"Топиться! Топиться! Топиться!"

27 ноября 1942 года

Сам по себе факт представляет немалый исторический интерес. Но не меньший (по меньшей мере) интерес представляют и исторические «параллели» этого события, ассоциации и выводы, появляющиеся при его рассмотрении не как «отдельного факта», а как  проявления процесса, в котором существовал мир в то время.  Многие выводы не потеряли актуальности и в наше время, ибо «ничто не ново под луной».  Рассмотрев мотивацию одного поступка, зачастую можно понять, почему события не только в этом случае, но и в наше время, или в далеком прошлом,  пошли по тому или иному пути. Посмотрим, как было дело, и какие выводы можно сделать.

Мы не будем основываться на общеизвестных и «официозных», либо «оппозиционных» оценках событий отечественной историографией. В качестве источника, описывающего события, воспользуемся, в основном, книгой Гарроса «ВМФ Франции во ВМВ». Если уж идет речь о истории Франции, логично предоставить слово французу? В принципе, можно взять и другой источник, лишь бы он перечислял события, а не «создавал» их сам.  С выводами же автора мы имеем право соглашаться или нет, это уже зависит от нас…

Когда в сентябре 1939 г. началась война, в состав французского флота входили семь линейных кораблей, в том числе два старых линкора "Париж" и "Курбэ", три старых, но модернизированных в 1935-36 гг. линкора — "Бретань", "Прованс" и "Лоррэн", два новых линкора "Страсбург" и "Дюнкерк".

 

Линкор «Дюнкерк»

 Имелось два авианесущих корабля: авианосец "Беарн" и авиатранспорт "Коммандан Тест".

 Крейсеров насчитывалось 19, из них 7 крейсеров 1 класса — "Дюкен", "Турвилль", "Сюффрен", "Кольбер", "Фош", "Дюплекс" и "Альжери"; 12 крейсеров 2 класса — "Дюге-Труэн", "Ла Moтт-Пике", "Примоге", "Ла Тур д'Овернь" (бывш. "Плуто"), "Жанна д'Арк", "Эмиль Бертэн", "Ла Галиссоньер", "Жан де Вьен", "Глуар", "Марсейез", "Монкальм", "Жорж Лейг".

 Внушительны были и легкие силы. Они насчитывали: 32 лидера — по шесть кораблей типов "Жагуар", "Гепар", "Эгль", "Вокелен", "Фантаск" и два типа "Могадор"; 26 эскадренных миноносцев — 12 типа "Бурраск" и 14 типа "Адруа", 12 миноносцев типа "Мельпомен".

 В число 77 подводных лодок входили крейсерская лодка "Сюркуф", 38 подводных лодок 1 класса, 32 лодки 2 класса и 6 подводных минных заградителей.

 Суммарное водоизмещение 175 вышеперечисленных кораблей составляло 554.422 тонн. Кроме пяти старых линкоров все остальные корабли вступили в строй после 1925 г., т. е. флот был относительно молодым.

 В постройке находились четыре линкора: "Ришелье", "Жан Бар", "Клемансо" и "Гасконь". Первые два должны были вступить в строй в 1940 г. Строились также два авианосца — "Жоффр" и "Пэнлеве" — но они достроены не были.

 В постройке находились 3 крейсера 2 класса ("Де Грасс", "Шато-рено", "Гишен"), 4 лидера типа "Могадор", 12 эсминцев типа "Арди", 14 миноносцев типа "Фьер", 5 подводных лодок 1 класса, 16 подводных лодок 2 класса, а также 4 подводных минных заградителя. Всего в разных стадиях постройки было 64 корабля суммарным водоизмещением 271.495 тонн.

 К этому списку следует добавить авизо, канонерки, тральщики, морские охотники, торпедные катера, суда снабжения. Последние призывались (реквизировались) при мобилизации.

Флот Германии был слабее даже отдельно взятого французского флота, тем более он не мог создать конкуренцию объединенным силам Франции и Великобритании. Против Франции немецкий флот практически не действовал, французский флот также особой активности не проявлял. Шла «странная» война…

Здесь нужно отметить, что можно было ожидать еще и вступления в войну Италии с достаточно мощным флотом. По этой причине французский флот был развернут таким образом, что становилось очевидной его «антиитальянская» направленность. Безопасность Средиземного моря очевидно была Франции важнее, чем море Северное. Но до вступления в войну Италии нужно было еще дожить. И в реальной истории эта фраза оказалась далеко не так смешна, каковой ее обычно считают в разговоре.

Известен старый армейский «принцип»: «Солдат, не занятый делом, - потенциальный нарушитель дисциплины». Действия французских «флотоводцев» показали, что этот принцип применим и к адмиралам. В их головах, не занятых реальными боевыми действиями, тут же начинают появляться различные «оригинальные» идеи.  Они и появились.

Как известно, в конце ноября 39го началась советско-финская война. Казалось бы, у Франции, ведущей «свою» войну и так есть чем заняться? Но!

Адмирал Дарлан предложил осуществить высадку войск в Петсамо на севере Финляндии. «Пикантность» ситуации заключалась в том, что порт Петсамо был взят советским десантом на второй или третий день войны. Затем в этом райное шли бои. Следовательно, «высадка войск в Петсамо» была бы ударом во фланг РККА, однозначно делая СССР противником Англии и Франции во второй мировой войне. Скучно стало адмиралу, одной Германии в противниках ему мало было? Этот проект вызвал много возражений, и только в феврале союзнический верховный военный совет решил собрать экспедиционный корпус для действий в Финляндии. Он потребовал от правительств Швеции и Норвегии свободного прохода через их территорию, чтобы занять разработки никеля в районе Петсамо. В этих разработках крайне нуждались как Россия, так и Германия. Для выполнения этого плана французский флот готовил транспорты и корабли ближнего эскорта. А британский флот должен был обеспечить дальнее прикрытие. В то время как из Альп было выделено несколько батальонов стрелков, которые были специально снаряжены для экспедиции, Главный морской штаб собрал 13 боевых кораблей, 5 вспомогательных крейсеров, 4 транспорта, госпитальное судно, 7 грузовых судов и 6 пассажирских лайнеров на рейде Бреста. День "J" предстояло определить правительствам Англии и Франции после дипломатического демарша. Но было потеряно слишком много времени, и только лишь 11 марта 1940 г. премьер-министр Англии Чемберлен объявил, что союзники готовы придти на помощь Финляндии. Однако, (а возможно и вследствие информации о намерениях Англии и Франции) 12 марта в Москве было подписано перемирие между СССР и Финляндией, а 13 марта боевые действия прекратились.

 Напрасно ли эти войска были посажены на суда? Нет, говорит Гаррос! Очевидно, скука адмиралов не прошла. «Французское правительство желало предпринять действия для того, чтобы перерезать коммуникации, по которым Германия импортировала руду из Норвегии. Далеко на севере, вблизи Полярного круга, расположен норвежский город Нарвик, чье название вскоре замелькало в газетных сообщениях. В эти дни только и говорилось о Нарвике. Все надеялись, что удастся добиться немалых результатов операцией, которую должен был осуществить флот. Такая операция, представляла реальную угрозу для Германии».

Казалось бы – выигрывать войну надо ударом по Германии?! Но, как известно, «отважные герои всегда идут в обход». Номер с Финляндией не прошел, теперь пришла пора втянуть в войну Норвегию и Швецию? Уж больно хорошо жилось Швеции, избежавшей участия в первой мировой и явно не высказывающей желания принять участие и во второй!

Но Швеция и Норвегия не хотели войны на своей территории.

«Следует добавить, что ни та, ни другая страна не верила союзникам, которые позволили на их глазах разгромить Польшу.» Это фраза не из «ассортимента советской пропаганды». Это тот же Гаррос, весьма лояльный к правительству Франции того времени (того же де Голля он в книге выводит чуть ли не предателем).

«С другой стороны, англичане возражали против подобных операций, т. к. не хотели восстановить против себя эти два близких им народа».  Его же фраза. Гомерический смех в зале! Автор или не знает, или, что вернее, знать не хочет об английских планах «обидеть» один из этих «близких к ним народа».

Первый шаг в этом направлении был сделан 19 сентября 1939 года, когда по настоянию Черчилля (согласно его мемуарам) английский кабинет принял проект создания минного поля в норвежских территориальных водах и "блокирования перевозок шведской железной руды из Нарвика" в Германию. Черчилль утверждал, что этот шаг будет "иметь величайшее значение для подрыва военно-промышленного потенциала противника".

Согласно его последующей записке первому морскому лорду, "кабинет, включая министра иностранных дел (лорда Галифакса), единодушно высказался в пользу этой акции".

На этом стоит заострить внимание в качестве «преддверия» выводов, которые будут сделаны ниже. Британское правительство ничуть не смущено тем фактом, что мины будут поставлены в территориальных водах нейтрального государства. «Международное право? Плевать, когда речь идет об интересах Британской империи!».

Ах, говорите, подлые немцы планируют захватить беззащитную Норвегию, и такие меры (равно как и планируемая высадка воинских частей на территории нейтральной страны) – именно в их интересах?!

Но если судить по трофейным немецким документам, то первое упоминание о Норвегии относится к началу октября, когда главнокомандующий военно-морскими силами адмирал Редер выразил опасения, что норвежцы могут открыть англичанам свои порты, и доложил Гитлеру о возможных стратегических последствиях в случае, если англичане займут эти порты. Редер одновременно отметил, что для действий немецких подводных лодок было бы выгодно получить базы на побережье Норвегии, например в Тронхейме.

Гитлер отверг это предложение. Его мысли были заняты планами наступления на Западе, и он слышать не хотел о каких-либо операциях, могущих отвлечь силы и средства от Западного фронта. Что интересно, «бесноватый фюрер» гораздо более адекватен в поведении, к тому же он понимает основной принцип стратегии – концентрацию сил на решающем направлении войны!

Однако, «демократия, сэр!». Планы, которые должны разрабатываться в глубокой тайне, выплескиваются на страницы английских газет и начинают все больше и больше беспокоить немецкое руководство.

И все же записи в журнале боевых действий штаба германского военно-морского флота свидетельствуют, что 13 января, то есть еще месяц спустя, командование продолжало считать, что "самым благоприятным решением было бы сохранение нейтралитета Норвегии". Вместе с тем в штабе уже проявлялось беспокойство по поводу того, что "Англия намерена оккупировать Норвегию с молчаливого согласия норвежского правительства".

А тут еще выступление Черчилля по радио и его призыв к нейтральным странам выполнить свой долг, объединившись в борьбе против Гитлера.

Это заявление вызвало настоящий переполох.

В бельгийской, голландской, датской, норвежской и шведской печати были поспешно опубликованы заявления, отвергающие призыв Черчилля, а в Лондоне, отдавая дань эпохе умиротворения, объявили, что Черчилль всего лишь высказал личные взгляды.

20 февраля Гитлер вызвал генерала фон Фалькенхорста и поручил ему подготовку экспедиционных сил для высадки в Норвегии, сказав при этом: "Меня информировали о намерении англичан высадиться в этом районе, и я хочу быть там раньше их. Оккупация Норвегии англичанами была бы стратегическим успехом, в результате которого англичане получили бы доступ к Балтике, где у нас нет ни войск, ни береговых укреплений. Противник сможет двинуться на Берлин и нанести нам решающее поражение".

Достаточно взглянуть на карту Европы и представить себе положение Германии в войне в случае выхода английских войск на южное побережье Норвегии, тем более Швеции, чтобы понять его «озабоченность».

 «И вот, 18 марта адмирал Дарлан получил приказ ликвидировать все приготовления к экспедиции, предназначавшейся в Финляндию. Но тремя днями спустя, 21 марта, в результате правительственного кризиса Поль Рейно сменил Даладье в качестве премьер-министра. Рейно выразил свои воинственные намерения. Он заявил, что конфликт с СССР его не пугает».

 "Можно ли организовать полную морскую блокаду Скандинавии?" - спросил Рейно Дарлана. "Невозможно", - ответил он. "Нам пришлось бы проникнуть в Балтийское море, что мы сделать не можем. Мы столкнулись бы с коалицией Германии, Россия и Швеции и не смогли бы маневрировать. Мы не имеем достаточно сильной авиации, чтобы немедленно подавить их аэродромы". Как же тогда заставить Швецию и Норвегию прекратить вывоз руды в Германию?

 28 марта в Лондоне собрался союзнический верховный военный совет. Именно тогда было решено, что правительство Англии и Франции исключат любую возможность сепаратного мира. Спустя три месяца это создало существенные трудности. Но никто не мог предполагать, что Германия разгромит Францию за шесть недель. Кроме того, было решено послать ноты правительствам Швеции и Норвегии, чтобы уведомить о постановке мин вдоль побережья Норвегии, с целью заставить торговые суда обходить их в открытом море. Там их можно было бы контролировать. А в то же время контроль был бы невозможен в сотнях фьордов, прорезающих берега Норвегии. Эта нота должна была быть представлена 1 апреля, а минные постановки выполнены 8-го числа. Этим самым мы решительно вторглись в норвежские воды. 5 апреля Дарлан получил приказ собрать в Бресте суда для перевозки экспедиционного корпуса. Те самые, что были там собраны месяцем раньше. Шесть батальонов альпийских стрелков находились на пути в Бретань, также как и два батальона Иностранного легиона, перевезенных из Северной Африки, и некоторые другие части: артиллерийская группа, рота танков и др.

 8 апреля, как и предполагалось, британские корабли поставили мины к югу от Нарвика.»

1 апреля Гитлер принял окончательное решение и назначил вторжение в Норвегию и Данию на 05.15 9 апреля. Накануне Гитлеру сообщили, что норвежским зенитным и береговым батареям дано разрешение открывать огонь, не ожидая приказа высшего командования. Это означало, что норвежцы готовились к действиям и что если бы Гитлер промедлил, то потерял бы шансы на достижение внезапности и успех.

 Ночью 9 апреля передовые отряды немецких войск, в основном на боевых кораблях, прибыли в главные порты Норвегии от Осло до Нарвика и без труда захватили их. Командиры кораблей объявили местным властям, что Германия берет Норвегию под защиту от вторжения союзников.

Представители союзников сразу же опровергли утверждение Гитлера о готовящемся ими вторжении в Норвегию.

Все, с агрессором разобрались, во всем виновата Германия, просьба занести истину в протокол! Хуже всего, конечно, пришлось Норвежцам. Они попали бы «под раздачу» в любом случае. Но кого интересовало их мнение?!

Каюсь, мы несколько отвлеклись от французского флота, хотя и не совсем зря. Англия сыграла весьма серьезную роль в его судьбе…

10 мая 1940 года «странная война» закончилась наступлением Вермахта. За 6 недель Бельгия, Голландия, а затем и сама Франция были «втоптаны в историю» сапогами, колесами и гусеницами Вермахта. Флот Франции не смог помочь своей стране ничем, но и потерь серьезных не понес. Флот принимал участие в эвакуации портов Франции. Мелкие корабли и эсминцы, эти «дрова войны», горели, взрывались, тонули. Но крупные корабли Франции, в основном, не пострадали. Бомбардировщиками был поврежден линкор «Париж», он ушел в Англию.

10 июня 1940 г. Италия вступила в войну. Ее флот базировался на Таранто и Неаполь, а легкие силы — в портах Сицилии. Италия располагала 3 линкорами (еще 3 достраивались), 7 тяжелыми и 12 легкими крейсерами, 59 эсминцами, 67 миноносцами  и 116 подводными лодками.

 Никаких значительных столкновений на море не произошло. Французские конвои спокойно ходили в Северную Африку, а подводные лодки занимались минными постановками.

Пока шли боевые действия, правительство и генеральный штаб все больше склонялись к мысли о необходимости заключить перемирие, поскольку было ясно, что дальнейшее сопротивление невозможно. 10 июня адмиралтейство эвакуировало свой штаб из Монтенона в Эр-э-Луар, в 75 км от Парижа, а вскоре - в Геританд, где имелся пункт связи; 17 июня вслед за вступающей армией адмиралтейство перебралось в замок Дюламон вблизи Марселя, 28-го достигло Нерака в департаменте Лот-э-Гаронн, и, наконец, 6 июля оказалось в Виши.

Слово Гарросу.

 «Начиная с 28 мая адмирал Дарлан, предвидя худшее, довел до сведения своих подчиненных, что если военные действия завершатся перемирием, по условиям которого враг потребует выдачи флота, он "не намерен подчиниться этому приказу". Ничего не могло быть яснее. Это было высказано в разгар эвакуации из Дюнкерка, когда англичане лихорадочно грузились на суда. Флот не сдается. Это было высказано ясно, точно, окончательно.

 

Адмирал Дарлан

Одновременно предполагалось, что корабли, способные продолжать борьбу, уйдут в Англию или даже в Канаду. Это были нормальные меры предосторожности в случае, если немцы потребуют выдачи флота. Ни премьер-министр Поль Рейно, ни маршал Петэн не мыслили ни минуты предоставить еще способный сражаться флот столь печальной судьбе. Лишь несколько кораблей погибло при Дюнкерке - не слишком много, чтобы у моряков пропала воля к сопротивлению. Боевой дух флота был высок, он не считал себя побежденным и не намеревался сдаваться. В последующем одному из своих близких адмирал Дарлан сказал: "Если перемирие будет запрошено, я кончу свою карьеру блестящим актом неповиновения". Позднее образ его мыслей изменился. Немцы предложили в качестве условия перемирия, чтобы французский флот был интернирован в Спитхеде (Англия) или затоплен. Но в те дни, когда сопротивление армии слабело и когда было ясно, что победитель предъявит свои требования, а он мог потребовать всего, чего хотел, Дарлан имел твердое желание сохранить флот. Но каким образом? Уйти в Канаду, Америку, Англию во главе своих эскадр?

 Трудностей вроде бы не предвиделось, т. к. германский флот не мог этому помешать. Но при этом перемирие будет невозможным, придется отдать всю территорию Франции и перенести войну в Северную Африку, не готовую, впрочем, к сопротивлению вторжению».

 При подписании второго Компьенского перемирия (капитуляции Франции) полномочным представителем в Компьене был контр-адмирал Ле Люк. 22 июня в знаменитом по перемирию 1918 г. вагоне в Компьене Ле Люк ознакомился с германскими требованиями. И вздохнул с облегчением, победители не требовали выдачи флота. С этой точки зрения, условия перемирия оказались исключительно почетными. Ле Люк попытался обсудить их, но ведший переговоры Кейтель посоветовал адмиралу не настаивать. Ле Люк от разговора удержался. Непосредственно флота касались две статьи — 8-я и 9-я. Первая была важнейшей: "Французский военный флот, за исключением той его части, что необходима для поддержания интересов страны в ее колониях должен быть собран в определенных портах, демобилизован и разоружен под наблюдением Германии и Италии. Этими портами будут те, где флот базировался и в мирное время. Правительство Германии формально и торжественно заверяет французское правительство, что не имеет намерения формулировать притязания в отношении флота до окончательного заключения мира. Исключение делается для той части флота, которая будет охранять интересы Франции в колониях, а все корабли, которые будут находиться в территориальных водах Франции, должны быть возвращены во Францию".

  Статья 9-я относилась к минным заграждениям и различным техническим вопросам.

Опять – Гаррос.

 «Вне всякого сомнения, статья 8-я, которая должна вызвать бурю протеста, была неясной, плохо отредактированной и невыполнимой. Но генерал-фельдмаршал Кейтель заявил, что детали демобилизации и дислокации кораблей будут определены комиссией по перемирию, которая соберется в Висбадене. Одновременно он заметил, что фраза во втором абзаце "этими портами будут те, где…" не является безоговорочной. В то же время глава французской делегации на переговорах генерал Энцигер заявил, что при возвращении кораблей в Шербур, Брест или Лорьян они могут быть перехвачены англичанами. Предположим, что "Дюнкерк" направится в Брест для разоружения, куда он никогда не прибудет, а будет водворен в Портсмут. Было не ясно, чего же хотят немцы от этого флота. И что делать с теми кораблями, большая часть которых ушла в Марокко или Французскую Западную Африку? Куда их направить: в Тулон или в Северную Африку? Французы считали, что в Тулоне они когда-нибудь попадут в руки немцев. Ну а в Северной Африке они могут оказаться в распоряжении англичан».

Очень интересный отрывок! Очевидно, что французы не доверяют англичанам практически так же, как и немцам. Они заранее предполагают, что их «верные союзники» не устоят перед искушением наложить лапки на остающийся бесхозным флот. Правда и поведение Франции не безупречно. Как уже упоминалось выше, правительства Англии и Франции исключили любую возможность сепаратных переговоров с немцами. И вдруг такой пассаж! Для приличия, все оформлено как перемирие, Франция вроде как из войны не выходит, а просто ждет, чем это закончится. Мирный договор с Германией будет заключен ПОСЛЕ ВОЙНЫ. Сейчас – перерыв, притомились как бы гордые галлы с бошами воевать…

Немцы проявляют свою исконную практичность. Какая разница, как «это» называть? Франция разгромлена, значительная часть ее оккупирована, причем сопротивляться она, практически не будет. Флот? Не помешал бы, но, во-первых, радикально захват кораблей в раскладе сил Германия – Англия ничего не изменит. Английский флот все равно сильнее. К тому же, удастся ли захватить? Дарлан – мужчина серьезный, сказал - затопится, сделает! А не дай бог, в Англию уйдет, тогда дела на море – совсем швах!

Во-вторых, основная масса кораблей Франции – в Средиземном море, запертом с двух сторон англичанами. Ни через Гибралтар, ни через Суэц не пройти. Значит, и польза от них чисто теоретическая. В-третьих, есть жадные итальянцы, делиться придется, или с учетом первых двух причин, все им отдать. Зачем тогда жилы рвать? Выгода же от явно высказанного уважения к флоту – нормализация отношений с новым правительством «огрызков» Франции. Это гораздо дороже, чем несколько кораблей.

Но тут в партию ввязался третий игрок – Великобритания. Англичане на данный момент остались единственными «защитниками мировой демократии» (не считая их же сателлитов). Демократия, она, конечно, штука такая, которую надо защищать ЛЮБЫМИ средствами. О нормах права в этом случае можно и не вспоминать. Тем более, практически подписав капитуляцию, Франция перестала быть серьезным игроком на мировой «шахматной доске». Не отнять у ребенка конфетку? Тем более, не дай бог, ребенок отдаст эту конфетку «другому дяде»?!

Черчилль писал в этой связи: «Правда, в этой же статье [акта о перемирии] германское правительство торжественно заявляло, что оно не имеет намерения использовать французский флот в своих целях во время войны. Но кто, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, поверил бы слову Гитлера?..»

 

И взгляд такой добрый…

Понятно, что доверять можно только Черчиллю, такому белому и пушистому! Правда, некоторым, особо подозрительным, его действия тоже могут показаться странными. Например, после Дюнкерка Черчилль «навестил» Францию. Бегство англичан из Дюнкерка, при котором они практически «забыли» про французов, последним явно не понравилось. Поэтому, когда 16 июня 1940 года британский премьер, приехав в Тур (Париж был уже сдан немцам), изложил французскому правительству свой план дальнейшей войны, он был встречен весьма холодно.

Предложение Черчилля сводилось к тому, что Англия и Франция объединялись в одно государство, при этом Англия брала на себя все финансовые расходы по ведению войны. Черчилль считал возможным удержание плацдармов в Бретани и на юге Франции. Французов это прельстить не могло, так как театром военных действий при этом была Франция. Ей предстояло быть обращённой в развалины, тогда как англичане жертвовали лишь деньгами! Кроме того, французские правители не без оснований считали этот план покушением на колонии Франции. «Лучше стать нацистской провинцией, чем британским доминионом!» – это мнение уже сложилось к тому моменту во французских верхах. Черчилль уехал ни с чем, а Франция 17 июня начала переговоры о перемирии, завершившиеся спустя пять дней.

Вообще, предложение Черчилля вполне укладывалось в линию исконной английской политики. Французские земли нравились англичанам еще во время Столетней войны. Другое дело, что французы от этой «любви» были не в восторге.

Итак, британский военный кабинет министров принял решение о превентивных мерах по недопущению захвата немцами французского флота.

Иными словами – о том, чтобы самим завладеть им. В худшем случае – французские корабли должны были быть уничтожены или повреждены так, чтобы противник не смог ими воспользоваться в военных целях.

В телеграмме Черчилля премьер-министру Южной Африки от 27 июня 1940 года есть такое указание на дальнейшие планы Великобритании: «Наша большая армия, которая создаётся сейчас для обороны метрополии, формируется на основе наступательной доктрины, и в 1940 и 1941 годах может представиться возможность для проведения широких наступательных операций» (курсив Черчилля).

Возникает вопрос: в тот момент, когда Черчилль отдавал приказ о проведении операции по захвату французского флота, думал ли он о будущем англо-французских отношений?

Есть основания полагать, что британский премьер считал Францию совершенно списанной со счетов истории. И невозможно увидеть, чтобы он слишком огорчался по этому поводу. Вот вам и «давняя дружба»!

После подписания Второго Компьенского перемирия ряд первоклассных кораблей французского военно-морского флота находился в пределах досягаемости британских вооружённых сил – в портах французских колоний: Дакаре, Касабланке, Оране. «В Оране и соседнем с ним военном порту Мерс-эль-Кебире, – писал Черчилль, – стояли два лучших корабля французского флота – “Дюнкерк” и “Страсбург”, современные линейные крейсера, значительно превосходившие “Шарнхорст” и “Гнейзенау”, построенные специально с целью превзойти эти последние… Вместе с ними стояли два французских линкора [“Бретань” и “Прованс”], несколько лёгких крейсеров, ряд эсминцев, подводных лодок и других кораблей. В Алжире было семь крейсеров, а на Мартинике – авианосец и два лёгких крейсера. В Касабланке находился “Жан Бар”… Это был один из основных кораблей, учитывавшихся при подсчёте военно-морских сил всего мира… Целью операции “Катапульта” был одновременный захват всего доступного нам французского флота, установление контроля над ним, вывод из строя или его уничтожение».

К 3 июля в британских портах находились следующие корабли.

 В Портсмуте: линкор "Курбэ", лидер "Леопар", миноносцы "Бранльба", "Кордельер", "Флор", "Энкомприз", "Мельпомен", авизо "Бразза", "Амьен", "Аррас", "Каприсьез", "Дилижант", "Эпиналь" и минный заградитель "Поллюкс".

 В Плимуте: линкор "Париж", лидер "Триомфан", миноносцы "Буклье", "Мистраль", "Ураган", авизо "Бельфор", "Шеврей", "Куси", "Коммандан Дюбок", подводные лодки "Сюркуф", "Жюнон", "Манере".

 В Фалмуте: корабль-цель "Энпассибль", авизо "Коммандан Домине", "Мокез", "Сюипп", подводные лодки "Орьон", "Ондин".

 В Данди: подводная лодка "Рюби".

 Это не считая вспомогательных и торговых судов, всего около 200 единиц, из коих некоторые в аварийном состоянии, в силу чего не могли уйти в Северную Африку. Британские морские власти отказывались ремонтировать те из них, которые проявляли желание уйти.

 

Атака соединением «Н» Мерс-эль-Кабира

Французским морякам были предъявлены ультиматумы о сдаче вместе с кораблями, подкреплённые внушительной мощью внезапно подошедших английских эскадр. Местами, ввиду явного неравенства сил, французы приняли английские условия. Хотя даже в Англии, куда ранее укрылись некоторые французские корабли, не обошлось без столкновений, в ходе которых был убит один француз. Но в большинстве случаев французы не могли согласиться на британские требования без урона для своей боевой чести. Они приняли решение сопротивляться.

 

«Линкор «Дюнкерк» - «привет» от союзников!

В результате огня англичан линкор «Бретань» был потоплен вместе с командой. «Дюнкерк» и «Прованс» получили столь тяжкие повреждения, что больше в строй не вводились. «Страсбург» вырвался из кольца британской блокады и пришёл в Тулон в сопровождении трёх эсминцев.

 

Повреждения «Дюнкерка» в Мерс-эль-Кабире

Операция продолжалась и в следующие дни. 5 июля английская авиация атаковала французские корабли в Мерс-эль-Кебире и нанесла им тяжёлые повреждения. 8 июля атакой с авианосца был выведен из строя линкор «Ришелье» в Дакаре. Человеческие потери французских вооружённых сил в результате «Катапульты» составили около 1400 человек.

 

Французский плакат 1940 года

Нападение англичан повлияло на развитие внутриполитической ситуации во Франции. Маршал Петэн, до сих пор бывший лишь премьером, 11 июля 1940 года стал главой государства.

За это решение, положившее конец режиму Третьей республики, проголосовало 569 депутатов французского парламента всего лишь при 80 голосах против.

Ещё до этого, 5 июля 1940 года французское правительство объявило о разрыве отношений с Великобританией и отдало приказ о «налёте возмездия» французской авиации на Гибралтар, каковой мог иметь, впрочем, только символическое значение.

Способствовав своими действиями окончательному оформлению пронацистского режима Виши и создавая своё альтернативное французское правительство во главе с де Голлем, британское руководство сознательно шло к тому, чтобы строить будущие отношения с Францией «с нуля», не имея никаких обязательств по уважению суверенитета павшей Третьей республики.

Необъявленная англо-французская война на этом не закончилась.

В сентябре 1940 года англичане предприняли неудачную десантную операцию по захвату Дакара. В десанте должны были принять участие формирования «Свободной Франции» де Голля. Однако, встретив отпор своих соотечественников, де Голль отвёл свои силы, и операцию англичанам пришлось свернуть.

А в следующем году англичане осуществили захват Сирии и Ливана, бывших подмандатными территориями Франции. 8 июня 1941 года британские войска пересекли их границ. Поводом послужила посадка на французские аэродромы самолётов, посланных Германией правительству Ирака (которое англичане незадолго до этого свергли в результате военного вторжения). Пять недель продолжались боевые действия. Не имея больших стимулов для сопротивления, французы 11 июля 1941 г. всё-таки капитулировали.

Когда 8 ноября 1942 года англо-американские войска высадились в Северной Африке, они местами натолкнулись на ожесточённое сопротивление французских войск. Это было продолжение той самой войны, вспыхнувшей 3 июля 1940 года. Два с половиной года немецкой оккупации большей части Франции отнюдь не прибавили многим французам симпатий к англичанам. К признанию французами правительства де Голля пролегал ещё очень длинный путь…

Я не стал подробно останавливаться на операции «Катапульта», чтобы  окончательно не отвлечь внимание от основного события, объявленного в начале статьи. Информации на эту тему хватает. Остается сделать главный вывод на этом этапе. Отнюдь не немцы первыми начали «охоту за трофеями» из состава  французского флота. Причем, если действия немцев были бы (не оправданы, конечно, нарушение соглашения всегда остается виной той стороны, которая его нарушила) понятны, то поведение вчерашних союзников как понять, так и оправдать, гораздо труднее. Что же касается немцев, то они даже в качестве ОТВЕТНОЙ МЕРЫ предпринимать никаких «телодвижений» не стали. Соглашение продолжало ими исполняться. Странно, да?

Французы обиделись на англичан всерьез. Именно они

совершили наиболее мощные авианалеты на «Скалу», как часто назывался Гибралтар, за всю вторую мировую войну. Подконтрольное нацистам французское правительство Виши в ответ на атаку союзниками Дакара, расстрел англичанами французского флота в Оране и Мерс-эль-Кебире, а также захват французских кораблей в британских портах приняло решение о проведении ответного (по сообщениям прессы – «карательного») авиаудара по Гибралтару.

С этой целью во Французской Северной Африке собрали достаточно сильную авиагруппировку, включавшую 64 бомбардировщика. ВВС выделили: 9 LeO-451 из I и II эскадр 23-й бомбардировочной авиагруппы с авиабазы Мекнес, 15 Douglas DB-7 из I эскадры GB 19 и II эскадры GB 81, базировавшихся там же, еще 12 DB-7 из GB 1/32 с аэродрома в Медлоне, а также 9 LeO-451 из I эскадры GB 11 из Орана. Авиация ВМС (Aeronavate) предоставила 19 машин Martin 187Е из эскадр 2В, ЗВ, 2АВ 1 4АВ. Утром 24 сентября 1940 г. все они поднялись в воздух и направились к цели.

 

Lеo-451 куда-то летят. На Гибралтар?

Бомбардировщиков сопровождали 24 истребителя Curtiss Н-75А из GC I/5 и II/5, а также 12 более современных Dewoitine D.520 из GC II/3.

Между 13.00 и 14.15 59 французских бомбардировщиков беспрепятственно достигли цели и сбросили на портовые сооружения и позиции ПВО Гибралтара 41 т бомб. Ответным огнем один самолет из GB 1/32 был поврежден и совершил вынужденную посадку на своей территории в Порт-Лоати, еще один разбился при посадке на аэродроме в Медионе.

Правда, воздействие этого рейда оказалось больше психологическим. Как говорится «ничего серьезного не сломали». По данным различных источников, основная часть бомб пришлась в воду.

Флот Франции тоже, несколько символически, «отомстил за обиду.  24–25 сентября 1940 г., был совершен набег на Гибралтар в котором приняли участие эсминцы "Эпе", "Флёре" «Фуге» и «Фрондер». Французские эсминцы вступили в бой с английскими. Правда, боеготовность французских кораблей оказалась низкой. В коротком бою с британскими эсминцами "Эпе" смог сделать только 14 выстрелов, после чего вся его артиллерия главного калибра вышла из строя; "Флёре" из-за неисправности системы центральной наводки огня вовсе не открывал…

Очередной антракт.

Как уже говорилось выше, Гитлер не отдавал приказа на захват французского флота в ответ на операцию «Катапульта». Однако, «на всякий случай», немцами был разработан план полной оккупации Франции под названием «Атилла» (другое название, «образца 1942 года» – «Антон»). Дальнейшая судьба этого плана осталась бы неизвестной, если бы не изменился ход войны.

8 ноября 1942 года союзники высадились в Се­верной Африке и через несколько дней французские гарнизоны прекратили сопротивление. Сдались союзникам и все корабли, которые находились на атлантическом побережье Африки. В отместку Гит­лер приказал оккупировать Южную Францию, хотя это и являлось нарушением условий перемирия 1940 года. Хотя о каком перемирии в данном случае могла идти речь? Война пришла на территорию Франции вновь.

Операция «Антон» и ее часть, заключавшаяся в попытке захвата французских кораблей в Тулоне (операция «Лила») началась. На рассвете 27 ноября в Тулон вошли немец­кие танки.

 

Наводчик! Я сказал "Пугануть!"

В этой военно-морской базе Франции в то время находилось около 80 боевых кораблей, причем са­мых современных и мощных, собранных со всего Средиземноморья — более половины тоннажа фло­та. Главная ударная сила—Флот Открытого Моря адмирала де Лаборда—состоял из флагманского ''Страсбурга", тяжелых крейсеров "Альжери", "Дюплэ" и "Кольбер", крейсеров "Марсельеза" и "Жан де Въен", 10 лидеров и 3 эсминцев. Коман­дующий военно-морским округом Тулона вице-адмирал Маркус имел под своим началом линкор "Прованс", гидроавианосец "Коммандант Тест", два эсминца, 4 миноносца и 10 подлодок. Остальные корабли (поврежденный "Дюнкерк", тяжелый крей­сер "Фош", легкий "Ла Галиссоньер". 8 лидеров, 6 эсминцев и 10 подлодок) были разоружены по усло­виям перемирия и имели на борту только часть эки­пажа.

Но Тулон был переполнен не только моряками. Огромная волна беженцев, подгоняемая немецкой армией, затопила город, мешая организовать обо­рону и создавая массу слухов, выбывавших панику. Армейские полки, подошедшие на помощь гарнизо­ну базы, были решительно настроены против нем­цев, но военно-морское командование больше бес­покоила возможность повторения Мерс-эль-Кебира со стороны союзников, которые ввели в Средизем­ное море мощные эскадры. В общем, решили подго­товиться к обороне базы от всех и затопить кораб­ли как при угрозе их захвата немцами, так и союзниками.

Одновременно в Тулон входили две немецкие танковые колонны—одна с запада, другая с востока. Первая имела задачу захватить главные верфи и причалы базы, где стояли самые крупные корабли, другая -командный пост коменданта округа и верфь Муриллон. Адмирал де Лаборд находился на своем флагмане, когда в 05.20 пришло сообщение, что верфь Муриллон уже захвачена, Спустя пять минут немецкие танки взорвали северные ворота базы. Адмирал де Лаборд сразу же отдал по радио общий приказ по флоту о немедленном затоплении. Радисты повторяли его непрерывно, а сигнальщики подняли на фалах флаги: "Топитесь! Топитесь! То­питесь!"

Было еще темно и немецкие танки заблудились в лабиринтах складов и доков огромной базы. Только около 6 часов один из них появился у пирсов Милход, где были ошвартованы "Страсбург" и три крейсера. Флагман уже отошел от стенки, экипаж готовился оставить корабль. Пытаясь хоть что-нибудь сделать, командир танка приказал выстре­лить из пушки по линкору (немцы уверяли, что вы­стрел произошёл случайно). Снаряд попал в одну из 130-мм башен, убив офицера и ранив нескольких матросов, устанавливавших подрывные заряды у орудий. Тотчас зенитные автоматы открыли ответ­ный огонь, но адмирал приказал его прекратить.

Было ещё темно. Немецкий пехотинец подошел к краю пристани и крикнул на "Страсбург": "Адмирал, мой командир говорит, что вы должны сдать ваш корабль неповрежденным".

Де Лаборд крикнул в ответ: "Он уже затоплен".

На берегу последовала дискуссия на немецком языке и снова раздался голос:

"Адмирал! Мой командир передаёт вам своё глубо­чайшее уважение",

Тем временем командир корабля, убедившись, что кингстоны в машинных отделениях открыты и в нижних палубах не осталось людей, подал сиреной сигнал к исполнению. Тотчас "Страсбург" опоясали взрывы — одно за другим взрывались орудия. Внут­ренние взрывы вызвали вспучивание обшивки и образовавшиеся между её листами щели и разрывы ускорили поступление воды в огромный корпус. Вскоре корабль сел на дно гавани на ровном киле, на 2 метра погрузившись в ил. Верхняя палуба ока­залась в 4 метрах под водой. Вокруг из разорванных цистерн разлилась нефть.

 

Гибель «Страсбурга», «Кольбера» и «Альжери»

Не обошлось без интересной дискуссии и на стоявшем через пирс от "Страсбурга" тяжелом крейсере "Альжери", флагманском корабле вице-адмирала Лакруа. Когда к пирсу подошел немецкий офицер, крейсер уже принял 2500 тонн воды и был близок к затоплению. Все орудия были подорваны, за исключением кормовой башни, где как раз ожи­дали приказа поджечь фитиль.

Немец заявил: "Мы пришли, чтобы захватить корабль".

"Вы немного опоздали"- ответил Лакруа. "Он почти затонул".

"А вы будете его взрывать?" - "Нет".

"В таком случае" - сказал немец, "мы поднимем­ся на борт".

"В таком случае" - ответил Лакруа, "я его взор­ву".

Тут же из окон ходовой рубки полыхнуло пламя и почти одновременно взорвалась кормовая башня. "Альжери" горел двое суток, а севший рядом на дно с 30-градусным креном крейсер "Марсельеза" горел более недели. Ближайший к "Страсбургу" крейсер "Кольбер" начал взрываться, когда у его борта столкнулись две толпы бежавших с него французов и пытавшихся забраться на борт немцев. Подсвист летящих отовсюду осколков люди заметались в поисках защиты, освещаемые ярким пламенем, по­дожженного на катапульте самолета. На борт тяжело­го крейсера "Дюплэ", ошвартованного в бассейне Миссиесси, немцы взобраться успели. По тут же начались взрывы, и корабль затонул с большим креном, а затем был совершенно разрушен взрывом погребов в 08.30. Не повезло им и с линкором "Прованс", хотя тот дольше других не приступал к затоплению, поскольку получил с захваченного немцами штаба коменданта базы телефонограмму: "Получен приказ мсье Лаваля (премьер-министр Вишистского правительства), что инцидент исчерпан". Когда поняли, что это провокация, эки­паж сделал всё возможное, чтобы корабль не до­стался врагу. Стоявший в доке и почти не имевший экипажа "Дюнкерк" затопить было сложнее. На корабле открыли всё, что только могло впустить в корпус воду, а затем открыли ворота дока. Но док было осушить проще, чем поднять корабль, лежащий на дне. Поэтому на "Дюнкерке'' уничтожалось всё, что могло представлять интерес: подрывались орудия, турбины, дальномеры, радиооборудование и опти­ческие приборы, посты управления и целые над­стройки. Больше этот корабль никогда не плавал.

 

Это было «Дюнкерком»…

18 июня 1940 года в Бордо командующий фран­цузским флотом адмирал Дарлан и ряд других высших морских офи­церов дали слово представителям британского фло­та, что никогда не допустят захвата французских кораблей немцами. Они выполнили своё обещание, затопив в Тулоне 77 наиболее современных и мощ­ных кораблей: 3 линкора, 7 крейсеров, 32 эсминцу всех классов, 16 подводных лодок, гидроавиатран­спорт, 18 сторожевых и более мелких судов.

 

Тихое утро в Тулоне

Дальнейшая судьба затопленного в Тулоне фло­та оказалась к руках немцев и итальянцев. Первых вообще не интересовали лежащие под водой взор­ванные корабли, а вторые рассматривали их не столько как средство возможного усиления своих морских сил, сколько как потенциальную угрозу в будущем. Следовало предпринять все меры, чтобы эти корабли не стали после войны ядром нового французского флота. Итальянцы не стали зря терять времени и после немецкого заявления от 3 декабря, что "все военные корабли, принадлежащие Фран­цузскому Государству, конфискованы, потребова­ли себе львиную долю. Из представлявших интерес 70 кораблей общим водоизмещением 237049 тонн они «скромно» запросили себе 212559 тонн, оставив немцам всего 24490 тонн малых кораблей.

Толпы итальянских инженеров ринулись в Ту­лон. Специально образованная Итальянская Спаса­тельная Компания Тулона под руководством глав­ного итальянского кораблестроителя Джианнелли быстро собрала персонал и оборудование со всех итальянских спасательных фирм и с завидной энер­гией приступила к работе. 22 декабря командование итальянского флота назначило даже командира над теми кораблями, которые можно было поднять в ближайшее время. В начале января 1943 года, не­смотря на протесты французского Адмиралтейства по поводу вопиющего нарушения условий переми­рия 1940 года, были подняты лидеры эсминцев "Льон", "Тигр" и "Пантер", а также эсминец "Тромб". Это были корабли, на момент затопления практически лишенные экипажа, что не позволило уничтожить их надлежащим образом. Они были отбуксированы в Италию и после ремонта уком­плектованы для итальянского флота. За 220 дней, проведенных под чужим флагом, эти корабли про­вели в море от 20 до 40 суток. Но нет худа без добра. После капитуляции Италии союзникам в сентябре 1943 года "Льон" и "Пантер" были затоплены в Специи, зато остальные два вернулись старым хозяевам, став единственными из числа затопленного "тулонского флота", кто вернулся к службе Республике.

К июню итальянцы подняли или осушили в до­ках три крейсера, семь лидеров и гидроавиатран­спорт ''Коммандант Тест", а до своей капитуляции смогли поднять всего 30 боевых единиц, не считая 4 тральщиков и четырех небольших миноносцев, поднятых немцами, а также кораблей, которые не подле­жали ремонту и сразу шли на слом. В Италию широким потоком шли сотни тонн металлолома, броневые плиты, катапульты, другое оборудование и армату­ра. Короче - всё, что можно было снять и что могло хоть как-то пригодиться новым хозяевам. С подня­того 17 июля "Страсбурга" они сняли катапульту, надстройки и броню с одной из башен, с оста­вавшегося в доке "Дюнкерка" — боевую рубку и внутреннее оборудование (трубопроводы, кабели, арматуру). Чтобы освободить док от "Дюнкерка", итальянцы отрезали и отбуксировали поврежденный нос. Дальнейшей разборке корабля помешала союз­ная авиация, во время одного из своих налётов на Тулон повредившая оставшуюся в доке кормовую часть. Но чтобы совсем уж донести "Дюнкерк" до невосстанавливаемого состояния, итальянцы среза­ли даже стволы 330-мм орудии. Это, можно сказать, морское мародёрство, продолжалось даже после падения режима Муссолини 25 июля 1943 года. Не­смотря на бесплодные протесты французов, ита­льянцы в июне, августе и сентябре захватили еще эсминцы "Сироко", "Ланскнет" и "Харди", подвод­ную лодку "Анри Пуанкаре". Хотя уже 1 августа новое итальянское правительство маршала Бадольо подготовило договор с союзниками, а 19 числа на­чались переговоры в Лиссабоне. Теперь уже ита­льянцам пришлось затопить захваченные корабли, чтобы те не достались немцам.

Как только немцы услышали о переговорах "макаронников" с союзниками, они тут же аресто­вали всех итальянцев, ведущих в Тулоне спасатель­ные работы. Французское руководство, воспользо­вавшись ситуацией, обратилось к немцам с прось­бой разрешить поставить французскую охрану на поднятые корабли, которые станут ядром послево­енного флота. После недолгих переговоров немцы 25 сентября согласились считать затопленные в Тулоне корабли собственностью французского флота. Но только 1 апреля 1944 года французам было разрешено принять меры по сохранению тех кораблей, которые могли представлять боевую ценность в будущем: "Страсбурга", "Дюнкерка'', гидроавиатранспорта "Коммандант Тест", крейсе­ра "Ла Галиссоньер" и четырех 1800-тонных эсмин­цев. Командовать этим "флотом" назначили капи­тана I ранга Эмиля Россе, который тщательно отобрал для работ 150-200 моряков. Остальные кораб­ли назначили на слом или использовали для различных военных экспериментов. Состояние "Дюнкерка" было таким плохим, что восстановить его было невозможно. Тем более, что немцы требо­вали любым путем вывести его из дока, который намеревались использовать для своих судов.

Тулон все чаще и чаще стал подвергаться авианалетам союзников. Например, но время налета 24 ноября 1943 года из поднятых кораблей шесть (крейсер и 5 эсминец) отправились на дно по вто­рому разу, а крейсер, 2 лидера и эсминец получили новые повреждения. И капитан I ранга Россе решил перевести "Страсбург" и "Ла Галисеоньер" с Тулонского рейда и бухту Лазару. К августу из 35 с лиш­ним поднятых кораблей союзная авиация потопила около 20, а ко времени взятия Тулона его рейд пол­ностью опустел во второй раз. Конечно, дело за­ключалось не в мастерстве американских пилотов (вообще-то, их целью были немецкие подводные лодки). Просто корабли стояли без хода и без до­статочного количества людей на борту, чтобы вести зенитный огонь и бороться за живучесть.

Так в последний раз подтвердились оправданные опасения французов по поводу союзников. «Миндальничать» с французским флотом никто не собирался…

Вместо заключения.

Мне представляются заслуживающими внимания два вывода, которые можно сделать из описанных событий:

  1. Развитие ситуации вокруг французского флота, показало, что другой судьбы, кроме самозатопления у него не было. Проигрыш войны означает либо гибель флота, либо его передачу в руки врага. Позором является не проигрыш и не гибель. Позор – это капитуляция! В подобной исторической действительности французы оказались не одни. Дважды за свою историю топился немецкий флот, дважды – русский. И каждый раз гибель флота – практически единственный выход из положения (кроме капитуляции).
  2. Французы сами виноваты в своем поражении в войне. Да и сепаратное соглашение с немцами ложится на них пятном. Но! По мастерству «кидания» своих союзников и умению наплевать на интересы и права нейтральных стран, также как и на «незыблемость принципов международного права» им о-о-о-о-чень далеко до своих «надежных и верных» союзников. Польша, Норвегия, сама Франция – вполне «допустимый ущерб» ради блага империи, над которой когда-то «не заходило солнце». Дополнительный вывод. А может быть, оно поэтому и заходит «не над ней»?