Бункер.

  Бункер.

   Позвонила племянница Наталья с посёлка Тепличный. На окраине Луганска. Разговор в  два десятка секунд уложился, а может и меньше. Малое время, а сколько в нём большой жизни высветилось. Иногда смотришь на большую картину или читаешь пространственную и длинную  книгу. Как мало бывает в некоторых жизни. А порой небольшая картина: одна оторванная рука, глядя на которую, жизнь судорожным лицом развернётся.

   Видеть большое в малом мог русский писатель Гаршин, обладавший фантастическим воображением, которое помогло ему увидеть  самую болевую точку ужаса первой мировой войны: ослеплённый идеей человек со штыком, на котором завис другой ослеплённый. Вдали, когда штык  в грудь не упирается, его и не заметишь.

   Ездил я к Наталье каждый год. В этом году не был. Уехала она с Тепличного в Ростов на Дону, а потом до дому вернулась.  Хлынули потоки беженцев. Живые реки. Источник, откуда они выбегают, известен, а куда вольются? Природа не только чистыми озёрами и прозрачными речками наполнена.

   Дом у Натальи в два этажа. От пра, пра… пошло. С мазанки. Они землю держали и в обиду не давали. Дед дом из белого камня выстроил. Отец его подправлял. Наталья по следам родни пошла. Переняла ухватку, потрудилась и не дом, а сказку возвела. Наверху площадку смастерила, с которой вся луганская затишная округа была видна. Крытый синим навесом просторный заасфальтированный двор. Когда приезжал, мои сыновья с натальиным в нём в футбол катали. Кавказец Хан – закатанный в бугры мышц пёс -  круги нарезал с резиновым обручем в клыкастой пасти. Клумбы цветов: розы, астры, георгины, анютины глазки, ночные фиалки от дома к речке разбегались. Сливы, вишни, абрикосы, медовые, райки и белый налив с деревьев ломились. За огородом речка Луганка калённый августовский воздух прохладой освежала. Словом, дышало, расцветало. Радовался глаз, глядя на щедрость природы и неутомимость, и неугомонность  хлопотливой хозяйки. Степь не палённым дымилась, не свинцовым жужжанием была перехвачена: полынный запах нагоняла. Верилось, что жизнь в рост пошла. Пригибаться к земле больше не будет. За рюмкой  рассказы деда Митьки, услышанные им от прадеда, вспоминались, как он с дышлом и кистенём на шляху в запряженной синими волами арбе, от разгульных отбивался. Слышалось, как  поскрипывала арба на шляху, и чудился прадед. Может и прибрёхивал прадед и дед Митька.

Так русский мужик за крепким всё равно, что рыбак.  Рыбак  саженую щуку руками вылавливает, а рюмочник  кружевные байки заплетает. 

- Дядь, Валер. – Обрезанная фраза. Раньше здрасьте! И потекла под перечень моя московская родня до того колена, которое память удержала. -  Я  из погреба  выскочила. – Не так раньше говорила Наталья. Слова со смехом  переплетались. А сейчас слово к слову подогнано. Вширь и вдаль не растекаются. Сузились. -  Укрываемся сутками в погребе: бабушка, дети.  – Знаю я этот погреб. Выкапывал с её отцом. Рельсы на вверх сажали, железным листом покрывали. Кадушки и бочки малые и большие ставили. Отдушину выводили и свет проводили.  Как мы его только не ковали, а слизь и мокрота оставались. Подвёл погреб. Только на кадушки: бочки, стеклянную и деревянную вместимость рассчитали, а не на людей. Так кто же знал? - Найдите чертежи, как бункер строить, и перешлите  по компьютеру.

   Схлопнулась прежние слова. Осадил бункер.

БольшАя.

   Славишься ты в былинах силой доброй, обрастаешь в сказаниях богатырями и витязями, а там, где  ступаешь, в близости  добра и зло прорастает. Свет без темени не бывает. Рассветная и закатная. Силу свою растила. Крепостью  радовалась и хвалилась. От язычества к слову христианскому прибилась. Белокаменными храмами, церквями, монашескими скитами и пустынниками  обустроилась и звоном колокольным. Всё в тебе бугристо, но размашисто и не скудно. Тесноту тебе не уготовили. Не сузили просторы твои. На пяту не умостили. Песни твои весёлые, раздольные и безрадостные своя и чужая земля напевала.  Духом и силою  соседей близких и дальних  выручала и браталась. Вполовину  падала, вполовину поднималась. А судьба твоя, словно византийская.

   По следам твоим другие шли. Поводырём была, да не удержалась. Отклонились и отвернулись от тебя не с тишиной, а с громом. На большую и малые земли рассыпалась. Мечешься по лицу земли, а то не ведаешь, что былины быльём поросли, что большая сила – ещё не богатырская. Великая -   ещё не величественная. Богатая – ещё не щедрая. Просторная – ещё не бескрайняя. Верующая – ещё не святая. Свободная – ещё не вольная. Речистая – ещё не мудрая. Лихая, да  удалая – ещё не удачливая.