Известные люди в музыке.

Кто тренер?

В 1953 году Давид Ойстрах был на гастролях в Англии, и посол СССР устроил

приём в честь великого музыканта. В разгар банкета к Ойстраху подошёл

советский атташе по культуре, сделал множество комплиментов маэстро, а

потом поинтересовался:

"Вы так хорошо играете на скрипке, но я давно хотел спросить, кто вы по

профессии?"

Ойстрах чуть не поперхнулся:

"Я — скрипач".

Атташе немного смутился:

"Конечно, конечно. А кто ваш тренер?"


Ойстрах - дирижёр.

В конце своей блистательной карьеры Давид Ойстрах стал увлекаться

дирижированием, и его концерты всегда вызывали большой интерес.

Ойстрах однажды признался:

"Поймал себя на неожиданном ощущении: обычно в день выступления я после

обеда отдыхаю и часок сплю, затем беру скрипку и начинаю потихоньку

разыгрываться. А вчера, поднявшись, потянулся было за инструментами, и

вдруг вспомнил: ба, да я же сегодня дирижирую! И так хорошо стало на душе".



Пусть висит!

В кабинете композитора Дмитрия Шостаковича рядом с портретом Бетховена одно

время висел портрет Матвея Блантера.

У Шостаковича спросили:

"Дмитрий Дмитриевич! Чем объяснить такой ваш выбор?"

Шостакович ответил просто:

"Бетховена я очень люблю, а этот cам Мотя принёс и повесил. Ну, и хорошо,

пусть висит..."



С кем воюем?

В 1962 году известный французский дирижёр Роберто Бенци гастролировал в

СССР.

В Ленинграде ему посоветовали пообедать в ресторане гостиницы

"Европейская", одном из лучших в городе.

Бенци сделал стандартный для Европы заказ:

"Пожалуйста, свежий салат под оливковым маслом, бифштекс с кровью и бутылку

красного бургундского".

Официант слегка опешил, так как в СССР в том году даже в Ленинграде

ощущались некоторые трудности с некоторыми продуктами, и сделал встречное

предложение:

"Могу посоветовать борщ и пожарские котлеты".

Бенци поинтересовался у своего спутника:

"Скажи, мы пришли в хороший ресторан?"

Спутник подтвердил:

"Да, один из лучших".

Тогда Бенци удивился:

"А вы разве с кем-нибудь сейчас воюете?"


Эротичный инструмент.

Один из друзей Растроповича решил подшутить над ним:

"Слава! Ты играешь на очень эротичном инструменте — зажимаешь его между

ног, водишь туда-сюда смычком..."

Растропович перебил собеседника:

"Что ты, самый эротичный инструмент — это кларнет".


   Веский довод.

Когда Растроповича и Эмиля Гилельса пригласили на длительные гастроли в

США, их, разумеется, отпустили, но без жён. Музыканты обратились к министру

культуры СССР Фурцевой с просьбой о разрешении выезда и для их жён. Фурцева

обещала помочь, но попросила написать официальное заявление.

Просьба Гилельса выглядела так:

"Поскольку я страдаю заболеванием печени и нуждаюсь в специальном уходе, а

гастроли в США намечены на два с половиной месяца, прошу направить со мной

мою жену".

Просьба Растроповича выглядела совершенно иначе:

"Поскольку я абсолютно здоров и еду в Америку на два с половиной месяца,

прошу разрешить выезд с женой".

Выезд жёнам музыкантов разрешили, но они так и не поняли, чей довод

оказался более убедительным для властей.


Наказание


Когда Растропович стал укрывать на своей даче опального Солженицына, вскоре

последовали санкции со стороны властей. Фурцева вызвала к себе музыканта и

в резкой форме заявила:

"Мстислав Леопольдович! Ваша акция идёт вразрез с политикой государства, и

мы вынуждены соответственно отреагировать. За границу посылать не будем,

можете гастролировать по стране".

Растропович искренне удивился:

"А что, концерты на родине вы считаете наказанием?"



Вагнер и Обер.

Когда Рихард Вагнер приехал в Париж, он встретился там с французским

композитором Франсуа Обером.

Во время беседы Обер заметил, что ему понадобилось тридцать лет для того,

чтобы понять, что у него нет музыкального таланта. Вагнер на это улыбнулся:

"И тогда, конечно, вы оставили занятия музыкой".

Обер возразил:

"Ну, что вы! Тогда я уже был слишком знаменит для этого!"


Совсем по-русски

Когда в СССР развернулась борьба с космополитизмом, известному дирижёру

Борису Хайкину предложили сменить фамилию. Он отказался:

"Фамилию менять не стану, но готов на компромисс — согласен заменить вторую

букву; тогда моя фамилия будет звучать совсем по-русски".*