Обитель. Захар Прилепин.

Бли­жай­шие до­верен­ные ли­ца Эй­хма­ниса – ге­оло­ги, гор­ня­ки, ин­же­неры, то­пог­ра­фы – лю­ди боль­шой на­уки, но все, к со­жале­нию, осуж­дённые по 58-й статье. С со­ловец­ких вре­мён – ед­ва ли не са­мый лю­без­ный ему кон­тингент.

Раз-два, с лё­ту пос­та­вили на но­вом мес­те, из за­готов­ленных Эй­хман­сом ещё в Ар­хангель­ске сру­бов, тёп­лые ба­раки, соб­ра­ли ди­зель­ную стан­цию, ра­ди­ос­танцию, ор­га­низо­вали мед­пункт, сто­ловую, пра­виль­ное пи­тание (кар­то­фель, лук, мор­ковь и да­же клюк­венный экс­тракт про­тив цин­ги) и – за ра­боту, за ра­боту.

(Чуть поз­же дос­тро­или а­эрод­ром, ба­ню, поч­ту.)

С про­моро­жен­но­го Вай­га­ча ле­доко­лом об­разцы ру­ды дос­тавля­лись в Ар­хангель­ск, от­ту­да са­моле­том в Мос­кву, там про­из­во­дили ана­лизы и то­ропи­лись с зак­лю­чени­ем в Кремль.

Ко­рот­кое сло­во быв­ше­му вай­гач­ско­му ла­гер­ни­ку: “Эй­хма­нис был до­воль­но энер­гичным ад­ми­нис­тра­тором. Он уме­ло ор­га­низо­вал стро­итель­ство по­сел­ка, быт и по­рядок. В по­сел­ке не бы­ло раз­гра­ниче­ния меж­ду зак­лю­чен­ны­ми и воль­но­на­ем­ны­ми. Все жи­ли ря­дом, ра­бота­ли вмес­те и сво­бод­но об­ща­лись. Не бы­ло ни­каких зон, зап­ре­тов. Зак­лю­чен­ные в лю­бое сво­бод­ное вре­мя мог­ли по сво­ему же­ланию со­вер­шать про­гул­ки по ок­рес­тнос­тям вмес­те с воль­ны­ми без вся­кого спе­ци­аль­но­го раз­ре­шения или про­пус­ков, ор­га­низо­вывать сос­тя­зания на лы­жах”.

Здесь, чтоб всё не выг­ля­дело столь бла­гос­тно, при­годи­лась бы тра­гичес­кая ис­то­рия, о том, как Эй­хма­нис за­давил го­товя­щий­ся бунт уго­лов­ни­ков, но это всё от лу­каво­го: ре­аль­ное уп­равле­ние – это ког­да ни­кому в го­лову не при­ходит бун­то­вать, да­же ес­ли пе­реду­шить всех че­кис­тов мож­но за де­сять ми­нут.

Кста­ти, Эй­хма­нису при­годи­лись от­дель­ные со­ловец­кие на­работ­ки: зак­лю­чён­ным, ес­ли справ­но де­лали де­ло, зас­чи­тыва­ли год за два. Спе­цы из чис­ла зак­лю­чён­ных по­лучи­ли пра­во вы­зова на Вай­гач сво­их жен и де­тей – что и про­ис­хо­дило (семьи вы­вез­ли к се­бе ге­олог Клы­ков, ге­олог Фле­ров, быв­ший ком­бриг РККА Ар­хангель­ский, то­пог­раф Пе­реп­летчи­ков, кар­тограф Бух, к про­фес­со­ру Вит­тенбур­гу при­еха­ла же­на из Ле­нин­гра­да вмес­те с один­надца­тилет­ней до­черью: сплош­ной Чук и Гек, в об­щем). Ус­ло­вия жиз­ни спе­цов и воль­но­на­ём­ных бы­ли рав­ны. От­кры­ли еди­ный для че­кис­тов, воль­но­на­ем­ных и зак­лю­чен­ных ма­газин, в ко­тором, прав­да, вай­гач­ским ла­гер­ни­кам не про­дава­лось спир­тное (хо­тя на Со­лов­ках – да, про­дава­ли).

В бли­жай­шие го­ды на Вай­га­че бу­дет об­на­руже­но 58 руд­ных мес­то­рож­де­ний с про­яв­ле­ни­ем свин­цо­во-цин­ко­вых и мед­ных руд.

На­де­ялись так­же най­ти зо­лото, се­реб­ро и пла­тину, но че­го не бы­ло – то­го не бы­ло.

За­дание пра­витель­ства вы­пол­не­но, и в 1932 го­ду Эй­хма­нис на па­рохо­де “Глеб Бо­кий” от­бы­ва­ет к Боль­шой зем­ле.

Его путь – сно­ва в Мос­кву.

Те­перь он за­мес­ти­тель на­чаль­ни­ка 9-го от­де­ла (а на­чаль­ник от­де­ла – тот са­мый Глеб Бо­кий) и од­новре­мен­но на­чаль­ник 3-го от­де­ления 9-го от­де­ла ГУГБ НКВД СССР.

Чем за­нят: его от­де­ление ве­да­ет шиф­ра­ми со­вет­ской раз­ведки, раз­ра­баты­ва­ет их и при­меня­ет, ве­дёт шифр­связь с заг­ра­нич­ны­ми пред­ста­витель­ства­ми СССР.

Це­лая судь­ба уш­ла на бро­ниро­ван­ные по­ез­да, кон­тра­таки, ла­геря, доп­ро­сы, по­лити­чес­ких, уго­лов­ни­ков, ле­опар­дов, пот­ных бас­ма­чей, ле­дяную Ар­кти­ку – а тут, чёрт, изящ­ный зонт в ру­ке, швей­цар у вхо­да, “поз­воль­те, я сам…”, тро­ту­ары, мос­ты, ка­фе, coffee, please.

…Ле­жит со­вет­ский раз­ведчик в гос­ти­нич­ном но­мере, не снял кра­сивые бо­тин­ки, смот­рит в бе­лый по­толок. На по­тол­ке люс­тра. Ско­ро до­мой.

В 1937 го­ду фа­милия Фе­дора Эй­хма­ниса по­яв­ля­ет­ся в спис­ке, сос­тавлен­ном лич­но то­вари­щем Ста­линым. Спи­сок не наг­радной, но, нап­ро­тив, со­дер­жит 134 фа­милии сот­рудни­ков НКВД, под­ле­жащих су­ду во­ен­ной кол­ле­гии Вер­ховно­го су­да Со­юза ССР. Ста­лин и Мо­лотов за­визи­рова­ли спи­сок, и 134 че­лове­ка пос­те­пен­но от­пра­вились в сто­рону эша­фота.

Сна­чала Эй­хма­ниса уво­лили из НКВД.

(Пом­нишь, ла­тыш­ский стре­лок, как ста­вили “на ко­мари­ка” в Со­ловец­ком ла­гере? Вот и до те­бя до­летел ог­ромный ле­дяной ко­мар, сел на за­тылок, заг­нал хо­боток в те­мя.)

Не­кото­рое вре­мя тос­ко­вал в сво­ей квар­ти­ре на Пет­ровке и до­жидал­ся, “ког­да всё вы­яс­нится”. Бе­ремен­ная же­на смот­рит умо­ля­ющи­ми гла­зами.

Нет бы вы­рыл но­ру и заб­рался ту­да.

22 и­юля 1937 Эй­хма­нис арес­то­ван по об­ви­нению в “учас­тии в за­гово­ре в НКВД”.

Под следс­тви­ем он про­был боль­ше го­да. Это боль­шой срок. Так дол­го вы­бива­ли по­каза­ния? Ско­рее, с ним бы­ло о чём всерь­ёз по­гово­рить.

Пред­по­ложим, что сна­чала, пос­ле не­кото­рых ме­роп­ри­ятий, он рас­ска­зал, как всё бы­ло на са­мом де­ле. Или хо­тя бы часть прав­ды. Прав­ду ос­мысли­ли, сде­лали вы­воды. По­том вмес­те со сле­дова­теля­ми при­дума­ли, как на­писать, чтоб проз­ву­чало кра­сиво, впе­чат­ля­юще – на пер­вые по­лосы чтоб.

В де­ле Эй­хма­ниса фи­гури­ру­ют сле­ду­ющие об­ви­нения.

За­вер­бо­ван Яко­вом Пе­тер­сом для ра­боты на ан­глий­скую раз­ведку в 1921 го­ду, как раз в то вре­мя, ког­да Эй­хма­нис воз­глав­лял ЧК Тур­кеста­на (бе­зус­ловный бред).

Срыв лик­ви­дации бас­ма­чес­ких банд (чёр­ная боль­ше­вист­ская неб­ла­годар­ность).

Членс­тво в ди­вер­си­он­но-тер­ро­рис­ти­чес­кой груп­пи­ров­ке “Еди­ное тру­довое братс­тво” (ти­пич­но ма­сон­ское наз­ва­ние), ру­ково­димой Гле­бом Бо­ки­ем (Эй­хма­нис, ко­неч­но, и ди­вер­сант, и тер­ро­рист в не­кото­ром смыс­ле, но всё-та­ки не в том, ко­торый был предъ­яв­лен на су­де; хо­тя ма­сонс­тво… ма­сонс­тво, мо­жет, и не сто­ит от­ме­тать).

Член спи­рити­чес­ко­го круж­ка, ор­га­низо­ван­но­го тем же Бо­ки­ем (очень по­хоже на прав­ду, Бо­кий сла­вил­ся по­доб­ны­ми за­бава­ми, все зна­ли про его стран­ности. Чер­ти пы­тались выз-вать се­бе по­доб­ных). Кру­жок, кро­ме про­чего, за­нимал­ся пред­ска­зани­ями судь­бы (су­дя по ре­зуль­та­там, край­не не­удач­но).

Со­ловец­кие кра­еве­ды (по сов­мести­тель­ству – зак­лю­чён­ные) и быв­ший ор­га­низа­тор спец­по­куше­ний во гла­ве кра­еве­дов – с ус­пе­хом за­нима­ют­ся ак­кли­мати­заци­ей он­датры и воп­ро­сами ра­ци­она­лиза­ции ле­сополь­зо­вания.

Эй­хма­нис и его спе­цы изу­ча­ют ос­тро­ва ар­хи­пела­га, ски­ты на Ан­зе­ре, не­оли­тичес­кие ла­бирин­ты на Боль­шом За­яц­ком ос­тро­ве, Фа­вор­скую ча­сов­ню на ос­тро­ве Боль­шая Мук­салма, ра­зыс­ки­ва­ют и опи­сыва­ют зем­лянки от­шель­ни­ков.

Ве­сомая циф­ра: 138 на­уч­ных уч­режде­ний СССР пе­репи­сыва­ют­ся с кра­еве­дами Эй­хма­ниса.

Ле­том 1926 го­да к Эй­хма­нису при­ез­жа­ют сто­лич­ные гос­ти – про­фес­сор Шмидт (АН СССР), про­фес­сор Руд­нев (Цен­траль­ное бю­ро кра­еве­дения), про­фес­сор Бен­кен (ЛГУ). Про­фес­со­ра, мяг­ко го­воря, удив­ле­ны ре­зуль­та­тами ра­боты и нас­та­ива­ют на пре­об­ра­зова­нии СО­АОКа в са­мос­то­ятель­ное Со­ловец­кое об­щес­тво кра­еве­дения (СОК).

СОК ор­га­низо­ван в но­яб­ре 1926 го­да.

В де­каб­ре пуб­ли­ку­ет­ся пер­вый сбор­ник на­уч­ных ма­тери­алов СО­Ка. В пос­ле­ду­ющие го­ды их бу­дет опуб­ли­кова­но ещё двад­цать пять. Цен­ность мно­гих мо­ног­ра­фий по­ныне не­сом­ненна.

Да­лее: ещё од­на за­бава ла­тыш­ско­го стрел­ка – му­зей, под ко­торый вы­дели­ли Бла­гове­щен­скую цер­ковь и утеп­ленное пряс­ло кре­пос­тной сте­ны воз­ле Бе­лой баш­ни.

Пос­ле слу­чив­ше­го в мо­нас­ты­ре по­жара (воп­ре­ки ле­ген­де боль­ше­вики не име­ли к не­му ни­како­го от­но­шения: за­чем им жечь собс­твен­ный ла­герь) в му­зей идёт 1500 еди­ниц хра­нения мо­нас­тыр­ско­го ар­хи­ва, 1126 ста­рых книг и ру­копи­сей, две с по­лови­ной ты­сячи икон, де­ревян­ная и оло­вян­ная по­суда ос­но­вате­лей мо­нас­ты­ря, ке­лей­ный бе­лока­мен­ный крест пре­подоб­но­го Сав­ва­тия, чу­дот­ворная Сос­нов­ская ико­на Кор­сун­ской Бо­жи­ей Ма­тери в среб­ро­поз­ла­щен­ной ри­зе руч­ной ху­дожес­твен­ной ра­боты, об­раз Спа­са Не­рукот­ворно­го, на­писан­ный пре­подоб­ным Еле­аза­ром Ан­зер­ским, ху­дожес­твен­ная пар­ча, кол­лекция от­рестав­ри­рован­ных древ­них бер­ды­шей, ко­пий, стрел, пу­шек, пи­щалей.

Все­го 12 ты­сяч эк­спо­натов.

Ну и за­од­но: прог­рам­мки ла­гер­ных те­ат­ров, ла­гер­ные га­зеты и жур­на­лы, фо­тог­ра­фии бод­ро­го бы­та ла­гер­ни­ков, их ли­тера­тур­ные со­чине­ния и про­чие ру­кот­ворные из­де­лия зэ­ка. А что, то­же ис­то­рия.

Од­новре­мен­но по при­казу Эй­хма­ниса от­крыт ещё один му­зей в час­ти Спа­со-Пре­об­ра­жен­ско­го со­бора. В ал­та­ре – эк­спо­зиция по ико­нопи­си, в Ар­хангель­ском при­деле – кол­лекция ори­гиналь­ных гра­виро­ван­ных мед­ных до­сок XVIII–XIX ве­ков и от­тиски с них, рас­писная нап­рестоль­ная сень 1676 го­да, кол­лекция лам­па­док и под­свеч­ни­ков XVII ве­ка.

Ра­нее из­вле­чён­ные лю­бопыт­ны­ми че­кис­та­ми на Бо­жий свет мо­щи Зо­симы, Сав­ва­тия и Гер­ма­на сно­ва ока­зались в се­реб­ря­ных ра­ках.

(Мо­жет, Эй­хма­нис по­думал, что спа­сут за ока­зан­ное ува­жение? Не спас­ли.)

Дос­той­но упо­мина­ния, что в мае 1926 го­да по хо­датай­ству Эй­хма­ниса вдвое был сок­ра­щён срок зак­лю­чения Наф­та­лия Френ­ке­ля.

Поз­же Френ­кель стал ге­нерал-лей­те­нан­том НКВД и по сей 

день но­сит сла­ву неп­ревзой­дён­но­го ра­ци­она­лиза­тора под­не­воль­но­го тру­да.

В ав­густе 1929 го­да Эй­хма­нис воз­вра­щён в Мос­кву и за­нима­ет дол­жность на­чаль­ни­ка 3-го от­де­ления Спе­цот­де­ла ОГ­ПУ: внеш­няя конт­рраз­ведка. Ра­бота по не­му: он в этом нап­равле­нии уже пот­ру­дил­ся в им­пе­ри­алис­ти­чес­кую.

Сле­ду­ющий год: но­вое, вы­ше и ужас­ней не­куда, наз­на­чение – 25 ап­ре­ля на Эй­хма­ниса бы­ло воз­ло­жено ру­ководс­тво все­ми ла­геря­ми то­го вре­мени: Со­ловец­ким, Ви­шер­ским, Се­вер­ным, Ка­зах­станским, Даль­не­вос­точным, Си­бир­ским и Сред­не-ази­ат­ским.

Он – пер­вый на­чаль­ник Уп­равле­ния ла­герей ОГ­ПУ, им­пе­ратор то­го, что поз­же бу­дет наз­ва­но Ар­хи­пелаг ГУ­ЛАГ. (Бе­жал-бе­жал быв­ший тон­ко­ногий, сим­па­тич­ный ти­пог­раф­ский рас­сыль­ный, и – до­бежал на­конец. Сто­ит на вер­ши­не, ози­ра­ет­ся. Сю­да бе­жал, нет?)

Хо­тя не­чего тут пе­ре­усердство­вать: в дол­жнос­ти он про­был чуть боль­ше ме­сяца, при­нял до­кумен­ты, сдал до­кумен­ты (в дол­жность во­шёл Ла­зарь Ко­ган).

(Гру­бо го­воря, как та­ковым ГУ­ЛАГом Эй­хма­нис не ру­ково­дил: по­тому что са­ма аб­бре­ви­ату­ра “ГУ­ЛАГ” – с та­ким ржа­вым, ляз­га­ющим зву­ком дол­жен па­дать то­пор на шею – по­явит­ся лишь в но­яб­ре то­го же го­да.)

16 и­юня 1930 го­да пар­тия пе­ред­ви­га­ет сво­его ла­тыш­ско­го стрел­ка даль­ше.

Эй­хма­нис выс­ту­па­ет в ка­чес­тве ор­га­низа­тора и на­чаль­ни­ка ле­ген­дарной Вай­гач­ской эк­спе­диции.

(Пе­речис­ля­ем ог­лавле­ние пре­дыду­щих ле­топи­сей и саг: раз­ведка Пер­вой им­пе­ри­алис­ти­чес­кой – Пет­роград­ское ЧК – по­езд Троц­ко­го – го­рячая Азия, Тур­кме­нис­тан, Бу­хара – Со­лов­ки и ок­рес­тнос­ти – Мос­ква, внеш­няя раз­ведка, че­тыре ром­ба в пет­ли­цах и док­ла­ды в Крем­ле – ла­геря всея Ру­си, са­мой боль­шой ра­бов­ла­дель­чес­кой им­пе­рии ми­ра, в лич­ном рас­по­ряже­нии – а те­перь Вай­гач, Ар­кти­ка, веч­ная мер­зло­та, ми­нус 50…)

К ос­тро­ву Вай­гач Эй­хма­нис при­был, что ха­рак­терно, вер­хом на зна­комом уже па­рохо­де “Глеб Бо­кий” – в этот раз па­роход, прав­да, шёл сле­дом за дву­мя ле­доко­лами – сквозь ле­дяные по­ля и наг­ро­мож­де­ния то­росов.

“Эк­спе­диция” зву­чит ро­ман­ти­чес­ки, по­это­му ка­тего­ричес­ки ого­рошим: во­об­ще это на­зыва­лось Вай­гач­ский От­дель­ный Ла­гер­ный Пункт. Уп­равле­ние пун­ктом на­ходи­лось в бух­те Вар­не­ка на ос­тро­ве Вай­гач и под­чи­нялось в свою оче­редь Уп­равле­нию Се­вер­ных ла­герей ОГ­ПУ.

Пос­мотреть, так Эй­хма­ниса серь­ёз­но по­низи­ли в дол­жнос­ти, но всё это ерун­да: Вай­гач­ская эк­спе­диция име­ла зна­чение ог­ромное, го­сударс­твен­ное, и под­чи­нять­ся хоть ко­му-то Эй­хма­нис на ле­дяном ос­тро­ве не мог: это ему все под­чи­нялись.

(Там был единс­твен­ный або­риген – не­нец Выл­ки с семь­ёй – толь­ко он не под­чи­нял­ся.)

Пер­вую зи­мов­ку вмес­те с Эй­хма­нисом в бух­те Вар­не­ка про­вели 132 че­лове­ка, из ко­торых 100 че­ловек яв­ля­лись зак­лю­чен­ны­ми: уго­лов­ни­ками и по­лити­чес­ки­ми. И ещё 25 – воль­но­на­ём­ны­ми.

То есть с Эй­хма­нисом при­было все­го шесть че­ловек че­кис­тов.

В ко­ман­де Ко­лум­ба бы­ло го­раз­до боль­ше при­лич­ных лю­дей. А они ведь не в Ар­кти­ку плы­ли.

Френ­кель Наф­та­лий Аро­нович, в мо­лодос­ти фи­нан­со­вый аван­тю­рист и кон­тра­бан­дист, за­тем уз­ник Со­ловец­ко­го ла­геря (арес­то­ван в 1924 го­ду, по­лучил де­сять лет), и вдруг – на­чаль­ник Эко­номи­чес­ко­го от­де­ла УС­ЛО­На. В 1931 го­ду он уже по­мощ­ник на­чаль­ни­ка Бе­ломорс­троя и на­чаль­ник ра­бот. В 1933 го­ду на­чаль­ник Бам­ла­га, и так да­лее, впе­рёд и вверх по че­репам… С 1947 го­да пер­со­наль­ный пен­си­онер. Один из нем­но­гих ор­га­низа­торов ГУ­ЛАГа, ос­тавший­ся в жи­вых и не зат­ро­нутый реп­ресси­ями. Пос­ледние го­ды жил у­еди­нён­но, к те­лефо­ну не под­хо­дил во­об­ще. Хо­тя ему зво­нили, вол­но­вались, вдруг слу­чилось что – мо­жет, за­нес­ти пач­ку “Бе­ломор­ка­нала” по­курить, а то тя­жело са­мому в ма­газин; мо­жет, Френ­кель умер се­бе и мол­чит. А он жил, жил… Скон­чался в 1960 го­ду в воз­расте вось­ми­деся­ти трёх лет. Ме­му­ары бы на­писал, что ли.

Шла­буков­ский про­бовал на­писать вос­по­мина­ния, но вов­ре­мя пе­реду­мал. Умер че­рез три го­да пос­ле Со­лов­ков от пе­редо­зиров­ки мор­фия.

Кси­ва окон­чил дни на Со­лов­ках во вре­мя эпи­демии сып­но­го ти­фа. Бо­рис Лукь­яно­вич сбе­жал в Фин­ляндию в на­чале трид­ца­тых. Мо­исей Со­ломо­нович был ос­во­бож­дён дос­рочно, пов­торно арес­то­ван и сги­нул в 1937 го­ду. Кра­пин на­во­евал це­лую гроздь ор­де­нов в Оте­чес­твен­ную.

Про ос­таль­ных ни­чего не из­вес­тно, да и не важ­но всё это.

Ар­тё­ма Го­ря­ино­ва, как рас­ска­зал мне мой дед со слов пра­деда, ле­том 1930 го­да за­реза­ли блат­ные в ле­су: он про­ходил ми­мо лес­но­го озе­ра, ре­шил ис­ку­пать­ся, – на бе­регу, го­лый, пой­мал своё ос­триё.

Те­перь я ду­маю: ес­ли бы я смот­рел на всё слу­чив­ше­еся из­нутри дру­гой го­ловы, гла­зами Эй­хма­ниса? Га­лины? Бур­це­ва? Ме­зер­ницко­го? Афа­нась­ева? – это бы­ла бы дру­гая ис­то­рия? Дру­гая жизнь?

Или всё та же?

***

По­том сбор ссы­па­ешь на ши­рокую дос­ку, кры­тую гру­бым меш­ком. Сор­ная тра­ва ос­та­ёт­ся, а яго­да ска­тыва­ет­ся, ку­да по­ложе­но: всё вы­ходит по-люд­ски.

Де­лал всё это по окон­ча­нии ра­боты, у пря­мой до­роги на оби­тель: в ро­те с яго­дой не по­возишь­ся.

Из­да­лека мо­нас­тырь был по­хож на кор­зи­ну. Из кор­зи­ны тор­ча­ли го­ловас­тые, кое-где подъ­еден­ные чер­вём гри­бы.

Ног­тев шёл пеш­ком, на­вер­ное из Фи­лип­по­вой пус­ты­ни, в соп­ро­вож­де­нии сви­ты – че­кис­тов и гос­тей. Средь взрос­лых за­тесал­ся один ма­лолет­ка, из бес­при­зор­ных – ро­зовый, умы­тый, на­оде­коло­нен­ный, толь­ко что бес­ко­зыр­ки ему не хва­тало.

Все бы­ли ве­селы и, пос­ме­ива­ясь, смот­ре­ли на ягод­ни­ков, как на лес­ных жи­телей, вы­шед­ших к лю­дям.

– Угос­ти­тесь яго­дой, граж­да­нин на­чаль­ник! – пред­ло­жил Ар­тём, мяг­ко, как бы по-ста­риков­ски под­да­ва­ясь об­ще­му ве­селью.

Нач­ла­геря ма­шиналь­но взял яго­ду, по­катал в ла­дони и смял паль­ца­ми.

Не­види­мая пти­ца кач­ну­ла ко­лючую вет­ку.

Пос­ле лес­ных хож­де­ний вся­кий раз ста­нови­лось так мно­го не­ба, что прос­тор де­лал че­лове­ка ог­лохшим.

Ско­ро раз­дас­тся звон ко­локо­ла, и все жи­вые пос­пе­шат за ве­чер­ний стол, а мёр­твые прис­мотрят за ни­ми.

Че­ловек тё­мен и стра­шен, но мир че­лове­чен и тё­пел.