арбузы. А толк какой? Хотя бы деньги какие – то выручала от продажи, а то всё в пустую.

   Я обернулся. Голос принадлежал дежурному по станции. Он стоял возле лавочки, на которой сидела женщина лет двадцати пяти, лицо при слабом свете фонарей не проглядывалось, а возле неё стояла тележка, груженная арбузами.

- Не поймете Вы меня Сергей Давидович, если я расскажу Вам, - сказала женщина, -   Смотрите поезд подходит. Идите, встречайте. А то пролетит мимо. – Она засмеялась. – Вас накажут, а я напрасно прожду, хотя давно уже жду...

- Нет хуже, чем ждать и догонять, Катерина. Недаром же существует такая пословица.

- Нет. В ожидании всегда есть надежда.

- Кого ждёшь? И зачем тебе это нужно? – раздражение дежурного усилилось. – К тебе половина мужиков - станичников прёт, чтобы жениться, а ты их отметаешь, годки – то идут, и…

   Он оборвал фразу, услышав гудок тепловоза, и побежал встречать.

   В это время на вокзальной площади показались три женщины с тележками, забитыми арбузами. Подошел поезд. Выскочило пять или шесть пассажиров и помчались к тележкам.

   Один бросился к Катерине.

- Почём арбузы, - заорал он.

- Да что Вы так кричите?

- О, - вскинулся мужик. – Я покупаю. Ты продаешь. У меня деньги, и я ещё не смею кричать?

- Они не продаются, - ответила Катерина.

   Мужчина хмыкнул, вытащил из кармана платок и высморкался.

-Это. Ну, как тебе сказать, - начал он. - И скажу, чтобы ты знала. А зачем ты припёрла их сюда и сидишь на них, как курица на яйцах и не продаешь. Смотри, как остальное бабьё бойко торгуют, - он показал на других женщин. – Они уже всё продали. Деньги заработали. Это же хорошо?

- Хорошо, но я не продаю.

   Мужчина потоптался, состав тронулся, и он ринулся в вагон, выпустив на прощанье тираду.

- Дура – баба. Привозит арбузы, надрывается, а не продает. Хрень какая-то ты. Деньги тебе что – ли не нужны. А что тебе тогда нужно?

   Через час подошел второй поезд. История повторилась.

   Любопытство одолело меня, с него всё и началось. Я прошел несколько раз мимо неё, а потом, не выдержав, присел рядом.

- В какую цену арбузы? – спросил я.

- Они не продаются, Вы же это слышали, - сказала женщина и насмешливо улыбнулась.

- Послушайте, - занервничал я. – Да, я наблюдал за вами, слышал. Прошли два поезда. Женщины, которые приходили, все арбузы продали, а к Вам, кто бы ни подходил, ответ один: не продаются. Ради чего Вы катаете их тогда сюда?

   Женщина помолчала, а потом, снова слегка насмешливо улыбнувшись, сказала.

- Не поймете. – Она немного помолчала. - Я прихожу сюда из-за ожидания.

- Ну, - начал я, - если Вы кого – то ждете, то зачем Вы приходите с тележкой, не продаете арбузы, или Вы их держите для того, кого ждете?

   Женщина засмеялась.

- Просто мне нравится ожидание. Если я буду приходить сюда без тележки с арбузами, то никто из пассажиров не подойдет ко мне.

- Вы меня запутали, - сказал я. – Тележку я понял, но ожидание – то здесь при чём?

   Она вздохнула, и её вздох словно упрекнул меня.

- Я жду поездА. И мне всё думается, что из какого – то вагона выйдет пассажир, подойдёт ко мне, поздоровается, и не будет орать, а сколько стоят арбузы? А дальше…, - она замолчала, а потом продолжила. - Вы вот подошли. И тоже не поздоровались. И сразу кинулись на арбузы.

Подловила. Её слова разозлили меня

- Понятно, - с сарказмом сказал я, - Вы хотите, чтобы кто- то выскочил из вагона, поздоровался, и, не спросив об арбузах, предложил Вам руку и сердце, забрал Вас, и Вы уехали бы с ним.

- Да нет же. Не утрируйте. Это бывает только в сказках. Я выросла здесь и люблю свою станицу. Я знаю всех станичников, а они меня, но разговоры у нас одни и те же. Как дела, что купила, где достала и так далее. А другого они не говорят.

- А другое это, конечно, о любви, - ухмыльнулся я.

- Может быть, - тихо ответила она, – но в нашей станице о ней не говорят.

- И поезд Ваша последняя надежда. – Я передёрнул плечами, не понимал её, - Вы извините меня, - я был настырен. – Но это же невероятно, что кто-то выскочит из поезда и начнет Вам… В такой ситуации лучше вместо арбузов цветы что – ли привозить. Как-то больше подходит, красивее…

   Она перебила меня.

- Поезда идут из больших городов, а наша станица, затерянная в степи.

   Она ещё раз улыбнулась, заладила своей улыбкой, о чём я и хотел ей сказать, но не успел. Она взялась за ручки тележки и ушла.

   Заинтересовала меня Катерина. Что греха таить, после её ухода станция показалась мне, как бы «омертвелой». «Исчезла» Катерина и как будто унесла с собой что-то из моей души.

«Ерунда какая-то, - твердил я, шатаясь по вокзальной площади, - юродивая баба. Вишь ли: у нас в станице не говорят о любви, поезда идут из больших городов, а наша станица, затерянная в степи».

   Как я не пытался отделаться от своих мыслей о Катерине, но она не выходила у меня из головы и, я не выдержав, направился к дежурному по станции.

   Сергей Давидович переписывал какие – то бумаги. Когда я вошёл, он, мельком взглянув на меня, снова уткнулся в свои бумаги и недовольно бросил.

- Я занят. Скоро твой поезд придёт. Уезжай. Что людей напрасно от дела отвлекаешь.

   Решительность узнать о Катерине не уменьшалась, а возрастала, и я после слов дежурного остался стоять, как вкопанный.

- Ну, что стоишь, как дрючок, - сказал Сергей Давидович. – Иди на платформу. А то опоздаешь.

- Да не собираюсь я никуда уезжать, - вырвалось у меня. – Катерину хочу найти.

   Сергей Давидович поднял голову и пристально посмотрел на меня.

- Во, как? - протянул он. - А зачем она тебе нужна?

- Не знаю, - ответил я. – Вот нужна и всё. Хочу кое-что спросить у Вас о ней.

- Ну, если хочешь, то говори скорее, что тебе нужно от неё. Работы у меня много. Некогда языком чесать.

- Это, - начал я. - Она, как бы сказать, случайно не юродивая?

- Как ты сказал, - Сергей Давидович поднялся из-за стола. – Юродивая? Да ты сам юродивый, парень. Что несешь. Не зная человека, такими словами бросаешься. Ты не смотри, что я старый. Выпру так, что пятки одни засверкают. Нашел, кого юродивой обозвать. Мотай на поезд.

- Да никуда я не собираюсь уезжать.

- А билет, зачем покупал? Деньги тратил?

- Когда покупал, то думал, что уеду. А сейчас не хочу ехать.

- У тебя всё в порядке с ней… С головой?

- Раньше было в порядке, а сейчас что-то перемещалось. Расскажите о Катерине, - не отставал я.

   Сергей Давидович искоса посмотрел на меня. Взгляд я его понял.

- Ну, коли так, - сказал он, не спуская с меня косой взгляд, - то садись, посиди. Я сейчас поезд отправлю и поговорим.

   Сергей Давидович вышел.

   «Нет, - говорил я, - нужно уезжать. Что за чушь я выдумал. Катерина. Почему я хочу что-то узнать о ней?».

   Послышался гудок тепловоза, и я через окно увидел, как поезд стал медленно уходить со станции.

   «Да, быстрее, быстрее уходи. А то не выдержу и кинусь за тобой».

   Когда мелькнули огоньки последнего вагона, я вздохнул и почувствовал, как с меня стало спадать напряжение. Ведь сколько не напрягайся, а ушедший поезд не догонишь.

   «Теперь поздно, - подумал я, - ну и хрен с ним. Завтра уеду. Перекантуюсь в гостинице, наверное, есть же здесь гостиница, и укачу в Киев».

   Я присел на стул. Вошел Сергей Давидович и изумленно уставился на меня.

- А я думал, что ты врешь, что в вагоне уже постельку себе готовишь. Остался. Упрямый, а не дурной?

- Да как бы нет. Водку не пил. Расскажите мне о Катерине.

- Это можно, - улыбнулся Сергей Давидович. – О Катерине можно. Я её, правда, частенько ругаю, потому что не понимаю её. А так она хорошая женщина, хотя и не вписывается в станичных баб. С чудинкой. Никакая она не юродивая. Работает в станице директором музыкальной школы, пишет стихи, сочиняет музыку, поет, да ещё, как поет, концерты организует, детишек наших к музыке приучает. Живёт одна.

- А как же с тележкой и арбузами? – спросил я. – Что она каждую ночь таскается с ними на вокзал. Это же ненормально.

   Сергей Давидович хмыкнул.

- Парень. Да у каждого свое чудачество. Своя привычка. Вот наш глава района. Станичник, казак. На машине не ездит, купил себе за свои деньги жеребца и на нем и на работу, и по району мотается. Да ещё в казацкой форме и с саблей. С саблей – то он поувесистей и поухватистей.

Слово лишнее и ненужное ему не брякнешь. Он мигом может саблей приласкать. Так что? Он тоже юродивый или как? Не спеши, парень, с ярлыками, а то и сам под ярлыком окажешься. Вот так. До утра ещё далеко. Ночевать, где будешь? Гостиница у нас есть. Не бедные мы.

- А Катерину завтра, где я могу найти?

- Вот этого я тебе не скажу, - не задумавшись, сказал Сергей Давидович. - Набрался решимости остаться, ищи сам. По подсказкам только дураки живут.

   Гостиница оказалась в центре станицы. Поместили меня в одноместный номер. Деревянная кровать, тумбочка, настольная лампа.

   Утром я решил во чтобы – то не стало отыскать Катерину. Спросил у дежурной гостиницы.

- Это директор нашей музыкальной школы? А Вы, кем ей доводитесь?

- Да, какое Ваше дело. Скажите мне адрес.

   Добиться адреса не удалось: я был человек чужой, посторонний в станице, а чужакам и посторонним не велено давать адреса, идите в милицию…

   Странная история происходила со мной. Чем больше я встречал препятствий, тем настырней становился я, тем больше возникало желание найти Катерину.

   Мне повезло. Долго ноги не пришлось бить. Нашел я Катерину в станичном парке. Расположен он был между Домом культуры, на ступеньках которого ковырялись рабочие, и зданием администрации района, у входа в который стоял охранник, почёсывая дубинкой бока  мирно стоящей лещади.  

- День добрый, - сказал я, с ходу присаживаясь рядом. – Узнаете.

- Не уехали, - она пытливо посмотрела на меня. – Опоздали на поезд? Кто же Вам помешал?

   С этого вопроса и пошла в моей душе непонятная кутерьма.

- Вы, - ответил я. – Вы и помешали. Вот если бы я не встретил Вас на вокзале, то давно катил бы в поезде и подъезжал бы уже к Киеву. А вот ради Вас остался.

   Редкие признания с моей стороны, но сдержать я их не мог, словно кто-то выталкивал их.

- Нда, - протянула Катерина, - Вы человек с натиском. Остались ради меня и что же хотите сказать?

- Да я сам не знаю, понимаете, - раздраженно ответил я, - не знаю и не понимаю. Какого дьявола я остался? Может, я сплю. Снится мне. А.

- Да нет. Сидите на лавочке, рядом со мной. Обвиняете меня, что я помешала Вам уехать.

   Катерина слегка улыбнулась.

- Вам нужно успокоиться, - сказала она. – Ночь, наверное, не спали.

- Да при чём здесь ночь, - не сбавляя раздражения, сказал я. – Я могу неделями не спать, и ничего со мной не сделается. Я Вас ищу.

- Вам нужно привести себя в порядок.

- И как это сделать? – спросил я.

- До Вашего поезда ещё долго. Давайте сходим на речку. Она у нас чистая. Глубоководная. Покупаемся, позагораем до вечера. Потом я Вас дома чаем напою, а ночью провожу на поезд.

   Говорила она просто, без ужимок и намёков. Я согласился. До вечера мы провалялись на песке возле речки, по берегам которой густо рос камыш. Мы почти ни о чём не говорили, так изредка перебрасывались незначительными фразами.

   Я до сих пор уверен, что незначительные, легкие фразы между мужчиной и женщиной быстрее и сильнее вызывают глубоко запрятанные и не раскрывшиеся в них чувства.

- Домой к тебе не пойду, - сказал я, когда мы с речки направились в станицу. – Бог знает, что скажут о тебе люди.

- Да. Злые языки у нас есть. А куда пойдешь?

- В гостиницу, - сказал я. – Но у меня одна просьба к тебе. Ты проводишь меня на поезд.

   Она немного подумала.

- Это так важно?

- Да, - ответил я.

   У меня было впечатление, что с Катериной разговариваю не я, а другой человек, который давно запрятался во мне, а сейчас вынырнул, и ему что-то нужно, а что я никак не мог понять.

- Провожу.

- С тележкой?

   Катерина засмеялась.

- Далась она тебе эта тележка. Без неё приду.

   В номере гостиницы я шагал из угла в угол до тех пор, пока не устали ноги.

   «Это что же делается, - думал я. – раздвоение личности. Нужно прекращать, а то так раздвоюсь, что потом не склеят».

   Часа за два до прихода поезда я собрал вещи и отправился на вокзал. Дорогой я успокоился: дурость какая-то нашла, слава Богу, что исчезла. Но, попав на вокзал, я снова занервничал.

   В ожидании Катерины я выкуривал сигарету за сигаретой. До прибытия поезда оставался час, и я уже отчаялся увидеть Катерину.

   «Не придёт, - думал я, - не уеду, останусь, но найду её ещё раз, а там умотаюсь».

   Катерина пришла за полчаса до прибытия поезда.

   На станции был новый дежурный Иван Петрович, который сменил Сергея Давидовича.

- Катерина, - сказал он удивленно – Первый раз вижу, что ты без тележки на вокзал пришла. Кого провожаешь или встречаешь? Брата, какого – то родственника. И кто это с тобой?

   Катерина выжидающе посмотрела на меня.

- Никого она не провожает и не встречает, - сказал я, достал билет и разорвал. – Мы пришли посмотреть, как уходят поезда с вашей станции. А кто я? – Из меня, словно кто-то выстрелил слова. - Будущий муж. Знаком с ней два дня. Завтра заберу в Киев. Два билета Иван Петрович.

   Лицо Катерины я не видел, боялся смотреть на него, мне казалось, что на нём выражение недоумения, но ещё больше я боялся её слов: что ты несёшь. Я стоял спиной к ней, и ко мне доносилось только её прерывистое дыхание. Это меня в какой-то степени успокаивало. Если она дышит прерывисто, значит, волнуется, но так как я не знал истинную причину волнений, то через некоторое время появлялись обратные мысли. И вместо спокойствия начинала бить тревога.

- Во, дела, - Иван Петрович даже развёл руками. – Два дня и будущий муж.

- Может, и меньше, чем два дня, - сказал я, - но точно, что будущий муж. И не отступлю от этого.

- От чего от этого? – спросила Катерина.

- Как будто не знаешь, - отрывисто бросил я. – От тебя конечно.

- А меня ты спросил?

- Это не я должен тебя спрашивать. Ты сама себя спроси. А потом ответь мне.

   Я застыл в ожидании ответа, но Катерина молчала. Я сам не верил, не мог поверить, у меня не было оснований верить, но ситуация как бы складывалась в мою пользу. Если Катерина молчит, значит согласна. Она не отзывала меня в сторону и не задавала вопросы, которые, обычно, задаются в таких ситуациях о квартире, о работе и тому подобное.

   На эти мысли налетали другие, а почему я хочу её забрать и с какой стати она должна быть согласна? Ответа я не мог найти, да и искать ответ – только время терять.

- Иван Петрович, - сказал я, обращаясь к дежурному, - мы отойдём в сторонку, я что – то должен сказать ей.

   Я и Катерина отошли и присели на лавочку.

- Кать, - сказал я. – Я не знаю, что со мной происходит. Увидел тебя, порвал билеты, остался… Бегаю, ищу тебя, как будто кто-то меня гоняет. Сам не свой. У меня не получится сказать тебе те слова, о которых ты хочешь слышать. Понимаешь, какие. Я не верю в то, что происходит, но оно происходит. В душе у меня есть эти слова, а вот на язык вывести, вытащить их я не могу.

- А не нужно, - ответила она. – Главное, чтоб в душе было. А что ты хочешь?

   Ведь знала, слышала, что я хочу, а спросила.

- Да, понимаешь. Вот всё во мне говорит, что за тобой я приехал. Большой круг в жизни я сделал, но я точно ехал за тобой. Я это знаю.

   Мысли мои путались и неудивительно, что я повторялся.

- Давай поговорим.

- О чём? – спросила она.

   Я почувствовал, как холодок пополз по телу.

- Я хочу забрать тебя.

   Я не верил своим ушам.   Да со мной этого никогда не было. На меня словно хлынула волна, захватила и понесла. Я гребу к берегу, а меня всё дальше и дальше относит в море.

- Так ты это уже сказал.

- И что ты решила?

- А что мне решать. Я уже тоже решила. – Она замолчала, и её молчание показалось мне вечностью, - еду с тобой. Только не спрашивай: почему. Я сама не знаю, как и ты. Ты словно сорвался с цепи. Кто же тебя так долго держал на неё.

- Не важно, - ответил я. – Когда-то расскажу. А сейчас давай лучше помолчим.

   «Что я делаю, - спрашивал я себя, - о чём думает Катерина? Что происходит?».

   Не укладывалось это в моей голове, не укладывалось. Было чувство, что кто-то как будто рвал меня внутри.

   Молчание прервала Катерина.

- Пойдём домой. До утра, может, эти состояния и схлынут. И как было раньше, так и будет.

- Домой? Это куда?

- Ко мне, - просто ответила она. – Пусть злословят.

   Провожал нас Сергей Давидович.

- Да, как же это случилось, - Катерина, - растеряно говорил он, разводя руками. - Раз, два и замуж. Ты же его не знаешь.

- Знаю давно, - ответила Катерина, - и он меня знает давно. Я же Вам говорила, что в ожидании всегда есть надежда.

- Ну, коли так, - ответил Сергей Давидович, - то так. Не знал я, что ты скрытная. Да это и не грех. От иных людей нужно многое скрывать. Иначе заклюют.

   Я достал бутылку водки, и мы зашли в кабинет Сергей Давидовича.

- На работе не положено мне пить, - сказал Сергей Давидович, - да за Катерину выпью и за тебя тоже. Упрямый, настырный ты мужик. Залетел на станцию и унёс Катерину. Откуда ты такой?

- Да я и сам не знаю. И не я её унес, а она меня.

   После того, как бутылка опустела, Сергей Давидович попросил меня выйти с ним на привокзальную площадь.

   Напутствия Сергея Давидовича были сильные: смотри, парень, если обманешь Катерину, то все мужики со станицы приедут к тебе в Киев и ноги пообломают, и сам глава района на жеребце и с саблей.

Через год у нас родился сын, которого мы назвали Сергеем. Крестным стал Сергей Давидович.