Россияне больше не боятся ядерной войны

Первые атомные бомбы были сделаны семьдесят лет назад. Уже сорок лет назад ядерным оружием обладали семь государств: США, СССР, Британия, Франция, Китай, Индия и неофициально – Израиль. А с тех пор им обзавелись еще и Пакистан с Северной Кореей.

Несмотря на внушительные размеры этого клуба и взаимную враждебность многих его членов, после августа 1945-го атомное оружие за долгие десятилетия ни разу не использовалось в боевых условиях. Главнейшая причина этого – устойчивая и всеобщая убежденность, что в ядерной войне погибнут все ее участники, и в ней поэтому в принципе не может быть победителей.

Но с недавних пор россияне пересмотрели свое мнение на этот счет.

По свежим данным "Левада-центра", 32% сограждан, отвечая на вопрос: "Как вы думаете, в случае войны с Западом может ли Путин дать приказ российским военным первым использовать ядерное оружие?", сообщили, что считают это "очень вероятным" или "вполне возможным". Всего 13% опрошенных сочли такую ситуацию "совершенно исключенной", и 42% оценили ее как "маловероятную".

Смысл этого расклада раскрывают ответы на другой вопрос: "Вызывает ли у вас страх заявление Владимира Путина о готовности применить ядерное оружие?"

Опросная служба почему-то не расшифровала, какое именно заявление она имеет в виду. Возможно, реплику из мартовского телефильма "Крым. Путь на родину". Правда, Путин тогда напрямую не грозил применить атомное оружие первыми, а только сообщил, что в дни крымского кризиса вполне мог приказать привести в боеготовность ядерные силы. Но участники опроса вряд ли вдавались в нюансы. В большинстве своем они – усердные телезрители. А фронтмены телепропаганды раз за разом грозят западным недругам российским атомным арсеналом. Их выкрики рядовой человек безусловно воспринимает как государственный политический инструктаж.

И вот как он на это реагирует. Очень сильный или хотя бы просто сильный страх это вызывает у 33% опрошенных. А в сердцах целых 39% из них перспектива "применения ядерного оружия" (против Запада, вероятно), наоборот, не рождает совершенно никакого или почти никакого страха.

Давайте не будем преуменьшать масштабы интеллектуального сдвига, который отобразился в этом опросе, пусть и не очень аккуратно сделанном. Многочисленный, хотя и не дотягивающий до абсолютного большинства, слой сограждан смотрит теперь на ядерную войну против исконных американо-натовских врагов как на нечто приемлемое, а то и желательное.

Это абсолютно новое явление. У Советского Союза враги были те же, но казенная пропаганда, в согласии с народом, при всех сменявших друг друга вождях напирала на то, что ядерная война – это всемирная катастрофа, что ее никто не сможет выиграть, и что задача СССР в союзе с "людьми доброй воли" на Западе – ее предотвратить.

Весной 1950-го советская внешнеполитическая агентура ("борцы за мир") выступили с так называемым Стокгольмским воззванием, которое в торжественной обстановке подписали затем практически все взрослые граждане СССР.

Вот его главный тезис: "Мы считаем, что правительство, которое первым применит против какой-либо страны атомное оружие, совершит преступление против человечества и должно рассматриваться как военный преступник". Эти слова прозвучали тогда, когда американской атомной монополии уже не существовало. Но обмена ядерными ударами даже Сталин хотел избежать.

В 1960-е Кремль клеймил Мао Цзэдуна в том числе и за рассуждения о ядерной войне, которая хоть и погубит половину человечества, но зато якобы покончит с мировым империализмом. По тогдашним советским понятиям, это выглядело крайне цинично.

И, наконец, в 1982-м руководство СССР объявило, что обязуется не применять ядерное оружие первым. Кликов восторга в рядах западных политиков это обещание не вызвало, поскольку проверить такие вещи невозможно. Но оно и давалось не для политиков, а для народов, включая и свой собственный, который по-прежнему воспринимал атомную войну как абсолютное зло.

И только сейчас его уговорили взглянуть на нее более широко – так сказать, без привычных шор и табу. А что если ядерная война не так страшна, как ее малюют? А что если от нее пострадает только враг? А вдруг эту войну можно выиграть, если взяться за нее со знанием дела?

Если посмотреть на проблему отстраненно (лучше всего — с другой планеты), то и в самом деле придется признать, что железобетонных доказательств всеобщей убийственности ядерной войны нет. Потому что по полной программе так и не попробовали.

В Хиросиме и Нагасаки погибло меньше людей, чем в "обычных" массированных бомбардировках Гамбурга в июле 1943-го и Токио в марте 1945-го. И, кстати, накануне Второй мировой очень многие в Европе страшились, что "обычные" авианалеты могут уничтожить целые страны ("Что ни говори, а ведь бомбардировщик остановить невозможно", — говорил влиятельный британский политик-пацифист). А когда дошло до войны, то оказалось, что бомбардировщик вполне можно сбить, да и под бомбами гибнут не все поголовно, а только многие.

Точно так же ничто не мешает сегодня вообразить, что противоракетные системы по-настоящему уменьшат силу ядерных ударов, и что часть людей так или иначе уцелеет, не говоря уже о тех из них, для кого заготовлены надежные бункеры.

Всенародный ужас перед ядерной войной опирался не на твердо установленные факты, а на эмоции, на правдоподобные предположения и на живую память о бедствиях последней войны. Все это, вместе взятое, складывалось в некое табу, которое играло роль предохранителя, мешая начальству нажать на кнопку даже в тех случаях, когда возникал сильный соблазн.

И вот табу разрушено. Живая память о давних бедствиях сошла на нет. Привычные сюжеты о том, как страшна такая война, заменяются новыми – о том, что она не так уж и страшна, – которые хоть и менее правдоподобны, но тоже не могут быть наперед опровергнуты. Бездумное воинственное бахвальство вытесняет из голов все прочее, включая и чувство самосохранения.

Исторически сложившихся предохранителей больше нет. Теперь предстоит существовать без них.

 

Сергей Шелин