«Русский мир» Достоевского и «русский мир» Путина

Как-то услышал любопытное мнение одного умного человека. Мол, все люди на земле делятся на три категории: те, которые читали роман «Братья Карамазовы»; те, которые его не читали; и те, которые его никогда не прочитают.

Я с такой классификацией интеллектуального уровня человечества вполне согласен. Философский роман Федора Михайловича Достоевского, повествующий «историю одной семейки», – это настоящая книга жизни.

Глубокий знаток человеческой натуры Достоевский сумел показать на примере семьи Карамазовых практически все людские добродетели и пороки и практически все проявления общественной жизни.

На страницах романа – любовь и ненависть, верность и предательство, нравственность и разврат, гуманизм и нечеловеческая жестокость, благотворительность и воровство, искренняя религиозность и убежденный атеизм, трагическое стечение обстоятельств и непоправимая судебная ошибка…

«Братья Карамазовы» будут актуальны всегда. В этой книге можно найти ответы и на многие вызовы нашего времени.

Например, чем глубже вникаешь в философию романа и понимаешь сущность «русского мира» Достоевского, тем непригляднее выглядит «русский мир» Путина. Между двумя этими «мирами» – духовная пропасть.

«Русский мир» Достоевского целиком и полностью построен на «слезинке ребенка», являющейся сущностной характеристикой гуманизма великого писателя.

«Русский мир» Путина зиждется на сакральном отношении к власти, что выливается на практике в неудержимую коррупцию и торжество правила «ты – начальник, я дурак; я – начальник, ты – дурак».

Совершенно естественно, что в таком «мире» торжествует абсолютное пренебрежение к человеческой жизни. Подумаешь, сгинула сотня-другая, – рассуждает этот странный «мир», – русские бабы еще нарожают.

Обратимся к тексту романа.

Иван Федорович Карамазов рассказывает брату своему Алексею Федоровичу Карамазову некоторые потрясшие его эпизоды жестокого отношения взрослых дядей и тетей к малолетним детям и говорит: «Зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток».

Эпизод первый. Турки и черкесы в Болгарии «повсеместно злодействуют, опасаясь поголовного восстания славян». Представь, рисует брату картинку Иван: «Грудной младенчик на руках трепещущей матери, кругом вошедшие турки. У них затеялась веселая штучка: они ласкают младенца, смеются, чтоб его рассмешить, им удается, младенец рассмеялся. В эту минуту турок наводит на него пистолет в четырех вершках расстояния от его лица. Мальчик радостно хохочет, тянется ручонками, чтоб схватить пистолет, и вдруг артист спускает курок прямо ему в лицо и раздробляет ему головку… Художественно, не правда ли?»

Эпизод второй. «И вот интеллигентный образованный господин и его дама секут собственную дочку, младенца семи лет, розгами – об этом у меня подробно записано. Папенька рад, что прутья с сучками».

Секут минуту, пять минут, секут десять минут. Секут с нечеловеческой жестокостью. Дело каким-то «неприличным», по выражению Достоевского, образом доходит до суда. Адвокат выступает в защиту своего клиента: «Дело, дескать, такое простое, семейное и обыкновенное, отец посек дочку, и вот, к стыду наших дней, дошло до суда!»

Присяжные выносят оправдательный приговор. «Публика ревет от счастья», – резюмирует Иван Карамазов.

Третий эпизод вновь об интеллигентных родителях. Пятилетнюю девочку мать и отец подвергали всевозможным истязаниям. «Наконец дошли и до высшей утонченности: в холод, в мороз запирали ее на всю ночь в отхожее место, и за то, что она не просилась ночью (как будто пятилетний ребенок, спящий своим ангельским крепким сном, еще может в эти лета научиться проситься), – за это обмазывали ей все лицо ее калом и заставляли ее есть этот кал, и это мать, мать заставляла! И эта мать могла спать, когда ночью слышались стоны бедного ребеночка, запертого в подлом месте! Понимаешь ли ты это, когда маленькое существо, еще не умеющее даже осмыслить, что с ней делается, бьет себя в подлом месте, в темноте и в холоде, крошечным своим кулачком в надорванную грудку и плачет своими кровавыми, незлобивыми, кроткими слезками к «Боженьке», чтобы тот защитил его, – понимаешь ли ты эту ахинею, друг мой и брат мой, послушник ты мой Божий и смиренный, понимаешь ли ты, для чего эта ахинея так нужна и создана!» – восклицает Иван Карамазов.

И четвертый эпизод. Бравый генерал и богатейший помещик обзавелся псарней с сотней собак и чуть не сотней псарей. И вот дворовый мальчик, всего восьми лет, играя, камнем зашиб ногу любимой генеральской гончей.

«Мальчика генерал велит раздеть, ребеночка раздевают всего донага, он дрожит, обезумел от страха, не смеет пикнуть… «Гони его!» – командует генерал.

«Беги, беги!» – кричат ему псари, мальчик бежит… «Ату его!» – вопит генерал и бросает на него всю стаю борзых собак. Затравил в глазах матери, и псы растерзали ребенка в клочки!..»

Устами Ивана Федоровича Карамазова эти жуткие истории Федор Михайлович Достоевский рассказал нам, как я понимаю, для того, чтобы сформулировать свое понимание гуманизма, мироустройства вообще и идеального «русского мира» в частности.

Писатель убежден, что никакая «высшая гармония», никакая «истина» и никакая «благая цель» не стоит «слезинки хотя бы одного только замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слезками своими к «Боженьке»! …И если страдания детей пошли на пополнение той суммы страданий, которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не стоит такой цены».

Вот он – именно в этих словах о «слезинке ребенка»! – «русский мир» Достоевского.

О том, что «русский мир» Путина и рядом тут не стоял – даже распространяться не хочется. Слишком много наглядных картинок этого «русского мира» дает нам сегодняшнее российское бытие.

Я не русофоб. Я вырос в России. Там живут сейчас мои родители и родной брат со своей семьей. Там большинство друзей моего детства, одноклассников и однополчан по военному училищу и армейской службе.

Я люблю «русский мир» великого русского писателя. Но я презираю «русский мир» российского президента, который больше всего вреда наносит не так ненавистному ему Западу, а именно России и наиболее близким ей – исторически, географически, языково, ментально, религиозно и т.д. – Украине и Беларуси.

Раз уж упомянул в контексте «Братьев Карамазовых» Украину, то не лишним будет привести поучительный эпизод из романа о том, как люди реагировали, реагируют и будут реагировать на страну Россию, насильственно присоединяющую их земли к своей территории.

Средний из братьев Карамазовых Дмитриий Федорович приезжает в Мокрое, чтобы застать там любовь свою Грушеньку с польским отставным офицером паном Муссяловичем.

Дмитрий, задумавший поутру застрелиться из-за измены возлюбленной, решает напоследок не буянить, а пойти с поляками на мировую:

«– За Польшу, панове, ура! – прокричал Митя, подняв стакан.

Все трое выпили. Митя схватил бутылку и тотчас же налил опять три стакана.

– Теперь за Россию, панове, и побратаемся!

– Налей и нам, – сказала Грушенька, – за Россию и я хочу пить.

– И я, – сказал Калганов.

– Да и я бы тоже-с… за Россеюшку, старую бабусеньку, – подхихикнул Максимов.

– Все, все! – восклицал Митя. – Хозяин, еще бутылок!

Принесли все три оставшиеся бутылки из привезенных Митей. Митя разлил.

– За Россию, ура! – провозгласил он снова. Все, кроме панов, выпили, а Грушенька выпила разом весь свой стакан. Панове же и не дотронулись до своих.

– Как же вы, панове? – воскликнул Митя. – Так вы так-то?

Пан Врублевский взял стакан, поднял его и зычным голосом проговорил:

– За Россию в пределах до семьсот семьдесят второго года!

– Ото бардзо пенкне! (Вот так хорошо!) – крикнул другой пан, и оба разом осушили свои стаканы».

Вероятно, поклонникам «русского мира» Путина не нравится поведение поляков, пожелавших выпить за Россию только в границах до 1772 года. То есть – до первого раздела Речи Посполитой между Пруссией, Россией и Австрией, в результате которого три империи приросли значительными кусками польских земель.

Сто лет прошло с того первого раздела (было потом еще два) до беспробудной карамазовской пьянки в Мокром, а рана на сердце поляков не заживала.

Очевидно, что долго будет заживать и рана на сердце украинцев, у которых путинская уже Россия оттяпала в 2014-м часть земель.

Именно это я имею в виду в первую очередь, когда говорю об ущербе, понесенном в результате конфликта в Крыму и на Донбассе не Западом, на что надеялись адепты «русского мира» Путина, а самим этим «русским миром».

…Кстати, по примеру двух польских панов из «Братьев Карамазовых» выпью сегодня обязательно за Россию в границах до 2014 года. Я же не русофоб. И люблю «русский мир» Достоевского.

Сергей Возняк, член Бюро Центрального Комитета Белорусской партии левых «Справедливый мир»