О Зюганове и КПРФ

Медики говорят, что длительное использование зубной пасты, содержащей антибиотик в небольшом количестве, нужном для профилактики кариеса - ослабляет чувствительность организма именно к этому антибиотику в случае его использования для серьёзного лечения таких заболеваний, как туберкулёз. Существование на политической арене постсоветской России такого персонажа, как Зюганов, - есть ослабление всего, если так можно выразиться, социал-демократического иммунитета к реформам и наступлению капитала на права наёмного работника. Зюганов в ежедневных дозах, как привычное, домашнее, риторическое - наверное, хуже полного отсутствия левой оппозиции.

Если продолжить аналогию - можно себе представить, каковы были бы революционные настроения масс на самом пике общественной ситуации, например, 1998-го года - не будь рядом с Кремлём услужливого Зюганова. В общем - штатный антибиотик в концептуально малых дозах... Немного «красненького» постоянно - и, вроде бы, от такого добра другого добра уже и не надо искать. Но роль личности, тем более - такой невеликой, не надо в данном случае преувеличивать. Не будь Зюганова, был бы другой партократ из перестроечной гвардии, оставшейся без собственности, но с брендом. Свято место не пустовало бы. Нам же куда интереснее, какие идейно-теоретические предпосылки имела под собой зюгановщина.

Вскоре после прихода (точнее - привода, за руку с Березовским к Ельцину) к власти, Путин предложил Зюганову переименовать партию в РСДРП. Предложение было наглым и ироничным - но только на первый взгляд. К тому моменту КПРФ сползла не просто на реформистские, а на реакционные позиции: с середины девяностых над партией реяло новое старое знамя питерского некоронованного её идеолога Юрия Белова: «Православие-самодержавие-народность».

Как это сочеталось с официальным венцом «Россия, труд, народовластие, социализм» - загадка... Однако придворной оппозиции не составляет труда сочетать несочетаемое - в отсутствие отзывчивости масс на идеологический призыв, без ковки идеологии снизу, можно заниматься бюрократической комбинаторикой красивых слов.

Интересно, что, отвергая предложение Путина, Зюганов сотоварищи никак не использовали ни ленинской, ни сталинской критики социал-демократизма в его худших, реакционных проявлениях в Европе конца 1920-х и тридцатых. В сущности, грамотный ответ Путину уже был дан - но дан лидерами совершенно иной по численности и целям партии. В задачи КПРФ под командованием Зюганова не входила ни одна из предшествующих (хотя КПРФ себя считает преемницей КПСС - само собой, только в плане членства тех, кто не сжег партбилеты). Отказываясь от путинского предложения, зюгановский ЦК настолько по-профански изъяснялся, что стало ясно - им важен лишь бренд и стабильный процент на выборах.

Но от этой цепкости ЦК проиграли и бренд и партия. Во-первых, настаивая на том, что партия именно коммунистическая, придворные реформисты Зюганова всегда отталкивали от неё и настоящих коммунистов, и, наоборот, тех своих братьев по патриотическому разуму которые в том или ином виде боятся слова «коммунизм». И, наконец, проигрывала сама партия, как бы существуя в каком-то замороженном до лучших времён виде. До нового вождя? До новой идеологии?