Анамнез.

Донбассизация Украины: государство в государстве

Статья 2010 года.

К началу 2000 года даже профессиональные политологи мало знали о политической силе, которая ныне есть очень влиятельной. Разве те, кто реально отслеживал процессы, которые происходили на индустриальном юго-востоке Украины, который был главной электоральной базой «красного директора» Леонида Кучмы на выборах 1994 года.

А процессы в Донбасском регионе в самом деле были очень интересными и показательными, важными не только для угольно-металлургического края, а и для всей Украины, ведь там формировались своеобразная матрица определенного цивилизационного выбора украинского социума, некоторые стандарты отношения к нашему прошлому и будущему, особая стилистика политического поведения и т.п.. В сущности говоря, на Донбассе возникали такие формы экономического и социально-политического развития страны, которые сейчас побеждают на всем постсоветском пространстве (за исключением Балтии и определенной мерой Грузии). Конечно, целая Украина отнюдь не была лишена этих процессов, однако именно на Донбассе они приобрели ярчайший, а иногда гротескного проявления.

Государство в государстве

Известный украинский мыслитель Иван Лисяк-Рудницкий еще в 70‑ те года прошлого столетия, во времена орденоносного генсека ЦК КПСС Брежнева, предусмотрел, что наибольшей проблемой для посткоммунистической Украины станет новейшая социальная верхушка в лице своеобразного «треугольника»: номенклатура – цеховики – криминалитет. Вопреки неминуемым трансформациям, видоизменению партийной руководящей касты, подпольных предпринимателей советской поры и кое-что теперь уже респектабельнейшого криминалитета, главным, что объединит эти три отряда модерной власти, будет ненависть к свободной конкуренции в политике и экономике. Можно лишь испытывать удивление гениальному предусмотрению Лисяка-Рудницкого в то время, когда мало кто вообще верил в независимость Украины, а те, кто верил, рисовали быстрый и беспроблемный путь демократии и прогресса.

В Украине, как и в других постсоветских государствах, период первичного накопления капитала, который на Западе происходило в течение нескольких столетий, охватил лишь несколько лет и приобрел характер тотального ограбления государственного имущества упомянутым выше «треугольником». Часто процесс повторял сюжеты Чикаго времен Аль Капоне со стрельбой, поджогами, убийствами, махинациями. В народных массах это действо было названо прихватизацей. Как-то быстро и малозаметно трудная индустрия Донбасса перешла под контроль «конкретных пацанов», которые, кстати, и стали объединительным ведущим фактором местной элиты, найдя общий язык с партийной номенклатурой и цеховиками. В результате этого исторического согласия осанок донецкий клан. Сначала он интересовался лишь своими сугубо региональными делами, выстраивая невидимые «преграды» против всех возможных «чужих», конкурентов и стремясь к нераздельному господству «в своей сторонке». Укрепляясь, донецкий клан старался «прощупать штыком» территориально соседние «родственников», в частности мощный днепропетровский клан. В середине 1990-х точились настоящие войны за перераспределение кланово-территориального могущества. В них были свои герои, свои победители и свои жертвы.

Когда в «кузнице генсеков» Днепропетровска процветали «Единые энергетические системы Украины», а Павел Лазаренко, сильный человек Днепропетровщины, стал премьєром, вместе с женой было росстреляно Евгения Щербаня, сильного человека Донетчины. Наступление на Днепропетровщину пришлось прекратить. Официальный Киев Леонида Кучмы практически не вмешивался у дела донецкого клана, удовлетворяясь внешними проявлениями лояльности с его стороны. Это устраивало обе стороны, ведь приказы и пожелания Кучмы донецкая власть выполняла, а куда-то глубже Леонид Данилович не заглядывал. В то самое время донецкий клан в своей вотчине активно расстраивал «государство в государстве» со своей экономикой, которая держалась на местных «понятиях», со своей политикой, ментальностью, культурой (преимущественно русскоязычной попсой а-ля Кобзон), идеологией (кое-что реформированной советской) и исторической миссией. В этом добровольно изолированном от остальной страны регионе, идеологическом и социально-политическом «инкубаторе» что-то все же должно было вырасти. И возросло. Кстати, трудно сказать, какой была роль донецких в изгнании Лазаренко, но похоже на то, что влияния с их стороны на Кучму в этом деле было.

Донбасс - советская Украина

А теперь посмотрим на ту географическую и историческую арену, где осуществлялись становление донецкого клана. Посмотрим на сам Донбасс. С точки зрения истории - это бывшее печенежзко-половецкое Дикое Поле древнерусских летописей, территория с очень непостоянным населением, с постоянным изменением этнических доминант аж где-то ХVІІ-ХVІІІ столетий. Массово, стабильно Донбасс начали заселять приблизительно во второй половине ХІХ столетия. В начале прошлого специфика Донбасса весьма привлекала русских большевиков, которые старались оторвать эту территорию от Украины, создав сепаратистскую Донецко-Криворожскую республику (такой себе Писсуар прошлого). Кстати, вопреки даже взглядам В. И. Ленина, который воспринимал такие старания довольно скептически, разделяя мысль В. К. Винниченко об однозначной принадлежности этого края к Украине. Донбасс не имел и не имеет стойкой этнокультурной идентичности (из-за численного преимущества украинского элемента), его тяжело назвать росийскокультурним регионом в собственном смысле этого понятия. Затем русское внедряется на Донбассе в его советской рецепции. Идентичность Донбасса есть не русской, а именно советской. Так, это Украина, но советская. Это типично для Донецкой, Луганской областей, Крыма и отчасти Харьковщины.

Вот почему здесь постоянно наблюдается культ, культивирование совковости, ее символов, культурных кодов, красных флагов, серпов и молотов, советских героев, традиций, обычаев и т.п.. Особенно поражает то, что можно назвать «капитализмом из большевистским оскалом», когда «акулы большого капитала», которых ЧК немедленно бы «вивела в расход» как проклятых буржуев, демонстрируют нежную любовь к советской символике, советской монументальной пропаганди, Красной армии, совкового прошлого. Тем не менее «большовицкий оскал» реализуется в почти полнейшем бесправии рабочих перед работодателями (отсутствие развитого профсоюзного движения), контроле местных олигархов над органами власти и судебной системой.

Коммунистический капитализм имеет мало общего с мировой рыночной экономикой (прежде всего европейской), но очень много с СССР. Это в самом деле почти СССР, где номенклатура поделила власть и «слилась в экстазе» с цеховиками и криминалитетом. Некоторые наблюдатели даже сравнивают донецкую «модель» с тем, что происходит в Китайской Народной Республике, где под проводом Комунистической партии строят капитализм (и с точки зрения роста ВВП и объемов внешней торговли довольно успешно). Хотя сами китайцы называют свою систему социализмом с китайской спецификой. Но можно ли с ним сравнивать капитализм с донецкой спецификой? Едва ли, ведь в китайской экономике наблюдается постоянное внедрение технологических инноваций в производство (сравним с технологической отсталостью трудной индустрии Донбасса, который обеспечивает владельцев прибылями), происходит непрерывный рост конкурентоспособности национальной экономики (ныне китайские товары уже не являются такими низкокачественными, как пять - десять лет тому).

Китайская экономическая жизнь в значительной мере опосредствуется традиционной тысячелетней конфуцианской моралью (как в Европе «протестантской этикой» по Максу Веберу), с которой едва ли смогут конкурировать донецкие «понятия». В конце концов, в Китае нераздельно властвует в духовной, идеологической сфере «ханский (ханце, собственно этнические китайцы) великодержавный патриотизм», который также не следует сравнивать с региональным донецким.

«Усе будет Донбасс»?

В пределах донбасской «субдержавы» от самого начала ее оформления в первой половине 1990-х годов украинскому языку, культуре и истории было отведено весьма непрестижное место где-то на обочине политической, социальной и культурной жизни региона. Если что-то и делалось, то лишь как отзыв на надоедливые требования (когда они были) Киева. В этом смысле есть очень красноречивым один факт. Когда Виктор Янукович уже был премьер-министром Украины и рассчитывал на большее, в Донецке, вопреки протестам родителей и детей, закрыли две украиноязычные школы. Достаточно было лишь одного движения пальца Виктора Федоровича, чтобы в его политической «вотчине» немедленно прекратили безобразия. Между прочим, то, что произошло, отразилось для Януковича на президентских выборах 2004 года. Если бы он защитил украинские школы в Донецке, это был бы очень удачный пиар-шаг, который во многих регионах Украины сработал бы на его имидж как всеукраинского политика.

Украинское никогда не было и не является для Партии регионов и ее лидеров какой-то ценностью, разве что чем-то электорально-ситуативным. И здесь возникает незаурядная коллизия: как партия, которая поначалу была партией лишь одного региона, могла стать партией многих регионов страны? То есть что здесь должно было кардинально измениться: Партия регионов, Донбасс должны были дрейфовать в сторону Украины или Украина в сторону Донбасса? Что должно произойти: украинизация Донбасса или донбассизация Украины в том виде, как обещали уличные графите: «Усе будет Донбасс»? Какую культурно-историческую парадигму донбасская верхушка может предложить целой Украине? Не есть ли лицом этой парадигмы такая знаковая фигура Партии регионов и ее культурной политики, как Дмитрий Табачник? Ведь других культуртрегеров, кроме него, Партия регионов на первый план не выдвигает.

Если в экономической сфере, кроме знаковой фигуры Николая Азарова, есть еще Ирина Акимова, профессор Алексей Плотніков и прочие, то в сфере языка, культуры и истории, гуманитарной политики регионалы никого, кроме Табачника, даже не стараются предлагать. Очевидно, он наиболее адекватно репрезентует отношение региональной партийной верхушки ко всему украинскому (как и новые заявления о статусе русского языка как государственного, просмотр исторической роли и т.п.).

Партию регионов поддерживают те круги, которые и до сих пор не воспринимают независимости Украины и усматривают в регионалах наиболее эффективных реализаторов своих взглядов, ведь эта партия есть близкой им, так как репрезентует регион из почти полно уничтоженной украинской язычно-культурной традицией. Поэтому «донбассизация» Украины означает ее русификацию, где основным орудием такой будет выступать советско-вульгарный вариант русской массовой культуры. Что же возросло в этом региональном инкубаторе, что он стремится распространить на целую Украину? Во время избирательной президентской кампании 2004 года на митинге в городе Алчевску Луганской области Виктора Ющенко не захотели слушать украинской и он был вынужден перейти на русский. «Это означает, что большинство населения Алчевска уже отвергло украинский не только как средство общения, а и как символ украинской государственности», – считает профессор Киево-Могилянской академии Лариса Масенко.

Успешный опыт очень эффективной тотальной деукраинизации нашей страны, накопленный на Донбассе, будет распространяться на все государство, если возникнут благоприятные политические условия в результате изменения власти. Именно в этом регионе украино-российское двуязычие, которое еще тлело здесь в 1940– 1950-е годы прошлого столетия, довольно показательно выполнило свою естественную (в нынешних обстоятельствах) функцию переходного звена к русской одноязычности и однокультурности. О впечатляющих формах этих язычно-культурных преобразований писатель Евгений Гуцало еще в 1960-му писал коллеге Алексею Ющенко: «Сейчас я на Донбассе, в Сталино. Покинул я Винницу в апреле месяцы, так как поманил меня угольный край. Много здесь хорошего, но наихудшее, наиболее страшное - нигде ни одного слова на украинском языке не услышишь. А когда ты заговоришь ею, то смотрят, как на «чудо». Я ощущаю, что весь склад моего мышления постепенно разваливается, и писать ничего не могу. Понимаете, ощущаю, как гибну».

Партия регионов целиком органически стала идейным бастионом всех тех, для кого Москва до сих пор остается «столицей нашей Родины», а Украина есть временным и случайным явлением, прихотью истории. Хотя на людях лидеры ПР могут даже убедительно опровергать такие утверждения, но наиболее устойчивая часть ее электората безошибочным рефлексом ощутила, что это ее партия, которая в наилучшем разе «исправит ошибки» истории, а в наиболее плохом для них - сведет все к обычной малоросийськой оперетте. Именно об этом электорате писала социолог Инна Волосевич: «...значительная часть украинского населения фактически отстаивает интересы соседнего государства, в частности и относительно языка. По данным марта 2006 года, 37% приверженцев Партии регионов до сих пор желают объєдинения с Россией». В последнее время ПР практически отобрала относительно этого пальму первенства у коммунистов, которые продолжительное время позиционировали себя как главного промоутера «братского аншлюса» с Россией.

Когда некоторые наивные отечественные мыслители утверждают, что любой президент Украины будет проукраинским, то это доброе пожелание, а совсем не констатация факта. Ведь нельзя забывать об «кредитной истории» многих наших кандидатов в президенты. Например, один из кандидатов, имея в «активе» при советской власти две «ходоки» на зону за криминальными обвинениями, довольно легко вступил в лавы правящей партии (хотя в те времена человеку, который не принадлежал к категории рабочих, даже за безупречной репутации сделать это было очень тяжело). Свыше того, этот мужчина был в Советском Союзе выездным даже к капиталистическим странам. Лично мне в СССР была известна только одна контора, способна создавать такие «дива». Как говорили римляни, sapienti sat (умному довольно). Поэтому не все претенденты на Мариинский дворец являются независимыми в своих поступках людьми, иногда они находятся под жестким контролем иностранных государств на их дистанционном управлении...

Партия регионов на своей главной электоральной базе на Донбассе создала свой вариант Украины. Украины, которая именно как Украина постепенно, но неуклонно исчезает, теряя свои удельные черты и превращаясь на сугубо географическое название территории, не больше... В конце концов, сохранилась Пруссия, но нет прусов. Суть всей гуманитарной составной политики регионалов состоит в последовательной деукранизации Украины (об этом свидетельствуют заявления, поступки, действия лидеров Партии регионов), сведении ее к донецкому образцу, где в лучшем случае украинскому оставят место этнографического экзота как можно дальше от реальной жизни. И это будет абсолютно трагический в своей необратимости ситуация.

--------------------

Игорь Лосев