Ширится, растет заболевание….

«Этот медицинский корпус уже потерял свое человеческое лицо, но остается при этом высокомерным и агрессивным и заслуживает больше сожаления, чем порицания. Он замкнулся в самом себе, что частично объясняет тот образ, который он сам себе создал, переходя от корпоративных объединений, что было ему все время свойственно, к широкому промышленному производству, в котором каждый видит себя частицей производства и что соответственно отражает его специфику» - по моему, достаточно показательная цитата.

Году в 2008 попал я в больницу. Дело обстояло так. Так работать начинаю рано, то сидел себе, спокойно работал никому не мешал. Пришедшие же позже коллеги стали на меня странно смотреть – оказывается, у меня голова раздувалась. Так как идти в травмпункт я категорически отказался, и вообще посоветовал им заниматься работой, то вызвали нашу «местную» скорую. Врач сделала укол супрастина, сказала, что надо везти в поликлинику нашу, так как она не знает что со мной, а голова продолжает раздуваться. Отвезли, сдали врачу, уехали. Та тоже влепила мне укол и сказала, что надо вести в больницу, т.к. давление у меня уже прединсультное.  Вызвала «скорую». «Скорая» на преодоление расстояния, которое я пешком прохожу за 15 минут потратила ровно 57 минут (хотя водитель вовсе не эстонец был).  Положили меня на носилки, привезли в приемный покой. Голова к тому времени напоминала усеченный конус , вдобавок, кожа на голове стала лопаться с обильным выделением межклеточной жидкости – если бы меня увидел какой-нибудь Спилберг в тот момент, то главная роль в фильме про инопланетных агрессоров была бы мне обеспечена.  Около часа в приемном покое решали, куда меня деть. Вызвали аллерголога. Та категорически заявила, что это вовсе не отек Квинке, а солнечный ожог и  надо отдавать меня хирургам. Повела к хирургам – а это совсем в другом здании. Привела. Заведующий отделением посмотрел и сказал, что это не ожог, а отек Квинке. Еще полчаса занял спор двух «эскулапов», перемежаемый перечислением своих заслуг и достижений на ниве клятвогиппократничества (возможно не последнюю роль сыграла и моя неудачная шутка при встрече с хирургом в виде реплики «Привет братьям по разуму!»).  Победила грубая мужская сила в лице хирурга. Аллерголог, бормоча тихие проклятия, повела меня, пугая встречных (я добавлял свое неизменное «Привет братьям по разуму!»), в пульмонологическое отделение.

Там меня уложили на койку, влепили с десяток уколов (включаю диуретик) и прицепили ко мне капельницу (от предложенного катетера я любезно отказался. Кому хоть раз его вставляли, а уж тем более вынимали, уверен, меня поймут).  К вечеру отек наполовину спал. Назавтра мне поменяли «схему лечения», добавив таблетки. Причем, когда мне на третий день пришла сестра и сделала уколы, я спросил «а «горячий» где?».

- Вам не положен

- Как не положен? Вчера кололи.

Ну не знаю. В общем сходила, проверила  - приходит «и правда, положен. Спасибо что сказали!».

При этом параллельно наблюдаю лечение других. Привезли парня с воспалением осложненным. Просит сделать обезболивающий укол «как вчера».  Названия не помнит. Сходили посмотрели по истории болезни и говорят – «А вам вчера не кололи никакого обезболивающего!!» Вся палата видела, как кололи – просто кто-то забыл занести в историю. Дальше больше. На третий день разрешили ходить на уколы самостоятельно. Зашли мы толпой с разных палат в комнату. Шприцы лежат сплошняком. Мы совершенно произвольно становимся в очередь на уколы, сестра колет совершенно не глядя кому и что. Ну думаю, может всем одно и тоже колют. Вышли – спросил. ВСЕМ, оказывается, РАЗНОЕ ЛЕКАРСТВО!!! :о. Уж кому там чье попало может только вскрытие определить ;-) Мне же тем временем опять схему лечения поменяли, заодно кучу анализов мне выписали и процесс выздоровления  остановился. Как спала в первый день так на том же уровне и осталось. Пришлось идти к этому светилу мировой аллергологии и требовать, чтобы лечили как в первый день. После угрозы обратиться в прокуратуру ОНА пошла навстречу моим пожеланиям. В итоге, за день моя голова приобрела первоначальный вид, но выписать меня в связи с наступившими первомайскими праздниками не смогли. После праздников все же выписали, признавшись, что так и не поняли, что же со мной было. На вопрос, как же меня лечили не зная от чего, врач ответила – «ну помогло же!». Вот такая вот медицина. И это не считая питания, немногим отличавшегося от питания заключенных в концлагере, туберкулезника в активной форме, положенного в палату, а на завтра увезенного и последующей дезинфекции и прочих «приятных бонусов» от наших горячо любимых врачей.