Как Советский Союз победил в войне — часть I

События 1941–1945-го не всегда поддаются логическому объяснению

Изначально рабочее название этой статьи начиналось со слова «Почему». Но такая формулировка была бы сугубо неточной, формирующей ложное представление о том, что победа СССР в войне против гитлеровской Германии была чем-то закономерным, неизбежным, предопределенным – как падение яблока с яблони.

© Марк Солонин

Задача историка в такой системе отсчета сводится лишь к выявлению «объективных причин победы». Впрочем, чего искать-то, когда все они уже давно найдены: «Прочность и великие преимущества социалистического общественного и государственного строя, дружба народов СССР, советский патриотизм и пролетарский интернационализм, безраздельное руководство Коммунистической партии». Конец цитаты.

Увы, реальность была сложнее. Да, война закончилась в Берлине, закончилась полной и безоговорочной капитуляцией Германии, и, как верно заметил Виктор Суворов, «Сталин в мундире генералиссимуса выглядел гораздо лучше, нежели обгорелый труп Гитлера». Но к этому триумфу вела цепочка удивительных, не всегда поддающихся логическому объяснению событий, странных решений и действий политических лидеров, будущий победитель не раз оказывался в полушаге от гибели, а победа его противника порой казалась неизбежной.

Могла ли Германия победить?
Как и во многих иных случаях, правильный ответ начинается с четкой формулировки вопроса. Что такое победа Германии? Размещение немецкого гарнизона в каждом поселке от Бреста до Владивостока? Но столь абсурдная задача никогда и не ставилась.

“Совершенно реальной представлялась возможность повторить опыт 1918 года, когда Германия, поддержав смену власти в России, заключила с новым правительством сепаратный Брестский мир и обеспечила себе свободу рук для наступления на Западном фронте”

Реальные цели войны сформулированы в Директиве «фюрера и Верховного главнокомандующего» № 21 (план «Барбаросса»), в разработанных на ее основе планах стратегического развертывания вермахта, в выступлениях Гитлера перед высшим генералитетом, в его переписке с Муссолини. Все это рассекречено, доступно, давно и многократно опубликовано, поэтому, не утомляя читателя обильным цитированием, сразу перейдем к конечному выводу: перед германскими вооруженными силами была поставлена задача ослабить военно-экономический потенциал Советского Союза (посредством разгрома наличных сил Красной армии, посредством захвата важнейших промышленных центров, посредством перемещения границы на восток) до такой степени, какая сделает невозможным вмешательство СССР в европейские дела Гитлера. По меньшей мере на срок до завершения войны против Британской империи.

По поводу желаемого политического переустройства никаких ясных указаний в документах не обнаруживается. Однако в письме, которое Гитлер вечером 21 июня отправил в адрес Муссолини, есть и такие слова: «Если бы я даже вынужден был к концу этого года оставить в России 60 или 70 дивизий, то все же это будет только часть тех сил, которые я должен сейчас постоянно держать на восточной границе». 60 или 70 дивизий против пустого места не оставляют. Можно предположить, что на тот момент Гитлер считал приемлемым такой финал военной кампании, при котором некая «урало-сибирская Россия» сохраняет свое полунезависимое существование.

Что же касается географии «восточного похода», то в Директиве № 21 она была сформулирована следующим образом: «Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга – Архангельск». От Белостока и Львова до названной линии порядка 1,5 тысячи километров. Много, но не бесконечно много. Да и с указанием этой линии немцы изрядно «перестраховались» – так далеко можно было не ходить.

Коллаж Андрея Седых 

Четыре пятых боевых самолетов в СССР выпускалось на четырех заводах: два в Москве, один в Горьком (Нижнем Новгороде), один в Воронеже. Почти весь выпуск моторов для них обеспечивали четыре завода: в Москве, Рыбинске (270 км к северу от Москвы), Перми и Запорожье. Производство танков и танковых моторов накануне войны практически полностью сконцентрировано в Ленинграде и Харькове. Наиболее массовые артсистемы (полковые и дивизионные пушки калибра 76 мм, гаубицы калибра 122 мм и 152 мм) выпускались в Ленинграде, Горьком, Перми с окрестностями. Основные типы стрелкового оружия – в Подмосковье (Подольск, Загорск, Тула, Ковров) и Ижевске.

Если на географической карте СССР провести две линии (по странной случайности они пересекаются почти под прямым углом) – Ленинград, Горький и Горький, Запорожье, то к западу от них окажутся почти все перечисленные выше города. На 600–800 километров восточнее этого треугольника остаются только Ижевск и Пермь, что, впрочем, в плане «Барбаросса» было учтено: «В случае необходимости последний индустриальный район, остающийся у русских на Урале, можно будет парализовать с помощью авиации».

Критически важным условием реализации плана «Барбаросса» был высокий темп наступления. 1000–1400 километров от западной границы СССР до линии Ленинград, Горький, Запорожье надо было пройти быстрее, нежели противник успеет организовать полноценную эвакуацию военных заводов, то есть за один-два месяца. Возможно ли это?

На подобный вопрос нет и не может быть однозначного ответа. Пространство не сопротивляется, сопротивляются люди (точнее говоря, вооруженные и организованные в армию люди). Летом 1918 года горсть плохо вооруженных людей (не более 25 тысяч, без артиллерии), называемых «чехословацкий корпус», свергла советскую власть на гигантском пространстве от Пензы до Томска. В ноябре 1942 года 35 тысяч хорошо вооруженных, оснащенных бронетехникой и автомобилями людей прошли в непрестанном наступлении 1800 километров от Сафи до Бизерты, причем идти им пришлось по безлюдной и безводной пустыне (операция «Торч», высадка американского десанта в Северной Африке). Так что помешать немцам дойти от Бреста до Горького могло только сопротивление Красной армии, а не километры как таковые.

Самоликвидатор Гитлер
Через три недели после начала операции немецкие генералы могли констатировать, что первая задача, поставленная перед ними по плану «Барбаросса» («Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев»), в основном уже выполнена.

Танковые гусеницы прогрохотали по мостам через Буг, Неман, Западную Двину, Березину, Горынь и Случь. 10 июля немцы заняли Псков, 16 июля – Смоленск. Две трети расстояния от западной границы до Ленинграда и Москвы были пройдены. Войска Прибалтийского и Западного военных округов (более 70 дивизий, 1 миллион человек) разгромлены, рассеяны по лесам или взяты в плен. Чуть позднее то же самое произошло с Юго-Западным и Южным фронтами. Особенно тяжелый урон понесли крупнейшие в мире советские танковые войска: к середине июля потеряно 12 тысяч танков, и остатки некогда могучих мехкорпусов начали официально расформировывать. Авиация западных округов потеряла не менее 80–85 процентов самолетов, впрочем, и оставшиеся в списках боевые машины в большинстве своем считались неисправными. К 1 августа 1941 года потери советских ВВС достигли 10 тысяч самолетов, из которых 5240 числились как «неучтенная убыль».

И вот начавшаяся таким образом война закончилась в Берлине. Первым (по хронологии, а может быть, и по значимости) творцом «великого перелома» стал Адольф Гитлер. Величайший преступник и изувер вроде бы не был клиническим идиотом, однако перечень безумных ошибок, совершенных им в 41-м году, не перестает удивлять.

Начнем с простого и малого. Оказавшись в Смоленске, надо было, невзирая ни на какие угрозы флангам, идти, ломиться, рваться к Москве. Такое решение не есть вопрос оперативного искусства (в бесконечных спорах о котором каждый будет по-своему прав). Это главная философия войны, «человеческий фактор», который такой мастер управления толпой, как Гитлер, должен был бы понимать. Потеря столицы, символа власти и величия страны да еще и через месяц после начала боевых действий не могла не произвести ошеломляющего впечатления на армию и народ. Выражаясь более содержательным языком, захват Москвы многократно повышал коэффициент положительной обратной связи («война все равно проиграна, чего ради я должен гробить свою единственную жизнь», и армия превращается в разбегающуюся толпу, что еще более ускоряет продвижение противника).

И не забудем о том, что в Директиве № 21, самим же Гитлером и подписанной, именно захват Москвы был обозначен главной задачей: «Захват этого города означает как в политическом, так и в экономическом отношении решающий успех, не говоря уже о том, что русские лишатся важнейшего железнодорожного узла». Тем, кто этого давно не делал, рекомендую взглянуть на карту железных дорог СССР – основные магистрали стянуты в одну точку, и эта точка в Москве. Тем не менее после форсирования верхнего течения Днепра и выхода к Смоленску начинаются многонедельные дискуссии, итогом которых становится решение повернуть подвижные соединения Группы армий «Центр» на север (к Ленинграду, Тихвину) и на юг (к Киеву). В результате операция «Тайфун» (битва за Москву) начинается только 30 сентября на размытых осенними дождями дорогах, два с половиной месяца бездарно потеряны.

Эта ошибка была (для немцев) пагубной, но не сказать, чтобы сильно удивительной, ибо она стала логическим следствием другой, гораздо более серьезной ошибки – вермахт отправился (точнее говоря, был послан «фюрером и Верховным главнокомандующим») воевать с крупнейшей сухопутной армией мира, имея минимальные, абсолютно неадекватные задаче резервы. Всего с 22 июня и до конца 1941 года на Восточном фронте из резерва ГК в бой было введено 2 танковые, 1 моторизованная и 25 пехотных дивизий – и это в ситуации, когда противник бросал на фронт новые соединения сотнями да и протяженность самого фронта выросла более чем в два раза. Вот и приходилось немецким генералам заниматься «латанием тришкиного кафтана» в те моменты, когда для развития успеха требовалось ввести в бой мощные свежие силы.

Не менее красноречива и динамика пополнения танковых войск. За первые два с половиной месяца войны (как было уже отмечено, в такой срок надо было или разгромить «восточного колосса», или застрелиться) весь Восточный фронт получил на восполнение потерь 89 (восемьдесят девять) танков. Причем ровно половину от этого «огромного количества» составляли легкие чешские Pz-38(t). Всего же до конца 41-го года на Восточный фронт было отправлено 513 танков и «штурмовых орудий». Так можно воевать на фронте в полторы тысячи километров? С противником, который считает танки тысячами?

Но, быть может, Германии просто нечем было снабжать свою воюющую армию? Без лишних слов приведу три цифры: 89, 560, 3060. Первая – это упомянутая выше поставка танков на Восточный фронт. Вторая – средний по 41-му году объем двухмесячного производства танков. Даже работая спустя рукава, в одну смену, со всеми праздниками и выходными днями, при 40-часовой рабочей неделе Германия способна была каждые два месяца обеспечить танками три новые дивизии. А третья цифра – это средний объем двухмесячного производства танков и «штурмовых орудий» в 1944 году. Это то, что сделали под градом бомб, с потерей важнейших источников легирующих добавок для танковой брони.

В то время (июль 41-го), когда Смоленской группировке вермахта нечем было продолжать наступление на Москву, 45 пехотных и 2 танковые дивизии бездействовали во Франции и на Балканах, 8 пехотных дивизий готовились отражать мифическую высадку англичан в Норвегии. На этапе подготовки к войне против СССР (с момента окончания французской кампании и до апреля 1941 года) из Вермахта были демобилизованы (!) 500 тысяч человек, то есть личный состав, достаточный для укомплектования 30 пехотных дивизий… Перечень подобных фактов можно продолжать долго, но все они в конечном итоге свидетельствуют об одном – о запредельно авантюристической недооценке противника (Красной армии).

Невероятно, но факт: война против СССР изначально рассматривалась Гитлером как мелкий эпизод в Великой Битве против Британской империи («разбить советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии»). Директива № 32 с задачами вооруженных сил Германии на период после завершения «Барбароссы» была составлена 11 июня 1941 года. Это не опечатка. 11 июня, за 10 дней до начала «Барбароссы» (правда, в тот день ее Гитлер не утвердил, и составленная на ее основе директива была подписана 14 июля; предполагалось «значительно сократить состав сухопутных сил», а высвободившиеся ресурсы направить на всемерное развитие люфтваффе). А ведь говорили же им: «Не хвались, идучи на рать…»

Какими бы странными и губительными ни были упомянутые выше решения, все они бледнеют на фоне главной, воистину фатальной ошибки Гитлера: разглагольствуя про «глиняный колосс без головы», он так и не понял, что разгромить Советский Союз чисто военными средствами не удастся и «глубокое выдвижение танковых клиньев» имеет смысл только в качестве внешнего ДЕТОНАТОРА, инициирующего внутренний политический взрыв.

Вот для этого, главного, не было сделано ничего – даже в ситуации, когда победа над сталинской империей буквально валилась Гитлеру в руки.

В национальных окраинах СССР (Прибалтика, Западная Украина, позднее – Северный Кавказ и Кубань) полыхал полномасштабный вооруженный мятеж, приведший к появлению во Львове, Риге и Каунасе самозваных правительств самопровозглашенных «государств». К концу лета 41-го года в плену у немцев были полтора миллиона бывших военнослужащих Красной армии, в течение сентября-октября 1941-го это число увеличилось вдвое. Фактически то был огромный «призывной контингент» с готовым командным составом, с военными специалистами всех сортов и с циклопическими горами оружия – от винтовок до танков включительно, которое ведь не испарилось бесследно, а осталось на оккупированной немцами территории.

Генералы вермахта, которые видели положение в Красной армии с близкого расстояния (в частности читали те протоколы допросов советских военнопленных, которые сейчас выложены на моем сайте), неоднократно обращались к Гитлеру с предложением использовать уникальную ситуацию. Совершенно реальной представлялась возможность повторить опыт 1918 года, когда Германия, поддержав смену власти в России, заключила с новым правительством сепаратный Брестский мир и обеспечила себе таким образом свободу рук для наступления на Западном фронте.

К счастью для человечества, Гитлер упустил свой шанс. Он даже не попытался «подсластить пилюлю» и представить свою агрессию против СССР как «освободительный поход». Пленных красноармейцев сгоняли на огромные, опутанные колючей проволокой поляны и морили там голодом и дизентерией. Когда командующий Группы армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок отправил в Берлин проект создания «освободительной армии» из 200 тысяч добровольцев и формирования русского правительства в Смоленске, то его доклад был возвращен в ноябре 1941-го с резолюцией Кейтеля: «Такие идеи не могут обсуждаться с фюрером».

У меня нет никакого рационального объяснения подобной самоубийственной глупости. Разве что остается вспомнить высказанную покойным Игорем Буничем мысль про некий загадочный «самоликвидатор», который Судьба встраивает в механизм тоталитарной диктатуры. Мистика? Тогда давайте обратимся к абсолютно конкретной и проверяемой науке – метеорологии.

В полдень 16 ноября 2014 года температура воздуха в Москве была минус 4 градуса, осадков нет, снежного покрова нет. 16 ноября 2013 года – плюс 3 градуса, вечером слабый дождь, снега нет. 16 ноября 2012 года – плюс 5, слабый дождь, снега нет. 2011 год – минус 3, осадков нет, снега нет. 2010 год – плюс 10, осадков нет, легкая дымка. Это не «альтернативная история», это реальная погода. И 16 ноября 1941 года, в тот день, когда у разъезда Дубосеково произошел известный бой, тоже могло бы быть плюс 10. А еще лучше (для немцев лучше) – минус 3, легкий морозец и скованные холодом поля, превратившиеся в проходимую для всех видов транспорта дорогу. Но в реальности вышло по-другому…

Рузвельт. Американское чудо
СССР и Германия воевали не в одиночку. У них были (появлялись, уходили) союзники. На Гитлера, как известно, «работала вся Европа». Историки старательно подсчитывают: вот тут трофейными французскими танками был вооружен танковый батальон Вермахта, вот союзная Болгария получила сотню французских истребителей «Девуатин» D-520, а вот и сами немцы приняли на вооружение люфтваффе 248 трофейных «Девуатинов» да еще и приказали собрать 150 штук новых, и все они где-то в тыловых округах ПВО утюжили небо…

После 22 июня 1941 года у Сталина тоже появился союзник, причем такой, что его ресурсы соотносились с упомянутой «всяевропой», как бревно с соринкой из известной евангельской притчи.

Согласно широко распространенному заблуждению Соединенные Штаты стали супердержавой в 1945 году, но это неверно – абсолютным лидером мировой экономики США стали гораздо раньше. Уже к концу 20-х годов объем промышленного производства Америки превосходил (в стоимостном выражении) показатели Великобритании, Франции, Германии, Италии и Японии вместе взятых. По выплавке стали США в 1,4 раза превосходили Англию, Францию и Германию, по выработке электроэнергии – в 1,7 раза, по выпуску автомобилей в 1930 году США в 3 раза превосходили весь остальной мир, доведя свой собственный автопарк до 24 миллионов единиц. И с началом мировой войны эти цифры начали многократно возрастать.

В 1940 году в СССР было произведено 60 тысяч тонн алюминия, план 41-го года предполагал выход на отметку в 100 тысяч тонн, фактически же произошло обрушение производства, и к довоенному уровню удалось вернуться лишь в 43-м году. США в 1935 году произвели 54 тысяч тонн алюминия, в 1941-м – 280, в 1942-м – 473, в 1943-м – 835 тысяч тонн.

Нефти в СССР было много, накануне войны добывалось порядка 30 миллионов тонн в год – абсолютное первое место среди стран Старого Света (ближайший в восточном полушарии конкурент – Иран добывал в три раза меньше). Добыча нефти в Румынии была в пять раз меньше, чем в СССР, причем поставки румынской нефти в Германию никогда не превышали 3 миллионов тонн. США в годы войны добывали в среднем по 232 миллиона тонн нефти в год – и это не опечатка.

Основа всякого промышленного производства – энергетика. Выработка электроэнергии в СССР в 1942 году сократилась до 29 миллиардов киловатт-часов, но к концу войны увеличилась до 43 миллиардов. Англия в среднем за время войны вырабатывала по 53 миллиарда киловатт-часов в год, США – 280 миллиардов. И так далее. Огромный, многократно превосходящий возможности прочих участников мировой войны экономический потенциал Америки позволил ей развернуть производство самого разнообразного вооружения в циклопических количествах. Кое-что от этого изобилия досталось и Советскому Союзу.

В частности: 18 тысяч боевых самолетов, 12 тысяч танков и САУ, 7 тысяч бронетранспортеров, 520 кораблей разных классов, 375 тысяч грузовых автомобилей, 50 тысяч полноприводных «Виллисов» и 35 тысяч мотоциклов, 2 тысячи паровозов, 11 тысяч вагонов и 620 тысяч тонн железнодорожных рельсов, 7 тысяч бортовых авиационных радиопередатчиков, 16 тысяч танковых и 53 тысяч разных прочих радиостанций, 619 тысяч телефонных аппаратов и 2 миллиона километров телефонного провода (можно 48 раз обмотать Землю по экватору), 3 тысячи километров пожарного шланга, 10 миллионов радиоламп, 170 наземных и 370 бортовых радиолокаторов, 12 тонн драгоценного цезия и 10 тысяч тонн графитовых электродов, 8 тысяч малокалиберных зениток и 18 миллионов снарядов к ним, 6 тысяч комплектов полуавтоматических зенитных прицелов и 903 тысячи детонаторов разных типов, 603 миллиона патронов ружейного калибра и 3 миллиона снарядов для 20-мм авиапушек, 6 тысяч тонн тетраэтилсвинца (антидетонационная присадка к авиабензину) и 1170 тысяч тонн готового авиабензина (с учетом высокооктановых «светлых фракций»), 13 миллионов пар кожаных армейских ботинок и 40 миллионов граммов стрептоцида…

По поводу этого (разумеется, далеко не полного) перечня в обществе есть два мнения. Первое (устаревшее): «Спасибо и на этом, но могли бы и больше прислать». Второе (современное): «Гады, сволочи, паршивой тушенкой от войны откупились…» Лично у меня нет мнения, но есть вопрос: «Зачем? С какой стати Америка должна была дарить Сталину хотя бы один ржавый гвоздь?».

Соединенные Штаты вступили в войну (сначала фактически, затем и формально-юридически) с определенными, публично объявленными целями. 6 января 1941 года, выступая перед конгрессом с обоснованием того, что в дальнейшем получило название «ленд-лиз», президент Ф. Д. Рузвельт заявил:«Давайте скажем демократическим странам: «Мы, американцы, жизненно заинтересованы в защите вашей свободы. Мы предлагаем вам нашу энергию, наши ресурсы и нашу организационную мощь для придания вам силы в восстановлении и сохранении свободного мира». И какое же отношение к столь благородным идеям могут иметь поставки вооружения для сталинской империи? Это что, «демократическая страна»? Тирания, превзошедшая в своей жестокости, тотальности и лживой подлости худшие черты гитлеровского режима, – это «свободный мир», которому объявившая себя «арсеналом демократии» Америка должна была подарить 17 миллионов тонн разнообразного военного снаряжения?

Ладно. Забудем про идеалы и поговорим про интересы. Грубые, приземленные, прагматические интересы. С ними-то все еще проще – коль скоро два диктатора (Гитлер и Сталин) не смогли полюбовно договориться о дележе добычи и вцепились друг другу в глотку, то у США в такой ситуации был вполне понятный интерес: «И пусть они воюют как можно дольше и убивают друг друга как можно больше». Что – с точки зрения интересов США – могло быть лучше, чем взаимное самоистребление нацизма и коммунизма, осуществленное чужими руками, без пролития крови американских солдат?

Да, есть два важных уточнения. На начальном этапе войны (лето-осень 41-го года) существовала реальная вероятность (с точки зрения интересов США – опасность) быстрого разгрома одной из сторон (Сталина) и/или заключения между ними вынужденного мирного соглашения («второе издание Брестского мира»). Вот этого следовало избежать, однако именно на данном этапе помощь Америки была минимальной (первый протокол о поставках был подписан только 1 октября 1941 года, и подписание еще не есть поставка реальных товаров).

Во-вторых, продвижение немцев в Северной Африке (Ливия, Египет) создавало реальную угрозу захвата ими ближневосточной нефти, а это могло перевернуть глобальную стратегическую ситуацию (катастрофическое ослабление Британской империи и огромные дополнительные возможности для Гитлера). Безучастно смотреть на это американцы не стали, и их совместные с английскими войсками действия (операция «Факел», высадка крупного морского десанта на побережье Марокко и Алжира, начавшаяся 8 ноября 1942-го) понятны и сообразны цели. Но вот после капитуляции германо-итальянских войск (15 мая 1943 года в плен тогда попали порядка 250 тысяч человек) США могли с сознанием хорошо выполненной работы прекратить всякое вмешательство в военные действия на Европейском континенте, оставить Гитлера и Сталина наедине с их незавидной судьбой, а сами заняться деятельной подготовкой к тому моменту, когда две тоталитарные диктатуры обескровят друг друга.

Строго говоря, такую «подготовку» они вели и в реальной истории. В сентябре 1942-го состоялся первый полет, и в следующем году началось серийное производство стратегического бомбардировщика В-29 Superfortress. В сравнении с современными ему бомбардировщиками это было даже не «следующее поколение», а другая эпоха.

Американcкая «Суперкрепость» – это 63 тонны взлетного веса и 9 тонн максимальной бомбовой нагрузки; с нагрузкой в 4,1 тонны самолет мог пролететь 5310 километров, то есть с аэродромов в южной Англии можно было бомбить Ленинград, Москву и Киев, от Тегерана – Пермь, Свердловск и Челябинск. Четыре мотора по 2200 лошадиных сил каждый, с мощным турбонаддувом, обеспечивали максимальный потолок в 11 километров и скорость 575 километров в час. Гермокабина для всех членов экипажа, дистанционно управляемые пулеметные турели, баллистический вычислитель, сопряженный с радиолокационным стрелковым прицелом… На стратосферной высоте самолет был практически неуязвим для зенитной артиллерии и истребителей своего времени.

К середине 1945 года американские заводы выпустили более 3 тысяч таких бомбардировщиков. В реальной истории «принуждение к капитуляции» с использованием В-29 происходило следующим образом: в ночь с 9 на 10 марта 1945 года 279 бомбардировщиков сбросили на Токио 1665 тонн зажигательных бомб и развившийся «огневой шторм» выжег дотла 40 квадратных километров городской застройки. Геометрически это площадь круга диаметром 7 километров, арифметически – в 8 раз больше зоны разрушения в Хиросиме. За одну ночь в Токио погибли 84 тысячи человек.

В ночь с 12 на 13 марта 274 В-29 совершили налет на Осаку, уничтожив 21 квадратный километр городской застройки. В ночь с 16 на 17 марта по городу Кобе отбомбились 331 В-29, но не столь успешно – сгорело дотла «лишь» 8 квадратных километров... Всего в марте 45-го «Суперкрепости» выполнили 1505 вылетов, уничтожив 82 квадратных километра в четырех крупнейших городах Японии (Токио, Кобе, Осака, Нагоя). Убиты и ранены 220 тысяч человек.

Темп дальнейшего истребления ограничивался только графиком доставки многих тысяч тонн бомб на аэродромы Марианских островов. В ночь с 13 на 14 апреля 327 В-29 совершили повторный налет на Токио, сбросив 2100 тонн бомб. В мае-июне в налете на один объект участвовало до 470 бомбардировщиков. Итог этой серии – полное разрушение 40 процентов площади застройки атакованных городов. К июню крупные города в Японии закончились, и американские ВВС приступили ко второй части операции – налетам на 58 городов с населением по 100–200 тысяч человек. В июле 1945 года В-29 совершили 6697 вылетов, сбросив более 43 тысяч тонн бомб; всего в течение двух месяцев было выжжено дотла 187 квадратных километров. На этом фоне атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки была лишь мелким эпизодом, правда, оказавшим сильнейшее психологическое воздействие на японское руководство.

Окончание следует.

© Марк Солонин

Опубликовано в выпуске № 21 (587) за 10 июня 2015 год