Эмиграции больше нет

Очередная депрессивная шутка московских интеллектуалов отличается краткостью: «16%». Именно столько останется, если отнять от общего числа граждан 84% тех, кто вечно согласен. 84% поддерживают политику в Украине, партию и президента, не читали Конституцию, не ходят в музеи, называют себя патриотами. Остальные, стало быть, сидят в меньшинстве и еще раз повторяют урок, выученный в ходе провального сезона протестов 2011—2012 годов: «Я маргинал, и мне следует принять позицию большинства».

Но поверьте, у нас не все так однозначно. Во-первых, ясно, что 84% в каждом конкретном опросе — это не одни и те же респонденты. Во-вторых, что менее очевидно и более важно,

социологические опросы покрывают только тех граждан России, которые физически находятся на ее территории. Но что будет, если мы проведем опрос среди всех людей, имеющих российские паспорта? А среди всех русскоговорящих? Останется ли неизменной позиция большинства в такой расширенной выборке? Судя по тому, что мы знаем о ценностях русских, живущих в Европе и США, — нет.

Самый быстрый способ стать большинством — расширить число тех, кто имеет право голоса. Диктаторы манипулируют избирательным правом, в более мягких режимах под выборы перекраиваются границы избирательных округов. Ничто не мешает нам изменить метод подсчета и сформулировать простой лозунг: русские не сводимы к РФ, а русский мир — понятие глобального, а не локального, крымско-донецкого и даже московского масштаба. Вместо того чтобы смотреть на Россию, я предлагаю посмотреть на людей, ассоциирующих себя с русской культурой. Среди них окажется и огромное академическое сообщество, и эмигранты трех волн, и живущие на несколько домов бизнесмены.

Почему идея глобального русского мира сложна для восприятия внутри России? Почему стереотипы о русских за рубежом все еще недалеко ушли от засиженных мухами столов Брайтон-Бич?

Русская культура исторически стремилась к изоляции и имела свое особое понимание своего имперского статуса. С изоляцией ясно: большинство российских регионов практически не имеет серьезных источников дохода от внешней торговли.

Половина из тех, кто имеет, добывает и продает сырьевые ресурсы. Формально они являются лидерам по торговле с иностранными партнерами, а по факту сидят на ренте без особых контактов с внешним миром. С имперским статусом сложнее. C XVII века Россия расширялась, колонизируя соседние территории, тогда как другие империи часто присоединяли земли на других континентах. Сегодня это означает, что мы продолжаем видеть бывшие колонии как исконно русские земли и исконно русские границы, расстаться с которыми мы не можем ни при каких условиях. Если в прошедшие века эти различия в логике развития империй не влияли на выживание, то сегодня они стали критическими. Современный мир является скорее набором сетей и сообществ, чем контурной картой, на которую нанесены названия государств. То, что государственные границы легко пересобираются там, где это удобно властным элитам, в очередной раз подтвердил украинский кризис.

Для перехода к глобальному русскому миру мы должны преодолеть изоляцию и предложить новые представления о нашей государственности. И то, и другое — дело времени и распространения информации. Двигаться в направлении глобального русского мира — значит освобождаться от вторичных категорий границы и эмиграции. Правила игры в современном мире благоприятны для тех, кто вливается в глобальные потоки обмена знаниями и технологиями. Каждый, кто уезжает работать в Азию, жить в Европу или учиться в США, не ослабляет русский мир, а усиливает его, если он или она находят время для поддержания контакта с другими членами глобального русского сообщества.

Эмиграции больше нет. Не важно, сколько людей физически находится внутри границы, а сколько — снаружи. Важно, что эти люди вместе формируют продуктивную среду, которая говорит на русском языке и имеет политическое и экономическое влияние в мире. Эффект от совместной работы и обмена идеями может сравниться только с эффектом осознания себя политическим большинством.

Ирина Соболева

политолог, Колумбийский университет (США)