Пока искали Путина. К проблеме информационного суверенитета

Путин пропал. Из телевизора. Кошмар какой. Что с ним? Где он? На какой рыбалке? Он умер. Нет, только при смерти, но вот-вот. И поэтому крестился в ислам. Нет, это военный переворот. Или дворцовый. Нет, наоборот – это Он готовит Нечто Судьбоносное. Он снимет Медведева. Или Иванова. Или Сечина. Или Капелло. Или Кабаеву. Ой, нет, это из другой версии… Вот – Кадырова снимет, точно. Нет, наоборот, это как раз Кадыров Его и… А, вот он – в телевизоре. Но какой-то не такой. Его подменили. Двойником. Ещё в роддоме. В общем, Россия без Путина. Авторитетные политологические анализы нового кадрового состава руководства страны, парадигм и дискурсов. Что же будет с Родиной и с нами?!

Мы ознакомились с общественно-политической информационной повесткой ядерной сверхдержавы за прошедшую неделю.

В этой повестке ни одна тема не смогла составить конкуренцию вопросу «Где Путин?» и вытекающему из него пустому словоблудию.

Ни выдвижение Назарбаева на досрочные президентские выборы в Казахстане.

Ни выдвигаемая программа «патриотического воспитания».

Ни дело сахалинского губернатора.

Ни перипетии и последствия выданного Украине кредита МВФ.

Ни очередное завершение эпопеи с «Мистралями».

Ни обострение Фергюсона в США.

Ни…

Да много чего было, пока искали Путина.

Нет, профессиональные СМИ, как и положено, все вышеизложенные факты отразили в новостях и даже в комментариях.

Но к чему всё это, если Путина нет?!

Вот и не вызвали все эти новости живого отклика в читательских/зрительских массах. И, следовательно, в «гражданской журналистике» – то есть в блогосфере и прочих самодеятельных интернетах.

Между тем все вышеперечисленные новости гораздо более тесно связаны с жизненными интересами Российской Федерации и политикой её президента, нежели его местонахождение. Все эти и не только эти настоящие новости «вживую» описывают проблемы, задачи и решения из той повестки, с которой Путин пришёл на нынешний свой президентский срок.

Вот сколько раз под завывания о «свободе слова» мы слышали ужасы о «темниках для СМИ», «указаниях со Старой площади» и прочей «сурковской (володинской) пропаганде»? Так вот, страшная правда куда кошмарнее ужасного фантома: политический класс, увлечённый имитацией политики, к политической повестке президента равнодушен.

И тот политический класс, который в правительстве (судьбу «майских указов» напомнить?), и тот политический класс, который при информационной политике. Поэтому с весны 2012 года широкая публика о евразийской интеграции – приоритете приоритетов путинской повестки – узнала гораздо меньше, чем о «бешеных вагинах», и до сих пор имеет весьма замысловатые представления, например, о целях и механизмах российской политики в украинском кризисе.

Пока искали Путина, обнаружили со всей ясностью вот что: у политического класса и национальной информационной политики есть только один ньюсмейкер, репортёр, обозреватель, колумнист и блогер. Путин его фамилия.

Если Путин не участвует в казахских выборах – значит, и нету их.

А уж как казахские выборы связаны с уроками украинской войны, системным кризисом миропорядка, сахалинским делом и опытом государственного строительства в РФ… На этих головоломках пробуксовывает понимание политического класса, вслед за ним – информационная политика, вслед за ней – профессиональные СМИ, вслед за ними – гражданское общество, вслед за ним – «гражданская журналистика».

Не, давайте лучше Путина искать…

Вот таким нехитрым образом и получается, что вброшенная по шалости или по злому умыслу из помойных источников тема «гдепутин» подменила реальную политическую повестку огромной страны – включая, кстати, и угрозы «майдана» в разных их проявлениях, и кадровые вопросы государственного строительства.

Это не Путина подменили. Двойником.

Это информационную политику подменили. Имитацией.

Тот горький катаклизм, который мы в истории «гдепутин» наблюдаем, называется тоже незамысловато: «неполноценность информационного суверенитета». Который есть обязательная составляющая суверенитета «большого», национального суверенитета в целом. Есть подозрение, что и эту проблему проще объяснить гражданскому обществу, чем специально назначенному имитационно-политическому классу.