«Антимайдан» представляет собой бесценный материал для отслеживания трансформации политического режима. Все ищут следы «нового путинского большинства», а главное событие — пропустили. Большинство начинает разрушаться. И не с оппозиционного края, а с противоположного — национал-патриотического.
Коррозия большинства связана с тем, что в Кремле забыли: пропаганда воздействует только на краткосрочные установки электората. Долгосрочные стратегии меняются под воздействием социальных и экономических причин. Чего добилась пропаганда, сделав ставку на радикальное мнение «адептов Новороссии» и условных «кадыровцев» (шире — адептов традиционных ценностей и status quo)? Она радикализовала как саму себя, так и оппозицию. Информационное поле растянулось до предела, и из него внезапно выпал медианный избиратель.
Медианный избиратель, напомню, это такой гипотетический человечек, придуманный политологами для обозначения «центра тяжести» в обществе. В здоровой политической системе все публичные фигуры пытаются этого волшебного избирателя достать. Вот же он, уныло смотрящий на ценник в магазине ипотечный заемщик, вон она, мать-одиночка, отправляющая чадо в Турцию. Простые, обычные, стандартные люди. Сформулируй программу, способную облагодетельствовать медианного избирателя, — и народная любовь гарантирована.
«Антимайдан», «кадыровцы» и прочие мелкие по численности, но яркие по медиаприсутствию группы не консолидируют, а оттягивают голоса от медианного избирателя. Он может сколько угодно поддакивать лозунгам в телевизоре, это дело скорее инерции и вкуса, чем политической солидарности. За Турцией и ипотекой всегда финальное слово. За маргинальную аудиторию, живущую только на государственное обеспечение, бояться нечего — у нее нет ипотеки, а на Турцию можно посмотреть из Феодосии.
Но лояльность этой аудитории потому непосредственно измеряется для нее экономической выгодой от режима. Как писала гарвардский политолог Джессика Пизано, такие люди максимально консервативны в ситуации неопределенности и стремятся соединиться с большинством, как только что-то становится определенным. Что значит такое выпадение из актуальной повестки медианного избирателя?
Во-первых, не надо считать, что наш избиратель начнет немедленно взращивать внутренний протестный потенциал. Экономические проблемы при прочих равных снижают склонность граждан к протесту, а не увеличивают ее. Никакой «консолидации оппозиции» тоже не будет. Как блестяще доказывал политолог Генри Хейл, посредники между гражданами и чиновниками есть всегда, просто не всегда ими становятся оппозиционные лидеры. Политические посредники в России — это региональные электоральные машины и бизнес-монополии (те самые учителя, подделывающие выборные протоколы, и регионообразующие предприятия).
Во-вторых, не надо ожидать, что «Антимайдан» окончательно маргинализируется. Радикализация и маргинализация — одно и то же только в богатой демократии с низким уровнем социального неравенства. То есть не в нашем случае. Есть ошибочное мнение, что ценностная неоднородность хороша для общества. Однако ценностные расколы бывают разные. Отколовшаяся радикальная группа может узурпировать власть, раскручивая идеологию «врага народа».
В-третьих, размышления в категориях «все общество», «вся оппозиция» и «весь «Антимайдан» совершенно непродуктивны. Это публицистические конструкты, а не реальные социальные группы. Социальные группы же сейчас все больше начнут изолироваться от политической дискуссии, активировать проверенные методы борьбы с неопределенностью.
Проблема с потерянным медианным избирателем в том, что проще всего обнаружить его душевное состояние можно выборами. При их фактическом отсутствии наиболее вероятен сценарий африканских автократий, где население живет замкнутой жизнью, с локальными властными группками, монополизировавшими насилие и принуждение. На национальной сцене «Лебединое озеро» сменяется бразильским карнавалом в георгиевских лентах.
Автор: Ирина Соболева
Комментарии