О верховенстве закона, или дура лекс

Сразу несколько событий побуждают обратиться к этой, действительно, важнейшей для нас теме. Просто так сошлось. Смотрите сами.

Первое. Познер сообщил миру, как это совершенно справедливо заметил Вишневский, что до того дня, когда вступил в силу приговор Нюрнбергского Трибунала, национал-социалисты Германии не были преступниками. Ну, и соответственно, все их деяния по уничтожению, например, евреев были вполне законными – акциями, которые не могут быть порицаемы законопослушным, уважающим закон гражданином. Вот, когда вступил в силу нюрнбергский приговор, тогда – иное дело.

Второе. Елена Лукьянова написала статью о в общем-то самоочевидной вещи – о беззаконности аннексии Крыма. Но центральная мысль в ее статье с самой аннексией даже не связана. Эта мысль, что право (law)  не столько то, что написано на бумаге, сколько то, как должно быть по сПРАВедливости.

На это Зорькин выплеснул другую статью. Ее интонация не обычна ни для правоведческих текстов, ни для социально-философских: эмоция, временами переходящая в, прошу прощения, визг и как бы иллюстрирующая хрестоматийную неизменную неправоту злящегося. Попытка выделить из этой эмоции мысль приводит к следующему результату. Кроме скрепы права, ничто не удерживает Россию от развала. А право в РФ – это право той власти, которую поддерживает юрист Зорькин, интепретировать любые правовые тексты в соответстии с правильно понимаемой этой властью целесообразностью. Такое вот право силы, которое одно только и может спасти Россию от распада.

Собственно, если не обращать внимания на необычность интерпретации главным юристом страны понятия "право", то с ним можно и согласиться: ничто кроме силы ("права сильного") не удерживает сегодня РФ от коллапса, ничто и не может в сегодняшнем состоянии удерживать. Это так. Вопрос в другом – как долго такая скрепа не поломается? И вопрос этот – риторический: не очень долго. Но я отвлекся.

К кагорте авторов, говорящих о праве, присоединился и тот юрист, который главнее главного. Инструктируя прокуроров, после чуть пугающего указания позаботиться о правах и свободах граждан, он заметил, что качество работы прокуратуры определяется решениями суда. Мысль эту он высказывал нередко и раньше: правильно то, что решает суд. Без уточнений – что это за суд, какой это суд и прочих вопросов, которые при анализе правого статуса нашего общества власть предпочитает для ясности заминать.

И всё это – на фоне тысячекратно повторяемых самыми разными людьми, не имеющими громких титулов, призывов к соблюдению законов, верховенству Закона, равенстве всех граждан перед законом, независимости Суда, святости Конституции, и прочая, и прочая...

Все эти мантры повторяются так часто, что в бесконечном их повторении мы даже не то, что теряем (нельзя потерять то, чего не имел), а мы отказываемся улавливать смысл этих красивых слов, которые у наших соседей по глобусу почему-то работают, а у нас почему-то – нет. А смысл этот не такой уж неуловимый. Во всяком случае, он не более неуловим, чем Джо, которого никто не собирается ловить.  

Суть ведь довольно проста. Если закон – это слова, то слова можно интерпретировать по разному. И в общем – как угодно. Как дышло. Аблакат – нанятая совесть. А – судьи? У них ведь тоже есть те, кто дает им средства к существованию. А – прокуроры?

Вот в том-то и дело. От закона-слова толку немного.

Но закон не только слово. И не столько. Слово – оболочка, форма закона. А суть закона – это не слово, а смысл. И смысл этот состоит в том, что право – это то, что правильно. В этом закон. И в этом всё дело.

Не независимость суда – главное. А – способность правильно интерпретировать закон и правильно его применять. Независимость для этого необходима. Но совершенно недостаточна. А достаточны, во-первых, мудрость, во-вторых, честность и, в-третьих, твердость, без которой никакой независимости быть не может. Есть и четвертое – доброта. Хотя в данном случае она от мудрости неотделима. И только после этого идет способность общества защищать честного и мудрого судью, без которой правильный (независимый, но не только) суд функционировать не может.

Что это означает на практике? Прежде всего – необходимость ставить судьями самых мудрых и честных. И второе – необходимость выстраивать систему защиты судей от сильных мира сего (впрочем, и от не самых сильный – тоже). Каждая из этих задач непроста и сама по себе. А вместе они еще сложнее, потому что необходимая в такой системе возможность увольнения плохих судей легко может быть использована как средство давления на хороших.

Но это все трудности разрешимые. При одном условии – когда общество понимает проблемы и хочет их решить.

Вот этих понимания и желания нам и не хватает сегодня. И значит работать нужно прежде всего над тем, чтобы они – понимание и желание – появились.

А для этого нужно прежде всего твердо уяснить родственность слов "право" и "правильно". И двумя ногами встать на исходной точке, в которой нет противоречия между правом и совестью.

Без этого мы так и не сможем преодолеть ситуацию, в которой наш лекс – дура.