Случай Константинова

Когда я впервые услышал эту историю, то не сильно ей удивился и даже не очень грешил на следователей. Ничего странного я в ней не нашел. Потому что каждый националист в душе убийца. Вы когда-нибудь видали добрых националистов? Вот в том-то и дело.

Национализм (не в теории, а в практике, какой он есть в РФ сегодня) это не любовь к своим, а ненависть к чужим. Ни доброты, ни любви в душе наших националистов нет. Это просто эмпирический факт. Прийти туда любовь и доброта могут только вместе с умом по мере общего роста души. Впрочем, я отвлекся.

Но, несмотря на естественность предположения, что националист совершил убийство, постепенно, по мере того, как всё больше фактов становилось известно, делалось всё понятней, что, хотя националисты – ребята и злые, но в данном случае, скорей всего, мы имеем заказное дело. Похоже, что обвиняемый ни сном и ни духом...

Суд, в общем, это и подтвердил. Но как?

А так, что помимо того, что признал невиновность Константинова, признал еще и свою полную непричастность к правосудию. Признал громогласно, без всякой там ложной стеснительности.

Изначально были две версии. Первая: Константинов быстренько-быстренько смотался с севера Москвы на юг, быстренько-быстренько убил непонятно кого и непонятно за что, а потом быстренько-быстренько вернулся на север Москвы. Вторая: ничего этого не было, а Константинов весь день медленно праздновал день рождения мамы.

Недостатком первой версии, как я понял, было полное отсутствие каких бы то ни было доказательств, кроме показаний такого сомнительного свойства, что их качество смутило и наших не слишком склонных смущаться судей.

У второй версии такого недостатка не было. В результате и суд, а до этого, как я понимаю, и прокуратура, решили от первой версии отказаться.

Что это значит? При нормальной логике это значило бы приятие второй версии с последующим оправдаием невиновног о и наказанием виновных.

Благо наказывать в данном случае нашлось бы много кого.

Но это при нормальной. Не наш случай. У нас суды плохих для прокуратуры приговоров не выносит. И в результате, суд принимает решение, незаурядности которого позавидовал бы и Соломон. Освободить немедленно. Но... как бы по амнистии. У нас же была амнистия для хулиганов. Помните хулиганок пуссириот? Вот по этой же самой амнистии выпустить и Константинова.

В чем состояло его хулиганство? Я вам скажу в чем. Он посмел не признать себя виновным в убийстве. Это грубое, в циничной форме нарушение сложившегося у нас общественного порядка по мотивам социальной ненависти к работникам следствия: люди работают, а он им палки в колеса. Хулиган? Самый настоящий хулиган. Вероятно, так и подумалось тому чину, к которому первому пришла в голову эта гениальная мысль сменить статью – с убийства на хулиганство.

Но, естественно, прямо так говорить было нельзя. И тогда было решено представить дело так. Да – был обвиняемый на юге Москвы. Да – дрался. Но не до смерти.

Для человека со стороны очевидно следующее. Если бы считали доказанным, что был, то никто бы с него обвинение в убийстве не снял. Сняли только потому, что никаких доказательств, что был, не нашли. Но это означает, что приговор – явная липа.

Такой ситуация выглядит для любого нормального наблюдателя. И тут же у этого нормального наблюдателя возникает такой вопрос: если липовость настолько очевидна, то как они решились на это пойти? И как только этот вопрос появляется, вслед за ним приходит и ответ: а плевать им на эту очевидность. Плевать на то, что о них станут думать нормальные люди. А почему? Потому что они уверены, что этих нормальных людей мало и от них ничего не зависит.

С горечью приходится признавать, что они не так уж далеки от истины. Мало. Внутри страны – очень мало.

И, пока не станет больше, ни о каких реформах суда нам и мечтать нельзя.