Преступление и наказание

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ «…настоящее у всех равно, хотя и не равно то, что утрачивается; так оказывается каким-то мгновением то, что мы теряем, а прошлое и будущее терять нельзя, потому что нельзя ни у кого отнять то, чего у него нет. … и долговечнейший и тот, кому рано умирать, теряет ровно столько же. Ибо настоящее – единственное, чего они могут лишиться, раз это и только это имеют, а чего не имеешь, то нельзя потерять. (Марк Аврелий. Размышления. Кн. 2;11) Стемнело, когда Инспектор, приняв после долгих раздумий единственное, по его мнению, разумное и справедливое решение, подъехал к полицейскому управлению. Обычной охраны у широко распахнутых ворот не было. Слякотная, от недавно прошедшего дождя, темнота полностью скрывала двор, лишь над входом в основное здание висел на крюке, исходя керосиновой вонью и освещая лишь самого себя, фонарь «летучая мышь», да в окне дежурного мигал тусклый желтый огонек. -Морг открыт, - безнадежно махнув вглубь коридора, ответил на вопрос Инспектора угрюмый, полный, с одышкой и двухдневной щетиной, дежурный, выглянувший из своего закутка, освещенного мерцающей свечной желтизной. Он должен был вот-вот выйти на пенсию, а потому, подавляя безразличие к давно надоевшей службе, старался выполнять все свои обязанности неукоснительно. – Что делается на воле? – кивнул дежурный в сторону открытых ворот. -Ничего неожиданного. Практически исчезли продукты в магазинах. Обычные перебои с бензином. Свет отключили из-за экономии электроэнергии. Впрочем, правительство обещает за два-три дня все восстановить, потому население и не бунтует. -Но почему все бросили работу? Телефон, когда его включают, разрывается, но что я могу один? Вот и не беру трубку. Начальник появился днем, все обошел, сказал, что пришлет мне замену, и исчез. А мне сменщик даже журнал дежурства не передал. Никто из судмедэкспертов не появлялся. Следователей нет. Удивительно, что хоть вы пришли. - Никто не прогуливает. Просто большинство сотрудников откомандировано готовить убежище для жителей острова. Неужели не слышали о нём? Постоянно передают по радио. -Ах да! Слышал. Кстати, - понизив голос и опасливо оглянувшись на темные углы, спросил дежурный, - говорят, весь персонал тюрьмы уничтожен! -У вас найдется еще лампа? – прервал его Инспектор. -Есть электрический фонарь. Правда, батарей запасных нет. -Мне только сходить в морг. -Зачем? -Нужно завершить одно дело. А для этого нужен труп потерпевшей. -Ну, если нужен…. , - безразлично, не удивившись протянул дежурный. Жуткая темень морга, в которую, как в холодную воду, окунулся Инспектор, спустившись в подвал по короткой лестнице, с неохотой раздвигалась впереди, уступая место тусклому электрическому лучу, поспешно схлопываясь за спиной. Холодильники не работали. Вместо обычного монотонного их гудения в зале стояла мертвая тишина. Зловоние гниющей плоти вызывало тошноту. От паров формалина щипало в глазах. Инспектор безошибочно потянул на себя нужную ручку и увидел в выдвинувшемся ящике уже знакомую разбитую голову, частично выбритую экспертом, грубые стежки, оставшиеся на ней после вскрытия. Потянул ящик дальше. Открылось серое грязное тело. От горла и до лобка, по дуге огибая пупок, шел безобразный грубый шов. Инспектор положил фонарь на пол, чтобы освободить руки. На ощупь труп оказался лишь чуть холоднее окружающего воздуха и удивительно тяжелым, и когда Инспектор, вытащив его наполовину, перевалил через край ящика, изо рта и носа закапала сукровица. В тусклом свете фонаря грязные кровяные кляксы на светлых ботинках и брюках казались черными. Оставив труп, руки и голова которого свисали из ящика вниз, он нагнулся за фонарем, осветил будущий путь, запоминая его, выключил фонарь и сунул его в карман. Нагнулся за телом, перехватил в талии и, откинувшись назад, напрягая до боли мышцы изогнутой спины, по-матросски широко ставя ноги, с трудом поковылял к выходу. Лестница далась ему с трудом, ноги дрожали от напряжения, когда он вполз наверх. - Поддержите, пожалуйста! - прохрипел Инспектор, и дежурный суетливо выбрался из закутка, щурясь разглядел во тьме, подбежал, взялся за холодные ступни трупа. Виляя, зашагал вслед. -Вы весь в крови, - сказал дежурный, когда они, втиснув труп на заднее сиденье, закрыли дверцу. -Неважно, - отмахнулся Инспектор. -Зачем вы вынули труп из мешка? -Мешка не было, а где искать, не знаю. Кстати, вы обойдетесь, если я возьму для дела ваш фонарь. -Я им не пользуюсь, - притворно воскликнул дежурный, махнув рукой. - А зачем вам труп? - не удержался он. -Я везу его на суд. И на суде том труп будет и свидетелем, и карой. -Разве сейчас время для суда? -К сожалению, сегодня для него, наверное, последнее время. -А бензин у вас есть? У меня в гараже канистра для дежурного экипажа. Думаю, она им уже не понадобится. Вылив в бак бензин из канистры, Инспектор махнул выпачканной в крови рукой сразу поскучневшему дежурному и выехал за ворота. Город будто вымер. По улицам поднявшийся после дождя ветер гонял пустые пластиковые бутылки. Мусор не убирали уже третий день. Тюремные ворота выросли в свете фар как вход в старинную заброшенную крепость. Замка на них не было. Инспектор толкнул одну из тяжелых скрипучих створок и через образовавшийся проход подогнал машину прямо ко входу. Знакомым путем, а ему не раз приходилось бывать здесь, через дежурку он прошел к решетчатой входной двери в коридор, по обе стороны которого, еле различимые в неверном свете, виднелись многочисленные двери камер. Решетка на входе в коридор была открыта, связка ключей валялась рядом на бетонном полу. Подобрав их, Инспектор подошел к ближайшей камере, и, выбрав подходящий ключ для открытой металлической двери, отделил его от основной связки. Вошел. Тусклый свет фонаря осветил скользкие стены с отметинами, которые совсем недавно с тоской рассматривал Поль. Удовлетворенный, оставив дверь нараспашку, Инспектор поспешил к машине, бросив ненужную теперь связку ключей в стол дежурного. Теперь приходилось обходиться без помощника. С трудом стянул он неподатливое тело с сидения, (что-то хлюпало, переливалось в плохо зашитой плоти) и потащил, взяв за ноги, волоком по полу, в черный провал двери, внутрь тюрьмы. Тьма была вязкая, вонючая, тошнотная, он двигался по памяти, стараясь не споткнуться, не упасть, иначе страшно было бы подниматься среди напряженной, вкрадчивой тишины. Бесполезный фонарь, лежащий в кармане, бил по боку. Через высокий порог камеры пришлось перетащить тело рывком, причем череп пустым орехом стукнул о каменный пол. В камере он с трудом, подставляя колено, перевалил труп на деревянные нары. Передохнул, посветил слабым желтым светом, сложил руки трупа на груди, бесстыдно разведенные ноги соединил вместе. Теперь можно было приступать ко второй части задуманной операции. Вставив ключ снаружи в дверь камеры с расчетом, чтобы затем можно было быстро её закрыть и проведя пару раз эту процедуру, причем от грохота металла содрогались стены, Инспектор вышел из зловонной тьмы, оставив ключ в двери. У входа блеснули в свете фонаря пыльные стекла машины, и вдруг ему показалось, что за ними затаился некто, и ему стало страшно, и он разозлился на себя за страх, подошел и рывком открыл дверцу. Ну конечно, кто бы мог прийти сюда, на окраину города, и по своей воле зайти в мрачные ворота? Из багажника Инспектор вынул большую тяжелую сумку и отнес её туда же, где оставил труп. Вернулся с пустой сумкой. Улицы были по-прежнему пусты, поэтому сравнительно быстро удалось добраться до нужного адреса на другой окраине города, где среди низких, слепленных из тростника и бросовых досок приземистых хибар, окруженных деревянными же заборами, быстро нашлась нужная дверь, так как была присмотрена еще при дневном свете. Инспектор постучал по некрашеному дереву, предварительно нащупав револьвер, и толкнул дверь, не ожидая ответа. На удивление, она оказалась не запертой. В комнате, вокруг керосиновой лампы, стоящей на прибранном обеденном столе, (очевидно семья только недавно поужинала), сидели пожилой мужчина, парень лет двадцати пяти, молодая женщина и двое детишек четырех-пяти лет. - Извините за поздний визит, - Инспектор показал бляху. – Полиция! - Что вам угодно? – неприветливо проговорил пожилой, очевидно старый моряк, с мутными от постоянного пьянства глазами. Он поднялся со стула, и, прикрыв свои глаза от света стоящей рядом с ним лампы ладонью, пристально оглядел Инспектора с головы до ног: - Да вы весь в крови! -Кровь чужая. Я только что с дорожного происшествия, - невозмутимо произнес Инспектор. - А вот по более ранней аварии мне нужен водитель такси номер 83. - Это машина моего сына, - пожевав губами и поморщив в раздумье лоб, сообщил мужчина. -У меня небольшое дело к нему. -Какое дело? -Несколько дней назад произошел наезд на человека на перекрестке, а водитель скрылся. Есть свидетельское показание, что в аварии участвовала якобы машина вашего сына. -Ты что, сбил человека? – повернулся мужчина к сидящему рядом парню с хмурым небритым лицом. -Н-нет, никого я не сбивал… -Ну вот. Он все отрицает! А я своего сына знаю прекрасно. Если говорит - нет, значит нет! -Я и сам убежден в его невиновности. Но таковы правила. Я просто обязан проверить любые предположения. Это не займет много времени. Я покажу вашего сына свидетелю, так как водителя видели. Тот убедится, что на месте происшествия был не ваш сын, и я сразу привезу его назад. - Кому это вдруг понадобилось, когда весь мир разваливается, разбираться с наездами? Страховщикам, что ли? Что-то мне это не нравится. -Если вы чего-нибудь опасаетесь, можете поехать с ним. -Ладно, поезжай, - обернулся мужчина к сыну. – Кстати, если не будет гореть лампа, (керосина не достать, - объяснил он, повернувшись к Инспектору) проберешься к постели на ощупь. Только ничего не урони! -Куда едем? - спросил Таксист, захлопывая дверцу инспекторской машины. -В тюрьму? -Зачем в тюрьму? -Там содержится один из подозреваемых. И туда же только что доставили свидетеля. -Но в городе говорят, что тюрьма не работает? – Таксист подозрительно посмотрел на Инспектора. -Из-за трудностей со снабжением пришлось ликвидировать самых недисциплинированных заключенных. У нас ведь практически военное положение. Но разве может народ жить без тюрьмы? Ведь для многих она дом родной, не так ли? – ухмыльнулся Инспектор. – В тюрьме сидят вполне порядочные люди, - с вызовом проговорил Таксист. – Вот у меня там есть друзья. - За какие же добродетельные дела они туда попали? -Каждый за свои, - неуклюже ответил Таксист. – Но про то, что там недобродетельные люди, вы ошибаетесь! Каждый из них ничуть не хуже тех, кто на свободе. - Я знаю многих из них, - возразил Инспектор, - и все они, как правило, эгоисты, ради собственной выгоды готовые на любую подлость! - Ради своей выгоды готов на все любой человек! - Это почему ты так считаешь? – искренне удивился Инспектор, выруливая на основную дорогу из узкого проезда. -Потому что только сумасшедший ведет себя неадекватно, не ради выгоды. -Ну, а бескорыстно творящие добрые дела? Они что, даже жизнью жертвуют за других ради своей выгоды? - Конечно! Более того, ради нее самой, этой выгоды, не останавливаются ни перед чем, даже перед собственной смертью! Ни один из тех, кого вы называете преступниками, не заходит так далеко! Ведь все якобы альтруисты просто воспитаны так, что им приятно оказать кому-нибудь услугу, помочь, совершить подвиг, спасти. А если он этого не делает, его мучает совесть, он переживает, презирает себя. Это больной человек! Избавляясь от угрызений совести, то есть ради собственного спокойствия, ради собственного комфорта, удовлетворяя свою потребность, он и совершает добрые дела с тем же рвением, с каким убийца приставляет нож к жертве ради кошелька. Оба достойны друг друга! И я не вижу между ними разницы. Оба эгоисты. -Интересно! – только и смог воскликнуть Инспектор. – Ну, а убийцы? Они тоже благородные люди? -Чем же они отличаются от остальных? Убивают чаще всего из самообороны, убивают свидетелей. Все обосновано. Все благородно. -Никогда не приходило в голову! – Инспектор был ошарашен выводом. Между тем они промчались через весь безлюдный город по черным, нахохлившимся улицам, не останавливаясь перед неработающими светофорами. -Интересно, кому какое теперь дело до каких-то там аварий, - проговорил Таксист. – По-моему, так начинается конец света? -Скоро подойдет очередной танкер… -Ну, в это не верят даже дети! - Это официальное сообщение! -Ну, если вы верите… . Вот в заливе около заброшенных каменоломен все забито танкерами. Из верхнего города все жители могут это видеть. Почему бы не использовать немного горючего для электростанции оттуда? -Начальству виднее, - кратко подытожил Инспектор. -Здесь никого нет, - воскликнул Таксист, вглядываясь в мрачный контур безжизненного здания тюрьмы, по темным провалам окон которой скользнули лучи фар подъезжающей машины. -Вы считаете, что в эту ночь мне больше нечего делать, кроме как возить вас по городу и привезти, в конце концов, в пустое здание? – резонно возразил Инспектор. – Отрезали провода, вот и нет света. Приходится работать при фонарях. Таксист замолчал растерянно. -Идите за мной! Инспектор быстро прошел через ворота, оставив фары машины включенными, рассыпчатый свет которых разбавлял густую тьму двора. Таксист торопливо последовал вслед, стараясь не отстать от света фонаря, которым Инспектор осветил высокие пороги металлических решетчатых заграждений у входа в дежурное отделение. Из дежурки они проследовали в коридор. Луч скользнул по анфиладе открытых дверей, уходящих в сумрачную перспективу. -Зайдите сюда и подождите! Сейчас я приведу второго участника! С этими словами Инспектор открыл дверь подготовленной камеры (в лицо пахнул сладковатый дурманящий запах тления) пропустил вперед Таксиста, освещая лишь пол, и, как только тот перешагнул порог, шагнул в непроглядную темень своей бетонной могилы, резко и сильно захлопнул за ним пушечно грохнувшую дверь.

Лязгнул засов, щелкнул замок. -Что это? Зачем? Не закрывайте! Я подожду и так! Не уходите! – спохватившись, в панике закричал Таксист, ничего не понимая, бросившись назад к двери, ударившись. Заколотил кулаком. -Я и не думаю никуда уходить, – сказал Инспектор, открывая оконце для передачи пищи. -Отойди-ка! Я посвечу на место, где ты будешь лежать. Фонарный луч злорадно взорвал темноту, и в луче будто прыгнул в глаза, будто ударил – ярко освещенный голый торс. И только присмотревшись, можно было разглядеть и грубый шов поверху живота, и лицо, вымазанное сукровицей. -О, Боже! – потрясенно простонал отпрянувший Таксист, и вдруг ревущие звуки рвоты донеслись из камеры. Рвоты до судорог. До изнеможения. Когда Инспектор приблизился к проему, пытаясь разглядеть, на него пахнуло кислым, и он отпрянул, поморщившись. -Ты чего это так реагируешь? Это твой сосед! Точнее соседка! Подойди поближе! Ты прекрасно знаешь эту девушку. Правда, до встречи с тобой она выглядела гораздо лучше. Скажи мне, ты узнаешь ее? Молчание было ответом. Инспектор взглянул в оконце, поправил луч фонаря, так, чтобы все тело было освещено, как экспонат в кунсткамере. -Я не знаю, кто это!- глухо, с трудом, переглатывая, произнес Таксист. -А я напомню тебе. Ночь переворота. Ты сажаешь девушку в городе, предположительно возле ресторанчика на берегу, и везешь в отель «Океан». Однако проезд в него перекрыт военными. Опасаясь, что при проверке документов у тебя обнаружится просроченная страховка, ты проезжаешь по кругу мимо них дальше по дороге к поселку специалистов, и сворачиваешь вправо в кусты у дороги. Действительно, оттуда просматривается отель, так как он находится ниже, на берегу, и с холма виден ясно. Могу предположить, что ты уговорил её переждать переполох. Даже деревья с того места не загораживают вида, и отъезд военных был бы тут же замечен. Однако ожидание затянулось. Я не берусь дальше конструировать твои отношения с пассажиркой. В конце концов, кончилось тем, что ты изнасиловал ее, потом вынужден был оглушить ударом по голове, а затем и задушить. Думаю, она кричала, и ты боялся, что вас услышат военные, стоящие у развилки? Выезжая на дорогу, ты чуть не столкнулся с иностранными специалистами. Наверное, ты был напуган произошедшим, потому и покинул место убийства раньше, чем военные оставили свой пост. Сам не зная зачем, офицер записывал все проезжающие машины. Твою фамилию и номер машины он записал также. Поэтому расследование было настолько простым, что мне нечем похвастаться. Я могу доказать каждое свое утверждение, но сейчас это излишне. Ты признаешь свою вину? В ответ слышалось лишь тяжелое дыхание, затем Таксист в бессильной злобе стал колотить кулаком по двери, выкрикивая короткие ругательства. -Правильно, надо разрядиться! – спокойно прокомментировал Инспектор. – Ты пока приходи в себя, а я отойду по делам. Если ты еще не был в таких камерах, то подсказываю. Туалет, как обычно, в углу. Я открою воду. Здешний резервуар полон, так что воды тебе хватит надолго. Луч фонаря выскользнул из камеры. -Подождите! Не оставляйте меня! – панически закричал из тьмы Таксист. – Какое право имеете вы держать меня здесь? Немедленно откройте дверь! Мой отец убьет вас, когда узнает, что вы заперли меня? -Э-э! Да ты еще угрожаешь? И это вместо того, чтобы каяться? Будем считать, что у тебя просто шок от неожиданного разоблачения. Нужно время, чтобы одуматься. Инспектор быстро прошел в дежурку и, не задерживаясь и стараясь не вслушиваться в грохот и крики, доносящиеся из коридора, вышел на улицу. По большому счету делать было нечего. Работа закончилась навсегда. Сев в машину, он, чтобы скоротать вялое время, включил местную радиостанцию, которая работала, несмотря на отсутствие света в городе. Диктор уверенным голосом сообщал о временных трудностях в снабжении электростанции топливом, из-за чего наблюдаются веерные отключения энергии по всему острову. Затем сообщалось о скорой подготовке укрытия, которое многие в последнее время стали называть «Ковчегом», для временного размещения населения при возможном выпадении осадков, и говорилось о необходимости первоочередного обеспечения Ковчега продовольствием и средствами гигиены. Жителей призывали оказывать содействие солдатам, собирающим продовольствие и все необходимое для Ковчега. После известий продолжилась бесконечная юмористическая программа. Избитые шуточки под монтируемый оператором смех невидимых зрителей. Незаметно Инспектор задремал. Очевидно, радиостанция прекратила вещание, поэтому его не пробудил ежечасный выпуск последних известий. Часы на приборной доске показывали, что прошло два часа с тех пор, как он покинул тюрьму. Пора было возвращаться. Внутри было темно и тихо. -Ты жив еще? – Инспектор направил луч фонаря внутрь камеры, вырывая из тьмы блеск скользких стен, деревянный настил, холодную белизну трупа. -Жив, - безжизненным голосом отозвался Таксист. -Вот теперь можно и обсудить все без излишних эмоций. -А что я сделал? – Таксист, видимо, продумал линию защиты. - Я видел, что из гостиницы увозят людей силой. И все они все равно погибли на следующий день! Это было ясно всему городу, когда в порт вернулся теплоход без людей. Так что я лишь на несколько часов сократил ей жизнь. За что же меня наказывать? -Так ты решил убивать наперегонки с другими? Следуя твоей логике убийство вообще не нужно считать преступлением. Подумаешь, укоротил временное существование. Тем более если это тяжело больной, или старый человек. Может быть, подобные убийства даже нужно поощрять? -Я не говорил этого! Но если бы я отвез ее в Отель, ее бы все равно убили на теплоходе на следующий день! Так что… - Мы все временные на этом свете. Убивая человека, ты отнимаешь у него только миг, которым он живет в данную минуту. Ведь прошлое уже прошло, а будущее еще не наступило. Значит, ни прошлым, ни будущим он не владеет, и ты не можешь их отнять. И потому все равно, кто перед тобою. Здоровый младенец, которому жить век, или от безысходности принявший яд старик. Именно за потерянный миг настоящей жизни я и должен наказать тебя. - А если бы я подстрелил на лету самоубийцу, бросившегося с моста? -И в этом случае ты был бы убийцей. Но ты задаешь странные вопросы. Как будто всегда думал об убийстве и заранее оправдывал его. Ты, наверное, и раньше уже убивал? -Нет, нет! Никогда не убивал! – с внезапно проснувшейся надеждой воскликнул Таксист. - Ведь за это наказывают… -Значит, раньше ты не убивал лишь из боязни мести или другой ответственности. Тогда ты не человек, а плохо дрессированное животное, которое выходит из-под контроля, когда дрессировщик забывает палку? Таксист помолчал. – Плохое воспитание не может быть основанием для осуждения! - А мы не на суде. В данный момент я просто частное лицо, из-за дурного, с твоей точки зрения, воспитания ненавидящий несправедливость. И вот, ради собственного спокойствия, ради собственного комфорта, удовлетворяя свою потребность, как и любой эгоист на моем месте, я хочу восстановить справедливость. -Так и я хочу справедливости. -Что же, по-твоему, есть справедливость? -Меня должны судить по закону. -Ты, наверное, надеешься, что в такой обстановке суда никакого не будет, и ты избежишь наказания? Ну, нет! Суд - это процесс, в котором судьи уравновешивают проступок и наказание согласно предварительно заключенного договора, или закона. Но так как мы здесь только двое, мы не можем опираться на закон. Ведь он предусматривает прокурора и адвоката, чего мы лишены. Значит, будем договариваться, восстанавливать справедливость прямо здесь и сейчас. В присутствии потерпевшей. -И вы потребуете для меня срока, и будете жить здесь, в тюрьме, охраняя меня? -Мы отступим от обычной процедуры суда. Начнем с преступника. Какое наказание, по-твоему, было бы справедливым? Мы сравним наши представления о справедливости и вынесем решение. Согласен? - Инспектор выключил фонарь, вынул его из оконца. – Батарейка садится, - прокомментировал он свое действие,- а ты уже должен был запомнить, что тебя окружает. Тебе свет не нужен. -Я думаю, - заговорил Таксист с надеждой в голосе, - что меня можно арестовать на то время, на которое я укоротил ей жизнь.Тем более, она была верующей. Я потом снял с её шеи крестик. Значит, помог ей попасть в Рай пораньше. Разве это грех? К тому же она хоть перед смертью узнала, что значит быть с мужчиной. И как по-человечески жаль тех, остальных, которые назавтра умерли совсем зря! -Тебе жаль, что перед смертью их не изнасиловали? Довольно интересная логика. А насчет срока, так это часов на двенадцать? -Я так думаю. -Как за плевок в общественном месте? Несправедливо! Ведь я уже объяснял, почему нужно наказывать за любое убийство. Уж если на то пошло, у тебя нужно отнять то же, что ты отнял у убитой. -Вы хотите убить меня? – насторожился Таксист. - «Око за око» никак не поможет убитой. Я считаю, что справедливым было бы сделать что-нибудь, продляющее её жизнь. Таксист опешил. Затем его голос послышался рядом. Наверное, подвинулся к оконцу, пытаясь разглядеть Инспектора, понять. -Что вы имеете в виду? – наконец спросил он. -Я предлагаю тебе съесть её. -К-как? – выдохнул Таксист. -Способ обычный. Тем более, сейчас в городе трудно с продуктами, и за ужином, я уверен, ты не ел мяса. Молчание в ответ. Инспектор приблизился к проёму. Ужасные запахи. -А-а, зачем? - Видишь ли, все, что мы едим, не просто используется для получения энергии. Еда – не хворост, а тело не топка, в которой еда просто сгорает. Значительная часть ее остается в организме, так сказать, потребителя, встраивается в состав его клеток. Жертва становится частью охотника. В этом заключается великая справедливость природы. -Вы это серьезно? -Никогда не был более серьезен. -Но я не смогу… - А я не предлагаю! Это наказание, а не предложение. В самом углу камеры, за трупом, я приготовил кастрюлю, нож и вилку. Там же керосин в бидоне, керосинка и спички. Оцени! Забочусь о тебе, как отец родной! Труп весит около шестидесяти кило, без костей килограмм сорок пять. Без хлеба килограмм пищи в день - вот тебе и достаточно еды на полтора месяца. После этого я буду обязан выпустить тебя. Ведь тогда в твоем теле будет значительное количество останков убитой. А она невинна! Ее не за что наказывать? Молчание было ответом. -Мне вновь дать время обдумать предложение? -Нет, нет! – Таксист тяжело дышал. Наверное, до него лишь сейчас дошел весь ужас предложенного. - Я ничего не понимаю! Вы не шутите? Как вы можете предлагать мне…? Да вы просто больной человек! Вы извращенец! Хотите заставить меня делать мерзости, а сами будете наслаждаться картиной, наблюдая через окошко в двери? Подлец! Никакой вы не полицейский! Грязный ублюдок… Крик резонировал в пустых камерах, гулко разносился по мрачному зданию. -Довольно! Твой поступок гораздо страшнее, и какое бы не выдумать наказание, оно не перекроет вины. Я же предлагаю простой выход. Дней через пять, посидев в камере и проголодавшись, ты сможешь по-настоящему оценить мое предложение. Кстати, соль я тоже не забыл. Оторвал от себя. Ведь в последнее время весь город, почуяв что-то, запасался ею. Еле достал. Советую предварительно проварить и засолить мясо, не то будешь есть протухшее. -Сам ешь! Немедленно открой дверь! Все равно я выйду! И убью тебя, клянусь родными! - Если хорошенько подумать,- невозмутимо продолжал Инспектор,- мы всю жизнь питаемся трупами. И ничего, привыкли. Представь, ты пришел с охоты, а тушу не положил в холодильник, вот она немного и того…. Дикий хохот прервал его. Или рыдание? Постепенно хриплые звуки перешли в всхлипывания: -Вы издеваетесь надо мной? – с робкой надеждой в голосе проговорил Таксист. -Я говорю совершенно серьезно! – медленно, значительно произнес Инспектор. -Боже мой! – дрожащим голосом воскликнул Таксист, помолчав. - Ну, может быть, достаточно съесть лишь мозг? Ведь только мозг и есть человек! Что к личности может прибавить печень? Нога? -Ты ошибаешься! Все наше тело – есть наше «Я». Каждую секунду все новые порции крови омывают мозг, придя к нему от рук и ног, от внутренних органов. А с кровью доставляются и питательные вещества, и белки для замены клеток, и вода. То, что минуту назад было ногами, уже мыслит. Я говорю это не для того, чтобы показать свою эрудицию, ты понимаешь! Мы мыслим всем телом, а потому, чтобы полнее воссоздать личность, нужно съесть тело все! -Так может и мое нынешнее тело слагают остатки невинных созданий, над которыми вы теперь издеваетесь, доводите до самоубийства! Ведь даже ремень с меня не сняли! И дали нож! -Если тело твое до тебя принадлежало ангелу, то ты его осквернил своим поступком, превратил в монстра! Несмотря на напористость слов, Инспектор почувствовал вдруг сомнение в своем поведении. Последний довод Таксиста сбил его с толку. Однако отступать было нельзя. -Я даю тебе шанс искупить вину. Если ты покончишь с собой, то это будет твой выбор. И, возможно, правильный. - Я боюсь даже присесть на нары? Я всегда боялся трупов! Как смогу я остаться с ней в этой темноте? -ЗАЧЕМ ЖЕ ТЫ УБИВАЛ, ЕСЛИ НЕ ЖЕЛАЛ СЪЕСТЬ? Таксист помолчал потерянно. – Но кто же убивает ради…? – промямлил он, наконец. -Но ведь только такое убийство оправдано природой. Потому если ты убил, то съесть обязан. Инспектор вдруг в бархатной темноте ясно представил, как Таксист грязными мозолистыми руками будет браться за мягкое, податливое, покрытое трупными пятнами тело, и резать, и рвать его, и подносить ко рту, и тошнота комком подступила к горлу. -Мое решение оставить тебя здесь единственно правильное, - с трудом проговорил он. - Съешь труп и получишь свободу! Прощай! -Но почему только я?- вдогонку с отчаянием кричал Таксист. - А где остальные убийцы? Почему их вы не судите как меня?! Пусть и они будут рядом! Поднимите останки убитых! Раскройте могилы! Устройте покаянный пир! ПУСТЬ КАЖДЫЙ, КТО УБИЛ – СЪЕСТ…! Из книги "Умри вовремя" www.book-st.ru