Память о моём военном детстве

Вьюга все дороги замела.

Девушка стоит на эшафоте,

Как огонь бессмертия, светла.

Стража у подножья эшафота.

Чёрствый лязг железа. Женский плач.

Началась заплечная работа.

С мученицей рядом встал палач.

А она избитая, босая,

От безмерных мук жива едва,

Выпрямилась, гордая, бросая

В будущее смелые слова.

Мёрзлый жгут сжимает шею туже,

Но в студёный предрассветный час

Палачи не в силах спрятать ужас

В омутах пустых и мёртвых глаз…

Сквозь людские горести и беды,

Что на сердце тяжестью легли.

Золотое зарево победы

Девушка увидела вдали.

В летний день, в первый зной,

К миру необжитому

Повернулся спиной.

Улыбнулся разлуке,

На платформу шагнул,

К пыльным поручням руки,

Как слепой протянул.

Невысокого роста

И в кости неширок,

Никакого геройства

Совершить он не смог.

Но с другими со всеми,

Не окрепший ещё,

Под тяжёлое бремя

Он подставил плечо:

Под приклад автомата,

Расщеплённый в бою,

Под бревно для наката,

Под Отчизну свою.

Был он тихий и слабый,

Но Москва без него

Ничего не смогла бы,

Не смогла б ничего.

Чертили на досках круги,

А утром уже интенданты

Нам выдали сапоги.

В могилах мы построились в отряд

И ждём приказа нового…

И пусть не думают,

Что мёртвые не слышат,

Когда о них потомки говорят.

Залегли усталые стрелки.

Золотая рожь сверкала рядом,

А во ржи синели васильки.

И бойцы, уже не слыша гула

И не ощущая духоты,

Словно на невиданное чудо,

Радостно смотрели на цветы.

Синевой небесной, нестерпимой,

Полыхая, словно огоньки,

Как глаза детей, глаза любимых,

На бойцов глядели васильки.

Через миг, усталость пересилив,

Вновь пошла в атаку цепь стрелков.

Им казалось: то глядит Россия

Синими глазами васильков.

Но боль взывает к людям:

Давайте, люди, никогда об этом не забудем!

Пусть память верную о ней

Хранят, об этой муке,

И дети нынешних детей,

И наших внуков внуки.