Нас убивает Эра одиночества

Для самого социального из существ, «млекопитающей пчелы», теперь нет такой вещи как общество. Это будет нашим крушением.

Что мы накликали на сей раз? Это не эра информации: крах популярных образовательных движений оставил вакуум, заполненный маркетингом и теориями заговора. Подобно каменному веку, железному веку и космическому веку, цифровой век многое говорит о наших артефактах, но немногое – об обществе. Антропоцен, в котором люди оказывают значительное воздействие на биосферу, не в состоянии отличить это столетие от предыдущих двадцати. Какие ясные социальные сдвиги отличают наши времена от предыдущих? Мне это очевидно. Наступила Эра одиночества.

Когда Томас Гоббс утверждал, что в первобытном состоянии, прежде чем возникла власть, чтобы держать нас под контролем, мы были заняты войной «каждого против каждого», – он не мог быть более неправым. С самого начала мы были социальными существами, «млекопитающими пчелами», которые полностью зависели друг от друга. Гоминини в Восточной Африке не пережили бы и одной ночи в одиночку. В большей степени, чем почти все другие виды, мы были сформированы контактами с другими. Эра, в которую мы вступаем, в которой мы существуем порознь, не похожа ни на одну из тех, что были прежде.

Три месяца назад мы узнали, что одиночество стало эпидемией среди молодых совершеннолетних. Теперь обнаружилось, что оно является столь же большим несчастьем и для пожилых людей. Исследование Independent Age показывает, что тяжкое одиночество в Англии губит жизни 700 тыс мужчин и 1,1 млн женщин старше 50 лет и растет с удивительной скоростью.

Вирус Эбола вряд ли когда-либо убьет столько людей, скольких свалила эта болезнь. Социальная изоляция – столь же действенная причина ранней смерти, как выкуривание пятнадцати сигарет в день. Исследование указывает на то, что одиночество вдвое смертоноснее тучности. Слабоумие, высокое кровяное давление, алкоголизм и несчастные случаи – всё это, так же как депрессия, паранойя, навязчивые тревоги и самоубийства,распространяется в обществе, когда связи обрублены. Нам не справиться поодиночке.

Да, заводы закрыты, люди ездят на машинах вместо автобусов, используют YouTube охотнее, чем кино. Но сами по себе эти сдвиги не в состоянии объяснить скорость нашего социального краха. Эти структурные изменения сопровождаются отрицающей жизнь идеологией, которая навязывает и воспевает нашу социальную изоляцию. Война каждого против каждого – другими словами, конкуренция и индивидуализм – религия нашего времени, оправданная мифологией героев-одиночек, индивидуальных предпринимателей, инициативных личностей, мужчин и женщин, которые всего добились сами, сольными усилиями. Для самого социального из созданий, которое не может процветать без любви, нет теперь такой вещи как общество – только героический индивидуализм. Главное – выиграть. Остальное – сопутствующие потери.

Британские дети больше не стремятся быть машинистами или медсестрами – больше чем пятая их часть говорит, что они «просто хотят быть богатыми». Богатство и известность –единственные желания 40% опрошенных. Правительственное исследование показало в июне, что Великобритания – европейская столица одиночества. По сравнению с другими европейцами, у нас меньше шансов иметь близких друзей или знать своих соседей. И кого это удивит, когда везде нас понуждают сражаться, подобно беспризорным собакам, дерущимся за мусорный ящик?

Мы изменили наш язык, чтобы отразить эту метаморфозу. Наше самое язвительное оскорбление – «лузер» (loser). Мы больше не говорим о «людях» – теперь мы называем их «индивидуумами» (individuals).

Столь повсеместным стал этот отчуждающий, атомизирующий термин, что даже благотворительные учреждения, борющиеся с одиночеством, используют его, чтобы описать двуногих существ, ранее известных как людей. Мы едва можем завершить предложение, не перейдя на личное.

Лично говоря (в отличие от куклы чревовещателя), я предпочитаю личных друзей безличному разнообразию и личное имущество тому, которое мне не принадлежит. Хотя это лишь мое личное предпочтение, иначе известное как мое предпочтение.

Одним из трагических результатов одиночества стало то, что люди обращаются к телевизору за утешением: две пятых пожилых людей сообщают, что «одноглазый бог» составляет им главную компанию. Это самолечение обостряет болезнь. Исследование экономистов Миланского университета показывает, что телевидение способствует состязательным устремлениям.

Это весьма усиливает парадокс «доходного счастья»: факт, что с ростом национальных доходов счастье не повышается. Желания, растущие вместе с доходом, гарантируют, что пункт прибытия – длительное удовлетворение – отодвигается от нас.

Исследователи обнаружили, что те, кто много смотрит телевизор, получают меньше удовлетворения от данного уровня дохода, чем те, кто смотрит лишь немного. Телевидение ускоряет гедонистический однообразный механический труд, понуждая нас прилагать еще бóльшие усилия, чтобы поддерживать тот же самый уровень удовлетворения. Вы должны думать только о тотальных аукционах, транслирующихся в дневном эфире. Реалити-шоу типа“Dragon’s Den” и “The Apprentice”, бесчисленные формы карьеристских состязаний, прославляемых повсеместно, муссированная одержимость известностью и богатством, и за просмотром этого – всепроникающее чувство, что жизнь не там, где вы, – вот и поймите, почему это так.

Так в чем смысл? Что мы выгадываем от этой войны всех против всех? Конкуренция стимулирует рост, но рост больше не делает нас богаче. Данные, опубликованные на этой неделе, показывают: в то время как доход директоров компаний за прошлый год повысился более, чем на одну пятую, – заработная плата рабочей силы в целом упала в реальном исчислении. Боссы зарабатывают – простите, я имею в виду, берут – в 120 раз больше, чем средний работник на полную ставку (в 2000-м – больше в 47 раз). И даже если бы конкуренция действительно делала нас богаче, она не сделала бы нас счастливее, поскольку удовлетворение, полученное от повышенного дохода, подрывалось бы амбициозными импульсами соперничества.

Представителям верхнего процента принадлежат 48% глобального богатства, но даже они не счастливы. Опросив людей со средним собственным капиталом в $78 млн, Бостонский колледж обнаружил, что они тоже страдают от навязчивых тревог, неудовлетворенности и одиночества. Многие из опрошенных сообщили о чувстве финансовой неуверенности: по их мнению, для «твердой почвы» под ногами им нужно, в среднем, где-то на 25% больше денег. (А если бы они получили желаемое? Несомненно, им понадобились бы еще 25%). Один респондент сказал, что не доберется до «тверди», пока у него не будет $1 млрд в банке.

Ради этого мы разорвали природу в клочья, ухудшили условия жизни, отказались от наших свобод и перспектив на благополучие – в пользу навязчивого, разобщающего, безрадостного гедонизма, из-за которого, потребив всё остальное, начинаем охоту на самих себя. Ради этого мы разрушили сущность человечества – нашу взаимосвязь.

Да, есть паллиативы, умные и обворожительные схемы, такие как “Men in Sheds” и “Walking Football”, разработанные благотворительными учреждениями для изолированных пожилых людей. Но если мы должны разбить замкнутый круг и объединиться вновь, то необходимо противостоять той мироедской, плотоядной системе, в которую нас запихнули.

Предсоциальное состояние Гоббса было мифом. Но мы входим в постсоциальное состояние, которое наши предки посчитали бы невозможным. Наши жизни становятся отвратительными, дремучими и длинными.