Лошадка и Крестик
Вы помните, что такое «махнуться не глядя»? Это когда два фронтовика меняются вслепую – в надежде, что новые случайные вещицы будут полезнее тех, которые решено поменять.
И как эта азартная привычка проникла к дошколятам начала пятидесятых годов? Какой лихой фронтовик – в галифе, сияющих сапогах или в линялой тельняшке – смог очаровать детское воображение залихватским предложением поиграть в судьбу?
Только стали дети из дома прихватывать всякие мелочи – и – меняться-меняться-меняться прямо в детском саду. Хорошо, если это были детские сокровища – пуговицы, железки, гильзы, бусины, картинки… этого родители даже и не замечали … до тех пор, пока детские ручонки не прихватят столь ценные в послевоенном мире предметы обихода и – избави боже – семейные реликвии.
Дошколята привыкли хвалиться и хвалились всем – это отчасти заменяло драки, совершенно невозможные в детском саду. Драчунов няньки подвергали остракизму. Ведь теперь драчун был не просто мальчик, а «мальчик который кусается», или «царапается», о чем нянька сообщала драматическим шепотом - и к нему больше никто не подходил, боялись. Драчун был обречен на изоляцию.
Как утолить стремление выделиться, быть первым – да просто заметным? Да так – они хвалились всем на свете. Хвалились родителями, игрушками и одеждой, выпавшим зубом, царапинами и ссадинами, нижним бельем – да-да, у кого теплее, ярче – и новыми ботинками тоже хвалились…
В детсадовской монотонной подневольности что-то новое, яркое, необычное стало остро всем необходимо – только так можно было очнуться от сонной маяты жизни по режиму и команде – и наконец-то почувствовать себя собой. Дети менялись вещицами – чтобы почувствовать перемены в себе самих.
Как же мне рассказать о времени, да еще показать его глазами ребенка?
Чтобы передать это кипение чувств и впечатлений – мало бесхитростного описания.
Это хорошо для музея – где яркие, полные драматизма жизни послушно укладываются в черно-белые фото и выцветшие макеты - реконструкции жилищ. Как высохшие бабочки на булавке… Ни трепета в них ни полета. Если только не прикоснется кто-то, кто поможет вам перенестись в другое время – где совсем другой воздух, звучание, свет.
Этот мир громко звучал – гудками авто, звоном и лязгом трамваев, грохотом телег, груженных ящиками с бутылками и топотом копыт медно-рыжих лошадей. Вот они с явным усилием, кивая большими головами, тащат повозки, цокая копытами по булыжникам.
Черные гривы и хвосты колышутся в такт киванию, щелкают кнуты и конские глаза страдальчески скашиваются назад, слегка вылезая из орбиты. На булыжной мостовой остаются конские яблоки – и в многоголосье вступает неразборчивый рык дворников.
«Но-о-о-жи –и-и-и – ножжницы – точи-и-и-ить» - тенором выпевает чудодей точильщик – и веер ярких искр летит в небо от точильного камня, а мягкий серый от ветхости сапог раскачивает большую деревянную педаль и камень свистит и вращается все сильней.
Искры взлетают фонтаном – а сталь ножей-ножниц становится все ярче и светлей, и они напряженно звенят - напевая что-то воинственное и отважное. А хозяйки стоят и дожидаются своих опасных орудий.
Татары, которые собирали утиль – «старье берем» - уже пропали с улиц, но их заменили мальчишки, звонко распевающие эту песенку как дразнилку, если им кажется, что кто-то оборван больше, чем все остальные.
Все вещи в семьях носят до полного распада, они переходят по наследству, перешиваются и перелицовываются – и не один раз. Из бывшего пальто шьется другое пальто – и будет носиться менее выношенной стороной еще долгие годы, считаясь при этом новым.
А потом из него сошьют детское пальтишко, из наименее потертых частей, а в крайнем случае теплую юбку или подушку на диван. Или «газетницу» с вышивкой гладью – в уборную. Так что не случайно исчезли старьевщики – в старье попадали разве что проношенные до дыр обрезки.
В цветных коробках из жести хранятся лоскуты, бахрома и шитье, и пуговицы и бусины – все очень ценное и необходимое. Что-то стащить из коробки или выпросить нелегко – как и железки из особых хранилищ, где отцы семейств держат винтики, шпунтики, инструменты, паяльники и коробочки с припоем. Старые будильники, обломки каких-то механизмов, проводки и вилки-штепсели – все это добро остро пахнет металлом, маслом и медью, и все это - сокровища.
И все же многие дома полны уютом и надеждой – потому что настал мир и свои все дома. Все вернулись домой и встретились, а сохраненные с трудом крохи довоенной жизни дороги всем как обереги, как священные реликвии – хотя с точки зрения непосвященных они могут быть сущим хламом…
А свежие приобретения – часто сущие безделицы, вроде расчесок, коробочек, наперстков – тоже считаются ценными, ими восхищаются и берегут их, ведь они восхитительно новые и чаруют не меньше, чем довоенные реликвии: это знаки надежды и будущего.
И теперь представьте - хищные, невоспитанные, совсем не понимающие своих обожженных войной родных дошколята втянулись в легкую и приятную игру – когда можно легко поменять то, чем можно хвалиться, на другую чепуховину.
…Ты растешь, чувствуя, что когда сравниваешь свою вещицу с другой – тоже по-своему ценной - ты определяешь и осознаешь свою неповторимость, то, что отличает тебя от других детей, которые меряются с тобой своими драгоценностями. Не совсем понимая, но остро это чувствуя, ты можешь легко изменить свою судьбу, выменяв волшебную вещицу, которая поможет тебе понять себя иначе, по-новому – ведь ты играючи изменяешь ту грань, которая отделяет тебя от всех остальных.
Чаще ты все же знаешь, на что ты меняешь свое и себя – но иногда ты меняешь «не глядя»…
Меня водили в храм Рождества Иоанна Предтечи на Варварке с трех лет ежедневно, как на работу.
Храм был лишен куполов и колокольни и соединен с бывшей трапезной. В храме был оборудован детский сад.
Младшая группа – в алтаре, остальные – в Климентовском приделе (в честь Климента, папы Римского) и в приделе Боголюбской Богоматери, объединенных с трапезной и еще какими-то пристройками.
Это я теперь знаю, что провела дошкольное детство в храме. А в тогда даже не замечала храмовых зданий – словно их и не было. Красивейшее место в Москве, где храмы, как оказалось теперь, стоят на каждой улочке, в прошлом было тщательно обезврежено атеистами от любого намека на религию – ни одной колокольни, глухие заборы вокруг зданий, которые надежно камуфлировали ободранные, лишенные архитектурного декора церковные стены.
Склады, цеха, - и детский сад на площади Ногина. Все пространство называлось не так, как сейчас: Китай-город – площадь Ногина. Варварка – улица Разина. И только Солянка была Солянкой….
Когда так ясно помнится все, то все и кажется важным…
Итак, меняться – означало очнуться.
Мне три года... Младшая группа... Вот детская толпа, которая хаотично перемещается по алтарному пространству с полукруглой стеной… и меня накрывает удивление: зачем дети возят туда-сюда фанерные повозки и тусклые автомобильчики?
Да еще порыкивают? Зачем они дерутся?... зачем качают и трясут ободранных кукол – и тут же тащат их куда-то, схватив за одну ногу? Хочется спрятаться, но некуда укрыться – только если в себя.
И тут неожиданно выясняется, что по углам групповой комнаты существует вполне разумная жизнь – там царит «махнемся не глядя»… И я краем глаза я вижу - успела заметить! - нечто восхитительное в руках у одиноко стоящего мальчика. Это чудо оказалось, о счастье! никому из менял не нужным – и вот я прошу у владельца шепотом: «Дай посмотреть!»…
Но и он требует от меня для мены «не глядя» - что? Что это, трудно припомнить, но точно что-то, что для меня совсем ничего не значит… карандаш с двухцветным грифелем? Какие-то железки? Пузыречек с духами? Что-то такое было у меня. О! Это химический карандаш. Когда его слюнишь, он пишет фиолетовыми чернилами.
И вот я с нетерпением ожидаю вечера – и утра – чтобы это что-то, предназначенное для мены, поскорее принести обладателю Сокровища. Как нарочно – время тянется.
Наконец вечер! Мама двигается как во сне – еле-еле… вдруг потянула меня за руку в сторону от дома – в какую-то бер-кассу оплатить «жировку»… Что такое «берк», мама? Гора это, отвечает за маму дядя из очереди… мы все стоим в полутьме, сошли в нее по лесенке после сияния улицы.
Низкие своды… это пещера… теперь понятно – берг-касса, берег-касса – это такая высокая стойка, а за ней – сутулая женщина под черной изогнутой лампой, в круге яркого света. Горбатая? Она шелестит и звякает деньгами… над златом чахнет, бедная… О, у нее химический карандаш. Фиолетовые губы… Жировка – желтая бумажка в цифрах, маслянистая на ощупь – ясное дело, жирная. Я брезгливо отстраняюсь…
Тянется время… дома нашелся мой заветный химический карандаш - и я уже припрятала его в специальный кармашек с вышитой белочкой… Ночь длится без конца, все плывут и плывут по потолку полоски белого света… И звякает трамвай глубоко в темноте переулка…
На утренней улице пахнет лиственной свежестью, корицей и немного бензином. Окна блестят, словно их помыли. На бульваре разноцветье кленовых листьев – как спелые гроздья винограда. Мир легко вдыхается прохладой, воздух вкусный, как родниковая вода.
Тянется пресный завтрак в саду – все не кончается – и вот наконец… неужели мальчик отдаст Сокровище еще кому-то? Тому, кто первый принесет такой нужный ему химический карандаш?... Он смотрит на меня и напряженно щурится – «давай скорей!» - похоже, он тоже торопится…
И вот – на мою ладонь наконец-то прилег неожиданно теплый темно-коричневый бок…я забиваюсь в угол… сажусь спиной к стене и чувствую, что стала для всех невидимкой: возят тележки… таскают кукол… дерутся… нянька зевает… Никто не смотрит.
Я раскрываю ладонь, смотрю на Сокровище… … провожу пальцем по впадине и потом подъему спины… по хвосту и ногам… по выпуклому животу, шее и голове… по бокам…
Я ощущаю тепло, мой палец слегка вибрирует, одновременно легко скользит и чувствует иногда шероховатость … Деревянная поверхность отполирована бессчетными прикосновениями – и все равно древесные волокна ощущаются и делают дерево живым. Прикосновения дарят блаженство.
Золотисто-коричневый цвет чарует меня – он совершенно такой же глубокий и разнообразный, как блестящая чистая шерсть у живой лошади.
- Лошадка…- шепчу я еле слышно, - моя лошадка…
Лошадка чуть вздрагивает у меня в ладони… на душе наконец-то спокойно… Лошадка. Теперь все будет хорошо.
Я опять раскрываю ладонь. Рядом с лошадкой, теперь навсегда моей, на ладошке лежит янтарного цвета пластмассовый крестик. Я чувствую, что и это – часть Сокровища. Я прикасаюсь, глажу его – мой крестик сияет, как лучи перед закатом в узком окне-бойнице под вечер. Он теплый. Радостный. И очень легкий – почти не ощущается рукой.
Я уже знаю, что Крестик – тайна. Его никому нельзя показывать. Я накрываю ладонь с Сокровищами ладонью. Закрываю глаза. Мне хорошо – как никогда раньше.
Целый день я больше всего боюсь, что потеряю Лошадку и Крестик. Что няньки отнимут – мне мальчик сказал, что могут отнять. Что дети стащат и сломают… И в то же время – каждое прикосновение или даже мысль о Лошадке и Крестике греет меня, веселит и успокаивает. Я еще только предвкушаю, как бережно и нежно я буду играть с ними – как только придумаю эти чудесные, особенные, волшебные игры. И улыбаюсь, готовясь придумывать.
Скорее бы домой!... Наконец я дома – и Лошадка и Крестик со мной.
Я осторожно, почти благоговейно достаю их из кармашка с белочкой – и тут раздается голос: «А это откуда?!!!»
Я счастливо улыбаюсь… я начинаю повесть о своей удаче… я так хочу поделиться своим счастьем.
Лучше бы я промолчала. Я не могу поверить своим ушам. Я впервые чувствую, что моя жизнь может внезапно прекратиться – потому что нечем дышать.
Менять и воровать, слышу я, сквозь стук сердца – нельзя. Это одно и тоже.
И с чего это я взяла, что имею право менять честно заработанный старшими карандаш – да еще на крест?!
Лошадку чуть не выбросили как хлам… Я кричу, вне себя от ужаса…
И вот приговор: завтра же я должна с покаянием отдать якобы чужое имущество хозяину…
Крестик и Лошадка были со мной еще целую ночь. Я тайком затащила кармашек с отнятым у меня навсегда Сокровищем под подушку… и еле-еле дыша, прикасалась к дереву и сияющей поверхности Крестика – но не смела даже глянуть на них…
Я ничего не видела от слез наутро. И не слышала, что бубнили стыдящие меня голоса.
С тех пор, уже много лет, я все ищу лошадку, ищу крестик – да только не могу найти. Самые славные фигурки лошадок, самые трогательные, даже выточенные из настоящего янтаря крестики не могут мне заменить то, что я однажды утратила.
Или, может быть, они все же остались со мной?

Детство. Три года. Тепло в сентябре.
Спальня в детсадовском алтаре.
Там в полукруглых покоях
снилось порою – такое! ...
Коечки – к`озлы с холстиной,
сон ровно час с половиной.
Спи - притворись неживою:
нянька волчицей завоет!
Солнце сияет сквозь окон бойницы.
Лучиком гладит сонные лица.
Перед закатом шафрановым светом
в золото белая спальня одета…
Меркнут за окнами краски
тише нашептывай сказки.
Мертвый-мертвый-мертвый час
мертвый сон морочит нас.
Комментарии
Так и сделала ...
Долго лежала, пока однажды я просунул руку в сундучок (кстати спал на нём) нашел шапку и выбросил. Я сильно переживал за своих детей, думал : нет так нельзя, мои её точно носить не будут.
Больше о шапчёнке никто никогда не вспомнил...
Мы ежедневно совершаем договор мены.
Жаль, учили ТАК, что до сих многие не понимают элементарного - отсюда куча бед общества....
Рассказ очень тронул, ожили воспоминания. Так точно и эмоционально описано.
у меня с химическим карандашом и первой горькой потерей связана такая история из детского сада: мне купили красные резиновые сапожки,для меня это были как хрустальные туфельки для золушки,но в первый же день у меня их украли, они были подписала с изнанки химическим карандашом, ЛК, родители девочки исправили на МК и доказать мы с моей мамой не смогли,что это наши сапоги.Так и ходила я потом в чужих,черных,проплакав несколько дней.
Пусть все твои туфельки радуют тебя и вселяют уверенность в себе:)
Спасибо!
"Москва и москвичи" в твоём, таком искреннем и проникновенном варианте!
Лена - этот рассказ, оттенённый стихотворением - как предмет литературного искусства. Я в восторге!
И многие детские сны, обычно момент засыпания, почему-то врезались в память.
А перешитое да ветхое - что же... Конечно, лучше бы в новом - да ведь не было у родителей наших возможностей. Зато теперь мы в состоянии оценить комфорт в полной мере - по крайней мере если пожелаем:)
А этот крестик, до восьми лет (свой), прабабушка одевала мне по вечерам, когда она молилась...
Материнский показать не могу, намертво завязан на шее уже лет 27...
Спасибо за приглашение, Лен...
Еще думаю - иногда о разоренных, не действующих храмах говорят, что в них ангелы служат - если чудом храм не загрязнен и все же отчасти сохранен. Я думаю, что детский сад - не худшая участь для такого храма.
Как я помню, мои душевные состояния сильно менялись по мере перемещения по храму из года в год - из алтаря в другие части строения. Соотнесла это с тем, где именно росла уже в зрелые годы.
А что Вы думаете о крестике? Что это было, с Вашей точки зрения? А о Лошадке?
Вы сами ответили на свой вопрос...
А про разоренные храмы - вы правы... Даже, если они осквернены...
Господи! Не знаю слов, чтобы выразить своё восхищение! Каким же теплом наполнены все твои слова в этом интересном рассказе. На каждой фразе хочется остановиться. Вот хотя бы на такой : "И ЗВЯКАЕТ ТРАМВАЙ ГЛУБОКО В ТЕМНОТЕ ПЕРЕУЛКА". В этой фразе столько жизни! Воспоминаний! Как же тебе удалось передать ощущения прошедшего, наполненного счастьем! Ни одного недоброго, обиженного, злого слова. Обязательно перечитаю внукам...Спасибо тебе, дорогая Лена!
Мне кажется, что прочитали вы его глядя через призму своих сильных впечатлений - как творческий человек. То есть сильно проецируя - видя свое...
Это естественно - такое сотворчество говорит о том, что мой мир и ваш вошли в резонанс, и вы, воспринимая рассказ, пребывали одновременно в обоих мирах.
В моем рассказе и в мыслях ни слова о том, что девочке важно, как она выглядит или чем владеет.
Моя маленькая героиня, дочка бескомпромиссно строгих родителей, лишь однажды страстно пожелала - кусочек старого дерева, напоминающий лошадку. И крохотный крестик из пластика, видимо, самодельный. Особенные предметы - один со свойствами древнего оберега, другой - сакральный. Запретный в мире 50х годов. Может быть, сделанный в тюрьме?
Для героини рассказа эти предметы - вход в мир осознанной жизни души и в творчество.
Вы правы в том, что у мальчиков даже в это чинное время было больше разрешений - ходить колесом и т.д. - то есть больше прав на внешнее проявление себя. Маленьким девочкам оставалось или учиться быть милой - или уходить в себя, жить в душе.
Этот рассказ о том, как душа себя осознает - и человек узнает, кто он. Иногда для этого нужны знаки и символы.
А менялись и хвалились одежками и всем на свете больше мальчики - у них было больше сопротивляемости одури послушности и коммерческой жилки больше.
Им, как уже говорила - с рождения больше разрешали.
Девочки слушались... или, как я, держались в сторонке. Уходили в свою глубину...
Но - как я и написала в первом комментарии - чем более творческая личность читатель, тем более творческим, особенным может быть и прочтение текста. В любом случае я вам рада.
Его надо просто перечитывать, чтобы разгрести в своей душе то, что нанесено временем... Именно это я и буду делать - спасибо тебе.:)
Никогда бы не подумал, что Лене Соловьёвой, рассказывающей о детстве могут принадлежать такие строки:
"Спи - притворись неживою: нянька волчицей завоет",
"Мертвый-мертвый-мертвый час мертвый сон морочит нас". :))
Что касается выхода за свои пределы - думаю, все же такое возможно. Вот увидел же ты меня не совсем такой, как привык раньше.
"Но нам сочувствие дается - как нам дается благодать"....
Верно Тютчев сказал: сопереживая, лучше познаем и себя и другого.
Для меня ходить в детский сад было сущим наказанием. И по большей части я туда не ходила - с бабушкой находиться было куда приятнее! Помню куклу тряпочную - самую дорогую сердцу, но потом куда-то она пропала, долго искала, так и не нашла... А пластмассовые куклы никак не могли заменить утраты...
Здорово написано! Приятно читать...
Детские сады может быть теперь стали лучше - иногда слышу, что дети любят сад. Мой был сущим мучением. А бабушка моя работала.
Утрата любимой игрушки - горе. И конечно, ничто вовне ее уже не может заменить - остается в себе самой найти эту часть души...
Трогательная история, в которой очень хорошо переданы чувства ребёнка, обида, потеря чего то очень-очень важного и дорогого... Хорошо передана и сама атмосфера той эпохи.
Когда я росла и ходила в сад у нас уже не было такого "менялова" но были дорогие детскому сердцу мелочи, всё это близко и понятно...
Спасибо, Елена, мне очень понравилось!
Только уже в ином возрасте. Замечательная, совсем не детская история, Леночка! А я себе слишком о многом запрещаю вспоминать.
А история действительно совсем не детская - потому что душа не имеет возраста.
Филь не плохой сделали... https://www.youtube.com/watch?v=MCMID_BDXUk
Как мне приятно, что повесть навеяла воспоминания о детстве - о бабуле, о жизни...
Комментарий удален модератором
Но чаще пропадали в лесу и на речке.
Это река. Ольшанка,где мы всегда купались.
Спасибо за добрый отклик - мне бесконечно радостно, что у меня все получилось. Главное - что вам нравится!
Комментарий удален модератором
Но так тревожно было на душе, так хотелось обнять тебя маленькую. И защитить. И дать тебе то, чего не хватало и мне порой - такой же одинокой и непонятой в своём далёком детстве...
Спасибо.
Вот и опять я - маленькая девочка:) На заднем дворе пятиэтажки. Мы в ней живём, а здесь - мой "секрет". "золотой" фантик от шоколадной конфеты, сверху цветочек и всё это придавлено стеклом. Закопано в землю. Не дыша, я растираю пальцем это место и в земле появляется окошечко, а под ним красота необыкновенная .. Мой "секрет" :) О нём можно рассказать только самой-пресамой подруге. Но когда выходит ссора, то "секрет" могут уничтожить. Взрослым ничего такого доверить нельзя, точно всё испортят ! Но желание поделиться так сильно, что я рассказываю папе. Папа вежливо соглашается посмотреть. Меня переполняют чувства гордости и дикого смущения..Мы идем за дом и я раскапываю свой "секрет".. Под оценивающим и снисходительным взглядом взрослого, я понимаю всю тусклость и никчемность своей детской тайны..Неловкость так велика, что комок застревает в горле и слёзы закипают в глазах...
Став взрослой сама, я всегда жалею детей, помня эту душную зависимость от взрослых, от их мнения и оценки.
У меня лучший папа в мире, самый добрый, самый умный. Он всегда гордится моими успехами. Но кроме моих достижений его больше ничего не трогает. Только мои неудачи или отсутствие успехов вызывают отклик - это папу возмущает и разочаровывает. А я никак не могу привыкнуть, что он не воспринимает, не помнит и не хранит ничего, из того, что важно мне. Даже своих обещаний..И по-прежнему не могу понять и принять даже сам факт такого отношения к себе :) .. .И опять я = маленькая девочка из старой пятиэтажки на окраине большого города. И каждый раз остро, по-детски пережив боль от папиного соприкасания с моей жизнью, я сразу же забываю о боли...Наверное, твои "Лошадка и крестик" - способ изменить это.
Хочу твой сборник, Лена!!
Я думаю о сборнике - только напишу еще несколько рассказов.
"Сокровища"(маленькие предметы вроде гильз, гаек, катушек от ниток, в моем случае - имеющие характер культовых или фольклорных) замещали игрушки, которые стали появляться уже в ранние школьные годы - до школы их практически не было, и ты можешь понять, что это за "сокровища", вспомнив "секреты" - бумажки и цветочки под стеклышками, которые были почти у всех детей во многих поколениях.
Мне так приятно, что тебе понравился рассказ! Я всегда тебе рада:)
А героине рассказа - 3 года...
Лена это написано просто хрустально! Хрустально, потому что полное присутствие и сопричастность к переживаниям детской души, зажатой взрослым миром. Читая, понимаешь, как легко ранить её, и хочется заслонить от якобы черствого мира, живущего по своим правилам приучающего к ним ребёнка. Хорошо передано детское восприятие ценности предметов. Оно несоизмеримо со взрослым!
И стихотворение замечательное , чисто твое. Слышится твой голос.
Спасибо тебе, рассказ и стихотворение доставили огромное удовольствие.
Очень ожидала твоего появления - так хотелось поделиться с тобой этими значимыми для меня ранними переживаниями и событиями. История про Лошадку и Крестик - очень значимая для меня, это что-то вроде моего личного Грааля.
Радостно узнать, что получилось написать эту историю так, как она заслуживает.
Когда-то я вплелась иглами в твою елочку... а теперь - трогала твою лошадку, прижимала благоговейно к себе...
Написано - ты и сама прекрасно это наешь - просто восхитительно! Столько жемчужинок отыскалось! Не стану их перечислять, зачем... Они ведь теперь мои ))
А тебе удается ТАК выписать все свои переживания, что это просто не может быть неинтересным.
Это великий талант: прорастить далекое, личное, потаенное - словами в душах других.
Мне, чтобы писать, нужно особое состояние. Если его нет - молчание... и мучение.
Вот и мне... особое.. Уже больше года молчу.
А ты... поймала состояние. Или оно тебя.. )
Мне понравился комментарий Анатолия Ланцмана )))
Мне очень и очень понравилось, Елена! Буду периодически перечитывать... Спасибо Вам за доброту и щедрость души, в которой чистым родником живут такие воспоминания...
Это и правда родник творчества и душевных сил. Пока сознание еще не привыкло все мерять мир и себя условными правилами прагматического мира старших - ошибочно считая их незыблемыми - в раннем детстве есть возможность "мир опять увидеть странным" .
Сегодня, в Ваш День рождения, я Вам желаю сберегать в себе детскую душу, как залог обновления, развития и творчества.
Конечно, и здоровья, и счастья, и любви желаю - вдоволь и всегда:)
мертвый сон морочит нас.
Спи - притворись неживою:
нянька волчицей завоет! " . Со времени садиковых лет моих детей, ненавижу садики. Столько вреда детской психике.....
Сама я никогда не ходила в садик. Росла с бабушкой и дедом. И честно говоря , кроме двух случаев, не помню, чтобы меня наказывали, или воспитывали в строгости. на запретах. Только на одно был запрет очень строгий. - никогда не обманывать. Как бы не было страшно сознаться. Игрушек особо - не было, самые простые.... Много читали и рассказывали.
Очень больно за страдания девочки, душа которой наполнена счастьем обретения чуда, которое потом разрушено безжалостными взрослыми. Хорошо, что надломленность души не превратилась в черствость и жестокость, а осталась такой же нежной, тонкой и ищущей, очень сильной, но ранимой. Спасибо, Леночка!
Оля, как я рада за тебя, что в твоем раннем детстве были бабушка и дедушка, общение и запрет на ложь.
Спасибо, что ты увидела самое главное в рассказе - обретение чуда. Мне это бесконечно дорого...