«У Путина бережное отношение к людям и стране»

Журналист Владимир Соловьев рассказал «Известиям» о фильме «Президент» 

В воскресенье, 26 апреля, на телеканале «Россия» будет показан фильм «Президент», посвященный 15-летию со дня избрания Владимира Путина. Лента охватывает период с 1999 года по настоящее время. В нее вошли самые значимые и поворотные события новейшей истории — война в Чечне, Беслан, теракт на Дубровке, «Курск». Об этих и многих других моментах в фильме глава государства рассказывает тележурналисту Владимиру Соловьеву. В интервью корреспонденту «Извес­тий» Анастасии Кашеваровой ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ пояснил, какие задачи ставили перед собой создатели ленты.

— Пресс-секретарь Дмитрий Песков назвал ваше интервью с Владимиром Путиным блестящим и посоветовал посмотреть фильм «Президент». Интервью стало основой для ленты?

— И да, и нет. Интервью длилось 1 час 52 минуты. В фильм войдет относительно небольшая часть из интервью. Одну из частей мы выдали 23 февраля. Основной массив лег в основу фильма. То есть он дополнил существующий сценарий. Реперные точки фильма — это фрагменты из интервью.

— Вы говорите «мы». Это ваш авторский фильм или командный?

— Я работал с Саидой Медведевой — это была ее команда. Я по большому счету только внес некоторые предложения по сценарию. Принимал участие в интервьюировании тех людей, которых вы увидите на экране. Но и главное — это было интервью с Владимиром Путиным. В кадре я присутствую только с Владимиром Владимировичем.

— Какие важные исторические моменты вошли в фильм?

— Фильм забирает с первой секунды, и ты погружаешься в атмосферу истории. Мы не шли путем реконструкции, мы не пытались поиграть в историю. Коллективу удалось вытащить сумасшедшее количество архивных съемок, о которых многие уже забыли. И когда вдруг перед глазами встает 15-летняя история, то настолько сильные эмоции возникают. Ведь были страшные потрясения — войны, теракты, «Курск», — на жизнь поколения хватило.

И еще очень интересно говорили участники. Они рассказывали вещи, которых нигде никогда не говорили. Дикое количество нюансов. Они были настолько эмоциональны, например Сергей Иванов, Николай Патрушев. Понятно, когда Захар Прилепин может зажечь, но когда государственные чиновники или тот же Герман Греф, Алексей Кудрин говорят вещи, которых от них не ждешь, у них меняется выражение лица, когда они всё это вспоминают. Многие вещи прозвучат впервые.

— То есть нам ждать громких эксклюзивов?

— Думаю, что да. Смотря кто что видит эксклюзивом. Я не мыслю категориями эксклюзивов, но настроениями и оценками — да.

— Как осуществлялся подбор участников?

— Мы брали людей, которые играли ключевую роль в эти 15 лет.

— Питерскую команду президента?

— Частично и питерскую команду, но не только. Есть фрагмент, который не вошел в фильм. Я сказал Путину: «Такое ощущение, что вы никогда свою команду не сдаете. Это хорошо и плохо. Но в какой-то момент они начинают вас сдавать». Путин сказал: «Если они совершили какое-то преступление, то о чем речь».

А говоря не о питерских членах команды, Путин рассказывает историю с мэром Москвы: «Например, Сергей Семенович Собянин, я был с ним практически незнаком, но я смотрел, как он работает губернатором, и мне понравилось, потом я взял его руководить администрацией президента и не пожалел. Я смотрю по профессиональным качествам». Но это не вошло в интервью. В фильме будут люди, которые известны всей стране как члены питерской команды, но будут и люди из народа, как нынче говорят.
Вообще, когда Путин говорит о людях, у него лицо меняется. Это очень интересно, ведь я с большим количеством политиков общаюсь. Так случилось, что я брал интервью у президентов нескольких стран. Для Путина очень важно чувствовать людей. Он не может им врать. Он же сам говорит, что не любит избирательные кампании: «Я не могу обещать то, что нельзя сделать». Интересная черта у Путина, что он лучше недоговорит, чем будет обещать то, что нельзя выполнить. Но если он пообещал, то он проконтролирует. Пусть он даже будет выглядеть, как Дед Мороз, но чтобы у девочки был тренажер. Для Путина это очень важно, если он пообещал, то это должно быть выполнено.
Есть моменты, которые никто не знает, — когда прошли годы, а он продолжает наблюдать, помогать, чувствуя свою ответственность и обязанность.

— Будут ли в фильме моменты общения с детьми, к примеру на «прямых линиях»?

— Не будет мимимишества. Мы обошлись без сусальностей, но будут истории, когда реально вмешательство Путина... Понимаете, легко подарить девочке велосипед, а тяжело прийти к женщинам, мужья которых оказались в подводной лодке «Курск», и поговорить с ними. Тяжело прийти к матерям ребят, которые погибли во время чеченской кампании, и говорить с ними. В фильме будет такой Путин, немимимишный.

— Вопросы с Владимиром Путиным не согласовывались?

— Владимир Владимирович более-менее знал темы. Все знают, что я ни с кем не буду согласовывать вопросы. Я же не читаю вопросы, я же с человеком говорю. Я знаю темы, которые я хочу обсудить.

— Президент пришел вовремя?

— Он не пришел вовремя. И в фильме есть интересное объяснение, почему Путин, как правило, не приходит вовремя.

— Как мальчик из Дагестана, любит поспать?

— Совсем нет. Он пришел, практически отработав полный рабочий день. Дело в том, что Путин дает возможность каждому быть услышанным, высказаться, он никуда не торопится и не торопит никого. Нет такого, что я президент и у тебя есть три секунды.

— Он как-то сказал, что никогда никуда не опаздывал, так как без него еще ни одно мероприятие не началось...

— Любит пошутить, он человек с чувством юмора и, кстати, с самоиронией. Был такой момент, мы сидим в Александровском зале, гигантский зал, значимое место. Я спрашиваю: Владимир Владимирович, вот говорят, что у вас там яхты, особняки, дома, вы очень богатый человек. Он: а зачем, вот мы сейчас сидим в моем кабинете. У меня есть резиденция — одна, вторая, третья, я ими регулярно пользуюсь. Это было совершенно искренне.

Путин очень серьезно относится к тому, что говорят, кто говорит, но очень четко отвечает, когда это попытка оказать на него давление. Он, когда со мной говорил, пытался вытащить информацию и отвечать не на эмоциональные посылы, а на сущность.

— По-вашему, президент искренне отвечал на все вопросы?

— У Путина особенность: для него есть разные типы вопросов. Есть вопросы из категории не «искренне — неискренне», а «знаешь — не знаешь», когда цифры идут, статистика. И здесь у Путина такая манера: он вздыхает перед ответом, чуть-чуть поднимает глаза наверх, как будто запускает компьютер, и потом сыпется дикий набор цифр, и ты понимаешь, что он все помнит с точностью. Я думаю, что в чем-то он отвечал очень искренне, потому что, когда он не хотел отвечать, он открыто говорил — я не буду, то есть он не пытался обмануть. Такой вопрос был. Я его спросил: «Вы человек мистический? Какую роль в вашей жизни играет религия?» И он ответил: «У меня нет никакой мистики. Что касается веры — это состояние души, и я не люблю говорить об этом публично».

С Путиным когда говоришь, чувствуешь, что человек обаятельный. Удивляет, когда с ним беседуешь, что в отличие от очень многих российских политиков он тебя реально слушает. Он смотрит на тебя, и ему интересно, что ты скажешь. И он хочет ответить так, чтобы ты понял, что он имеет в виду.

— Духовно он старается закрываться?

— Это та область, которая, по всей видимости, для него очень важна. Находясь на этой должности, ты невольно оцениваешь весь массив русской истории. На Путина большое впечатление оказала выставка «300-летие дома Романовых», когда было понятно, что при одном императоре прирастала земля русская, а при другом-то — нет. И вот это ощущение для Путина очень важно, в фильме это звучит.
Но для него очень важны человеческие жизни. Когда он начинает говорить о людях, он...

— Зажигается?

— Зажигается. Для него эта тема очень важна.

— Экономика и цифры для него скучны?

— Это выученный урок.

— Политика и геополитика?

— Это его. В интервью очень много говорили о геополитике и о колоссальном разочаровании, которое чувствует Путин в западных партнерах. Ведь это разочарование всего нашего поколения — мы же думали, что Запад нам идеологически близок, а оказалось — нет.

— В 2008 году он давал интервью каналу ARD, где говорил, что Крым — это не самоцель, но в итоге получилось наоборот...

— Путин регулярно и постоянно подчеркивает, что никаких планов не было. Если бы была соблюдена договоренность, то сейчас Крым был бы украинский и не было бы никаких проблем в Донбассе. Вооруженное свержение Виктора Януковича поставило всех в условия, когда необходимо было быстро двигаться. Очевидно, что давних стратегических планов на Украину не было. Если б они были, то не было б столь бездарных с 1991 года политико-экономических шагов по отношению к Украине.
Я уверен, что и мысли не было. У шахматистов есть «умная рука», когда блиц идет, голова уже не успевает, рука сама всё делает. Если б не было движения крымских ребят, если б не было движения донецких ребят, то ничего бы не было. Нельзя оккупировать любыми спецвойсками полуостров, где находятся 2 млн человек и 20-тысячный корпус. Это боевое столкновение, война.

— Про личную жизнь были вопросы?

— Меня это вообще не интересовало. Я спросил, чем приходится жертвовать, и Путин сказал, что приходится жертвовать всем, ты отказываешься от жизни нормальных людей. Мне нужно было показать Путина в перспективе 15 лет. То, что получилось, — это фильм, когда Путин рассказывает 15-летие новейшей истории.

Я не спрашивал, как он выбирает галстук, я не задавал вопросы, которые были бы абсолютно уместны, но в другом формате. Многие вопросы, которые я задавал, были важны, они были болезненными: о Болотной, о войне...

— Вы как-то спрашивали у Владимира Путина на «прямой линии» про коррупцию. Он вам ответил, что главное не жестокость наказания, а неизбежность наказания. Но пока особой жестокости и неизбежности нет. Такое ощущение, что он специально, как пауков в банке, встряхивает различные группы элит и смотрит, кто сильнее...

— Это тяжелый вопрос. Я к нему подходил в интервью, но он не вошел в фильм. Все хотят сталинских методов, в том числе и в борьбе с коррупцией. Если мы посмотрим, есть несколько одиозных дел, которые у всех на слуху, но есть большое количество менее заметных, но доведенных до конца: сидят и мэры, и вице-губернаторы, и бывшие губернаторы. Возбуждены дела. Я согласен, что мало. Я говорил на тему коррупции, он считает, что движение идет, но здесь очень важно не переступить черту законности, не сломать, это тяжелый момент воспитания судебной системы. Если мы где-то передавим, то последствия могут быть трагическими.

Есть моменты в истории несколько параллельные, но они дают определенное понятие методов Путина. В 1990-е годы ведь налоги никто не платил, и де-факто олигархи не платили налоги. Сейчас они, демократические олигархи, начинают рассказывать, что «чудо Путина» связано с высокой ценой на нефть. Ничего подобного. При первом сроке Путина цена нефти была $30. Он заставил платить налоги олигархов.
Здесь также — заставить всех жить по закону, не сломав систему, не приведя к тому, что покатятся кровавые колеса и погибнет большое количество невинных людей, очень сложно. А Путин абсолютный законник. Для него очень важно, чтобы была соблюдена буква закона.

— Может, тогда органы недорабатывают?

— Но чтобы дорабатывать, они должны вырасти и очиститься.

— Тут вопрос — могут ли они очиститься при контроле из того же Кремля?

— Здесь есть заблуждение. Теоретически контроль может быть откуда угодно, но практически это невыполнимо.

— Практика посылания сигналов на места тоже не всегда срабатывает...

— Это разные вещи. Это показывает направление движения. Государство хочет, чтобы обратили внимание на какие-то проб­лемы.

— А может, напрямую позвонить и сказать: «Вась, посмотри, у тебя там совсем все заворовались»?

— Так не работает и не может работать. Если заворовались, то материалы уголовного дела заводят. Кремль, который звонит и говорит: «Вась, ты заворовался, верни», — это соучастник.

— На конференции, посвященной 15-летию пребывания Владимира Путина у власти, экономист Игорь Юргенс говорил, что сейчас власти проводят идеологию запретительного консерватизма. Вам в интервью Владимир Путин не говорил об идеологической составляющей?

— Он об идеологии вообще не говорит. Видно, что он над этой темой думает, но предпочитает не сам формулировать, а дожидаться общественного мнения. Представьте себе, если президент закладывает фундамент идеологический, а все остальные, что, должны выстроиться и следовать? Сверху пришел со скрижалями? Путин не так себя видит.

— А он рассказывал, как он себя видит?

— Он не любит такие разговоры. Когда приходит время, он некоторые нюансы объясняет. Это было на «прямой линии» по вопросу национализма. И уж точно Путин не будет формулировать идеологию государства.

— Об отношениях с премьером Дмитрием Медведевым президент в каком формате говорит?

— Очень корректно, очень спокойно, никаких намеков на какие-либо проблемы. На вопрос про отставку правительства он ответил — нет.

— Какова в этом фильме его личная оценка 15-летия у власти? Есть ли серьезные ошибки и готов ли он признавать свои ошибки?

— Там есть об этом. Он не видит это как ошибки. Это всегда варианты того, как достичь определенной цели. Он говорит о том, что не удалось, а о том, что удалось и чем можно гордиться, — практически нет. Если ты говоришь о вершинах, значит, ты спускаешься с горы. Это значит, что путь закончен. А для Путина это очередной вызов, который надо принять.

— Про следующий срок был вопрос?

— Во-первых, рано. Во-вторых, очевидно. Я спросил, зачем он пошел в 2012 году. Он сказал — ответственность.

— Про преемника не спрашивали?

— Уверен, что это не входит сейчас в его поле зрения. Есть люди, которые работают. Ему важно оставить гвардию профессионалов, которые решают поставленные задачи. Растить людей, не разбрасываться ими.

— Какие основные проблемы видит президент?

— Экономика и геополитика. Для него самоопределение и роль России в мире — основные темы. И это ни в коей мере не изоляция, не ветка сталинизма. 15 лет назад страны не было. Мы стояли перед угрозой реальной дезинтеграции. У нас Татарстан жил своей жизнью, Башкирия своей. Многие об этом забыли. Многие забыли, что, когда началась вторая чеченская, Тони Блэр и остальные верили, что дезинтеграция России — вопрос нескольких лет. Тенденция была задана. За последние 15 лет мы стали мощнее. Власть начала отдавать народу долги. Посмотрите, насколько меньше стало бедных. Изменилась средняя продолжительность жизни.

В фильме будет показано то, как изменилась Россия. У нас страна была нищая, люди не получали зарплату, пенсии. Нужно было дать людям возможность подышать. И поэтому повышали зарплату темпами выше, чем росла производительность труда. Потому что до этого не платили ни за какую производительность труда. Надо было просто жизни людей спасти, чтобы они поверили, что можно рожать. В 1999 году сели командой и проанализировали ситуацию в стране. И в фильме есть вывод по ситуации в стране. У нас всюду была Чечня, в том виде, в котором она была после войн. Разруха, неуправляемость. Развращенные, распущенные чиновники, коррумпированные силовые структуры. Да, конечно, всегда есть честные люди, но это же всё надо выстраивать. Из полуторамиллионной армии нужно было отобрать 50 тыс. человек, которые способны решить задачу на Кавказе. Долг государства был 140% от ВВП. И то, что мы сделали за 15 лет... Мы — страна. Не один Путин, а каждый на своем месте. Кто-то, может, тянул не всегда в нужную сторону. Но это совместная наша жизнь. Вот это наша новейшая история. Как много сделано. И об этом рассказывает Путин честно, прямо, не пытаясь ничего утаить, говоря, что удалось, а что нет, почему пошли таким путем. И ты начинаешь по-другому ко всему относиться.

— Почему именно вам доверили интервьюировать Владимира Путина?

— Для журналиста интервью с президентом — это Олимпиада. Я просил интервью с президентом с 2001 года. Это самое интересное интервью, какое может быть. Есть такое странное мнение, что я прокремлевский журналист, но столько, сколько я критикую власть, мало кто критикует даже среди оппозиции. В отличие от оппозиции я не кричу абстрактно, а всегда очень конкретно — кто, что, где и как. Поэтому они знают, что я неудобный, и все равно на это пошли.

С Путиным очень интересно разговаривать, он слушает вопрос, он его анализирует, он его раскладывает, и он тебе дает ответ, понимая все риски. То, что может себе позволить любой человек в стране, президент позволить не может. У него это чувствуется. К примеру, вот он говорит: я вырос во дворе, я чувствую этих людей, я один из них. Я вот в чем-то иной раз завидую людям, которые выросли в элитах. И, казалось бы, сейчас будет противопоставление. Нет. И он продолжает — я понимаю, что они во многом лучше подготовлены в определенных областях. И здесь идет анализ. Нет противопоставления, что я вот хороший, а они плохие. У Путина есть бережное отношение к людям и к стране. У него нет этого ельцинского: берите сколько хотите. У Путина к человеческой жизни очень бережное отношение.

Вот война. Путин же во время второй чеченской вылетает туда — он живет там, по факту рискуя своей жизнью. Он чувствует свою ответственность. Он должен увидеть всё своими глазами.

Когда вы фильм посмотрите, этот фильм наполняет чувством гордости за свою страну.

— Хорошее всегда скоро забывается.

— Может быть, потому, что мы не слышим голоса тех, кто еще помнит. Зачастую мы слышим голоса тех, кто модно плачет. И нам кажется, что так и надо. Что как-то неловко говорить о том, что всё хорошо. У нас в сознании отложилось, что настоящий интеллигент должен быть всегда в оппозиции к власти. Но оппозиция не есть хамство. Критика власти не есть хамство в лицо власти.

— Сам президент уже видел фильм?

— Я не видел президента, смотрящего фильм. Конечно, такие работы отсматриваются с той позиции, чтобы не было фактологических ошибок. Потому что какие-то вещи могут играть определяющую роль. По некоторым сведениям вроде все были довольны.

— Самый яркий момент интервью?

— Еще раз повторю: когда он говорит о людях, у него выражение лица меняется. Это совсем другая мимика. У него очень живые глаза. Меня очень часто удивляет, когда говорят про двойника, тройника. Но я регулярно наблюдаю с 2001 го­да — это тот же самый человек. Глаза и какие-то особенности, которые сразу отличают человека. Особенно когда он находится в прямом контакте. Всегда можно отличить пародию от оригинала.

Я задал ему вопрос про отношение к людям. Было видно, как он подбирает слова, пытается найти точные образы, чтобы я понял, что это для него значит.
Мы делали материал о стране, о человеке, который 15 лет был на высших должностях. Он абсолютно лишен пафоса. Уважение — да. И к себе, и к собеседнику. Нет никакого чванства — «А вы понимаете, с кем вы разговариваете?». Нет этого. Иногда мне кажется, хоть я у него про это не спрашивал, что он реализует слова лучшего римского императора Траяна, который говорил: я хочу быть таким правителем, какого бы я сам себе пожелал, если бы был