О СТАЛИНСКИХ И НЕ СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЯХ

Дядя Гриша – мой сосед. Ему девяносто пять недавно стукнуло. Ходит он с трудом, но голова у него светлая, дай Бог всем молодым такую. И взгляд проницательный, правда с ехидцей, которую не скрывают толстые стёкла его очков. Он в курсе всех событий нашей жизни и всё время что-то сравнивает, анализирует с нашим историческим прошлым.

– Знаете, в чём разница между сталинскими и не сталинскими репрессиями? – Однажды спросил он меня.

– В чём? – поинтересовался я.

– Ну прежде всего в том, что репрессии бывают не только при социализме и большевиках.

Я даже подпрыгнул от неожиданности, а дядя Гриша как ни в чём нe бывало продолжал:

– Господа капиталисты, или, как их теперь принято величать, неолибералы, тоже этим делом, репрессиями то есть, грешат. И ещё как грешат! Ну, вот вам простой пример рыночных репрессий: инженер, конструктор или профессор, подметающие улицу, или сломавшие себе хребет разнорабочими на стройке, или нажившие себе неизлечимую болезнь на химическом производстве; или учительница, выпускница университета, таскающая на себе стариков в доме престарелых и подмывающая им задницы... За что этих несчастных репрессировали, я не знаю. Может быть, они рассказали кому-то из знакомых анекдот о рыночной экономике, а рынок – это наше, то есть ваше, то есть... Ну, вы же меня компрене ву, правда?

Я кивнул.

– А может, они, эти учителя, инженеры, конструкторы, учёные, просто оказались социально-чуждым элементом в свободном демократическом обществе? – Высказал я свою догадку.

– Может. Очень даже может быть, – живо откликнулся дядя Гриша. И пожевав губами, многозначительно добавил: – Мдя.

– В общем, за что их так – сие великая тайна есть, – размышлял он вслух. – При Сталине проще понять было. Если ты, к примеру, распространяешь листовки против вождя, и тебе за это дали десять лет, то в общем-то понять можно. Заметьте, я говорю не принять, а только понять. Ну, кому приятно читать о том, что он козёл или того хуже... Тем более, если это не соответствует действительности. 
Или, к примеру, человек оказался троцкистом или педерастом... При Сталине ведь педерастов не любили, был такой грех, мдя. Ну, с троцкистами всё осталось по-прежнему, кстати, с анархистами и другими революционерами – тоже. Самостоятельно организовываться рабочим на предприятиях теперь запрещено. Я уже не говорю о каких-то акциях протеста. Это экстремизмом попахивает, а следовательно, совсем другая статья! Так что, как сказал классик: «Я тоже часто возмущаюсь и много чего говорю. Но – дома!» А с гомосексуалистами теперь всё наоборот.

Если ты не любишь педерастов, значит, ты гомофоб, а это уже статья. Мдя. С доносами, правда, мало что изменилось.
Ведь донос – это мера лояльности граждан, и тут, что диктатура, что демократия, один, извиняюсь, хрен. Раньше ведь как: соседи злые попались, настрочили донос на соседа из-за его жилплощади, а в органах у них свой человечек. Потом, конечно, раскаялись и заклеймили сталинизм с его репрессиями, возможно, даже жертве своего доноса свечку в церкви поставили... Но в свободном обществе, конечно же, всё не так – здесь нет НКВД. Здесь всё решает хозяин, главный жрец частной собственности, являющейся главным божеством Рынка. Вместо НКВД у хозяина служба безопасности, а вместо осведомителей – преданные сотрудники. Да и репрессии гораздо гуманнее: просто выпрут с работы и нигде больше не возьмут. Ну, конечно, если проступок слишком суровый, то работника могут посадить за сексуальные домогательства, вот как до моего внука докапывались, или до его жены, за то, что, работая на мойке посуды, она якобы украла раритетные вилки времён Великой Депрессии... 

Дядя Гриша сделал паузу и добавил:

– Но это редко. Главное – не быть бедным. Быть бедным в свободном обществе – это ещё хуже, чем троцкистом при Сталине. Потому что, если ты бедный, то у тебя могут отнять квартиру, за долги банку, но что гораздо хуже – могут отнять детей: почему-то в свободном обществе считается, что хорошими родителями могут быть только богатые. А вот за коммунистические убеждения в свободном мире сажают пока не везде. Отношение к коммунистам в свободном обществе примерно такое же, как к церкви при коммунистах. У них даже свои коммунисты есть.

– А при ком всё же лучше было, а, дядя Гриша? – поинтересовался я.

– Трудно сказать, – вздохнул дядя Гриша.

– При Сталине ведь как – сегодня посадили, а завтра не только выпустили и в прежней должности главного конструктора или генерала восстановили, но ещё звездочкой Героя Соцтруда могли наградить, порой даже не одной, и Сталинскую премию дать, и много всего разного... А при нынешней власти, если тебя приставили к метле или к старикам, задницы им мыть и на себе таскать, то это уже пожизненно, а уж о наградах да премиях и говорить не приходится: больная спина, больные ноги, проблемы с давлением и сердцем – вот все твои награды, – печально заключил дядя Гриша свой рассказ.

– Но за правду тебя в свободном мире не посадит никто! – вдруг патетически воскликнул старик, высоко в небо подняв свой указательный палец.

Мне осталось только согласиться с этим мудрым человеком.