Опричнина.

С. А. НЕФЕДОВ ИСТОРИЯ РОССИИ.  ФАКТОРНЫЙ АНАЛИЗ

Том I   С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН  ДО ВЕЛИКОЙ СМУТЫ

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ   «ТЕРРИТОРИЯ БУДУЩЕГО»

МОСКВА 2010

Глава V .

Московское царство

Включение в состав Московского царства многочисленных мусульманских народов привело к усилению влияния исламской культуры. Именно это обстоятельство, по мнению Ярослава Пеленского, привело к перениманию Москвой тюрко-мусульманских социально политических  институтов338.  Завоевание  обширных  областей  всегда  сопровождается процессом социального синтеза, с одной стороны, покоренные народы частично перенимают обычаи завоевателей, с другой стороны, завоеватели перенимают некоторые порядки покоренных народов. Однако в данном случае перенимание началось гораздо раньше — завоевание Казани было лишь одним из факторов, способствовавших этому перениманию. Тем не менее появление при царском  дворе  большой  группы  татарских  и  черкесских  князей,  безусловно, сыграло свою роль. В 1558 году черкесский князь Темрюк  прислал в Москву — вероятно в качестве заложников — своих сыновей  Булгоруко и Салтанкула. Молодой Салтанкул понравился царю, Иван  дал ему имя Михаила, велел его крестить и учить русской грамоте,  а  затем женил на дочери знатного боярина Василия Михайловича Юрьева, племянника царицы Анастасии. После смерти Анастасии ее  родня, чтобы не потерять влияние, постаралась найти царю «свою» невесту и договорилась с Михаилом Черкасским женить царя на одной из его сестер. Летом 1561 года Михаил привез царю княжну Ма-

                                                                           259

рию, которая настолько очаровала Ивана, что он без промедления  сыграл свадьбу. Таким образом, князь Михаил Черкасский породнился с царем и стал одним из его ближайших советников. Бояре с самого начала ненавидели Марию и ее брата — они опасались их влияния  на царя. Как мы увидим далее, эти опасения были не напрасными339.

    Ко  времени  появления  Марии  при  царском  дворе  отношения  Ивана  Грозного  и  бояр  были  уже  напряженными  до  крайности. Князь Дмитрий Вишневецкий «отъехал» в Литву, глава думы князь  Иван Бельский был уличен в том, что собирался последовать примеру Вишневецкого. Однако дума не позволила царю судить изменника — в этом и в других столкновениях проявилось реальное соотношение сил: царь не был самодержцем и не мог настоять на исполнении  своей воли340. Число перебежчиков увеличивалось, измена среди военного руководства привела к разгрому русской армии на реке Улле.  В этой ситуации Иван Грозный сделал решительный шаг: в декабре 1564 года царь покинул Москву и, угрожая отречением от престола,  предъявил ультиматум боярской думе. Он снова обвинил бояр в том,  что они делали «многие убытки» народу, не только не радели о православном народе, но и чинили насилия «крестиянам». Царь обвинял  бояр, что «в его государские несовершенные лета» они «земли его государьские себе разоимали, и другом своим и племенником его государьские земли раздавали», в результате чего держат за собой «поместья и вотчины великие». Царь говорил также и об изменах, он жаловался, что ничего не может поделать с изменниками: едва он захочет  «понаказать» боярина, как в защиту того выступает дума и митрополит. Одновременно царь писал московским посадским людям, объясняя, что его гнев обращен против изменников-бояр, а на них, посадских людей гнева и опалы нет341.

    Послание царя вызвало народные волнения —  может быть, правильнее сказать, восстание —  в  Москве. Возбужденные толпы горожан  окружили  митрополичий  двор,  где  собралась  Боярская  дума. Представители народа, допущенные к боярам, заявили, что они будут просить царя, чтобы тот «государства не оставлял и их на разхищение волком не давал, наипаче же от рук сильных избавлял». Таким  образом, народ встал на сторону царя, он называл бояр «волками»;  его представители угрожали перебить обвиненных царем «лиходеев  и изменников». Митрополит и бояре были вынуждены просить милости у царя; они согласились предоставить монарху неограниченные полномочия и выдать «изменников»342.

    Царь  стремился  предстать  в  образе  защитника  справедливости  —  и  ему  это  удалось,  при  поддержке  народа  Иван  IV  стал  само-

260

держцем. Это было исполнение заветов «воинника Иванца Пересветова». Но дальше начинается нечто странное. Царь вводит опричнину, делит государство на две части с разным управлением, опричнину  и земщину. Царь, только что ставший самодержцем, зачем-то передает управление земщиной (основной частью государства) Боярской  думе. Боярская дума становится земской думой, в опричнине появляется своя опричная дума, своя казна и свое маленькое войско — тысяча конных опричников и 500 стрельцов.

   «Учреждение  это  всегда  казалось  очень  странным,  как  тем,  кто  страдал от  него, так и  тем, кто его исследовал»,  —  писал об  опричнине  В. О. Ключевский343.  «За  последние  сто  лет  ситуация  в  науке мало изменилась», — добавляет В. Б. Кобрин344. С. Б. Веселовский писал  по  этому  поводу:  «Созревание  исторической  науки  движется так медленно, что может поколебать нашу веру в силу человеческого разума вообще, а не только в вопросе о царе Иване и его времени»345. «В этих действия царя историки справедливо усматривали нечто загадочное и  непонятное… —  писал В. И. Корецкий. —  Все попытки осмыслить загадочные действия Ивана IV… носят весьма приблизительный характер; главное в них то, что они ведут нас в сторону Востока»346. Действительно, в истории создания опричнины с самого начала просматривается «восточный след». Опричник Штаден  в своих записках утверждал, что царь учредил опричнину по совету  своей жены Марии-черкешенки347. Князь Курбский также отмечал, что перемена в  поведении русских князей произошла от  влияния «злых жен-чародеиц»348. По другим сведениям, совет ввести опричнину исходил от  боярина В. М. Юрьева, тестя Михаила Черкасского. Известно, что после введения опричнины царь оставил свой дворец в Кремле и переехал на подворье князя Михаила, который стал  одним из командиров опричного корпуса. Народные песни времен  Ивана Грозного изображают Марию и Михаила главными виновниками  начавшихся  казней.  Таким  образом,  говоря  об  инициаторах  опричнины, источники указывают на один круг людей — черкесскую  родню царя349.

    Московские летописи переводят старое слово «опричнина» как  «особый двор», и позже, когда это слово было запрещено, опричнину именовали просто «двором»350. Черкесы хорошо знали, что такое  «двор» — двор османских султанов — это было государство в государстве со своей казной и маленькой армией, составленной из гвардейских  частей. Земли, выделенные в обеспечение двора, именовались «хассе»; как в Турции, так и в других мусульманских странах, государство  делилось на две части, «хассе» и  «дивани».  «Это разделение аналогич-

                                                                            261

но разделению России на „земщину“ и „опричнину“ … — писал известный востоковед И. П. Петрушевский. — Слово „опричнина“, и есть, в сущности, хороший русский перевод слова „хассе“ »351.

   Таким  образом,  секрет  «странного  учреждения»  в действительности хорошо известен специалистам-востоковедам. В Персии «земская дума» называлась «диван ал-мамалик», а «опричная дума» —  «диван-и  хассе»352.  Разделение  государства  на  опричнину  и  земщину  было характерно и для зависевших от Турции православных балканских княжеств; вспомним, что «советчик» Ивана Грозного господарь  Петр Рареш выделил во всех уездах опричные «околы». На Руси земли «хассе» под названием «дворцовых земель» в большом количестве появились еще при Иване III — и уже тогда эти земли находились  под особым управлением. Именно «дворцовые земли» в первую очередь брались в опричнину и, по-видимому, они составили основной  массив опричной территории. Таким образом, Иван Грозный не был  создателем «опричнины» —  «хассе», он лишь придал этому учреждению завершенные формы.

   Современники  видели  засилье  татар  и  черкесов  в  окружении царя, и, в частности, Джером Горсей писал, что покорение Казани  и женитьба на черкесской княжне дали царю «власть и силу татар»,  которую он использовал для подавления и усмирения недовольных  князей и бояр353. Некоторые русские политики понимали смысл тех  советов,  которые  давали  Грозному  его  татарские  приближенные.  Это видно из ключевого эпизода ссоры, разгоревшейся между царем  и митрополитом Филиппом. Филипп заметил, что в церкви рядом с царем стоял опричник в мусульманской шапке, «тафье», — митрополит не удержался и воскликнул: «Се ли подобает благочестивому царю  агарьянский закон держати?»354 Разумеется, дело было не в тюбетейке  опричника —  митрополит обвинял царя в  перенимании мусульманских порядков.

Прежде царь терпеливо сносил обличения Филиппа —  но на этот раз он пришел в ярость и распорядился свести митрополита с престола.

   По османской традиции султан не вмешивался в управление «земщиной», если он посещал заседания дивана, то наблюдал за его работой из-за занавески. Тем не менее монарх мог в любой момент приказать  казнить  любого  из  членов  дивана.  Казнью  за  государственные преступления было посажение на кол, при этом истреблялись  все  родственники  преступника.  Такие  наказания  не  применялись  на Руси в прежние времена355 — но с приходом опричнины начинается время наводивших ужас восточных казней. Естественно, что родственники казненных пытались отомстить тем, кого они считали ис-

262

тинными виновниками этих казней —  и в 1569 году ненавидимая знатью «восточная царица» Мария была отравлена356.

   Царь распорядился казнить многих «изменников» — но настоящий  смысл опричнины был в другом. Мы помним, что делали султаны  с завоеванными областями и что сделал Иван III с Новгородом — теперь Иван IV делает это со всей Россией. Начинается грандиозный  «вывод»357, «сюргун». «Представители знатных родов, — пишут И. Таубе и Э. Крузе, — были изгнаны безжалостным образом из старинных,  унаследованных от отцов имений, и так, что не могли взять с собой  даже движимое имущество… Эти бояре были переведены на новые  места, где им были указаны поместья…»358. Р. Г. Скрынников установил, что свыше 150 представителей высшей знати были «выведены»  в Казанскую землю и едва ли не большинство этих ссыльных имело  княжеские титулы359.

   «Великий вывод» нанес решающий удар княжеской и  боярской знати. Хотя через некоторое время сосланным было дозволено вернуться в  Москву, мало кто из  них получил назад свои земли. Флетчер  в  следующих  словах  отразил  изменение  положения  бояр  при  Иване IV: «Сначала они были только обязаны служить царю во время войны, выставляя известное число конных, но  покойный царь  Иван Васильевич… человек высокого ума и тонкий политик в своем  роде, начал постепенно лишать их прежнего величия и прежней власти, пока, наконец, не сделал их не только своими подчиненными,  но даже холопами… Овладев всем их наследственным имением и землями, лишив их почти всех прав… он дал им другие земли на праве  поместном… владение коими зависит от произвола царя… почему теперь знатнейшие дворяне (называемые удельными князьями) сравнялись с прочими…»360 «Установлено фактически, —  пишет В. Д. Назаров, — что в ряде уездов опричные выселения и переселения имели массовый характер, причем имело место в широких масштабах изменение формы собственности (вотчинной на  поместную)»361. Курбский обвиняет Ивана Грозного, что он погубил весь многочисленный род князей Ярославских: «понеже вотчины имели великие»362.  Дьяк Котошихин, писавший в XVII веке, свидетельствует, что к тому  времени «прежние большие роды многие без остатку миновались»363.

   Было что-то символическое в том, что русская знать была выведена в Казань — еще недавно казанская знать была «выведена» в Россию, теперь все было наоборот  —  как будто победителями в  конечном счете были татары. Как  обычно при «выводе», земли изгнанной знати отписывались в  казну и  тут  же раздавались в  поместья новым дворянам. В этом и состоял смысл опричных мероприятий — 

                                                                           263

конфискация боярских земель была необходима для увеличения армии в решающий момент Ливонской войны. «Вот что делал великий князь, —  писал Генрих Штаден. —  Он перебирал один за другим города и уезды и отписывал имения у тех, кто по смотренным спискам не служил со своих вотчин его предкам на войне; эти имения раздавались опричным»364.

   Конфискация огромных боярских вотчин и торжество принципа «нет земли без службы» означали фактическое огосударствление земельной собственности365. «Введение обязательной службы… — отмечает Р. Пайпс, — означало не более не менее, как упразднение частной  собственности на землю»366. Действительно, по западным понятиям  того времени собственник не был никому обязан служить. Это отметил посетивший Россию в 1550-х годах Р. Ченслер: «В этой стране нет собственников, но  каждый обязан идти [служить] по  требованию  государя…»367 «Историческое значение поместной системы,  —  подчеркивает Р. Г. Скрынников, —  определялось тем, что с  ее организацией в России утвердилась всеобъемлющая государственная собственность. Развитие государственной собственности трансформировало старое боярство периода раздробленности в военно-служилое  сословие XVI века»368. Отсутствие частной собственности на землю было «ключом к восточному небу», той чертой, которая отличала Запад от Востока; это было главное, чем отличались европейские феодальные монархии от восточных этатистских империй. Таким образом, реформы Ивана III и Ивана IV превращали Россию в этатистскую монархию османского образца.

   О том, насколько близка была Россия к Востоку, свидетельствует один эпизод, относящийся к 1570-м годам, ко времени когда опричнина была уже формально отменена. Осенью 1575 года Иван IV неожиданно для всех отрекся от престола и посадил на трон своего вассала, касимовского хана Саин-Булата («Симеона Бекбулатовича»). Иван Грозный  оставил  себе  «удел»  —  нечто  вроде  прежней  опричнины  со своим войском, казной и думой. «Вокняжение Симеона представляло собой загадку как для современников, так и для исследователей», —  отмечал Р. Г. Скрынников369. Пискаревский летописец объясняет отречение неким «пророчеством волхвов»: волхвы предсказали  в том (7084) году «московскому царю смерть», и Грозный попытался  избежать судьбы, посадив на престол «подменного царя»370. Действительно, Симеон просидел на престоле с начала до конца 7084 года  и был сведен с него, как только опасный срок миновал. «Загадка Симеона» объясняется достаточно просто: это был восточный обычай,  история Персии изобилует примерами такого рода. В 1591 году «вол-

264

хвы» предупредили шаха Аббаса об опасности, которая будет грозить ему в течение трех дней. Шах отрекся от престола в пользу некоего «неверного» по имени Юсофей, и тот три дня не только титуловался шахом, но и пользовался неограниченной властью371. Обращает  внимание то, что шах посадил на престол инородца — точно так же  и Иван Грозный посадил на трон Саин-Булата.

   В целом можно сделать вывод о том, что реформы Ивана IV были  направлены на преобразование России по образцу самой могущественной державы того времени, Османской империи. Проект Пересветова содержал лишь идею этих реформ, он был черновым наброском —  возможно, одним из многих предложений в этом духе. Сама идея витала в воздухе достаточно давно, и первые шаги к ее воплощению были  предприняты еще Иваном III. В реализации этой идеи принимали участие разные люди, в том числе Адашев и Сильвестр, дьяк Висковатый,  Мария и Михаил Черкасские — и конечно, сам царь. Некоторые из этих  людей знали о Турции гораздо больше, чем Иван Пересветов, и реформы вышли далеко за рамки первоначального проекта — они закончились введением опричнины. Разумеется, реформы не сводились к простому перениманию турецких порядков; в ходе их имели место инновации и отступления от образца, как было, к примеру, с измерением  земель и выплатой помещикам дополнительного жалования. С другой стороны, некоторые преобразования натолкнулись на противодействие, прежде всего со стороны бояр, и остались незавершенными. 

В конечном счете реформы приняли характер сложного социального синтеза, порядки, заимствованные извне, синтезировались с местными порядками и трансформировались в новое социальное единство.

   Реформы  Ивана  Грозного  имели  решающее  значение  для  формирования социально-политической системы Московского царства, основными компонентами которой стали самодержавие, приказная бюрократия, полурегулярное стрелецкое войско и поместная система. Эти реформы означали трансформацию структуры — качественное  изменение отношений между элементами структуры «государство — элита —  народ». Это качественное изменение заключалось в ликвидации  относительной  самостоятельности  старой  знати,  в  полном  подчинении элиты государству, в отягчении условий военной службы, в появлении новых подчиненных государству неэлитных военных формирований, в создании новых инструментов бюрократического управления и в масштабном перераспределении ресурсов элиты и народа в пользу государства.

   Таким образом, имеются основания полагать, что реформы 1550-х  годов и опричнина могут быть во многом объяснены совокупным дей-

                                                                          265

ствием демографического и технического факторов. В этом гетерогенном процессе роль демографического фактора (в соответствии с демографически-структурной теорией) проявлялась, в частности, в столкновении государства и аристократии, в процессе фракционирования  элиты и в борьбе аристократии и дворянства, в направленных против аристократии выступлениях городского населения, в тенденции к самодержавию и этатизму, в экономическом и финансовом кризисе, в росте цен, падении потребления и в постоянно повторяющемся голоде, на фоне которого происходила политическая борьба. Однако параллельно демографическому фактору и почти в том же направлении  действовал технологический (диффузионный) фактор, и в некоторых процессах он даже играл более важную роль, чем фактор демографический. Наступление самодержавия, в частности, началось задолго  до Сжатия и может получить более обстоятельное объяснение при  изучении диффузионных процессов. Военная реформа также необъяснима в рамках демографически-структурной теории, но имеет логическое объяснение в рамках процессов военной революции и диффузии; такой же вывод можно сделать и в отношении налоговой реформы. Опричнина, хотя и была следствием общего конфликта между государством и аристократией, в своих конкретных формах может получить объяснение в рамках процесса османских заимствований.