Чтобы связать материковую Россию с Крымом, может потребоваться труд заключенных.

Что только не приходит на ум, когда речь заходит об импортозамещении, — от белорусских мидий до полностью отечественного ноутбука весом 10 килограммов и стоимостью под 200 тысяч рублей. Есть, однако, рынок, на котором кризис сказался действительно сильно и где уже идут структурные перемены. Это рынок труда, а точнее, труда низкоквалифицированного и малооплачиваемого.

Последние 10, если не 15 лет на этом рынке доминировали мигранты, главным образом с постсоветского пространства. У них было два конкурентных преимущества: сравнительно низкие запросы и еще меньшее желание и возможность защищать свои права. Они соглашались на сравнительно низкую зарплату, потому что по меркам их стран она была очень даже высокой и несколько лет адской работы в метрополии позволяли впоследствии рассчитывать на сладкую жизнь рантье (по крайней мере, такова была сложившаяся в массовом восприятии модель). Что касается массового и систематического нарушения прав, то оно, во-первых, не сильно расходилось с базовыми ментальными установками многих работодателей, а во-вторых, воспринималось как неотъемлемая часть условий труда наряду с суровой русской зимой.

Труд мигрантов был максимально востребован в сфере ЖКХ (коррупция, откаты), на стройке (оптимизация издержек и коррупция, откаты) и в сельском хозяйстве (оптимизация издержек в связи с низкой рентабельностью).

Но экономический кризис и в особенности сопровождавшая его девальвация резко изменили привлекательность работы в России. Сумма, которую гастарбайтер ежемесячно высылал на родину в долларовом выражении (а другое их мало интересует), менее чем за год сократилась примерно на 40%, при этом изменилось миграционное законодательство, была, в частности, введена система патентов, которые стоят дорого и основательно сокращают и без того невысокий доход.

Поэтому мигранты массово потянулись на родину (если не получается зарабатывать, то лучше хотя бы не работать), и на рынке низкоквалифицированного труда появился не то чтобы вакуум, но давно не виданное свободное пространство. Вопрос: как его заполнить, если избытка собственных демографических и социальных ресурсов у нас не было и нет?

Тут впору вспомнить, что есть еще одна категория людей, у которых еще меньше и финансовые запросы, и возможность защищать свои права. Это заключенные, отбывающие срок в колониях-поселениях. По закону они обязаны трудиться. Но целеполагание у этого труда может быть разным. Либо это разновидность наказания (простите, исправления), и тогда все сводится к бесцельному шитью рукавиц и рытью канав «от забора и до обеда», либо он создает добавленную стоимость.

Надо сказать, что в последние годы ФСИН всерьез озаботилась коммерциализацией результатов труда вверенного ей контингента. Главный герой здесь — замдиректора ведомства Олег Коршунов, человек, который пришел в систему из мира бизнеса и финансов (он однокурсник Антона Силуанова, последним местом работы на гражданке был Международный банк реконструкции и развития). Главная организационная новация, внедренная Коршуновым, — создание ФГУП «Торговый дом ФСИН», который и выступает посредником между колониями, имеющими статус казенных учреждений и потому абсолютно неадаптированными к ведению нормального бизнеса, и хозяйствующими субъектами, государственными и частными. Быстро выяснилось, что ФГУП может предлагать рынку не только готовую продукцию, от тех же рукавиц до пиломатериалов, но и собственно труд заключенных.

Пилотным проектом должна стать уборка мусора и прочих последствий праздника на олимпийской территории Сочи, затем — керченский мост, а там, глядишь, и объекты к чемпионату мира по футболу. Ровно то, что недавно без вопросов отдали бы гастарбайтерам.

Зэк между тем — намного лучше мигранта. Зэк ведь не может по собственной прихоти взять и уехать домой, то есть срок контракта вполне можно привязать к сроку заключения. Зэк не будет без особого повода качать права перед «начальником», потому что от начальника зависят условия содержания и перспектива УДО. Зэк, в конце концов, не имеет выбора, работать или нет, в принципе — поэтому теоретически готов вкалывать за деньги пусть и намного меньше уровня рынка, но все же больше, чем 196 рублей в день, которые в среднем зарабатывает российский з/к, по данным того же Коршунова.

Трудовые ресурсы ФСИН (речь идет о людях, находящихся в колониях-поселениях) составляют более 220 тысяч человек, и этого, пожалуй, хватит на все «стройки века». Вопрос в том, стоит ли создавать прочный экономический стимул для ФСИН и ее контрагентов? Сложно говорить о прямом воссоздании гулаговских традиций, ведь там все же первична была цель посадить человека, а не найти еще одного раба (многие стройки, особенно на Севере, затевались для того, чтобы чем-то занять зэков, а не наоборот). Речь идет как раз о перестройке системы на вроде бы рыночные рельсы. Но на самом деле спрос будет создавать не рынок, а государство в своих разных ипостасях, от муниципалитетов до условных ротенбергов. То есть цель будет проста: и дальше консервировать запредельную неэффективность системы, пусть и за счет априори неэффективного подневольного труда. А вот стимула сокращать до неприличия разросшийся «контингент» уже не будет.