Ближайшее Будущее или Новый Мировой Порядок!

«Наше настоящее сформировано посредством случайных или же неслучайных обстоятельств, которые имели место быть, и сыграли определённую роль в прошлом. Наше будущее прямо и непосредственно вытекает из настоящего и если не последует случайных препятствий для его изменения – с большой долей вероятности, оно будет таковым». Святослав Праведный

Я знаю, что мне, во что бы то ни стало нужно идти, идти, идти – преодолевая метр за метром, километр за километром. Идти в направление Сибирской широты за реку Енисей, там где-то в тайге, как мне рассказывали, находится лагерь, в котором живёт много «беглых», они живут по тем ещё старым законам до НМП (Новый Мировой Порядок). Мои силы иссякают, боль в боку от огнестрельного ранения всегда даёт о себе знать, меня периодически кидает то в жар, то в холод. В голове постоянный шум, когда в моих глазах всё расплывается и подкашиваются ноги, я стараюсь успеть прислониться к одному из таёжных деревьев и, теряя сознание, медленно сползаю на сырую землю…

Меня успокаивает лишь одно, что они меня не обнаружат - имплантат я вырезал давно и никаких устройств высоких технологий при себе не имею. Но вот крылатая пуля с оптическим сенсором, выпущенная из пистолета с лазерным наведением, разработанная давным-давно национальной лабораторией «Sandia & Kalashnikov concern» и одобрена лет двадцать назад правительством для вооружения спецподразделений в целях уничтожения «беглых» и протестующих, слегка задела мой правый бок, а стоящего рядом со мной Индериса разнесла по кускам. Вероятно, более важная цель для них был Индерис, находящийся длительное время в бегах и являвшийся лидером небольшой группы таких же «беглых» как я.

Какую-либо помощь мне получить негде, «беглого» никто не будет кормить, а тем более лечить, на неучтённых лиц лекарств не предусмотрено, ко всему прочему многие «свободные» боятся даже разговаривать со мной. Признаться, я и сам не хочу обращаться к людям и тем самым испытывать свою судьбу - сразу же сдадут в УФСГК (Управление Федеральной Службы Государственного Контроля) и мне просто придётся исчезнуть, никто не знает куда пропадают «беглые».

Индерис говорил, что у них во Франции, когда ещё Франция была независимым государством, из беглых делали продукты питания для домашних животных. Он так восторженно произносил: «les produits d'alimentation pour animaux de compagnie», меня всегда это умиляло. Но Индерис и другие мои товарищи были убиты, часть из них были арестованы и теперь я остался один. Я не хочу, чтобы моя плоть пошла на производства для кормов кошек и собак, лучше умереть в тайге от заражения крови или с голоду, в конце концов - похоронить себя заживо в земле. Не знаю, какой ждёт меня конец из этих вариантов, но шансов выжить у меня остаётся всё меньше и меньше. Хорошо, что сейчас не зима и в лесу можно найти подножий корм, на котором, к сожалению долго не протянешь. А мне необходимо пройти ещё огромное расстояние и у меня осталось мало времени. Так хочется верить, что этот лагерь существует.

Когда я вынужденно останавливаюсь, чтобы осмотреть рану, отдохнуть и хоть чуть-чуть набраться сил, я достаю из кармана плаща простой карандаш и «древнею» пожелтевшую тетрадь в клеточку, доставшуюся мне от моей матери. Будучи юной девушкой в эту тетрадь она переписала молитву «Отче наш» и как-то отдала мне с напутствием, чтобы я эту тетрадку хранил и берёг. В этой тетрадке кроме молитвы «Отче наш» больше ничего не было написано и на чистых листах я начал описывать те события, которые послужили тому, что я стал «беглым».

«Основная часть населения была абсолютно уверена, что с приходом НМП они будут жить значительно лучше и беззаботно, повсюду будет закон и порядок, люди будут жить долго и счастливо, но как оказалось – все они глубоко заблуждались.

Подкожный имплантат, в младшие годы дошкольного возраста мы его называли «имплашка», - являлся самой важной вещью в нашей жизни. Его размещали при рождении в правой руке. Когда ты шёл в школу, его меняли. В третий раз его меняли по достижению совершеннолетия – в 19 лет и он оставался с тобой на всю жизнь. В нём хранились абсолютно все данные о тебе: кто ты, где жил и живёшь, где учился, кем и где работал и работаешь в настоящий время, кто твои родственники, все твои штрафы и поощрения, достижения и правонарушения, он передавал все вами сказанные слова в АИЦ (Аналитический Информационный Центр) и не важно когда вы их произнесли, в ходе разговора с собеседником или во сне, отслеживал ваше местонахождение. Он был вашей жизнью, все ваши счета были в нём, вы подносили правую руку к сенсорному устройству в любой сфере обслуживания, будь это торговый либо развлекательный центр – ваши денежные средства списывались, а вы получали интересующий вас товар либо услугу. Оборот наличных денег исчез. Имплантат нельзя было потерять, подделать или передать другому человеку, вас как личность, и ваши счета идентифицировали со стопроцентной точностью. Вы не имели друзей или родственников, которые не были бы поставлены на учёт. Только лица с имплантатом могли что-то покупать, лишённые имплантата сразу обрекались на положение изгоев. Они не могли ничего купить, а выращивание собственных продуктов было поставлено вне закона. Изначально всё выглядело очень даже невинно: кишечная инфекция на овощах, несколько смертей, ограничение движения продуктов между федерациями. Это был всего лишь пробный шар. Потом пандемия, болезнь настигала людей внезапно, с летальным исходом. Погибло свыше семидесяти миллионов человек. Остальные пребывали в шоке и ужасе. Наконец объявили, что нашли лекарство для предотвращения поражения овощей неизвестным вирусом. Лекарство было сверхдорогим, использовать его могли только крупные монополисты сельхозпроизводители. Людям начали внедрять мысль, что выращивать собственные овощи – это небезопасно, что через них передаётся смертельный вирус, выращивая огурцы, помидоры, картофель, зелень и т.п. на приусадебном участке, ты являешься фактором риска и несёшь опасность окружающим. И как итог, если вы выращиваете овощи сами, то вы – преступник. Выращивание чего-либо на приусадебных участках приравняли к терроризму. Телесистемы внедряли вам в голову всё это, как процесс заботы о людях. Жизнь стала безопаснее. Безопаснее, если ты соблюдаешь правила. Можно жить, коль ваша жизнь такая же, как у всех. Но если вы захотели жить по-другому, вы уже не «житель мира», а изгой или дикарь, или животное. Как только вы заимеете «другую» мысль, как вам следует жить, и посмеете высказать её вслух, вы тут же перестаёте быть человеком. И как только вы перестали быть человеком, вам лучше поселиться в тайге, в джунглях, на диком необитаемом острове, если таковые ещё остались. Если вы перестали быть человеком системы, то вам подлежит – умереть, сдохнуть, исчезнуть, сгинуть.

Я помню свою жизнь с детства до мельчайших подробностей. Помню этот постоянный выматывающий процесс, я всегда что-то делал, но я не видел результата. Я все время был занят, но в итоге ничего не сделал. Вся моя жизнь была связана с переменами, словно кто-то дьявольски хитрый решил воплотить в жизнь древнее китайское проклятье: «Чтобы ты жил в эпоху перемен». Напротив окон моей съёмной квартиры, в каком бы городе я не находился всё время мерцал неоновым светом бегущий текст: «В нашей жизни нет ничего постоянного! Перемены - что может быть лучше! Мы ждём перемен - в них заключается наше счастье!». В моей жизни не было ничего, кроме перемен. Я менял учебные заведения, работу, города, женщин, номера телеаудиосвязи, я все время что-то менял. Нельзя поменять было только одно - родителей. Но в постоянных изменениях я просто забыл о них. У нашего поколения не было корней, не было якоря, с помощью которого можно было зацепиться за что-то действительно значимо важное - Семью, Бога, Любовь, Детей! Если честно, то Бога, Семьи, Детей, Любви в нашей жизни было весьма мало. Мы были полной противоположностью нашим родителям, они все время пытались за что-то ухватиться, пытались сохранять старые вещи, для них это была овеществлённая память. Они держались за них и очень неохотно с ними расставались. Я помню, как родители переезжали в маленькую квартирку, потому что у них не было денег платить за свой домик. Мама плакала, потому что очень многое взять было просто некуда. И когда приехал робот мусоро-утилизатор, она отвернулась и зарыдала. Я помню, как резко оборвал её: «Перестань. Ничего страшного не случилось. Это всего лишь хлам. Ты просто избавилась от него. Зачем плакать? Вас ждут изменения, изменения это самый правильный способ направить свою жизнь к лучшему».

Лично я всегда принимал перемены без каких-либо вопросов и всегда в предвкушении их ожидал. Откуда я знал тогда, что всё это и есть ежедневная планомерная работа властей по вытравливанию из нас - памяти, единства, сплочённости. Мы были слишком доверчивы, мы не ставили правильных вопросов, мы думали, что именно так и должно быть. Индивидуализм и жажда перемен - это здорово, это классно, это прогрессивно.

Перемены были постоянными и осуществлялись они постепенно, казалось, что по большому счёту ничего не происходит, просто идёт технологический прогресс. Айфоны, айпады, борьба операционных систем, андроид, всё менялось так быстро, люди вбивали себе в голову, что это круто и технологично. Гаджеты выходили с минимальными изменениями, но люди хватали их, они же были иными - продвинутыми. Дальше было только хуже. Но мы не задумывались, хуже это или лучше, нам не с чем было сравнивать. Нам говорили, что это «Прогресс!!!» и его не остановить. У нас был огромный выбор вещей, однако при ближайшем рассмотрении было видно, что в массе своей это дубликаты. Вся эта масса товаров изготавливалась так, что они выглядели по разному – различной формы, в пластиковом, стальном или даже золотом корпусе, с хромированием, в коже, в разном цвете и прочими тому подобными прибамбасами, но при внимательном рассмотрении было очевидно, что один и тот же гаджет производят несколько производителей, все это было очевидно, но не нам. Нас учили так, чтобы мы не видели - очевидных вещей. Если лягушку положить в холодную воду, а потом медленно повышать температуру, то она не будет делать попыток выпрыгнуть. Она будет привыкать, привыкать, а потом сварится живьём. Так и мы, мы были точно такими же из семейства бесхвостых земноводных. Постепенные изменения незаметны. Наши правители были дьявольски умны и хитры.

Мне приходилось очень много времени проводить в лицее, гораздо больше, чем мой отец, но я так и не получил никаких знаний. Отец удивлялся, просматривая нашу учебную программу: «Ваше поколение изучает слишком много, но значительно меньше того, что прежде знали мы!». В престижных районах, для элиты, существовали учебные среднеобразовательные заведения с качественными преподавателями, где детей учили лучше. Обучение в них было ускоренным. Таким образом, власти пытались подтолкнуть эволюцию. Правители считали, что если заставлять детей узнавать больше, то и развитие их мозга ускорится, и их потомство начнёт эволюционировать. Что-то вроде ускоренного эволюционного процесса, при котором дети будут учиться, и становиться более разумными в более раннем возрасте. Как если бы это ускоренное обучение изменяло их физиологию. Чтобы они лучше могли управлять в будущем стадами малообразованных сверстников. В лицее я учился двенадцать лет. Мало того, что я учился так долго, но и продолжительность школьного года была увеличена - учебный день стал длиннее, летние каникулы ушли в прошлое. Родителям, кстати, тоже на работе перестали давать отпуска в летний период. Приходилось брать, когда дадут. Учился я долго, но бестолку. Большая часть обучения была пустой тратой времени. Предметов, которые бы закладывали понимание мироздания, мироустройства и эволюционные процессы общества - не было. Впрочем, как потом и в бакалавриате. Предметы были углублёнными, но очень узкими. Я не мог даже посмотреть материалы, выходящие за пределы моей специальности, путь к ним был закрыт. Я получился неплохим специалистами в узкой области своей профессии, хорошим инженером, но я не мог понять, что происходит в общем и целом. Не понимал, по каким законам функционирует общество и природа. Не могло быть и речи о смене рода деятельности. Это стало практически невозможным. Не было времени остановиться, обучение продолжалось всю жизнь. Выходили новые, необоснованные законы, казалось, их специально принимали, чтобы людям некогда было подумать о чем-то ином кроме работы, регулярно появлялась новая информация, и приходилось постоянно прилагать усилия, чтобы идти в ногу. А если вы были не в состоянии поспевать, значит, вы уже старый. А быть старым - это фактически быть мёртвым. Если вы слишком устаёте от эстафеты образования, или не способны запоминать новую информацию, то это звоночек, что вам пора готовиться уйти со сцены. Для стариков существовал только один путь, который цинично назывался «День Благодарения, Прощения и Милосердия». Как в результате и получилось с моими родителями».

Очень сильно болит бок и раскалывается голова, меня знобит, мне холодно не смотря на то, что осень только началась. Мне сложно сосредоточиться, мысли получаются какими-то сумбурными и путанными. Я немного отодвинул повязку, открыв рану, края раны были сухими, выглядят зеленовато-бледными. Видно мои дела совсем плохи. Надо торопиться.

«Если я умру, то обо мне никто и не вспомнит. С женой я давно развёлся, детей у нас не было. Никому не было дозволено иметь детей лишь потому, что им этого захочется или если женщина забеременеет. Случайная беременность, если у тебя не было разрешения на рождение ребёнка, принудительно прерывалась и в имплантат вводилась соответствующая информация, что затрудняло получение разрешения. Семьям в массе своей выдавалось разрешение на одного ребёнка, некоторые могли иметь двоих детей, особо выдающиеся трёх. Право на детей нужно было заслужить. Зато разводы были сделаны более быстрыми. Развитие индустрии секс-развлечений, в том числе и виртуальных, проституция, разрыв поколенческих цепочек, родственное отчуждение, сделали брак в принципе вещью не нужной. В основном люди вообще не вступали в брак, это даже поощрялось. Многие вступали несколько раз, многие жили в гражданском браке. Гомосексуализм был повсеместно разрешён законом и расцвёл пышным цветом. Гей - это прекрасно, он добр, нежен и толерантен, так нам внушали, заведи себя друга гея и ты обретёшь истинную гармонию в своей жизни. Главное, чтобы люди не создавали устойчивых связей, оставались индивидуалистами. Эгоизм - стал добродетелью общества, каждый за себя и каждый сам по себе. Система школьного воспитания была направлена на отчуждение детей от родителей. Невинная ласка, нежность к ребёнку могла быть расценена как педофилия, за которую ждало суровое наказание. Родители стали избегать нежностей, а затем и самих детей.

Почему мы развелись? Перемены, виноваты во всём перемены. Искусственно вводилась мобильность рабочей силы, если у тебя не было работы в этом городе, то тебе не на что было жить, и ты незамедлительно объявлялся тунеядцем. Но работа была в другом городе, и ты приходил в ФБТ (Федеральное Бюро Трудоустройства), где тебе предлагали другую работу, совсем в другом городе. И ты вынужден был соглашаться. Голодная смерть никого не прельщала. Не работающим людям не продавались продукты питания. При потере работы банковский счёт обнулялся, поэтому каких-либо сбережений сделать было практически невозможно. Ты должен был постоянно и всегда работать. Не было работы по специальности, ты работал на общественных работах, в так называемых ТО (Трудовых Отрядах). Ты прокладывал дороги, рыл каналы, убирал улицы, в особых случаях, которые бывали крайне редко, тебя могли обязать заключить государственный контракт на выполнение государственных работ под грифом «особо секретно» и с помощью космических инноваций отправить на Луну, Венеру, Марс и другие объекты солнечной системы, где имелись сугубо государственные интересы нашей цивилизации. Мне было известно, что от туда никто уже не возвращался. Хотя ФБТ искренне уверяло, что их по возвращению ждёт почётная, безбедная старость.

В государстве наступила очередная рецессия, и мы потеряли работу. Жене, как специалисту в области финанс-менеджмента, предложили работу, связанную с частыми разъездами. Аудиторские фирмы любят командировки. Я получил перевод в другой город, только там мне смогли найти подходящую работу по моему профилю. Мы перестали видеться. Нет, вначале мы конечно ездили друг к другу, но работы становилось все больше, а времени все меньше. Подобное не делало наш брак стабильнее, не говоря уже о его устойчивости. Находясь в разных городах, мы не могли получить разрешение на рождение ребёнка. Ювеналы считали, что ребёнок не получит должного ухода и воспитания, он будет несчастным, а одной из главных задач государства заключалась в том, чтобы всех детей - сделать счастливыми. Нашей семье стало труднее оставаться целой. И мы приняли решение развестись. В «цивилизованном» обществе семейные ценности размывались. Один из основных способов сближения семей - совместный обед или ужин терял свою значимость. Работа, несовпадение времени возвращения, скользящие выходные - привели к тому, что большее число людей стало питаться вне дома. К тому же нано-технологии. Куда без них. Пищевые принтеры 4D стали для населения широкодоступны - первое, второе, десерт, соки, булочки, всё разнообразное и дико вкусное, за счёт усилителя вкуса, ведь человека так легко обмануть. Совместное приготовление пищи ушло в прошлое. Каждый выбирал, не заставляя долго себя ждать лёгким нажатием в меню пищевых принтеров то, что ему нравится, проглатывал и бежал по своим делам.

Отец как-то спросил меня: 

- Зачем ты развёлся? Почему не сражался за свою жену Ольгу?.

- Зачем…, - переспросил я и тут же ответил. - Женщин много, я всегда себе могу найти какую-нибудь пассию для утех.

- Ты говоришь утехи…? Утехи кратковременны. Нужно думать о будущем. Молодость не вечна. Когда наступит старость, ты посмотришь на свою жену. Вот будешь сидеть в кресле и просто поднимешь глаза, и так трогательно прекрасным покажется лицо этой женщины, которая будет смотреть на тебя ласково и слегка смущённо, и ты увидишь в ней ту юную девушку, что когда-то сказала тебе «Да». Воспоминания нахлынут на вас, тебе захочется выразить свою любовь, но что-то сдавит тебе горло, и ты просто поцелуешь её в поблёкшую щеку.

В том момент я засмеялся над его словами. Теперь я понимаю, что он был прав.

Наша семья не была богатой, мы не были даже состоятельными, мы жили, как все - от зарплаты до зарплаты. Потеря работы была чревата огромными проблемами. Все должны были работать, работать и ещё раз работать. Истинно богатых было мало. Их было гораздо меньше, чем в конце ХХ начале XXI века. Ведь богатство это не просто деньги, это не просто большая степень свободы, богатство олицетворяет власть, а власть в руках большого числа людей нежелательна для тех, кто осуществляет истинное управление. Мы думали, что нами правят президенты, правительства, олигархи. Мы ошибались, миром правила небольшая кучка людей, вряд ли их было больше 100 человек. Они решали - кого назначить президентом и какую политику кому проводить. Сверхинтеллектуалы из «The old capital». Люди с родословной, длиннее, чем у самого чистокровного пинчера. Они решили, если у вас появятся большие сбережения, их нужно будет облагать прогрессивным налогом. Чем больше вы скопите, тем выше будет налог на ваши сбережения, так что вы с вашими сбережениями далеко не уедете, у вас просто будет лучший отдых, лучшая машина, лучшее жилье. Но в целом вы останетесь той же овцой, которую надлежит регулярно стричь. К тому же, если будет замечено, что вы слишком много экономите и сберегаете, то вашу зарплату смогут урезать или банковский счёт частично заморозить. Вам заявят в претензионной форме: «Вместо того чтобы тратить, вы экономите и сберегаете, значит вам столько денег и не нужно. Вы не умеете с ними обращаться».

Идея была очень проста и элементарна, все гениальные идеи просты. Всё сложное не нужно, всё исходное просто. Нельзя было допустить, чтобы люди копили богатство, которое сможет негативно повлиять на систему, выбить её из равновесия. Большое количество богатых людей представляло опасность для элиты. «New capital» представляли опасность для «The old capital», деньги олицетворяли ресурсы и возможности, они представляли из себя - потенциальное могущество. Гарантии, что новая элита не начнёт подрывать могущество старой, и в итоге не займёт её место - не могло быть априори. Крупные состояния уничтожались, путём судебных исков, рейдерских захватов, уголовных преследований. Богатыми могли быть только те, кому разрешалось. С мелкими состояниями боролись проще, постоянным прессом силовых и контролирующих органов, ростом круговой чиновничьей коррупции. Обычных людей стимулировали брать кредиты, и также с помощью законодательства, ограничивали возможности частных банков, расширяя права монополии государственного банка и тем самым, разрушали не только кредитную историю, но и значительно повышали процент ставки кредитования. Если вы настолько глупы, что не способны благоразумно обращаться с кредитом, то у властей появится возможность превратить вас в нищего, в том числе за плохую кредитную историю.

Людям свойственно красиво жить, им сложно запретить это. Поэтому лучший способ разрешить им жить красиво - это взять как можно больше кредитов. А когда они поймут, куда их завело подобное, будет поздно. Совсем поздно. Мы не понимали, что те, кто влезает в потребительский или ипотечный кредит, становятся типичными крепостными. Единственное отличие нашего этапа крепостничества от классического состояло в анонимности нового владельца. Взявший кредит не знал, кому на самом деле он платил оброк! Индерис мне рассказывал, он был чертовски умным и разносторонне продвинутым. Проблема любого кредита состоит не в том, что берущий кредит человек становится рабом. Если это его личный выбор – что ж так тому и быть. Все хотят кушать омаров, красную, чёрную икру и мало, кто способен довольствоваться рисовой кашей! Проблема заключается в том, в какой степени влезание в кабалу относится к личному выбору и в какой степени – экономическому принуждению! Он сказал, что вот это и есть грамотно поставленный вопрос о кредите. А такие вопросы мы ставить не умели. Мы были овцами, которые шли туда, куда их ведут.

Мы все были крепостными, иными словами рабами и жили по милости наших господ. Мы не догадывались об этом, а кто догадывался – ровным счётом ничего не предпринимал. Всеобщее избирательное право, свобода передвижения, насаждаемый индивидуализм, как нам казалось, делали нас свободными. Но была одна вещь, без которой не может быть истинно свободного человека - это собственность на жилье. Мы постепенно лишились и этого. Стоимость жилищного строительства и плата за него росли постоянно и высокими темпами, настал момент, когда они выросли настолько, что большинству людей стали просто не по карману. У кого находилась на законных основаниях в собственности недвижимость, то за этими людьми сохранялось право – распоряжаться, владеть и пользоваться этим недвижимым имуществом, но содержание его стало неоправданно дорогим. Подобное не давало людям сделать какие-либо сбережения, и они вынуждены были трудиться на нескольких работах, чтобы платить за это право. Молодым со временем становилось всё труднее и труднее купить собственную квартиру или дом. Рекламировали ипотеку, некоторые залезали в неё, но это был один из путей в кабалу на всю оставшуюся жизнь. Все чаще и чаще людям приходилось становиться арендаторами, особенно в апартаментах или кондоминиумах (общее владение). Много непроданных квартир стояло незаселёнными. Их просто не могли купить. Однако стоимость жилья не снижалась. Ипотечное жилье также «выбрасывалось» на рынок, банки не заставляли себя долго ждать и быстро забирали его у заёмщиков, когда последние не могли платить за кредиты. Можно было бы логически предполагать, что рынок все приведёт в равновесие – цены на недвижимое имущество упадут и, жильё будет пользоваться спросом населения. Но цены не падали. Предложений было множество, но ценовая политика оставалась на прежнем сверх завышенном уровне. Законы свободного рынка не действовали. Правители управляли абсолютно всеми сферами жизни общества. Широко рекламировалась аренда: «Друзья, аренда выгоднее ипотеки. Вы не привязаны к одному месту. Вы можете жить в любом районе, любом городе, любой федерации и это будет наиболее оптимальным и правильным Вашим выбором!». Одновременно росла плата за ЖКХ, электроэнергию, на не питьевую воду. Экологически чистая питьевая вода канула в лету. Люди употребляли переработанную воду и та, стоила немалых денег. На собственное жилье увеличивались налоги, вводились нормативно-правовые акты, ограничивающие права собственников. В конце концов, появились предписания, где кому жить, и обычным делом стало проживание посторонних людей вместе с семьями. Собственникам подселяли чужих людей, данное введение проводили через «хитрое» законодательство на вполне официальном уровне. Теперь никто не знал, насколько и кому можно доверять. И всё это находилось под контролем ГЦУЖН (Государственное Центральное Управление Жилищной Недвижимостью). Люди были вынуждены перебираться в съёмные маленькие квартиры.

В один момент и у моих родителей не стало жилья, они не могли платить даже за съёмное, идти было некуда, помочь им мне просто не представлялось возможным. Оставался - День Благодарения, Прощения и Милосердия.

У каждого было право жить, но лишь до определённого возраста. От пожилых людей не было пользы. Они считались общественной обузой. Старики должны быть готовы принять смерть. Им устраивали такую «жизнь», что большинство из них желали умереть. Пенсионная система была разрушена, пенсионные накопления были обесценены, институт собственников жилья перестал существовать, квартиру снимать стало невозможно, медицинское обслуживание стало дорогим, у многих не было детей.

Людям давали понять, что они зажились на этом свете. Постоянное обновление гаджетов, фактически ненужных, делало невозможным для стариков приспособиться к постоянным изменениям, а вся жизнь уходила в виртуальное пространство электронного документооборота. Бумажные документы уходили в прошлое, или же печатались таким мелким шрифтом, что пожилые люди не могли читать такой текст. Медицинская помощь тесно дислоцировалась с местом работы людей, и она стала безумно дорогой. Это сделало её просто недоступной для людей, достигших определённого возраста. Бесплатная медицина была уничтожена, врачи пытающиеся заниматься частной практикой арестовывались и подлежали бескомпромиссному наказанию в виде заключения под стражу на длительный срок. Большинству стариков пришлось обходиться без медобслуживания. Даже не надо было устанавливать произвольный возрастной предел, людей выталкивали из жизни в смерть, они сами хотели избавиться от этого унизительного ужаса существования.

Ресурсы были ограничены, старики не являлись производительными, они не работали и не вносили свой вклад в развитие общества, а значит - должны быть готовы уступить место следующему поколению. В общественных местах, на плазменных картах, круглосуточно мерцали неоновым огнём красочные фразы, вдалбливающие людям простую идею: «Нашему цивилизованному обществу нецелесообразно содержать стариков!

Это – тяжкое бремя для молодого, образованного поколения!». Вносился раздор уже не между религиями и национальностями, а между поколениями. Молодое поколение готовили помочь своим родителям уйти в последний путь. Для этого был придуман «День Благодарения, Прощения и Милосердия». Несмотря на такое название, это был лишь прекрасный прощальный вечер. Собирались дети, и близкие друзья, если они конечно были, коллеги с которыми они вместе работали, представители УФСГК и ГЦРЧН (Государственный Центр Регулирования Численности Населения). Устраивался прекрасный ужин, с дорогой едой и напитками, которые старики не могли себе позволить, звучали добрые и проникновенные речи: «Мама и папа хорошо потрудились на этом свете. А теперь их ждёт волшебное и таинственное путешествие в рай, где они будут вечно счастливы». Старики обычно были растроганы до слёз. Им мало что нужно было, за исключением того внимание, в котором их искусственно ограничивали. По окончанию торжества вносился красивый торт, расставлялись чашки с чаем, звучала классическая мелодия. Старики пили чай, ели торт. Ужин заканчивался, все расходились, старики шли спать, а утром не просыпались. Все дело в «ампуле милосердия». Затем приезжали парни из ГУУУ (Государственное Управления Утилизации Умерших), забирали трупы и всё, словно старики и не жили на этом «белом» свете. В квартиру въезжала новая партия будущих покойников. По запросу родственников, ГУУУ выдавало за внушительную госпошлину маленькую урну размером в виде небольшой коробочки 5х7 см с прахом умерших.

Многие спросят, почему люди так безропотно принимали смерть? На самом деле всё очень просто - изменилось само отношение к смерти. Люди перестали бояться смерти и стали легче принимать её. Пропаганда велась с двух сторон. Первая сторона - религия. Церковь стала продвинутой, она вышла в виртуальное пространство, появилось множество сайтов религиозной и псевдорелигиозной тематики. Церковь стала помощником власть предержащих. Людям вбрасывали нехитрую мысль - «Бог есть, он любит вас и ждёт вас на небесах!». Вторая сторона – телесистемы. На плазменные экраны хлынул поток насилия, замаскированного про репортажи с мест событий, в итоге при виде мёртвых или раненных, люди перестали приходить в ужас. Правителям не нужно утончённое население, которое будет впадать в ступор от того, что оно может увидеть. Люди должны стать жестокими, грубыми и бессострадательными. Реакция людей: на гибель детей, когда их сбивает пьяный или обдолбанный чиновник на автомобиляторе; на массовые расстрелы; убийства на национальной или религиозной почве - не должна выходить за рамки: «Не хотел бы я, чтобы такое произошло со мной». Нас готовили к массовой гибели людей. Многочисленные человеческие жертвы, не заставили нас ждать - локальные войны, эпидемии, искусственно создаваемые природные катаклизмы - увидели те, кто выжили и не ужаснулись.

Правители, являющиеся истинными правителями и совсем не те, которые кривлялись перед нами на экранах телесистем, строили из себя брутальных альфа самцов, либеральных деятелей, лысеющих стариков - любителей нимфеток. Настоящие Правители считали себя последователями ассасинов (члены тайной религиозной шиитской секты исмаилитов, совершавшие в далёкой истории многочисленные убийства врагов на политической и религиозной почве). Я даже боюсь, что они были манихеями (члены секты третьего столетия, которая верила в два вечных принципа добра и зла, - первый одарил человечество душами, а последний - телами. Эта секта была основана неким полу-христианским мистиком Мани, который выдавал себя за ожидаемого "Утешителя", Мессию и Христа), в какой-то степени. Их тайное учение сводилось к теории нравственного безразличия, дозволенности всех поступков и к чистому атеизму. Однако данное учение было известно только достигшим высших степеней посвящения, а масса приверженцев держалась в слепом повиновении посредством туманного религиозно-мистического вероучения. Не стало в чистом виде христианства, ислама, буддизма. Возникла единая мировая религия, вобравшая в себя все религиозные учения и взявшая за основу постулаты ислама. Латентная война - тайные террористические акты, зомбирование масс населения - упрочила власть Правителей. Отсутствие страха и всякой надежды, систематически прививались вождями массам населения земли, независимо от религии и национальности. Помимо сознательно преступного воспитания юношества и безнравственной системы морального совращения, тайные руководители мира постоянно применяли наркотики широкого применения - алкоголь, табак, марихуану и другие курительные смеси с нанесёнными на них химическими веществами, которые можно было приобретать круглосуточно и законно, и посредством которых люди приводились в скотское состояние, кровожадное неистовство, нечувствительность к людским страданиям.

Правители поступательно меняли религиозные установки, очень медленно, но очень кропотливо. Постепенно на первое место выходил ислам. Нет, власть не пропагандировала ислам открыто и массово публично. Власть элементарно ввела хороший и действенный термин: «Оскорбление чувств верующих». И чувства мусульман, как оказалось, были первостепенными. Кроме этого, менялась и Библия. Вначале авторитетные умы государства предложили новый перевод Священного писания. Да, именно новый перевод, мотивировав тем, что старый был слишком тяжёлым, даже неправильным и не отражал веяния времени. Библию нужно было привести к такому формату, который был бы прост и каждому понятен. Ключевым словам придали иной смысл. После перевода, значение, закреплённое за новым словом, было близким к старому, но несло уже иные смысловые оттенки. Дальше было ещё проще и циничнее, они просто стали менять смысл Библии, многозначность, закреплённую за любым словом, использовали в качестве инструмента для изменения сути всего Святого Писания. Постепенно менялись все Священные книги, с одной лишь целью - слить их в одно мистическое учение, новую мировую религию, наиболее приемлемую для управления масс. Время разделять народы прошло, теперь их нужно было собрать. Тех, кто замечали такие изменения, было слишком мало. Правители правильно рассчитали: люди утратили способность интересоваться глубоко, тем более сложными вещами. Священное писание было сложной вещью. Кто видел изменения, не мог на них повлиять, остальным было все равно. В итоге, мы оказались там, где сейчас находимся.

Мне позвонили из Государственного Центра Регулирования Численности Населения.

- Добрый день! Гражданин Грязьев Евгения Фёдорович?

- Да. Я вас слушаю. - Вас беспокоят из ГЦРЧН.

Я тут же переспросил:

- Что-что? Что это за ГЦРЧиН?

На том конце вежливо, не меняя интонации, ответили:

- Государственный центр регулирования численности населения.

- Да? А что случилось?

- Ничего особенного. Ваши родители больше не могут платить за жилье, они не могут работать на общественных работах, они стали полностью непроизводительными. Вы можете забрать их к себе или заплатить за их жилье за два года вперёд, или после работы трудиться за них на общественных работах?

- Но у меня сейчас действительно сложное положение, я перешёл на новую работу, вынужден трудиться свыше двенадцати часов в сутки. Не могли бы вы дать отсрочку? – спросил с надеждой я.

- Отсрочка невозможна. Возраст Ваших родителей критический. Предлагаем Вам организовать праздничный день благодарения, прощения и милосердия. Если Вы откажетесь, Ваши счета будут заморожены, Вы уволены и отправлены в один из трудовых отрядов.

Всё выглядело так буднично, словно предлагали забрать одежду из химчистки. Я пожал плечами и произнёс:

- Хорошо. Что я должен сделать?

- Завтра в двенадцать часов Вы должны быть в Управление Федеральной Службы Государственного Контроля и получить разрешение на проведение торжественного дня благодарения, прощения и милосердия. Затем в тринадцать часов мы ждём Вас в нашем Центре для улаживания формальностей и выдачи ампулы милосердия.

Процедура была чёткой и быстрой. Без пяти двенадцать я пришёл в УФСГК. Приложил имплантат к монитору. На табло загорелся мой номер очереди. Я сел в кресло и стал ждать. Через пять минут мой номер замигал. Я подошёл к монитору, приложил руку, разрешение было получено. Потом я не спеша направился в ГЦРЧН, по пути зашёл в бар и выпил чашечку кофе.

В Государственном Центре Регулирования Численности Населения мне выдали коробочку с двумя «ампулами милосердия». Выдали, это условность. Все происходило без помощи людей, выдача осуществлялась путём считывания информации с имплантата, через автомат. Заказчики «убийства» были деперсонифицированы, исполнитель был известен - им был я. Я знал, что в имплантат была введена запись о Дне Благодарения, Прощения и Милосердия, это был ещё один предлог, чтобы держать таких как я на коротком поводке. При определённом стечении обстоятельств вас могли обвинить в убийстве. Я приложил штрих-код к считывающему устройству. По экрану побежала надпись: «Бентоцитал - белый кристаллический порошок слабогорького вкуса, без запаха, вызывает состояние длительной общей анестезии с угнетением дыхательного и сосудодвигательного центров, появление необъяснимого чувства эйфории. Внутрь, запивая 100-200 миллилитров тёплого чая или молока». Затем экран замерцал, на нем появилась чудесная картинка, изображавшая сад, из глубины сада на меня наплывали фигуры, они медленно приближались, их длинная одежда была залита небесным светом. В этом голубовато-синем свете они казались призраками. Они шли медленно, очень медленно. Стали хорошо видны их приторно сладкие лица, как на одной старой фотографии, которую я видел у отца. Отец тогда сказал, что это Патриарх Кирилл, был в начале XXI века такой православный пастырь. Я ещё спросил отца: «А он был хорошим?». Папа ответил, что-то непонятное, тогда я ещё не читал «Откровение»: «По плодам их узнаете их. Они придут в овечьей шкуре, но внутри – волки хищные». Они подошли совсем близко, лишь в конце их фигуры разъединились. Шесть фигур разошлись по краям экрана, а в центре остался бородатый мужчина, пронзительно и укоризненно глядевший на меня. По экрану поползла надпись: «Господь и его пророки встретят Вас, как родного и глубоко близкого. Моисей, Будда, Конфуций, Шива, Иисус и Магомет будут разговаривать с Вами. Вы больше никогда не будете страдать. Истинное блаженство ждёт Вас. Ничто не имеет значения, в Вашем мире. Все тлено, кругом суета сует, только с нами Вы обретёте царствие небесное и вечный покой. Мы безгранично любим Вас!». Затем надпись исчезла, экран монитора погас, в момент угасания он выдал логотип и буквы: «Bayer AG», раздался зуммер. Коробочка была легализована, я мог выйти с ней на улицу и не бояться никаких обвинений.

Вечером мне опять позвонили из ГЦРЧН:

- Завтра в девятнадцать часов состоится торжественный День Благодарения, Прощения и Милосердия для Ваших родителей. Вы должны прийти в назначенное время. Все необходимые персоны уже приглашены.

Я спросил, как мне быть с ампулами и мне тут же ответили:

- Когда будут вносить торт, Вы должны содержимое ампул влить в чашки родителей. На этом Ваше участие заканчивается, Вы можете оставаться сторонним наблюдателем. На следующий день после этого мероприятия вам положен отгул».

Меня снова знобит, очень холодно. К горлу подходит сильная тошнота и меня начинает выворачивать изнутри.

«Я вошёл в просторный белый зал, украшенный живыми цветами, негромко звучала хорошая классическая музыка, в глаза ударил яркий свет и я инстинктивно зажмурился. Через мгновение я увидел стол, за ним родителей. Рядом стояли какие-то два субъекта в штатском, перелистывающие страницы на 6D планшетах. Остальные гости толпились в отдалении. Я пересёк зал и присоединился к ним. Многих я знал, остальные были, по-видимому, представители контролирующих организаций, следившие друг за другом. Мне хотелось, чтобы всё это скорее закончилось, я совершенно отупел, в голове звенело. Предыдущие события, связанные с получением разрешения и ампул давали о себе знать. Мне было как-то не по себе. В груди ощущалась неизвестная мне ранее тяжесть, я чувствовал вину перед родителями, что-то меня неугомонно грызло. Для себя я решил, что когда всё это закончиться обязательно схожу к врачам. Уверен, им удастся определить и поставить диагноз моему недугу. Тогда я ещё не знал, что это называется - совесть. Она плохо поддаётся лечению, от неё можно избавиться только радикальным оперативным вмешательством. Двое в штатском, видимо организаторы, закрыли планшеты и один кивком головы дал понять, чтобы я подошёл к родителям.

- Добрый день, мои дорогие! – выдавливая из себя улыбку, поприветствовал я родителей.

- Здравствуй, сынок! - голос матери дрожал. - Видишь, как всё хорошо, нас уважают, сколько людей пришло на наше торжество.

Отец молчал и лишь нервно теребил нижнюю пуговицу на своём костюме. Затем спросил:

- Как ты, Женя?

- Работаю. Новая работа. Приходится много трудиться. Простите, что не могу взять вас к себе. Просто некуда.

- Ладно, сынок. Мы все понимаем, всему в этом мире своё время. Видно наше уже пришло.

Мать спросила у молодых людей в штатском:

- А что дальше?

- В каком смысле? - отозвался один из них, бритый наголо.

- Ну, как нам себя следует вести?

- Радуйтесь и веселитесь! - он громко хлопнул в ладоши и все чинно подошли, усаживаясь за столы.

Меня посадили рядом с родителями. Начались какие-то лицемерные речи, о том, что мои родители хорошо трудились, воспитали такого прекрасного сына, но время берет своё и им пора на покой. Ведь покой, именно то, о чём они мечтали долгими рабочими днями. Вставали представители бывших работодателей моих родителей, пышущие здоровьем тётки и дядьки, рассказывали, какую пользу приносили мои родители обществу и государству, и как жаль, что возраст сделал их непроизводительными. Много было красивых, но пустых слов. Мать растрогалась, губы её слегка вздрагивали. Отец удивлённо смотрел на окружающих, словно видел их впервые.

Прошло какое-то время. Бритоголовый тип жестом руки подозвал меня.

- Аккуратно извлеките из коробочки ампулы и разлейте по их чашкам, - без малейших эмоций монотонно распорядился он.

Я безропотно подчинился и сделал всё, как он сказал. Бесцветное жидкое содержимое ампул расположилось на дне белых фарфоровых чашек моих родителей. Тип кивнул головой, давая мне понять, что моя миссия на этом завершена и я могу быть свободен.

Я присел на свободный стул рядом с мамой и посмотрел в сторону отца. Отец сидел, спрятав лицо в ладони, я видел только его седые волосы. Матери явно становилось все хуже - её рот был крепко сомкнут подрагивающими губами. Я положил свою руку на её плечо, мне хотелось её подбодрить, но я не знал, как это сделать. Моя рука скользнула к её руке и замерла на её кисти. Мать не шевелилась. Я согнул её пальцы в кулачок и взял в свои руки, нежно дыша на них, но вид у меня был отрешённый. Потом я на какое-то мгновение убрал свои руки, и рука матери безвольно упала. Я опустил голову, пытаясь не думать о реальности, а думать только о том, когда же всё это закончится. Когда я поднял голову, то поймал на себе взгляд отца.

-Тебе не жарко, сынок? – спросил он меня, улыбаясь.

- Нет, мне не жарко, - ответил я, пытаясь сохранить спокойствие. Но он не сводил с меня своего уставшего, добродушного взгляда. Я провёл рукой по своему лицу, оно было мокрым. В этом достаточно прохладном помещении - я истекал потом. Я дотронулся до своих волос, они были совершенно мокрые. Я чувствовал, как по телу текут предательские струйки, рубашка намокла и прилипала к телу. Меня заливало потом, а я этого не замечал. Это было свидетельством волнения, это значило, что я ещё остаюсь быть нормальным человеком, а не бездушной скотской тварью. Только скотина не способна потеть на холоде, когда её родителей ведут на убой. Мне хотелось встать и дать этому бритоголовому в морду. Но они словно уловили мой агрессивный настрой, сразу же встали за моим стулом и их тяжёлые руки пригвоздили меня. Один из них наклонился и прошептал:

- Ещё одно движение и мы будем вынуждены устранить вас на время, сделав вам соответствующую инъекцию. А завтра вы предстанете в суде за совершение противоправного общественно опасного деяния.

Я затих…

Вскоре принесли торт и чай, заиграла душевная музыкальная композиция. Мама обернулась ко мне и тихо произнесла:

- Сынок, я не хочу умирать…!

Она вдруг уронила голову на стол и заплакала. Я взглянул на неё своим помутневшим взглядом и поймал себя на мысли, что у меня не осталось никакого желания её утешать. Это было ни к чему. Чем я мог ей помочь? Отец положил её голову себе на грудь, и ласково разглаживая её волосы, тихо сказал:

- Милая, всё хорошо, всё будет хорошо! Возможно, это лучший выход в такой жизни!

Она продолжала тихо плакать. Было очевидно, что ей было жалко себя, отца, меня, а о смерти она и не думала. Мне показалось, что я тоже скоро заплачу, но не от жалости к ней, а от жалости к себе. Взглянув на её седеющие волосы, на её влажные от слёз глаза, я почувствовал, что стал иным, бесчеловечным - я не способен был жалеть никого кроме себя. Наклонившись к отцу, я шепнул ему на ухо:

- Папа, пожалуйста, объясни ей, что нужно умирать достойно.

Он насторожено посмотрел на меня и тут же отстранился. Мама неожиданно подняла голову и нежно улыбнулась мне. Затем взяла чашку с чаем и медленно поднялась.

- За всех вас, кто пришёл отправить нас в последний путь и за тебя, сынок!

Она резко выпила уже остывший чай, отец последовал её примеру. Они ещё немного и молча ели торт. Затем умиротворённо посмотрели друг другу в глаза и обнялись. Свет начал постепенно гаснуть. Мужчины в штатском взяли родителей под руки.

- Вам пора идти спать.

Я смотрел, как они выводили родителей в открытые двери зала, куда-то по лестнице. Их фигуры мелькнули на площадке между этажами, отец не обернулся, мать в последний раз посмотрела в мою сторону и окинула меня взглядом, мне показалось, что её взгляд был полон упрёка и жалости ко мне. Больше я их никогда не видел.

Всю ночь я не мог заснуть. Утром я не пошёл на работу, поскольку мне пришло сообщение, что у меня сегодня выходной в виде отгула. Я оставался лежать на диване и смотрел в окно. За окном на улице в глаза мне бросилась одна из реклам бездарных маркетологов: «Старость - это ужасно! Оставайтесь молодыми, насколько это возможно!». Но, как можно было оставаться молодыми, когда с одной стороны, рекламировалось здоровое питание, фитнесс-центры, но они были слишком дорогими, а с другой рекламировался нано фаст-фуд и удобные нано лежаки, которые были дешёвыми. Реклама была разнонаправленной, она вводила нас в когнитивный диссонанс, иными словами - в состояние психического дискомфорта, вызванное столкновением в сознании человека конфликтующих представлений об идеях, верованиях, ценностях, эмоциональных реакциях. Мы не знали, что делать и в итоге не делали ничего, плыли по течению, по пути наименьшего сопротивления. Этот путь привёл меня к убийству моих родителей. Я так явственно осознал, что именно я убил их, как меня тут же окатило мелкой дрожью и бросило в холодный пот. Вскочив с кровати, я быстро оделся и выбежал на улицу.

Ноги сами повели меня на окраину, там располагались брошенные заводы, проклятое место. Сотрудники УФСГК не очень любили заглядывать туда, предпочитая с определённой периодичностью выжигать территорию напалмом. Я шёл, зная, что там когда-то был хладокомбинат. Работая инженером, корпорация как-то давно направляла меня в ту местность. Там можно было найти холодильную камеру, фактически ледник. Полагаю, что напалм не повредил ему. Стены заводского здания были необычайно толстыми и жаропрочными. Дойдя до фабрики, я осторожно вошёл внутрь. Точного плана у меня не было. Недалеко от ледника я увидел лежащего обожжённого бродягу. Бедолага попал под напалм. Взяв его за правую руку, я увидел тонкий шрам, имплантата у него не было. Можно сказать это была, какая-та маленькая удача. Я нашёл ледниковую камеру, приложив усилия открыл массивную дверь и прошёл внутрь. Когда я окончательно замёрз, и ни на доли секунды не сомневаясь в своём выборе, вынул нож и вырезал имплантат.

Сделав небольшой надрез по шраму на руке бродяги, я засунул в рану свой имплантат, ещё до конца не успевшее остыть тело бедолаги. Затем вложив нож в его левую руку, немного отлежавшись, ушёл прочь.

В последний раз я окинул взглядом этот серый город. Мне нужно было спрятаться, бежать, исчезнуть. Мой имплантат испускал сигнал, сообщая, что я умер. УФСГК без малейшего промедления захочет знать, почему я умер и где нахожусь. Собравшись мыслями и оценив реально сложившуюся ситуацию, я направился на восток. Мои скитания заняли около трёх недель, когда на одной из заброшенных фабрик я познакомился с Индерисом и остальными парнями, которые раскрыли мне глаза на то, как обстоят дела на самом деле. Мы долго скрывались, продвигались на восток, к таинственному лагерю за Енисеем. Однажды мы напоролись на патруль одного из государственных спецподразделений под названием «Центурий». Индериса и других убили, кого-то арестовали, мне удалось ускользнуть, но меня ранили».

Я прошёл, как мне казалось несколько сотен, а возможно, и тысячу километров. От неугасающей боли в правом боку, от голода и холода у меня не осталось больше никаких сил идти дальше. Я беспомощно лежу на сырой холодной земле, рядом с высокими хвойными деревьями и еле шевеля обветренными в кровь губами, пытаюсь вымолвить слово – Мама. В голове шум, мои глаза застилает густой туман…

…Наконец-то я вижу Маму, она садится рядом со мной, кладёт свою нежную, тёплую руку на мой лоб и говорит: «Тебе холодно сынок, не бойся, я сейчас закрою окно, и укрою тебя твоим любимым верблюжьим одеялом, я спою тебе колыбельную, которую пела тебе, когда ты был маленьким мальчиком. А утром я разбужу тебя, и мы все вместе пойдём в зоопарк. Ты же так давно хотел покататься на том гривастом рыжим пони». Я радостно киваю головой, я очень, очень сильно хочу в зоопарк, слезы застилают мне глаза, я растворяясь в её заботливой ласке и нежности, той самой материнской нежности, которой нас лишали всю жизнь. Отец улыбаясь, с гордостью смотрит на меня, словно хочет сказать: «Ты же боец, сынок. Не раскисай, вставай, иди вперёд». Я пытаюсь подняться - «Я не подведу тебя, Папа» - но ноги не слушаются, я падаю и проваливаюсь в бездну...

Из Отчёта ОМУГЖ (Отдел Межфедерального Управления Государственной Жандармерии) обермейстера по Среднесибирскому округу Михаила Дэниса Чжао - «16.09.2052г. в 06 ч. 40 мин. В лесном массиве недалеко от скоростной магнитной железной дороги Алтайск-Вегас - Пекин на перегоне между Воронцево и Ярцевским найден труп неизвестного мужчины. В левом кармане плаща у неизвестного были обнаружены тетрадь и карандаш. Какого либо иного предмета, представляющего возможный интерес следствию, не обнаружено. В тетради имеются антигосударственные террористической направленности записи, на основании этого данная тетрадь направлена в УФСГК. Идентификационный имплантат отсутствует. Особых примет нет. Проводить ДНК-анализ считаем не целесообразным, в тетради содержатся необходимые данные о личности неизвестного. Труп в очень неудовлетворительном состоянии, дальнейшее его промышленное использование не представляется возможным».

Обермейстер Чжао высморкался в шёлковый платок и про себя подумал: «Всё-таки эти аборигены полные глупцы, День Благодарения, Прощения и Милосердия заканчивается не смертью от медпрепарата «Бентоцитал» - это всего лишь обычное снотворное. Старики попадают совсем в другие места, где их используют в качестве подопытных, а в основном их перебрасывают на межпланетные колонии и там уже из них выжимают последние соки. И только после настоящей смерти, их тела отправляют на промышленное производство. Они же должны чем-то заплатить за этот торжественный праздничный день. Всё в этом мире стоит денег и ничто не должно пропадать даром. За всё нужно платить. Если Вы не смогли заплатить за своих родителей, то они за себя заплатят сами».