Катастрофа 1568-1571 гг. и битва при Молодях.

С. А. НЕФЕДОВ ИСТОРИЯ РОССИИ.  ФАКТОРНЫЙ АНАЛИЗ

Том I   С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН  ДО ВЕЛИКОЙ СМУТЫ

ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ   «ТЕРРИТОРИЯ БУДУЩЕГО»

МОСКВА 2010

Глава V . Московское царство

Трансформация структуры «государство  —  элита  —  народ» в  период  правления Ивана Грозного привела к резкому усилению государственной и военной мощи России. Следствием этого усиления стало завоевание Поволжья, что в долговременной перспективе означало значительное расширение экологической ниши русского этноса. Однако  создание вооруженной огнестрельным оружием армии было непростым делом: как отмечалось выше, Россия испытывала недостаток  в меди и свинце, и кроме того, не хватало серы и селитры для пороха;  было мало искусных мастеров, оружейников и литейщиков. Польша  и Ливония противились приезду в Россию ремесленников из Западной Европы; когда посланный царем саксонец Шлитте нанял более  ста ремесленников, он был схвачен и посажен в тюрьму372. По существу, речь шла о технологической блокаде, о попытках соседей не допустить диффузии новой военной технологии в Россию. В 1553 году капитан Ричард Ченслер открыл морской путь в Россию вокруг Скандинавии, и Иван Грозный отправил с ним посла с заданием привезти 

266

рис. 5 .1. Динамика государственных повинностей  в Бежецкой пятине (в пудах хлеба на душу населения)377.

из Англии ремесленников. Но дорога была трудна и опасна: на обратном пути Ченслер погиб373. Иван Грозный решил прорубить «окно  в Европу»: в 1558 году русские войска овладели ливонским портом Нарвой и началась «нарвская торговля». Король Польши Сигизмунд Август  писал  английской  королеве  Елизавете,  что  «московский  государь ежедневно увеличивает свое могущество приобретением предметов, которые привозятся в Нарву, ибо сюда привозятся не только товары, но и оружие, привозятся не только произведения художеств, но и сами художники (т. е. ремесленники —  С. Н.), посредством которых он приобретает средства побеждать всех. Вашему величеству небезызвестны силы этого врага и власть, которой он пользуется над  своими подданными. До сих пор мы могли его побеждать только потому, что он был чужд образованности и не знал искусств, но если  нарвская навигация будет продолжаться, то неизвестно, что будет»374. 

О том, насколько важна для России была нарвская торговля, говорит  свидетельство Дж. Горсея, который пишет, что позже, когда шведы 

осадили Нарву, царю «недоставало пороха, свинца, селитры и серы,  и он не знал, откуда их получить, так как Нарва была закрыта…»375. 

Невозможно было даже доставить письма английской королеве «ведь  его владения были окружены и все проходы закрыты»376.

    Таким образом, потребности «военной революции» заставляли  Россию пробиваться к морю, и это привело к долгой Ливонской войне. С началом войны налоги увеличились, и к 1566 году они составляли 2,8 пуда зерна с души (см. рис. 5.1.). Для того чтобы заплатить увеличившиеся налоги, крестьяне были вынуждены продавать больше 

                                                                                         267

хлеба; это вызвало снижение цен в 1562 – 1568 годах, и еще более увеличило тяжесть обложения.

   Война была тяжелой: события обернулись так, что России пришлось  сражаться  одновременно  с  ливонцами,  Швецией,  Литвой  и Крымом. Опустошительные набеги крымских татар побудили царя  принять решение о строительстве «Засечной черты» — более чем тысячекилометровой линии валов, рвов и засек. В наиболее опасных  для прорыва местах сооружались бастионы, вооруженные артиллерией, —  «Засечная чета» представляла собой грандиозное оборонительное сооружение, требовавшее огромных средств378. Необходимо было вводить новые военные налоги —  и в 1566 году царь созвал  собор, чтобы решить самый важный вопрос: нужно ли продолжать  войну?  На  соборе  присутствовали  священники,  бояре,  выборные  от дворян и посадских людей — но не было представителей крестьян,  того сословия, которое несло основную тяжесть налогов. Перед началом заседаний представители сословий присягнули, что будут выполнять принятое «всем миром» решение; обсуждение было относительно свободным, и, в частности, дьяк Иван Висковатый записал особое мнение. Однако в конечном счете сословия практически  единодушно высказались за продолжение войны и за введение налогов379. Это было роковое решение.

   После собора 1566 года налоги были еще раз увеличены, теперь  в пересчете на хлеб они составляли около 3,6 пудов на душу населения, в два раза больше, чем в начале 50-х годов. Ценой невероятных усилий были завоеваны Западная Белоруссия и почти вся Ливония —  однако силы государства были перенапряжены.

   Анализ влияния демографического и технологического факторов на развитие кризиса последней трети XVI века был выполнен автором совместно с известным американским историком Честером Даннингом380. Этот анализ исходит из того, что в контексте демографически-структурной теории резкое увеличение налогов означает перераспределение ресурсов в пользу государства. Из теории известно,  что перераспределение ресурсов в системе «государство — элита — народ» часто вызывает структурный кризис. Известно также и то, что  в условиях Сжатия структурные кризисы обычно переходят в полномасштабные экосоциальные кризисы.

   Здесь необходимо вернуться к ситуации, которая сложилось к середине XVI  века на  Новгородчине. Как  отмечалось выше, Сжатие  было неравномерным, и его очаг был расположен на  Северо-Западе — там, где и без того скудные средства существования крестьян сокращались большими изъятиями ресурсов в пользу дворян и государ-

268

рис. 5 .2. Процесс запустения Деревской пятины (в процентах к общему числу обеж в 1500 году)381. При «обыске» в  1573  году писцы указывали причины запустения  обеж,  ухода  или  гибели  хозяев:  голод,  мор,  бегство                 от податей, от насилий войск, двигавшихся в Ливонию  по  проходившим по  пятине дорогам. Часть обеж запустела от вывоза крестьян в поместья опричников. 

ства. Мы видели, что в некоторых пятинах Новгородчины потребление крестьян было ниже минимума в 15 пудов на душу населения, что  крестьяне часто голодали и население пятин уменьшалось. Откуда  крестьяне могли взять лишние 3 – 4 пуда на душу, чтобы заплатить увеличившиеся налоги? Изъятие необходимого для пропитания зерна  должно было привести к голоду и к вспышке эпидемий. Имеющиеся  данные действительно говорят о нарастании голода и эпидемий в Деревской пятине, начиная с 1560 года (см. рис. 5.2.)

    Общее  впечатление  от  этой  картины  —  это  постоянные  голод и  мор. Увеличение податей вызвало повальное бегство, но  судьба  бежавших остается неизвестной —  многие, вероятно, погибли от голода на дорогах. График говорит о том, что голод и мор, разразившиеся по всей России в 1568 – 1571 годах, были подготовлены протекавшими ранее процессами. В Деревской пятине они означали лишь  некоторое усиление голода и мора, которые свирепствовали здесь  все 60-е годы.

                                                                                            269

    В конце 60-х годов тревожные сообщения приходят и из других  районов. Увеличение налогов должно было привести к сокращению  крестьянских запасов, что в случае неурожая было чревато большим  голодом. Здесь мы соприкасаемся с важным вопросом о влиянии случайных факторов, таких, как неурожаи и эпидемии. Большие неурожаи случались на Руси в среднем каждые 6 – 7 лет382, но они обычно  не  приводили к  катастрофическому голоду, потому что, в  силу давней  традиции,  крестьяне  хранили  запасы  хлеба  на  случай  неурожая. Запасы поддерживали устойчивость экономической системы,  теперь же высокие налоги лишали крестьян возможности запасать  хлеб, система становилась неустойчивой —  и  «случайные» факторы  начали действовать.

    В 1567 / 68 годах летописи отмечают неурожай и голод в центральных областях: «Глад был на Руси велик, купили в Москве четверть ржи  в полтора рубля»383. Обычная цена ржи была 30 – 40 денег — стало быть,  цены возросли в 8 – 10 раз! Следующий год снова был неурожайным:  «Была меженина велика добре, на Москве, и в Твери и на Волоце ржи  четверть купили по полутора рубля по шьтидесят алтын и людей много умерло с голоду»384. В 1569 году в вотчинах старицкого Успенского  монастыря в Тверском уезде пустовала треть деревень, а в Кашинском  и Старицком уездах — около половины385. В 1570 году следом за голодом  пришла чума. В современной историографии считается, что большие  эпидемии не приходят сами по себе, что они являются следствием  хронического недоедания и падения сопротивляемости организма386. 

 «Это была одна из тех страшных эпидемий средневековья, которые 

возникали примерно один раз в сто лет и оставляли после себя почти  полностью обезлюдевшие города и деревни», — писала Е. И. Колычева387. «Великий голод» продолжался и во время эпидемии. «Был тогда  великий голод, —  свидетельствует Г. Штаден, — из-за кусочка хлеба человек убивал человека…»388. Весной 1571 года монахи Троице-Сергиева монастыря жаловались, что в монастырских вотчинах «крестьяне от глада и от поветрия вымерли», «крестьян… у них во всей троецкой  вотчине не осталось ни тридцатого жеребья»389.

    В условиях жестоких войн ослабление одного из противников побуждает других к  наступлению  —  и  такой «случайный» фактор, как

опустошительное  нашествие  врагов,  тоже  оказывается  не  случайным. Перебежчики поспешили донести крымскому хану о трагедии  Руси390. Хан Девлет-Гирей решил воспользоваться тяжелым положением русских, объявил «священную войну» против России, собрал  огромное войско и  пошел походом на  Москву. Мусульманские подданные царя Ивана сразу же перешли на сторону крымцев. Все По-

                                                                                           270

волжье было охвачено грандиозным восстанием. «Тогда поднялся народ из  обоих царств и  отправился в  страну великого князя, пожег  много незащищенных городов и увел с собой великое множество русских пленников, не считая тех, кто были убиты насмерть», —  писал  Г. Штаден391. В походе на Москву принимала участие Ногайская орда  и черкесы во главе с тестем царя ханом Темрюком. Царица Мария 

Темрюковна к тому времени уже умерла, но брат Марии князь Михаил Черкасский командовал передовым полком русской армии. Мстя за измену отца, царь приказал убить Михаила; черкесы и татары исчезли из свиты царя —  и вместе с ними исчезла опричнина. Царь запретил произносить это слово, корпус опричников был переформирован — но в действительности он сохранился под новым названием  «двор»; сохранились и дворцовые земли 392.

    Нашествие  Девлет-Гирея  было  подобно  батыевому  нашествию.  В  мае  1571  года  крымцы  окружили в Москве  русскую  армию и  сожгли осажденный город, в  огне погибли сотни тысяч людей. Татары подвергли страшному разорению весь Московский уезд и уезды,  лежавшие южнее столицы393. В  следующем, 1572  году, 120-тысячная  орда пошла на Русь устанавливать новое иго — ханские мурзы делили между собой города и улусы. Русь была обессилена голодом, чумой  и  страшным  татарским  разорением;  Иван  Грозный  сумел  собрать лишь 20-тысячную армию. 29 июля началась пятидневная битва при Молодях —  это было решающая битва Руси и Степи. Русская  армия использовала тактику янычар: заманивание конницы противника на укрепления, обороняемые стрельцами и артиллерией. Залпы русских пушек, стрелявших в упор, остановили татарскую конницу, и хан приказал степным джигитам атаковать укрепления в пешем  строю. Во время последнего штурма, 2 августа, русская конница вышла из укреплений и ударила в тыл татарам, которые без своих коней не могли даже бежать с поля боя. Как сообщает летопись, погибло 100 тысяч татар, и мало кто вернулся в Крым394.

    По своим геополитическим последствиям битва при Молодях стоит в одном ряду со знаменитым Чалдыранским сражением 1514 года. 

Это  было  столкновение  двух  военных  технологий,  старой  кавалерийской  технологии,  которая  обусловливала  господство  кочевников, и новой «пороховой» технологии, которой овладела земледельческая цивилизация. Это было столкновение двух культурных кругов,  порожденных фундаментальными военными открытиями, созданием кавалерии и появлением артиллерии. В конечном счете победа  при Молодях означала конец господства кочевников на Русской равнине, конец долгой череды нашествий приходивших с востока коче-

                                                                                      271

вых орд. Эта победа была достигнута благодаря военной реформе Ивана Грозного, благодаря созданию стрелецкого корпуса и «пушечного наряда» —  в конечном счете благодаря трансформации русского  общества  по  османскому  образцу.  В  соответствии  с  диффузионистской теорией, использование нового оружия породило волну  русских завоеваний —  завоевание Поволжья, Урала, Сибири. Победа при Молодях отодвинула границу России на  сотни километров  к  югу, и  славяне вновь получили возможность распахивать черноземные степи — теперь уже под защитой вооруженных артиллерией  крепостей.

   Но победа обошлась дорогой ценой. После нашествия 1571 года,  после голода и мора страна лежала в руинах. Каковы были масштабы этой катастрофы? Наиболее подробные данные по этому вопросу предоставляют новгородские материалы. В Деревской пятине 1⁄3  обеж была заброшена из-за  голода и  мора  —  то  есть хозяева погибли; остальные бежали от  царевых податей и  правежей. В  Водской  пятине запустело 3⁄5  всех обеж, но неизвестно, сколько крестьян погибло, а  сколько ушло в другие места. В  одной из  волостей Бежецкой пятины от мора и голода погибло 40 % населения395. Для центральных областей статистических данных гораздо меньше; имеется,  в частности, информация о запустении расположенных в различных  уездах вотчин Троице-Сергиева и Иосифо-Волоколамского монастырей. В  опустошенном татарами Московском уезде в этих вотчинах 

было заброшено 90 % пашни, в  Суздальском уезде —  60 %, в  Муромском уезде — 36 %, в Юрьев-Польском уезде — 18 %396. Масштабы запустения были велики; часть крестьян погибла, но  некоторые, вероятно, переселились в другие места. Однако массовое переселение  во время эпидемии было невозможно: во избежание распространения болезни дороги были перекрыты заставами. Бежать на окраины не имело смысла: 1570-е годы были временем больших восстаний  в Поволжье, а южные области в этот период трижды подвергались  опустошению кочевниками397. Таким образом, крестьянам было некуда уходить, и приведенные выше цифры говорят об огромных масштабах гибели населения. В итоге можно предположить, что демографическая катастрофа привела к уменьшению численности населения примерно на 30 – 50 %398.

   Суммируя  сказанное,  необходимо  отметить,  что  демографическую катастрофу 1568 – 1571 годов нельзя объяснить, исходя из одного 

демографического фактора. Демографический фактор обусловил перенаселение и нехватку земли в некоторых районах, ухудшающееся 

продовольственное положение, часто повторяющийся голод. На эту 

                                                                                        272

классическую картину Сжатия наложились потребности военной революции и войны, которые обусловили резкое увеличение налогов. В  результате изъятия хлебных запасов экономическая система потеряла устойчивость и стала чувствительной к действию случайных  факторов, таких, как неурожай.

Неурожай вызвал голод, а за голодом, как обычно бывает, последовала эпидемия. Внешние враги воспользовались ситуацией, чтобы довершить разорение Московии — и  в  результате произошла страшная демографическая катастрофа.  Таким образом, мы снова сталкиваемся с совокупным действием нескольких факторов, причем те из них, которые можно считать главными (демографический и технический), открывают дорогу действию других, случайных факторов (неурожаи, эпидемии и нашествия  врагов).    Казалось  бы, в  противоречии с теорией демографическая катастрофа не сопровождалась теми явлениями, которые присутствуют в описаниях классического экосоциального кризиса: голодными бунтами, народными восстаниями и мятежами знати. Мощное государство сумело на время предотвратить политическую дестабилизацию. Однако оно не  сумело предотвратить дестабилизацию экономическую, а это означало, что экосоциальный кризис будет продолжаться, что грозные события еще впереди.

   Классический  пример  анализа  экономических  последствий  демографической катастрофы был дан в свое время М. Постаном, изучавшим последствия «Черной Смерти» XIV века. Анализируя эти последствия, М. Постан следует неомальтузианской теории и подчеркивает следующие основные моменты. Убыль населения приводит  к тому, что на смену прежней нехватке земли приходит ее избыток,  появляется нехватка рабочей силы. Первым следствием нехватки рабочей силы является резкое возрастание реальной заработной платы  (то  есть  платы,  исчисленной  в  зерне).  Вторым  следствием  является понижение ценности земли, то есть уменьшение земельной  ренты, оброков и  барщин. В Англии после «Черной Смерти» численность населения уменьшилась вдвое, а реальная заработная плата возросла в 2 – 2,5 раза399.

   Соответствуют  ли  неомальтузианским  представлениям  последствия российской катастрофы 1568 – 1571 годов? Имел ли место рост  реальной заработной платы, и наблюдалось ли уменьшение оброков? 

Ответ на этот вопрос имеет чрезвычайно большое значение в плане апробации неомальтузианского подхода на российском материале.

   Анализируя  данные  о  заработной  плате  наемных  работников, 

нужно отметить, что информации о поденной плате имеется срав-

                                                                           273

рис. 5 .3. Размеры оброка и реальной заработной платы в  Иосифо-Волоколамском  монастыре400.  Годовой  размер оброка дан в  рублях. Реальная плата исчисляется  как количество ржи (в кг) которые мог купить работник  на дневную плату плюс дневное продуктовое содержание (0,8 кг)401. 

  нительно немного. Известно, например, что в 1576 году поденщики    на вологодчине получали по 3 деньги в день, а четверть зерна стоила 23 деньги402, таким образом, дневная плата составляла 9,3 кг хлеба. Как  отмечалось выше, в  1568  году поденщик на  Белоозере мог  на дневную плату купить только 3,6 кг хлеба* . Хотя в данном примере реальная заработная плата возросла в 2,5 раза, трудно сделать вывод о статистической значимости таких единичных примеров.

      Гораздо больше данных имеется об оплате монастырских работников («детенышей» или «казаков») нанимавшихся на год или на большие сроки. Рост оплаты монастырских работников в 1570-х годах отмечался многими исследователями —  причем Б. Д. Греков еще в 20-х  годах предполагал, что оплата выросла вследствие нехватки рабочей  силы403. Однако обобщающих данных по этому вопросу в литературе не имеется, и нам пришлось провести конкретно-историческое 

----------------------------------------------------------------------------

           *        Здесь и далее исчисление ведется в пудах «хлеба»: четверть ржи (4 пуда) плюс  четверть овса (2,7 пуда) составляют «юфть» —  6,7 пуда «хлеба». Четверть овса  обычно стоила в  2 раза дешевле, поэтому цена пуда «хлеба» составляла  9⁄10   от цены пуда ржи. 

  274

исследование с использованием приходно-расходных книг Иосифо-Волоколамского монастыря. В результате обработки данных о заработной плате нескольких сот «детенышей» выяснилось, что средняя  реальная (а также и номинальная) заработная плата после катастрофы 1570 – 71 годов возросла примерно в 2,5 раза (рис. 5.3). Оплата квалифицированных работников, например, плотников, портных, возросла в 2 раза. Подобное увеличение оплаты имело место и в других  церковных учреждениях. В Новгородском Софийском Доме оплата  дворовых работников увеличилась в  1547 – 1577  годах с  60 до  120 денег; в Кирилло-Белозерском монастыре оброк дворовых слуг возрос  в 1568 – 1581 годах с 42 до 126 денег, а оброк портных —  с 90 до 200 денег404. М. Постан особо отмечает, что после «Великой Чумы» оплата  чернорабочих увеличилась в большей степени, чем оплата квалифицированных рабочих405, — это явление мы отмечаем и в России.

   Вторым признаком резкого сокращения численности населения  является значительное уменьшение земельной ренты. После «Черной смерти» нехватка рабочей силы в Англии привела к тому, что  крестьяне и  батраки стали передвигаться по  стране в  поисках лучших  условий.  Они  отказывались  занимать  освободившиеся  после  чумы  обремененные  барщиной  тяглые  «вилланские»  наделы;  землевладельцы были вынуждены сдавать эти земли в аренду по пониженным расценкам, и арендная плата упала на 20 – 30 %406. Мы видим аналогичный процесс и в России, здесь наблюдается резкое сокращение величины тяглого надела и распространение аренды по пониженным оброчным ставкам. В первой половине XVI века размеры облагаемого налогами и зафиксированного в переписях тяглого надела  крестьянина приближались к одной «выти», а аренды за оброк практически не существовало. Теперь же крестьяне отказываются брать 

полные тяглые наделы, эти наделы сокращаются до 1⁄3  – 1⁄6  «выти»; появилось множество безнадельных крестьян, «бобылей». Остальную 

необходимую им землю крестьяне арендовали у своего или у соседнего землевладельца; эта земля не указывалась в переписных книгах, и с нее не платили казенные налоги, а плата, полагавшаяся землевладельцу, была намного ниже, чем на тяглых землях. В результате после  катастрофы 1568 – 1571 годов оброки на поместных землях упали примерно в 3 раза (с 10 – 12 пудов до 3 – 4 пудов на душу), на дворцовых землях — примерно в 2 раза407.

   В некоторых случаях отмечалось не только уменьшение оброков в расчете на двор, но и уменьшение вытных ставок. Так, З. В. Дмитриева,  сравнивая  размеры  ставок  в  1559  и  1601  годах  в  различных  вотчинах Кирилло-Белозерского монастыря, пришла к выводу, что 

                                                                            275

они  резко  уменьшились  в  тех  селах,  где  тяжело  сказался  кризис  1568 – 1571 годов, и почти не изменились в районах, не пострадавших 

от голода и мора408.

   Уменьшение  оброков  для  оброчных  крестьян  шло  параллельно уменьшению барщины в барщинных хозяйствах. Известно, что в первой половине XVI века норма барщины составляла 1 десятину с  «выти» в одном поле; в подавляющем большинстве известных случаев эта норма сохранялась вплоть до 90-х годов409. Но количество  дворов на  «выть» за это время возросло в 2 – 3 раза — то есть объем  барщины в расчете на двор значительно сократился410.

   Таким образом, нормы оброка и барщины снизились, свободной земли было более чем достаточно, можно было выбирать лучшие участки. Напрашивается вывод о том, что крестьяне стали жить намного лучше —  однако у нас нет массовых данных, которые бы позволили реконструировать бюджет крестьянского хозяйства411. Крестьяне  скрывали свою безоброчную пашню и указывали в качестве тяглых  наделов мизерные участки, поэтому размеры средней запашки известны лишь в редких случаях. В Прибужском погосте Старорусского уезда в 1580-х годах на крестьянский двор приходилось 3 десятины  тяглой, 5 десятин арендной земли, и, вероятно, кое-что обрабатывалось безоброчно. В Бежецкой пятине известно много случаев, когда  крестьяне безоброчно распахивали очень большие наделы412. Естественно предположить, что в сложившихся благоприятных условиях крестьяне пахали столько, сколько считали нужным  —  и, во  всяком случае, не меньше, чем раньше. Г. Штаден свидетельствует, что  в то время среди крестьян были богатые люди; известно также, что  некоторые сельчане делали большие вклады в монастыри413. О высоком уровне жизни крестьян говорит и высокая оплата монастырских батраков-«детенышей».

   Таким образом, в период, последовавший за катастрофой 70-х годов,  уровень  эксплуатации  крестьян  не увеличился  (как  утверждают  некоторые  историки),  а  напротив,  значительно  уменьшился  —  в  полном соответствии с  неомальтузианской теорией. Это означало  экономическую  дестабилизацию,  перераспределение  ресурсов  в пользу народа и в ущерб государству и элите. Начался тяжелый финансовый кризис государства, сопровождаемый кризисом элиты —  характерные процессы, фиксируемые демографически-структурной  теорией как признаки надвигающегося брейкдауна. Государству угрожал  и  старый  конфликт,  унаследованный  от  периода  до  катастрофы  —  затянувшееся противостояние между самодержавием и  боярской аристократией.

276

   С  первого взгляда, мощное государство Ивана Грозного сумело справиться с тяжелым кризисом: крымские татары были разбиты, 

а  внутри страны не  было восстаний и  мятежей. Однако в действительности демографическая катастрофа нанесла сильнейший удар по государственной системе России. Уменьшились не только подати,  уплачиваемые землевладельцам; сокращение тяглых наделов привело к уменьшению крестьянских платежей в казну. Реальный размер  податей, платимых с одного двора, сократился в 3 – 4 раза. В Новгородском уезде Шелонской пятины в 1573 – 1588 годах реальные платежи крестьянского двора уменьшились в 5 раз! Казна опустела; сборы  с новгородских земель к 1576 году уменьшились вдвое, а к 1583 году  в 12 раз414!

   Власти  не  сразу  осознали  всей  тяжести  бедствия,  первое  время они, как встарь, заставляли уцелевших крестьян платить подати  за погибших и ушедших. К 1570 – 1571 годам относятся сведения о жестоких «правежах», которые творили хлебные «праветчики» и  посланные им на подмогу опричники; иной раз крестьян забивали насмерть; их имущество продавали за долги. В 1571 году правительство  опомнилось и послало в деревню писцов выяснять положение и править писцовые книги, снимать налоги с умерших. Но было уже поздно,  жестокие  «правежи»  вынудили  крестьян  к  бегству  —  и  бегство  приняло массовый характер. Многие уходили на земли монастырей — во время борьбы с боярами царь восстановил отмененные было налоговые  привилегии  монастырей,  «тарханы»;  теперь  монастыри,  в свою очередь, давали льготы крестьянам. В условиях катастрофической нехватки рабочей силы крестьяне могли диктовать землевладельцам свои условия, заставлять их уменьшать величину тяглого надела и сдавать землю под оброк. Так же, как в Англии, начался процесс интенсивного перемещения крестьян в поисках лучших мест415.

   Последствия катастрофы тяжело сказались на положении военного сословия. Дворянские поместья стояли пустыми, землю было некому обрабатывать; в Московском уезде обрабатывалось только 7 %  помещичьей пашни, в Коломенском уезде — 25 %. В Деревской пятине в  начале 80-х годов больше трети помещиков не  имели ни  пашни, ни крестьян416. «А крестьяне, вышед из-за служилых людей, живут за тарханами по льготе, — говорится в приговоре церковного собора 1584 года, — и оттого великая тощета воинским людям прииде»417. 

Барская запашка сократилась до уровня, немногим превосходящего  запашку  крестьянского  двора,  а  доходы  помещика  —  до  уровня  крестьянских доходов. «В  период хозяйственного кризиса… оставшиеся крестьяне почти полностью перестали пахать тяглую землю, 

                                                                            277

тем самым почти полностью лишив владельцев оброка», —  отмечал  Г. В. Абрамович         418. Не имея денег, помещик не мог купить кольчугу 

или саблю —  но, несмотря на это, должен был идти воевать. «У тех,  кто не объявлялся на смотру, отписывались именья, — свидетельствует Г. Штаден, — а его самого били публично на торгу или в лагере кнутом…»419 Дворяне бросали свои опустевшие поместья и скрывались  в бегах, московское войско уменьшилось более чем вдвое420.

   Под угрозой лагерных «правежей» помещикам не оставалось ничего  иного,  кроме  как  увеличивать  оброки  и  барщину  немногих  оставшихся  у  них  крестьян.  В  прежние  времена  величина  оброка  фиксировалась в  переписных книгах; именно это детальное перечисление оброков составляло основное содержание русских переписных книг. В  «послушных грамотах», выдаваемых при испомещении, указывалось, что крестьяне должны платить оброки и  нести барщину «по старине» — то есть так, как зафиксировано в прежних  книгах. (Иногда, правда, встречались грамоты, позволявшие помещику «прибавить доходу», но так, чтобы не вызвать уход недовольных крестьян, чтобы поместье не  запустело421.) В  немногих сохранившихся переписных книгах 60-х годов сохраняется перечисление оброков примерно в тех же размерах, что и прежде. Однако с конца  60-х годов меняется форма «послушных грамот»; грамоты теперь требуют, чтобы крестьяне давали помещику все, «чем вас изоброчит»422. 

Таким  образом,  помещики  получили  право  произвольно  увеличивать оброки крестьян. «Служилые люди стали брать с  бедных крестьян, которые были им даны, все, что те имели», — свидетельствуют  И. Таубе и Э. Крузе423. В ответ крестьяне стали уходить от помещиков,  не дожидаясь Юрьева дня и не платя «пожилого». Бывали случаи, когда при повышении оброка все крестьяне разом уходили из деревни  помещика424.

   Кризис продолжался, и  некогда мощное московское войско быстро теряло боеспособность. По литовским сведениям, в 1580 году  в  Москве имел место собор, на  котором «всей землей просили великого князя о мире, заявляя, что больше того с их сел не возьмешь,  что против сильного государя трудно воевать, когда из-за опустошения их вотчин не имеешь на чем и с чем»425. «Обращение к материалам разрядных книг за 1578 – 1579 показывает, с каким трудом приходилось заставлять „оскудевших“ служилых людей выступать в походы, —  отмечает В. И. Корецкий. —  Ни угрозы битья кнутом, ни даже смертной  казни  уже  не  действовали»426.  Правительство  пыталось  что-то  предпринять:  чтобы  предотвратить  уход  крестьян  с  помещичьих на монастырские земли, были окончательно отменены все 

278

налоговые привилегии монастырей; была запрещена любая передача земель служилых людей церкви, были введены новые чрезвычайные налоги. Была начата перепись, в районах ее проведения временно вводились «заповедные годы» — в эти годы крестьяне и горожане  не должны были менять место жительства427. Все эти меры не могли  спасти положение.

   В начале 1582 года правительство признало свое бессилие, отказалось от завоеваний в Ливонии и подписало мир с Польшей. Два  года спустя умер Иван Грозный, и  на  престол взошел его сын Федор (1584 – 1598). Федор был «слаб умом» и практически неспособен  к управлению; это означало резкое ослабление государственной власти в период, когда экономическая дестабилизация грозила перейти  в политический кризис428.

   Таким образом, произошедшее в соответствии с неомальтузианской теорией перераспределение ресурсов в пользу народа (и их сокращение  в  целом)  привело  к  финансовому  кризису  государства,  к  расстройству военных сил и  к частичной потере управляемости. Это перераспределение привело также и к кризису элиты, потерявшей  большую  часть  своих  доходов,  и  требовавшей  от  государства  принять меры к их восстановлению. При этом сохранялся глубокий  раскол элиты и конфронтация между аристократией и дворянством, с одной стороны, и аристократией и государством — с другой.