Об истинных причинах польской русофобии - взгляд из Польши

Вопреки расхожему мнению, поляки не любят русских не за каторгу, кибитку, Лубянку, ссылку, Камчатку, депортацию. Я так не думаю. Русских между Одром, Вислой и Бугом ненавидят по другой причине; мы здесь имеем дело с другим механизмом, который я постараюсь описать и объяснить ниже.

Поляк, как известно, сверг коммунизм. Просто взял, блин, и сверг. Всё, нету. Конец. Закончилось. Такое царит среди широкой общественности мнение. Пенопластово стало первой страной в Европе, которая избавилась от коммуны, благодаря мужественной и смелой позиции пенопластовчан, Папы, Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер – больших друзей Пенопластово. В 1989 году мы освободили пенопластовский край от политической зависимости от Москвы, спустя пару лет мы избавились и от кремлевских оккупационных войск. Однако ошибался бы тот, кто допускал, что наконец-то в стране над Вислой жители начнут дышать полной грудью свежим воздухом свободы. Ну уж нет. Поляки решили, что теперь вместо того, чтобы находиться в оковах тоталитарных институтов международного рабства - в Совете Экономической Взаимопомощи и Варшавской Системе, нужно вступить в братские объятия с такими благотворительными организациями как Международный Валютный Фонд, Всемирный Банк, Европейский Союз и пацифистски настроенным Североатлантическим Пактом, который, как известно, с помощью своих бомбардировщиков сеет по миру демократию. И нас защитит.

И здесь мы подходим к сути вопроса. С незапамятных времен известно, что неврозы и фобии часто являются просто следствием. Поляк не в силах справиться с собственными решениями, за которые в настоящее время должен понести наказание, он провел в уме несколько процедур, чтобы оправдаться перед собой и другими за свои нерасторопные поступки и глупость. Русофобия является оборонным механизмом, который должен все объяснить.

Ничто ведь так не объединяет, как чувство общей опасности. Вытесняет их коллективного сознания, что это мы сами, по доброй воле, выбрали свое будущее, отдавая себя добровольно под контроль иностранных финансовых учреждений. И теперь внимание - здесь есть тонкость: ведь поляк, известный тем, что сам никогда не отдаст себя в рабство, что будет драться до крови, до последнего за нашу и вашу свободу, что стыдно; что сказали бы наши деды, если бы встали из могил, они увидели, что мы сдались в плен. Но так и есть. Да, прошу вас. Мы сдались в плен, продали страну, мы позволили это. И очень стыдно, часто неосознанно, необъяснимо, но где-то там под кожей. Болит. Чешется. Поэтому нужно применить какой-то защитный механизм. Фобия.

Русофобия должна прикрыть, заглушить тот факт, что пару лет назад мы скурвились, распродали фамильные ценности. Это ужасно больно, потому что мы, поляки, так ценим свою свободу. Поэтому, чтобы стереть из памяти и сознания нечестивые поступки, которые привели к нынешнему состоянию, мы придумываем, братья и сестры поляки, врага там, где его нет, просто для того, чтобы сбросить с себя клеймо позора и безответственности. Для этого, в частности, нам нужна русоистерия. Русофобия помогает нам, она нужна нам для оправдания.

Правда жестока – мы продали страну и ищем оправдания, нас отягощает осознание этого еще более, потому как мы сделали выбор добровольно, никто не стоял и не тыкал в нас штыком. Поэтому, чтобы заглушить этот стыд, мы вербально режем героев, кричим, что не отдадим ни сантиметра земли москалям, хотя сотни тысяч гектаров отдаем за бесценок соседу из-за Одера, и гордо выставляем на восток виртуально обнаженный торс, по возможности, попадая в позорящие нас непристойности, желая рассказать русскому о забытых сотнях тысяч убитых и искалеченных на Волыни, братаемся с бандеровцами.

И становимся все более несчастны.∗