Невозможно не вспомнить

«Мы со своей стороны будем делать все, что от нас зависит, для того, чтобы Украина прошла этот сложный период своего развития как можно быстрее». Конец цитаты.

Легко понять ужас, с каким эти слова были восприняты на Украине. Потому что, ну, просто невозможно не вспомнить другой разговор. Происходивший на терассе Дома Пашкова, Библиотеки Ленина, Ленинки, в ста метрах от дома, где прошло мое детство. Жаль жанр короткой заметки вынуждает меня варварски сжать роскошный булгаковский текст.

"...Перед Воландом предстали Коровьев и Бегемот... Под мышкой у него находился небольшой ландшафтик в золотой раме, через руку был перекинут поварской, наполовину обгоревший халат, а в другой руке он держал цельную семгу в шкуре и с хвостом...

– Мессир, вообразите, – закричал... Бегемот, – меня за мародера приняли!

– Судя по принесенным тобою предметам, – ответил Воланд... – ты и есть мародер...

– Мессир, клянусь, я делал героические попытки спасти все, что было можно... Я побежал в кладовку, спас семгу. Я побежал в кухню, спас халат. Я считаю, мессир, что я сделал все, что мог, и не понимаю, чем объясняется скептическое выражение на вашем лице.

– А что делал Коровьев в то время, когда ты мародерствовал? – спросил Воланд.

– Я помогал пожарным, мессир, – ответил Коровьев, указывая на разорванные брюки.

– Ах, если так, то, конечно, придется строить новое здание."

Но почему? Почему слова российского руководства воспринимаются так? Обещания помочь – как угроза убить? Почему даже тени сомнений не возникает – а вдруг сейчас он говорит искренне?

Да, как же этим сомнениям возникнуть, когда мы так хорошо знаем оратора, когда слышали столько его слов и знаем, как эти слова соотносятся с делами. Ну – просто первое, что пришло в голову – например, слова, что ЮКОС банкротить не будут.

Еще тогда, в самом начале тюремной эпопеи Ходорковского. Сколько раз повторялись эти слова! А цена каждого раза была – в сотни миллионов, если не в миллиарды. Долларов. Без всяких метафор – столько знающие истинное значение тех слов могли заработать на бирже, играя акциями ЮКОСа. Но это так – крошечный эпизод.

А в данном случае эффект слов первого лица был еще и усилен речами других ораторов. Например, Жириновский рассказал, как 23 года Крым жил под оккупантами, измывавшимися над крымчанами и запрещавшими говорить на русском языке. Эффект "политической клоунады" Жириновского (название на мой взгляд крайне неудачное: клоунада – доброе искусство; деятельность же бывшего зампреда думы, кавалера орденов "За заслуги перед Отечеством" 3-й и 4-й степени, Почета и Александра Невского, в общем, человека, отечеству крайне полезного, – антидобрая по определению) состоит в том, что он убивает серьезное отношение ко всему, к чему прикасается.

Но в этом концерте у Жириновского было много достойных партнеров. "В 20-м веке мы разгромили Гитлера, в 21-м присоединили Крым" либерально-демократического полковника и доктора философских наук оттеняли и зюгановское "Заветам Сталина верны", и сравнения аннексии Крыма с крещением Руси от Хирурга и Харатьяна (вот уж, в самом деле, не знаешь, из какого ребенка что вырастет – а ведь Харатьяна принимали и в доме у Гердта), и многое другое в том же духе. В общем всё это действо не было театром одного актера.

Так что вопрос, почему обещание Путина помочь Украине воспринимается зловещей шуткой, не возникает. Как же его воспринимать иначе?

Но здесь другой вопрос возникает. Как воспринимать такие слова из этого же выступления: "Мы пойдем вперед" и "Да здравствует Россия!"?

Куда, в каком направлении мы пойдем?

И каким образом сможем будучи тяжело больными сегодня вдруг оказаться здравствующими завтра?