Эдит Пиаф.

Это поет не Эдит Пиаф — это поет сама Франция. Поет ее трепетная. нежная, но сильная душа. Как можно передать такую глубину чувства и все оттенки эмоций? Оказывается, можно. Но только если тебя зовут Эдит Пиаф. Или — Эдит Джованна Гассьон.

Может быть, чтобы так чувствовать, надо пережить то же, что и она.

Расти в публичном доме, быть слепой до шести лет, совсем малышкой петь ради заработка на площадях. В юности потерять ребенка и больше никогда не иметь детей. Встречать удивительных людей, которые меняют твою жизнь. И про которых ты потом будешь писать: «Начав новую жизнь, я, конечно, втайне сознавала, что мне чертовски повезло и что отныне от меня одной зависит не очутиться снова в том жалком состоянии, из которого меня извлек Лепле».

А может быть, надо быть, как и Пиаф, готовым к потерям дорогих и близких. Найти в себе силы бороться с судьбой и жить дальше. И петь. Потому что жизнь для Пиаф была в звуке, голосе, пении. Да, жизнь, посвященная песне, делала одинокой. Но не получалось. По-другому было просто невозможно.

Ее уникальный голос, драматический талант и абсолютное слияние с музыкой делало исполнение песен спектаклем. На ее последнем концерте зал стоя аплодировал своей любимице, зная, что она больна, устала и прощается с ними. Там, на самой вершине Эйфелевой башни царил их великолепный «воробышек». Зрители тоже прощались. Плакали и шептали: до свидания, Эдит Пиаф. Такой, как ты, больше нет. И так нам больше никто не споет. Никто. кроме тебя.