Третий тост "За тех, Кто в море!"

            Однажды наш корабль готовился к учебным артиллерийским стрельбам по береговым целям при взаимодействии с наземными родами войск. Для корректировки нашего огня «наземники» выделили нам корпост, который мы по приходу в Палдиски должны были высадить на берег для корректировки нашего огня главным калибром. За сутки до выхода корпост в составе капитана-артиллериста и четырех солдат прибыл на корабль. Офицера разместили в офицерской каюте кормовой надстройки, а солдат раскидали по матросским кубрикам. Получилось так, что на учения корабль вышел из базы только через неделю и все это время сухопутные ребята находились с нами и жили корабельной жизнью. Офицера звали Леонид и мы с ним быстро подружились. Матросы с солдатами тоже нашли быстро общий язык. Для них, конечно, на корабле было все в диковинку и они всю неделю проходили с круглыми от удивления глазами. Четырехразовое питание с обязательной мясной котлетой на обед и мясной подливой в ужин, два раза в день суп, борщ, компот, закуски в виде салатов или селедки под луком и вечерние чаи с хлебом, маслом или кофе на них произвело неизгладимое впечатление. Леонида поразила кают-компания, где на столах как в шикарных ресторанах белели накрахмаленные салфетки, сверкали ножи и вилки, блестели тарелки разных калибров и все это в великолепии салатов, сыров, колбас и всевозможных приправ. В углу кают-компании пианино, а на переборках картины с видами морских сражений и кораблей. И все это на фоне летающего вестового кают-компании, выполняющего роль официант и посудомойщика. Больше всего Леониду понравилось, как после того, как офицеры пообедали, командир давал команду «Разрешаю курить». В мичманской кают-компании были те же порядки, только не было пианино. Обед по корабельному расписанию у экипажа два часа, где экипаж может отдыхать в койке. Да, это и есть знаменитый «адмиральский час», который по уставу не может потревожить никто (кроме, конечно боевых тревог).

            Приборка на корабле четыре раза в сутки по 30 минут, а в субботу большая приборка 4 часа. В офицерских и мичманских каютах по расписанию в обязательном порядке был свой приборщик, который следил за чистотой в каюте, сменой постельного белья и состоянием каютного имущества. В общем со стороны смотрелось, будто офицерский и мичманский состав живет в эдаком райском состоянии. Если вдруг хотелось перекусить, достаточно было сказать своему гарсону в кают-компании и тот быстро что-нибудь соображал по заказу. В общем все, как «лучших домах Парижа». Каюта для офицера или мичмана это была вторая квартира, где он мог отдыхать и работать. Бывало ребята как с женой поругаются, то какое-то время и живут на корабле. Кто без семьи – тот вообще не вылезает оттуда. Иногда бывало и водочку попивали. Все было как у взрослых. Гарсон стелил скатерть, подавал приборы, соображал закусочку и после рюмочки за хорошей сигаретой текли приятные разговоры. Со стороны казалось, что это какой-то дом отдыха, а не боевой корабль. Леонид однажды так и высказался. При чем даже с обидой в голосе:

—''Ни фига вы здесь живете, словно у Христа за пазухой. Обед в блюдах как в ресторанах вам подают официанты. Тарелочки, ложечки, вилочки, солоночницы, перечнецы и хрен знает еще что! Захотел поспать – пожалте вам подушечка с белой простынкой, которые вам и постирают и принесут и постелют. Вечером в душик и под чаек телевизор. Мало того, так вам за это еще и деньги платят приличные. Захотел – пошел домой, захотел не пошел есть где голову приложить. А у нас на учениях бляха-муха перловочка да с песочком. Сам мисочку потереть и ложечку промыть. Чай из термоса словно там стаканы пополоскали. Какой сон? Только ночью шинельку расстелил, тревожный чемоданчик под голову, на одну полу лег, другой накрылся и палатка вся в дырках. А вы тут пижоны ходите, якорями блестящими на фуражках форсите, ручки перед едой по команде моете, кино по вечерам вертите. В общем заборзели тут совсем. Как вы воевать-то собираетесь?

            Мы, конечно, пытались ему что-то объяснить, но…он просто обиженно мычал что-то и уходил в каюту спать.

Но вот настал час и корабль получил приказ на выход в точку учебных стрельб Палдиски. Вышли вечером и утром в 10 часов прибыли на место. Так получилось, что погода была не очень и в море пошаливало по штормовому эдак где-то баллов 6-8. В принципе не такой уж и шторм по нашим меркам (бывало и по круче баллов 11-12), но нашему Леониду и его солдатам хватило. Тем более, что поспать в эту ночь им так и не пришлось. Впрочем, как и всему экипажу.

            Сейчас я вам нарисую примерную схему того, что происходит на боевом корабле, когда он выходит в море. Перед выходом играется аврал «По местам стоять, с якоря сниматься» и корабль приводится в боевую готовность. Далее по номерам –боеготовность №1(боевая) и боеготовность №2 (тоже боевая, но разбитая на подсмены с возможностью приема пищи и отдыха). Далее во время всего похода начинаются учения по отработке разных задач:

Отработка по борьбе за живучесть корабля от пожара, пробоин, повреждения двигательных установок, магистралей и чего только еще там нет. По каждой играется сигнал «боевая или учебно-боевая тревога) и экипаж действует в условиях, приближенных к боевым. Кроме этого отрабатываются задачи по отражению атак противника с воздуха, поиск подводных лодок и бомбометание по площадям, артиллерийская атака по надводному противнику, спасательные операции по команде «человек за бортом» и еще много других задач. В общем, практически при выходе корабля в море, экипаж спит иногда по два-три часа в сутки. Иногда бывало, что обед, ужин и вечерние чаи команда получала возможность съесть за один раз. И это, не учитывая погодные условия. При патрулировании корабля на боевой службе в течение нескольких месяцев, экипаж отдыхал в полную меру только при стоянках в портах. Так это еще у экипажей надводных кораблей. А можете себе представить ситуацию на подводных лодках?

            Ну, так вот, продолжаю. Через пару часов после выхода в море, я по своим делам пробегал по левому шкафуту и в дверях носовой надстройки столкнулся с нашим капитаном-артиллеристом. Он стоял у переборки, намертво вцепившись в поручни. Лицо его было эдакого цвета нежно-зеленого «хакки». Глаза совиного размера как-то блуждали зрачками по белкам, при чем вертелись в разные стороны. Он пытался что-то мне сказать, но при каждом вздохе его выворачивало наизнанку. Я просто силой заставил его сделать несколько физических упражнений (обычно это притупляет течение «морской болезни») и велел пробегавшим двум матросам отвести капитана в его каюту. Утром шторм немного успокоился. Боцмана начали готовить шлюпку для высадки корпоста на берег, а на верхнюю палубу поднялись солдаты вместе со своим командиром. Видок, конечно, был у них еще тот. Хотя один солдатик выглядел довольно-таки браво. Молодец. Даже улыбался. Изо рта у каждого торчал хвост «тараньки»(считается, что соленое тоже уменьшает зависимость от качки). Мы подошли попрощаться к ним и тут капитан Леонид выдал:

-«Не-е-е, ребята!. Пусть я буду перловую кашу с песком есть, жить в холодной палатке, спать на шинелке и ей же укрываться, пить поганый чай и не курить по три дня, но вашего комфорта с вашими вилочками и тарелочками мне и на фиг не надо. Я еще удивляюсь, что вам платят больше, но не настолько, чтобы терпеть такие издевательства над организмом. Только одно мне у вас на корабле понравилось – это ваше отношение к своим ближним. Спасибо за все. Спасибо за поддержку, спасибо за солдат, спасибо за то, что вы такие есть. Теперь я всегда третий тост буду поднимать «За тех, кто в море».

Мы пожали друг другу руки, обнялись и пожелали друг другу удачи. Больше мы не виделись, но эта встреча мне запомнилась надолго.

            Кстати сказать, наши жены так до сих пор и думают, что мы на корабле только едим, пьем, смотрим кино, катаемся на шлюпках, заходим в иностранные порты и нам еще за это платят деньги