Культ личности Путина: путь от топтуна до диктатора

Однажды я вспомнил Путина. Просматривал архивные фотографии и вспомнил этого невзрачного человека, который вместе с Анатолием Собчаком, Евгением Велиховым и Александром Яновым прилетал в Душанбе в сентябре 1991 года – «усмирять» Таджикистан. Как корреспондент «Независимой газеты» и агентства Associated Press я писал о первой таджикской «революции», страхе Горбачева потерять Таджикскую ССР и визите его посланцев в Душанбе и Худжанд. Это потом Путину напомнили, что его первый визит в республику состоялся в 91-м, но тогда о нем никто ничего не знал и вряд ли бы запомнил. Тогда Путин носил за Собчаком портфель.

Большинство диктаторов пробивались «в жизнь» сами – благодаря своей харизме. Гитлер, Муссолини, Кастро – ораторы «от Бога», итальянский фашист был еще и ярким артистом. Он по-наполеоновски засовывал руку под обшлаг кителя или скрещивал обе руки на груди, смешно и надменно поджимал губы и снисходительно смотрел со своего диктаторского пьедестала на окружающих. Гитлер был феноменальным гипнотизером, завораживающим своими речами немцев. Фидель сохранил свои способности до сих пор. 12 лет назад на Кубе я поражался его энергии, наблюдая каждый вечер за его зажигательными речами по телевидению. Диктатор Каддафи окружал себя соблазнительными охранницами, на их фоне он чувствовал себя «мачо» – в очках, надвинутой на глаза богато украшенной фуражке и с офицерской тростью под локтем.

Все диктаторы любят окружать себя своими изображениями – многочисленными фотографиями, живописными портретами и скульптурами, а также многочисленными произведениями малой формы пропаганды – от почтовых марок до детских книжек и банкнот. Один из последних дикторов постсоветского пространства Туркменбаши (в миру – Сапармурат Ниязов) переплюнул всех – в 1995 году я летел в Ашхабад на самолете «Туркменских авиалиний» и стюардесса каждые полчаса рассказывала пассажирам по частям его биографию. В обоих салонах на передних панелях красовались портреты Туркменбаши, а потом начался фейерверк культа личности. Самолет сел в аэропорту имени Туркменбаши, такси направлялось в город по проспекту Туркменбаши, мимо университета имени Туркменбаши, школы его же имени, детского сада, площади и парка, мимо много численных памятников и мемориальных досок.

В гостинице я включил телевизор, в котором на всех туркменских каналах в правом верхнем углу красовался профиль Туркменбаши. Каждый чиновник туркменского правительства носил значок с профилем Туркменбаши, а узнать должность можно было не спрашивая – у министров значки были сделаны из золота, заместителей – из серебра, у чиновников рангом пониже – из латуни и алюминия. На многих высоких зданиях Ашхабада были установлены огромные транспаранты с «крылатой фразой» от Туркменбаши – «Халк, Ватан, Туркменбаши» (Народ, Родина, Туркменбаши). Я долго мучился сомнением, но вскоре понял, что фраза отнюдь не Туркменбаши, а другого диктатора, Гитлера – «Ein Folk, Ein Reich, Ein Fuhrer».

Путь Путина в диктаторы был долгий по времени, но быстрый по развитию культа личности. Разглядывая детские фотографии Путина, все время пытаешься понять по виду невзрачного паренька задатки будущего, как он полагает, «властителя» одной шестой суши. Таким же серым он был и на фотографиях времен работы в КГБ, и у Анатолия Собчака в мэрии Санкт-Петербурга. Даже в ночь на 1 января 2000 года он стоял радом с Ельциным, стеснительный и немногословный. В КГБ разговорчивых не любят и этот «минус» для нового руководителя огромной страны был бы провальным, пока имиджмейкеры не начали лепить из него образ. Многое удалось, но в отличие от других диктаторов, имиджмейкеры так и не смогли «выбить» из Путина дворово-блатной стиль речи. 24 сентября 1999 года в Астане он, будучи еще премьер-министром России, произнес теперь знаменитое «мочить в сортире», а потом «феня» неслась из него неуправляемым потоком. В 2004 году была издана книга «Путинки. Краткий сборник изречений президента (Первый срок)» с иллюстрациями Алексея Меринова. Тогда еще можно было, вторую книгу издавать было уже опасно.

У постсоветских людей прочно закрепились в сознании предыдущие диктаторы – сотнями миллионов размноженный Ленин и Сталин, скоротечный веселый диктатор Хрущев и солидный с густыми бровями Брежнев. Промежуточные диктаторы – Черненко и Андропов ничем себя не обозначили, хотя в народе была в почете и водка «андроповка», и «сильная рука чекиста», рано умершего. Возможно, и Горбачев мог стать диктатором, если бы не развал СССР – большая часть населения ему не простило это «преступление», не понимая, что у каждого плохого механизма есть свой срок годности. СССР с самого начала создавался отвратительно, как бракованное государство, а судьба стать его могильщиком досталась Горбачеву. Дурная слава передалась первому российскому президенту Ельцину, который помог уничтожить советскую империю. Его по большей части постсоветские люди тоже не любят, запомнив пьяницей с неадекватным поведением. В 2000 году в России наступила эра нового диктатора.

Ах, как люди ждали нового диктатора, как жаждали ему поклоняться и верить каждому слову. Но, кажется, будущий диктатор сам боялся: из подполковников-«топтунов» дойти до самого верха, от портфеленосца Собчака до кабинета в Кремле. Не знаю, кто стал имиджмейкером Путина, но начали они бодро.

Российский народ надо было возбудить так, чтобы он начал беспрекословно доверять. Советский опыт культа личности был огромный, постсоветский народ жаждал новой «сильной руки», повелевающей всем и всеми. С этого и начали, учитывая богатый опыт советских репрессий.

Начали с зачистки образа – с цензуры. Появилось письмо преподавателей Ленинградского университета, возмущенных программой «Куклы», в которой Путин был крошкой Цахесом, а не величавым вождем новой России. Одновременно с зачисткой телеканала НТВ подчистили печатную прессу и в небытие ушли либеральные «Общая газета», газеты «Русский телеграф» и «Сегодня», десятки других, несовместимых с процессом складывания нового культа личности. В сентябре 2000 года Путин подписывает Доктрину информационной безопасности, которая устанавливает официальную цензуру и пропаганду. С пока не понявшими суть времени журналистами ведут разъяснительные беседы или судят. Засудили Владимира Рахманькова из Иванова – за безобидную статью «Путин как фаллический символ». Челябинский студент Михаил Анищенко, автор «Песни о президенте», решил засудить немецкого журналиста Клауса Доната из газеты «Tageszeitung» – за ироничную рецензию.

Зачистка информационного пространства началась с Чечни. С началом второй войны никто не мог узнать, что там происходит, никто не мог назвать Путина разрушителем и завоевателем – свидетелей уже не было. На окраинах России зачищать было проще – там губернаторами служили бывшие коммунистические начальники, знающие свое дело. К концу первого срока Путина в России практически были восстановлены советские традиции цензуры и пропаганды. Каждый четверг в Кремле собирали руководителей центральных телеканалов, чтобы разъяснить «линию партии и правительства». Почва для нового культа личности была подготовлена, теперь дело было за малым – слепить образ вождя.

Когда-то из Ельцина хотели сделать теннисиста, получилось коряво. У Путина были навыки дзюдоиста, поэтому первый год пропаганда показывала его в кимоно на татами, лихо кидающего через бедро почему-то девушек и мальчиков. Образ закрепился, но для руководителя страны этого было мало. Милитаризованное общество жаждало военачальника – и он появился: Путин в военном самолете, в подводной лодке, на корабле, на учениях и в беседах с генералами. Российско-советский народ воспрянул: Путина стали сравнивать со Сталиным, живописцы начали создавать полотна, на которых Путин представлялся при своих 170 сантиметрах роста гигантом – спасителем России. Он закреплял этот образ выражениями о «вставании с колен».

Впрочем, как и для многих других диктаторов, современные имиджмейкеры дополняли образ друга молодежи и в России создаются многочисленные молодежные организации, которых сразу окрестили «путинюгенд». Молодые люди с портретами Путина на майках заполняли улицы и площади городов, прославляя вождя. Учитывая интеллект и воспитание части молодежи, создавались акции «порву за Путина» и «хочу Путина», юноши и девушки шествовали с транспарантами «сильной стране сильный президент». Взрослое население не отставало: их плакаты были из прошлой диктатуры – «за Родину, за Сталина, за Путина», «мир, труд, Путин». Путиномания перехлестывала через край и вот уже на прилавках магазинов продаются не только отпечатанные миллионными тиражами плакаты и открытки, книги и альбомы, но и марки, матрешки, солонки, бюсты и памятные камни, похожие на надгробные плиты, с золотой надписью – «В.В.Путин».

Следующим образом имиджмейкеры выбрали любовь к животным. Путин целует стерлядь, тигрицу, играет с собственной собакой, повелевает косяком стерхов, разглядывает козла в загоне. Этот образ должен символизировать доброту и сердечность Путина. По замыслу, у россиян должны проступать слезы умиления и необходимость долго обсуждать, какой у них президент. Одновременно началась волна переименований и во многих городах стали появляться памятные доски о посещении Путиным, улицы и площади в его честь, прижизненные памятники и бюсты. Туркменбаши со своей не очень большой страной выглядел бы странноватым диктатором, если сравнивать масштабы российского сумасшествия. Сталин бы точно удивился. Местоблюститель Медведев оказался лишь серой тенью Путина.

Чудовищный и самый нелепый образ в культе личности Путина стало его «православие». Телевидение в прямых эфирах с Рождественской или Пасхальной служб настойчиво показывает Путина, уделяя ему чаще внимания, чем образам святых в храме. В отличие от Ельцина, который не знал в какой руке держать свечу, Путин научился креститься, правильно прикладываться с поцелуем к иконе, но образ «истового христианина» несколько терялся от того, что он ни разу не процитировал Евангелия, упустив возможность напомнить россиянам о любви к ближнему или другие заповеди. Его «православие», странным образом совпавшее с разводом, безмолвное и неполное, имеющее лишь внешний признак. Никто не знает, что происходит внутри этого человека, стоящего в храме, осеняющего себя крестами. Возвращаясь в кабинет, Путин отдает приказы стрелять и убивать.

Вряд ли сейчас кому-то под силу подсчитать все признаки культа личности Путина. Уже созданы песни и опера, пока нет балета, но есть фильм и детские книжки, есть марки и неистощимая любовь советских людей к вождям. Путин прочно вписался в пантеон советских диктаторов, уровень вклада в разрушение которых определялось по количеству памятников и живописных полотен. Впрочем, для России это естественно.

Олег Панфилов