Успехи КПЯ на выборах + немного о японских коммунистах

 2015-04-16 : На выборах 12 апреля впервые за всю свою историю Японская коммунистическая партия (ЯКП) провела своих депутатов в парламенты всех 47 префектур страны. Авторитет коммунистов в Стране восходящего солнца в последнее время с каждым годом повышается. Полоса неудач, преследовавшая партию ряд лет, вплоть до 2012 года, похоже, успешно преодолена.
  * * *
Во время частичных выборов столичной префектуры в 2013 году коммунисты Токио завоевали давно желанный мандат. В 2014 году на выборах национального парламента ЯКП сумела втрое увеличить своё представительство в нижней палате. Если до этого она имела 7 мандатов, то после прошлогодних выборов — 20 депутатских мест, полученных по партийным спискам, плюс одно место, полученное в одномандатном округе в провинции Окинава.

Нынешний успех японских товарищей во многом объясняется тем, что Японская коммунистическая партия уделяет приоритетное внимание работе в региональных и местных органах власти и самоуправления. Выступая в прошлом году на проходившем в Москве международном «круглом столе» на тему «Коммунисты в парламенте и классовая борьба», секретарь ЦК ЯКП Минору Тагава особо отметил, что путём создания прогрессивных органов местного самоуправления и региональной представительной власти ЯКП имеет реальную возможность бороться за интересы трудящихся. «Это, — добавил он, — важный инструмент социального прогресса, развития общества в сторону народной демократии и народного парламентаризма, обеспечивающих тесную связь внепарламентских и парламентских методов борьбы за социализм».

На выборах 12 апреля ЯКП также продемонстрировала заметный рост своего влияния среди женщин. Из 207 представительниц женского пола, получивших мандаты в парламентах префектур, 58 депутатов — коммунисты. Демократическая партия в этом соревновании заняла второе место (45 мандатов), а правящая Либерально-демократическая — третье (37 мест).

По страницам газеты «Правда»

* * *

Коммунисты – вперед!

14 ноября, 2008: 

Очень похоже на то, что Коммунистическая партия Японии не просто меняется, но меняется успешно, неуклонно завоевывая все новые позиции. Немалую роль в этом играет активная деятельность ее генерального секретаря Сии Кадзуо.

Сама за себя говорит статистика: число подписчиков на коммунистическую газету Акахата («Красное Знамя») увеличилось с мая этого года на 17 тысяч человек. Количество новых членов патрии с октября прошлого года возросло на 12 тысяч; с ноября коммунары провели около 32 тысяч митингов и публичных выступлений, на которых присутствовало всего до 930 тысяч человек. За тот же период Сии 31 раз показывался по телевидению, выступая в различных программах и поместил в различных журналах 11 статей. Выступлениями и вопросами Сии в парламенте, помещенными на интернет-сайте, интересовалось 340 тысяч посетителей.

С одной стороны КПЯ, шагая в ногу с эпохой и стремясь стать возможно ближе к народу, выдвинула положение о необходимости «капитализма, играющего по правилам». О классовой борьбе (а уж, тем более, - о «перманентной революции») речи давно не идет, да и вообще, вопросами идеологии и теории партийного строительства в КПЯ если и занимаются, то лишь в тесном внутреннем кругу. С другой, партия, надо сказать, очень умело воспользовалось нынешним финансовым кризисом и всеобщим интересом к экономическим вопросам.

В книжных магазинах страны стало продаваться больше фундаментальных трудов Карла Маркса Das Kapital и «Теория прибавочной стоимости». Однако мудрые коммунисты уже не повторяют ошибок своих предшественников и не настаивают на изучении и конспектировании первоисточников, а делают ударение на художественных произведениях, описывающих «страдания простого народа». Так, только в этом году было вдруг распродано около 500 тысяч экземпляров произведения пролетарского писателя Кобаяси Такидзи Каникосэн («Краболов», 1929), где описывается тяжелый труд рыбаков и угнетение их со стороны властей (писатель вступил в КПЯ в 1931 году; участвовал в протестах против начала агрессивной войны Японии в Китае; работал в подполье; был арестован и замучен японской полицией в 1933 году).

Если раньше представителей КПЯ в парламенте было от 3 до 5 человек, то на следующих выборах в нижнюю палату они планируют (и имеют все шансы) увеличить свое представительство.

В общем, главной причиной успеха партии является то, что у японцев в целом уже нет того острого отторжения коммунистической идеи, что усиленно культивировалось в довоенные годы милитаристским режимом, а в послевоенные – новым «демократическим» при стимулировании и полной поддержке американских оккупационных властей.

Впрочем, следует честно признать, что нынешние коммунисты уже мало чем напоминают тех пламенных фанатиков идеи, что были готовы терпеть лишения и идти на смерть за «будущее всего человечества».
В связи с этим позволю себе напомнить уже известную некоторым историю:

 Забавы японских коммунистов

Так сложилась жизнь, что, занимаясь темой Рихарда Зорге, я познакомился, а потом и довольно близко сошелся с группой пожилых людей, которые в свое время играли не последнюю роль в Японской коммунистической партии и даже занимали там значительные посты. Теперь все было в прошлом; они давно отошли от активной деятельности и не помышляли уже о счастьи всего человечества и освобождении угнетенного пролетариата из-под гнета кровавой буржуазии. Старички теперь коротали дни за составлением мемуаров, а самым приятным для них занятием было выбираться на природу и собирать древесные грибы, - благо в их среде был один экс-партиец, ботаник по профессии.

В один из таких выездов они пригласили с собой и меня, и эта поездка стала незабываемой. Прежде всего, место оказалось для Японии редчайшим: там не работала мобильная связь, что после двух лет постоянной подключенности к внешнему миру меня крайне нервировало.
Мы ехали от Токио довольно долго, сперва по равнине, затем по горным дорогам, пока через почти четыре часа не прибыли на место, где, как мне с гордостью рассказали, лет пятьдесят назад проходили тайные заседания центрального комитета партии.

Коммунисти были верны себе: никаких излишеств, суровый аскетизм. Постройки напоминали заброшенный пионерлагарь 70-х годов прошлого столетия.

Подстать была и еда; как оказалось, всем прибывшим предстояло существовать буквально «на подножном корму» - собранные за день древесные грибы и неведомые травы бросались в общий котел с кипятком а получившееся варево разливалось по порционным выщербленным мискам.

С действительностью примиряло лишь то, что бывшие партийцы, оставаясь верными лозунгу «большевики – не монахи», захватили с собой изрядный запас пива и сакэ. В конце концов дело пошло на лад, и через пару часов, дохлебав всю приготовленную «еду», изрядно повеселевшая толпа вывалила на природу где расселась вокруг большого костра, греясь снаружи и не забывая поддерживать должный градус внутри.

Перед самым выходом из домика я заметил на полке ряд из 10-литровых бутылей с темнокоричневой жидкостью, наполовину заполненных какими-то черными палочками. Главный из присутствовавших коммунист сказал, что, да, это – настойка, и предложил взглянуть поближе. Я подошел и онемел: бутыли были набиты залитыми сакэ здоровенными, сантиметров по семь, шершнями.

«Вы не думайте, все в порядке, это можно пить, - сказал главный коммунист. – Говорят, полезно для здоровья».

Поправить здоровье я не рискнул, но попросил рассказать, как происходят заготовки столь необычного наполнителя, и вот, что мне поведали.
Обычно, коммунисты, как и все нормальные люди, начинают с выпивки, а, поскольку японская нация в целом не отличается стойкостью к алкоголю, и учитывая крайнюю скудость закуски (что обусловлено уже идеологическими причинами), состояние радования жизнью и пониженного чувства самосохранения наступает у них довольно быстро. Тогда у коммунистов появляется желание походить по окрестному лесу и послушать шум протекающего поблизости ручья (специфика японского характера). Но, поскольку все происходит ночью, да еще в гористой местности, эти походы часто приводят к падению с обрыва в тот самый ручей на камни. После извлечения пострадавшего товарища на берег, его соратники спешат к единственному в округе стационарному телефону, по которому вызывают «скорую».

Я все еще не понимал, причем здешь шершневая настойка, но рассказчик продолжал.

Заметив через некоторое время, что эта история повторяется с удручающим однообразием, нанося стройности партийных рядов непоправимый урон, коммунисты решили как-то остановить естественную убыль членов партии и поступили чисто по-японски, то есть дисциплинировали самих себя. В месте, где начиналась тропинка, ведущая к горному ручью, они протянули между деревьями веревочку с табличкой «Опасно! Проход закрыт». Этого оказалось достаточно, чтобы они послушно веселились в ими же самими ограниченных пределах.

Однако, коммунисты (как в свое время и их вдохновитель Карл Маркс) не учли коварства человеческой натуры, требующей в известном состоянии импульсивного выхода энергии. Лишившись своей любимой забавы, участники ночных посиделок не нашли ничего лучшего, как залезать на деревья и снимать оттуда здоровенные щарообразные гнезда шершней, каковых в той местности водится очено много. Логика была все та же («сделаем настойку, а это полезно для здоровья»).

Однако состояние мужественных коммунистов в подобные моменты было таково, что, несмотря на поддержку товарищей снизу, многие падали с деревьев, сжимая в объятьях сорванные гнезда. Ушибы и переломы дополнялись многочисленными укусами рассерженных насекомых, и японской скорой помощи приходилось вновь, чертыхаясь, крутиться по извилистой горной дороге, спеша на помощь очередному любителю активного отдыха.

Я выслушал рассказ, думая про себя, что сам не полез бы к шершням ни в каком состоянии, и невольно завидуя «безумству храбрых». Однако я рано зарекался, так как коммунисты были, все же, японцами и приготовили мне сюрприз. На дворе старший спросил, не желаю ли я принять ванну? От такого предложения отказаться было невозможно, хотя я не сразу подумал – откуда здесь она может взяться. «Тогда – прошу!» - сказал мне сияющий от удовольствия партийный руководитель, и я увидел, что на краю поляны установлена небольшая вышка метра три высотой, сверху которой, закрепленная на четырех бревнах, стояла бочка с дымящейся водой, а под ней горел небольшой костерок. Отступать было некуда: позади, в 10 тысячах километрах, стояла Москва...

Целомудренные японцы все продумали; я разоблачился позади вышки за деревьями и поднялся к бочке по шаткой лесенке, укрепленной с ее тыльной стороны. Опасливо потрогав воду (очень не хотелось играть в Ивана-Царевича с его окунаниями), я влез в бочку, рассчитанную на японские габариты, скрючившись, окунулся в воду по шею и выглянул наружу. Передо мной лежала поляна с костром посредине. Вокруг него сидели японцы, и все до одного молча смотрели на меня. Становилось неуютно; я завозился в бочке, от чего вся конструкция стала опасно покачиваться, и мне пришло в голову, что в эту ночь «скорая» вполне может приехать за мной.

Ситуация, однако, развивалась по коммунистическому сценарию. К вышке подошел старший и сказал, что, для полноты и завершенности ритуала, мне необходимо подняться во весь рост и принести благодарение горным духам. Мне следовало бы удивиться тому, как сочетаются подобные «поповские бредни» с коммунистической идеологией воинствующего атеизма, однако я был более обеспокоен тем, что на мне ничего не надето, «а здесь ведь, пардон, дамы». Но и это, как оказалось, было предусмотрено. Улыбающийся руководитель разъяснил, что в подобных случаях «одеждой» является бутылка с сакэ, часть которого затем проливается на землю в качестве жертвоприношения. Чуть не вывалившись из бочки, я принял от него бутылку ёмкостью в один «сё» (2,1 литра) и, прикрывая ею срам, поднялся на нетвердых ногах во весь рост.

Конструкция подрагивала, однако внезапно на меня нашло какое-то странное состояние полной включенности в общую среду. Все вдруг стало естественным: люди (и какая разница, какие у кого убеждения), темный лес вокруг с отблесками огня на деревьях, холодный воздух, горячая вода, в которой я стоял, и холодная бутылка, которую я прижимал к себе.

Хмеля в голове как не бывало; я засмеялся, и от всего сердца поблагодарил горных духов, в которых не верю, и людей, умеющих доставлять удовольствие себе и другим.