Возможна ли война России с Украиной?

История полна примеров того, что войны порождались не силой государства, а его слабостью

Если задаться целью собрать все публикации на эту тему, то список был бы изрядный и многоформатный – от книг до блогов. И даже европейские институты, не произнося слов «Россия», «Украина», «война», начинают проявлять интерес к некоторым действиям российской власти. Так, в «грузинскую» резолюцию ПАСЕ была внесена поправка, предлагающая России направить Венецианской комиссии внесенный президентом в Госдуму и принятый в первом чтении законопроект, разрешающий оперативное использование Вооруженных сил РФ за пределами страны. При этом Россия должна будет выполнить все рекомендации Венецианской комиссии в отношении этого закона.

Вместе со вчерашним решением Медведева об отмене прежней нормы, разрешавшей комплектование частей, находящихся за рубежом, только на добровольной основе, все это действительно представляет некий тренд. Ну, а в сочетании с агрессивной, последовательной и – не будем избегать оценок – отвратительной антиукраинской пропагандой производит крайне тревожное впечатление.

В Украине некоторые видят ситуацию так: резолюция ПАСЕ по Грузии расценена в России как индульгенция, «Мюнхен-38» успешно повторен, Европа доказала неспособность учиться на ошибках. Абхазия с Осетией успешно исполнили роль «Судетской области для РФ». Интересно, «русским Данцигом» станет Севастополь?»

Вспоминаются, конечно, и Данциг, и «Остров Крым», но идеологически действия нынешнего агитпропа чем-то похожи на подготовку аншлюса – присоединения Австрии нацистской Германией. Пропаганда, если приглядеться, сводится к одному тезису: Украины как государства нет, украинцев как нации не существует. Исторически это объяснимо. «Без Украины Россия перестает быть империей, с Украиной же, подкупленной, а затем и подчиненной, Россия автоматически превращается в империю». Збигнев Бжезинский сказал это еще в 1994 году, а десять лет спустя, во время оранжевой революции, определил последствия ее возможного поражения для России: «Если бы Украина была трансформирована в сателлита вроде Белоруссии, тогда Кремль снова стал бы столицей империи. Это, если хотите, стало бы трагической неудачей для тех в России, кто понимает и признает – как это сделал Борис Ельцин более десятилетия назад в своем выступлении в Киеве – что быть ненавидимой имперской державой это не благо, но историческое проклятие».

Другими словами, война с Украиной является для российской власти самым лучшим способом покончить с остатками демократии в России. С точки зрения национального русского развития она означала бы примерно то, что значил аншлюс для немцев – отказ от национального государства. Ведь это был очень важный исторический поворот, означавший пересмотр наследия Бисмарка.

«Железный канцлер» проводил свою политику, основываясь на малогерманской, а не великогерманской концепции строительства национального государства.

Вокруг Пруссии, а не вокруг Австро-Венгрии, но сохраняя ее суверенитет и уважая ее государственность. Консолидируя этнических немцев на немецких территориях, вокруг императора немцев, немецкого кайзера – но не императора Германии.

Собственно, нынешняя германская нация, пережившая Третий рейх, и существует сейчас в этих границах, а оптимальным устройством национального немецкого государства является федерация. Это я к тому, что «кавалергарда век недолог» – великая Германия оказалась исторически несостоятельной.

Несостоятельной будет и новая великая Россия, проект которой, действительно, осуществляется. И в нем, понятное дело, стирается грань между внешней и внутренней политикой, как, например, в отношениях России с Южной Осетией и Абхазией. Предполагалось, что нечто подобное произойдет и в отношениях с Белоруссией, но Лукашенко в российские губернаторы, да еще назначаемые, не пойдет. Думаю, на учениях «Запад-2009» он это продемонстрировал – для этого и Медведева приглашал.

Но несостоятельность великороссийского проекта, слава Богу, совсем иная, нежели несостоятельность великогерманская. Параллели с аншлюсом пока ограничиваются риторикой. Если же вспомнить, какой режим был в захваченной Гитлером Австрии, то тут возможны параллели, скорее, с Белоруссией, чей нынешней лидер по авторитарным критериям явно превосходит российских политиков. Так что приходится снова признавать правоту Бжезинского – вызовом новому имперскому проекту является существование не только независимой, но и демократической Украины. При всех особенностях и слабостях тамошней демократии.

И еще одно существенное отличие от нацистской Германии, которая была сильным унитарным государством. В России разрушен федерализм, но нет и реального унитаризма. Более того, вероятна ситуация, при которой контроль над Южной Осетией может оказаться надежнее контроля над республиками Северного Кавказа. Заметьте, я не сравниваю ЮО с Чечней. «По голове больше не бейте. Это самое слабое его место». Остап Бендер был образцом человеколюбия.

Но это все рациональные доводы. А история полна примеров того, что войны порождались не силой государства, а его слабостью. Дестабилизация Украины может показаться средством временного забвения (не преодоления же) нестабильности на Кавказе, неопределенности в экономике, бесперспективности тандемократии и собственной растерянности.

Российские политтехнологи провалились в Украине – они оказались неспособны выиграть выборы без административного ресурса. Экономические ресурсы давления на Украину оказались недостаточными – газовые войны ни к чему не привели. Нет ресурса политического – российская власть за все эти годы даже не пыталась создать пророссийскую партию в Украине. И потому не исключено, что во время ближайших украинских выборов или накануне их Кремль подумает об использовании ресурса военного.