Смерть колорадского жука

      Учитель физкультуры прошелся вдоль шеренги, зачем-то помогая себе считать нас пальцем.

Дойдя до конца, остановился, о чем-то подумал и, вернувшись к середине строя, собрался что то говорить, но замер, увидев незнакомое лицо   

   -О! А ты откель ?-спросил он меня

  -ЯонКкСЕСТРАМнамПРИЕХАЛнаканикулы,- ответили мы с сестрой Любкой одновременно

   На хуторе Малый Терновой у меня жили троюродные сестры – Любка и Танька. Близняшки или типа того. Но совсем непохожие- одна белобрысая и сорока-болаболка, другая гнедая и сурово-молчаливая.

   Лето выдалось жарким и родители решили провести отпуск в деревне. Речка Чир была километрах в трех. Но самостоятельно нас не отпускали ходить на пляж – водовороты какие-то. Приходилось выпрашивать родительского расположения на компанию. А у них свои дела. А у них свои «игры»- то колодец выкопать, то крышу перекрыть… А тут еще «забаву» выдумали – спасать урожай от жучка. Лето оказалось еще и бедствием – «нашествие колорадского жука"

   Вообще-то жуков я страсть как любил. Особенно майских. Во-первых - за имя: они были моими тезаимцами- в смысле, мы появились с ними на свет одновременно, в мае. Во-вторых – за цвет: перламутровый малахит на свету бликовал изумрудом и рыжим, легко превращая зелёного жука на ладони то в антрацитово-черного, то в сияюще золотого.

Еще я знал скарабея - мама показывала на картинках в книжках про фараонов и пирамиды.

Еще короеда. Еще носорога....

И вот надо же ж было какому-то жуку так загубить каникулы ребенку! Вызвали всех школьников хуторских помочь совхозу- собирать колорадского жука с картошки. Говорят, будто бы он ест урожай.

Типа гусениц.

   Так вот- никакого жука в помине не было. Именно что гусеницы и были. Прикольные такие- красно-оранжевые с черными полосками. Зебрястые, короче.

   Ну,одному дома сидеть вообще было скучно. Решено было на семейном совете за ужином отправить меня завтра поутру с сестрами помогать совхозу. Ну вот я и приперся. И встал в строй, как велено было.

   -Добре,- сказал физрук- давай со всеми.

   Ну, я и давал.

   Нам всем раздали жестяные банки из под консервов. Пустые. С отогнутыми крышками в виде ручек. В них полагалось собирать «жука». Кто соберет больше всех, тот работает только до обеда. Так объявил дядька на тракторе, выдававший из воняющего соляркой мешка банки.

   Солнце палило спину через рубашку. Раздеться было проблемно из-за слепней- кусачие до чего , сволочи, эти огромные мухи! Сразу шишка вскакивала на месте укуса и потом долго еще чесалась и кровавила.

   Я не был так ловок, как сестры и здорово отстал. С другой стороны- куда мне спешить? Я и так бы мог дома сидеть. И без обеда бы легко обошелся. И мухи в сенях бы не кусали. Лежал бы себе в прохладной темноте. Смотрел бы себе, как пылинки танцуют в пробивающихся сквозь занавески солнечных лучах- таких, как дети рисуют на картинках карандашами: толстые желтые и рядом много-много тонких лимоновых лучиков. И когда облако набежит- враз все исчезнет. Станет вдруг так тоскливо скучно. И жаль себя, оставленного и забытого всеми. Жаль до жути. До соплей. А солнце вдруг возьми и выгляни . И снова запахи спрятанных в мешки яблок и бог весть каких кукуруз-тыкв отступят, и вновь оживет сказочный мир микроскопических чудес….

   Но вместо этого я собирал отвратительных личинок.

Брезгливо, чтоб не раздавить, брал их двумя пальцами, отрывая от стебельков, в которые они норовили впиться в последний момент с особенным остервенением и потому, уже в воздухе, продолжали свои хищные кульбиты, будто бы норовя укусить меня. Было очень противно.

   И , что главное, обидно – никто не видел моего геройства. Как будто бы городские каждый день у них тут в навозе возятся.

 Правда… Смешно сказать, но батяня мой был , как дядя у Онегина- строгих правил: каждый раз, только мы приезжали в деревню, нас с братом тут же садили на табурет, обматывали простыней и стригли наголо такой …. гадко цепляющей и дергающей волосы машинкой, похожей на фонарик-жук. Ну который с ручкой такой снизу и жужжит. Ну ты его еще за ручку жик-жик, туда-сюда - сжимаешь пальцы, разжимаешь, а внутри динамо-машинка жужжит, ток вырабатывает. А ток- это свет. Но машинка под которую стригли- так называлась стрижка(модель))) «под машинку»- свет не вырабатывала, но вжикали ею точно так же

   И следом за стрижкой забирали сандали.

Вот зачем, скажите, взрослому человеку это надо было? Нет, серьезно?!

Ну какие спартанцы?

Какой "терпиказак- атаманом будешь"??

Какие, блин, солдаты?????

Армия- это еще черт знает где и когда… И успеет ребенок еще своего «счастья» армейского хапнуть, ага. Успеет. Ну чо мучить-то ребенка! Так нет

Стоят кругом. Руки на животах сложат и улыбаются Смотрят, как ты первые шаги без обуви сделаешь. По колкой, склизкой от росы, всю в курином помете траве.

   А уже через два дня забудутся эти обидки с брезгливостью , и ты, превратившись в деревенского пацана, так и отбегаешь все лето по колючкам и бурьянам на загрубевших шершавых подошвах, вспоминая о занозах только ночью, когда перед сном ритуально будешь, как взрослый, мыть ноги в тазу. Эмалевом. Белом. С отбитыми и чуть ржавыми проплешинами.

   А когда придет черед возвертаться в город… Вдруг выяснится, что нога-то в сандаль не лезет - выросла! И в новых туфлях неуютно и тесно с непривычки. С отвычки, точнее. И как то даже вроде бы не честно- тут ты жил как нормальный человек, а куда-то ТУДА почему-то надо что-то напяливать на себя. Или причесываться. Отвыкать "шокать" и "хэгать"… Как будто бы притворяться кем-то другим, не собой настоящим.

    Нет, расчесывая укусы на открытой шее, я, конечно, думал о чем то другом там, на картофельном поле.

Но как не тяжел был крестьянский труд, а обед подкрался все равно внезапно- подъехал трактор, только на этот раз с прицепом, и гуднул в бибикалку на руле. Все побежали к здоровой бочке, в которую мы опорожняли переполнявшиеся баночки с личинками и возле которой вел учет и контроль полноты баночек (чтоб не сачковали ) физрук.

И тут выяснилось, что взрослые пошутили.Шутники оказались взрослые

   НУ вот что за люди?! Ну скажи ты сразу- работаем до жары. Потом все по домам- не звери же мы детей ишачить заставлять. Чай, не при царском режиме и не в Америке неграми работаем.

   Нет, надо им это соцсоревнование устроить. Ну хорошо – я, а кто поверил? А такие были: мои сестры бегали с этими баночками к бочечьке раз десять. И спорили друг с дружкой, чтоб не джигалили, не прибавляли ходок. И с горкой чтоб было. А тут такой пердиманокль , понимашь.

Но довольных все равно было больше. Чисто арифметически это, естественно, делало здоровых колхозных садистов-юмористов благодетелями.

   И тут, как апогей великодушия и добросердечия физрук разрешил последние банки-полубанки-четвертьбанки не высыпать в общую бочку. Тут уж все дружно заорали ура Как прям в киношке про … ну , понятно, какое и про что

   И мужик с трактора принес канистру. Все снова выстроились в шеренгу и он, проходя вдоль строя, наливал в протянутую банку по «глоточку» саляры. Плюхал и приговаривал- Осторожно, руки не залей.

Я тоже сунул свою. Банку А потом смотрел как там на дне закопошились, завертелись противные гусеницы.

   Всем велено было отойти по-дальше от бочки и чирк….Она пыхнула жирным, черным дымом с пятнами какого то ленивого пламени.

   Физрук дал спички старасте, которая по очереди обходила всех и выдала их для самостоятельного росжига.

У меня долго не выходило: я бросал горящую спичку и резко отскакивал. Но спичка гасла. В городе мы баловались с бензином. Рефлексы подводили. С пятой ,что ли, попытки у меня занялось. Пламя было только над банкой и сразу переходило в дым. А само дно было достаточно хорошо видно. Там горели живые жуки. Личинки, которым не суждено стать жуками. Они выгибали спины и становились от боли на "хвосты". И в эти моменты их тонкие лапки обугливались и переставали шевелиться. Причем нижние еще «не поняли» что их сжигают, еще брыкались с соседями и «фыркали» от дискомфотного запаха и жара. Но настоящий жар приближался и к ним. Когда верхние переставали подавать признаки жизни и падали угольками на нижних, те возмущенно и болезненно отпрыгивали в строну. Но и в той стороне их уже ждал огненный ад.

Я выронил банку и убежал домой напрямки через яры, чтоб не встретиться с трактористом, тянущим прицеп с пионерами

Я знаю как глумливо, как жестоко , как бесчеловечно наслаждаться чужой смертью

Запредельно бесчеловечно.

Я так думаю – способность сострадать развило в животных «человеческие» начала, потом закрепившиеся в «венце Творения»

   Я не вижу разницы в цифрах : 6 миллионов евреев и 40 миллионов русских, погибших во Второй мировой войне для меня одинаково трагичны. Потому, что среди этих 46 миллионов есть две мои смерти.

  Я не смогу наслаждаться видом или мыслью о горящих в одесском доме Профсоюзов людях- пятидесяти или пяти – без разницы. Хочется закрыть глаза и уши и бежать от этого зрелища, как я убежал тогда с картофельного поля,

Но я не могу не признать, что колорадский жук был остановлен. 

И в Одессе донбасская зараза дальше не распространилась

Это факт

Я не знаю, что мне делать с этим фактом.

Не знаю

Не знаю, как моя человечность будет жить с ним вместе.

Относительно недавно я был на виноградной плантации в Израиле. Мне рассказали о технологиях. Все супер современное – у них лучший агрокомплекс в мире. А я спросил про вредителей –как с ними борются.

  Оказывается, опыление и прочая химия давно кануло в Лету. Фантастика- прививают ген вредителя и те не «едят себе подобных».

Демократическое общество имеет успешные образцы, не требующие сжигания колорадских жуков – прививки. Человеку же мы делаем прививку оспы- те же вирусы, но в неопасном количестве. Чтоб организм мог выработать антитела и побороть их без всякой Мариатале .

В большом количестве колорадские жуки опасны.

Эпидемия.

Огонь.

Смерть.