Судоплатов: разгром бандеровцев и потакание украинству

Воспоминания легендарного Павла Судоплатова про спецоперации 1930-50-х годов — это бесценный кладезь настоящей истории спецслужб (а не либеральных страшилок и выдуманных подвигов), в которых решались сложнейшие задачи. Понятно, что даже в 90-е Судоплатов не рассказал всей правды, но раскрытого достаточно, чтобы увидеть высший пилотаж и невероятный профессионализм сталинских кадров. 

Особое значение сейчас имеет изучение опыта НКВД по уничтожению бандеровского подполья на Западной Украине. Широко известны истории физических устранений Коновальца и Шухевича усилиями Судоплатова, про коробку конфет с бомбой и блистательную конспирацию, но редко обращают внимание на тонкий психологизм в работе чекистов. 

К примеру, чего стоит только такой эпизод. Когда в Париже Коновалец привёл молодого Судоплатова, которого считал искренним укронациком, к могиле Петлюры, тот вдруг совершил очень хитрый психологический трюк — в носовой платок собрал землю с могилы, чтобы отвезти её на Украину и в его память посадить дерево. После чего растрогавшийся Коновалец проникся к Судоплатову полным доверием. Психологическая игра высшего уровня — при полной убеждённости в правоте своего дела. 

Сталинские чекисты использовали против бандеровцев не только репрессии, но и тонкую психологическую игру, которая не позволила им присвоить звание «патриотов Украины». Чтобы понять это, прочитайте этот эпизод (выделенный текст мой) о завершающем аккорде в разгроме оуновского террористического подполья — как изящно было это сделано. И тем не менее это не решило проблему бандервоцев полностью, чем и воспользовались американцы 70 лет спустя.

***

«Крах украинской "эпопеи" наступил через год. Чекистским органам и лично Хамазюку, оперативнику из моей группы, удалось заслать агента в сохранившийся еще отряд бандеровцев, перебравшийся к тому времени с Украины в Чехословакию, а оттуда в Германию. Британская разведка, выйдя на этих людей, перевезла их в Англию для обучения подрывной деятельности. Наш человек был представлен бандеровцам как один из близких к Шухевичу активистов. Находясь в Мюнхене, он поддерживал с нами контакты, но как только группа перебралась в Англию, мы решили пока не рисковать и не выходить с ним на связь. Оуновские вожаки за рубежом сильно тревожились из-за отсутствия радиосвязи с Шухевичем. Они, поддерживаемые англичанами, решили направить на Украину начальника оуновской службы безопасности Матвиейко. Ему поручалось узнать о судьбе молчавшего Шухевича и активизировать подпольное движение. Мы дали указание нашему агенту отправить зашифрованную открытку в Германию по указанному адресу с сообщением о маршруте группы Матвиейко. 

Предполагалось, что эмиссары Бандеры высадятся в районе города Ровно. Наша служба противовоздушной обороны получила указание не сбивать британский самолет, который и должен был, взяв группу Матвиейко, лететь с Мальты, а затем сбросить всех на парашютах под Ровно. Это было сделано не только с целью защиты нашего агента, находившегося в составе группы диверсантов, но и потому, что мы намеревались захватить всех живыми. 

Членов группы тепло встретили на явочной квартире люди Райхмана, заместителя начальника контрразведки, искусно сыгравшие роль подпольщиков, которых рассчитывал застать там Матвиейко. После выпивки - в спиртное было подмешано снотворное - "гости" мирно уснули и проснулись уже во внутренней тюрьме областного управления МГБ. 

Все это происходило в мае 1951 года. В три часа ночи в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонил секретарь Абакумова: мне надлежало срочно явиться в кабинет министра. У Абакумова шел допрос Матвиейко, который проводили сам министр и его заместитель Питовранов. Вначале я выступил в роли переводчика, поскольку Матвиейко говорил только на западноукраинском диалекте. Допрос продолжался два часа. Затем Абакумов приказал мне самому заняться Матвиейко. Я работал с ним примерно месяц. Это были не допросы, а беседы, то есть протоколы не велись. 

Наши беседы проходили в кабинете начальника внутренней тюрьмы Миронова, где Матвиейко имел возможность даже смотреть телевизор. Помню, как его поразила опера "Богдан Хмельницкий" на украинском языке. Этот спектакль шел в рамках декады украинского искусства в Москве. Ни в Польше, ни в Западной Украине Матвиейко никогда не бывал на оперных спектаклях, исполнявшихся на его родном языке. Ему это казалось невероятным, и чтобы убедить его окончательно в подлинности увиденного, я взял Матвиейко с собой в театр на украинскую декаду, правда, в сопровождении "эскорта". 

После бесед со мной он убедился: кроме, быть может, фамилий нескольких второстепенных агентов, нам, по существу, было известно все об украинской эмигрантской организации и бандеровском движении.

 Он был потрясен, когда я стал излагать биографии всех известных ему руководителей украинских националистов, приводить подробности их личной жизни, рассказывать об их взаимных распрях. Заверив Матвиейко, что не собираюсь его вербовать, я объяснил: самое главное для нас - прекратить вооруженную борьбу в Западной Украине. С разрешения Абакумова я позвонил Мельникову, первому секретарю компартии Украины, сменившему на этом посту Хрущева, и попросил принять Матвиейко в Киеве и показать ему, что Украина, и в частности Западная Украина, - это не оккупированная русскими территория, а свободные земли, где живут свободные люди. 

С Матвиейко я больше не встречался. В Киеве его поместили на конспиративной квартире под домашний арест, при этом дали возможность свободно передвигаться по городу. Затем его перевели во Львов, где он жил в особняке. Оттуда он и сбежал. Какой тут поднялся переполох в Киеве и Москве! Был объявлен всесоюзный розыск. Министр госбезопасности Украины немедленно приказал арестовать всех, кто отвечал за охрану Матвиейко. Оказалось, что ушел он весьма просто: вышел из ворот особняка, попрощался с охранником, который за прошедшие десять дней привык к тому, что Матвиейко свободно приходит и уходит (правда, в сопровождении офицеров госбезопасности), и не остановил его, хотя никакого сопровождения на сей раз не было. 

Эти дни он жил на квартире своего старого знакомого, не связанного с бандеровцами. Матвиейко сказал ему, что приехал из Москвы по делам и поживет у него недолго. За это время он обошел бандеровские явки и проверил львовские связи, о которых не дал никаких показаний в Москве. К своему ужасу, он обнаружил, что их агентурная сеть не существует: два адреса оказались неверными, а люди, связанные с подпольем, были вымышленными. Все это было фантазии составителей отчетов о дутых успехах бандеровского движения, посылавшихся в штаб-квартиры ОУН в Лондоне и Мюнхене. 

Матвиейко был достаточно опытным разведчиком, чтобы понять: оставшиеся явки наверняка находятся под наблюдением советской контрразведки, их сохранили только для того, чтобы использовать в качестве ловушек для незадачливых визитеров из-за рубежа. Через три дня Матвиейко сам сдался органам безопасности во Львове. На пресс-конференции, устроенной украинским руководством, он выступил с осуждением бандеровского движения. Используя свой авторитет, Матвиейко призвал эмиграцию и оуновцев, сражавшихся в бандитских отрядах, к примирению. Впоследствии он начал новую жизнь - работал бухгалтером, женился, вырастил троих детей и мирно скончался в 1974 году. 

История с Матвиейко приобретает новое звучание в свете провозглашения украинской независимости. На Западе никогда не отдавали себе отчета в том, что после революции 1917 года Украина впервые в своей истории обрела государственность в составе Советского Союза. Подлинный расцвет наступил в национальном искусстве, литературе, системе образования на родном языке, что совершенно невозможно было представить ни при царизме, ни при австрийском и польском господстве в Галиции. 

Украинских партийных руководителей в отличие от их коллег из других союзных республик в Москве всегда встречали с особым почетом, и они оказывали существенное влияние на формирование внутренней и внешней политики кремлевского руководства. Украина была постоянным резервом выдвижения кадров на руководящую работу в Москве. Украинская компартия имела свое политбюро, чего не было ни в одной республике, состояла членом Организации Объединенных Наций. Да, до 1992 года Украина не являлась полностью независимым государством, но я по-прежнему считаю себя украинцем - одним из тех, кто в какой-то мере способствовал созданию того положения, какое она приобрела в рамках Советского Союза. Вес, который имела Украина, укрепление ее престижа в СССР и за рубежом стали прелюдией к обретению ею совершенно нового статуса независимого государства после распада Советского Союза.»

***

Последний абзац, кстати, объясняет, почему после разгрома бандеровского подполья проблема украинского национализма не была решена. Именно по той причине, что советские власти всячески холили и лелеяли особенный квазигосударственный статус Украины, чем даже хвастается сам Судоплатов. По сути, его героические усилия по уничтожению радикального украинства были обесценены приветствуемыми им стараниями по созданию культурно-политического украинства под сенью советского государства. 

Как мог не понимать этого Судоплатов, Берия и другие сталинские руководители? Сказать трудно. Но мы должны учиться не только на их победах, но и на их ошибках.