8 глава.ПРОВИНЦИАЛКА. ВОСЬМОЙ КРУГ. ФАНТАСТМАГОРИЧЕСКИЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ.

8 глава. ВОСЬМОЙ КРУГ. ФАНТАСТМАГОРИЧЕСКИЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ.

  Отличное утро с пламенеющим рассветом, из которого хороводом высыпались лучистые звёздочки. Они порхали, словно золотистые бабочки, наполняя спартанскую, паутинную  выгоревшую в рыжеватые полоски комнатку, и обогревая теплом продрогшие от ночной сырости, поникшие на морщинистом   ковре  ромашки с желтыми осыпающимися головками. За окном  палило июльское лето, вбрасывая через душную  форточку на студентку пышущий жар, от которого на её лице, затуманенным серыми глазами, появлялись мелкие блестящие ожоги и слегка искрились коротко подстриженные по-мальчишески оливкового цвета задиристые волосы, а по ковру разгуливала  молодая напористая весна. Она дышала чистым воздухом, пробивалась лужицами с узорчатым тонким ледком. Пахла подснежниками и  ландышами, которые никто и никогда не дарил студентке, и если бы она не ходила в поселковые  балки на буграх, то и не знала бы, что есть такие цветы. Откликалась голосистым пением  птиц, журчанием родникового ручья с прозрачной  водой, расцветала вишнями, сиренью, акациями. Запутавшаяся во времени   природа  не обескуражила студентку.

   Возникшая перепалка между хозяйкой, грозившей выставить провинциалку за неплатежеспособность, и студенткой, которая утверждала, что неплатежеспособность будет ликвидирована вечерним ужином,   быстро улеглась.

- Не забудь ещё, что скоро у меня день рождения.

- И на сколько годков ты приподнялась?

   Хозяйка ткнула в ромашки.

- Мне их подарили, когда стукнул артистический годик. И с каждым годиком вырастает новая ромашка. Считай.

   Отяжелённая артистическими  годами хозяйки студентка  вышла из спартанской комнаты, когда на ковре завьюжила зима в белом пушистом пуховике, а на улице поникло лето, и  распахнулась осень, шелестя пожухлыми листьями и нагоняя дождливую и освежающую прохладу. Студентка порадовалась золотистому небу с ажурными облаками и направилась на вокзал.

   Старая эпоха рушилась на лицах горожан, изгоняя из глаз тоску, задавленность, растерянность, но наполняя их лихачеством, надеждой,  блудливостью, нахальством и решимостью. Лица раздваивались,  и студентки казалось, что на одном лице два лица, противоречащие друг другу. Застоявшееся время и ветхая тишина  превращалось в руины, среди которых копошились люди каменного города, с недоумением поглядывая друг на друга и спрашивая, что происходит, но никто не мог точно сказать: куда движется время?

   Студентка оказалась на вокзале, когда небо, накренившись, осело на верхушках каменного города, оставив узкую полоску света. На привокзальной площади она заметила круглую, выпаленную от летнего зноя соломенную шляпу с ярко красным петушиным облупленным  пером, торчавшим, как антенна, и с наклейкой  «ADIDAS», под которой пряталось закисшее лицо с испуганными рыскающими глазами и свисающий желтый нос, обкуренный махорочным дымом, который легкой змейкой носился в воздухе. Остроносые туфли из крокодиловой кожи с блестящими застёжками.

- О, - воскликнула студентка, - вафельно – шерстяной заграничный иностранец. Торгуем молью. Курим махру. Вживаемся в русский бизнес. Открываем фирму по производству соломенных шляп «Соломка».

             - Соломка, - завизжал иностранец, яростно сбрасывая шляпу с осиротевшей от волос яйцевидной головы, и

             вытаптывая её крокодильей кожей. – Где мой  чемодан  с  бабками,-  заголосил он, - это не бизнес!   Это…

                 Он очертил в воздухе фигуристый предмет, переложил  его на пальцы и подсунул себе под нос.

             - Молоток, вот это бизнесмен, - восхищенно сказала студентка, - подвёл правильные итоги и сделал правильный

             вывод. А   наши вначале делают итоги, а потом выскребают выводы. Качай в свою люфтганзе!   

            - Ты не есть бизнесмен, - иностранец ткнул в студентку,  как  сбежавшую из   концлагеря и с ненавистью

            посмотрел на пополневшие отечественные   авоськи, которые распихивали его отощавший со  слипшимися

            стенками с одним вокзальным воздухом баул на протёртых резиновых   колёсиках. - Я есть бизнесмен. Ты  есть

            русский морда носорога.

   От трижды сказанных "есть" провинциалка почувствовала голод.

- У нас вокзалы такие, - дипломатично, чтобы не испугать истеричного  иностранца  отечественными вокзалами, пояснила она. - На них все время  хочется кушать. Ам, ам..

   Городские путешествия окончательно убедили студентку в том, что бывают дни вкусные и дни сиротские и основное, что в одном и том же дне  утро бывает без завтрака, а в будущее, она подразумевала под будущим вечерний  обед, не стоит заглядывать, подкрепляя слова свои мудрой пословицей: утро вечера мудренее. Провинциалка давно отказалась от завтраков. Она настраивала бывшую артистку на здоровый образ жизни, крепко  нахваливала студентку и даже ставила её в пример, которая силой воли выработала привычку не бежать сразу после сна к столу, а предаваться философским  размышлениям и концентрировать мысли не в направлении холодильника, погрузившегося в паутинный кокон, а в разработке съестных планов. Студентка даже выработала особую зарядку против завтраков. Она совмещала пятикилометровую пробежку с йоговским упражнением: затыкала ноздри ватой, пробегая мимо рынка и продовольственных магазинов.

- Скорость ног, - поучала студентка, - должна обгонять скорость запахов.

   Провинциалка обследовала вокзал в поисках знакомого лица. Знакомым оказался дог. Он лежал, растянувшись на гранитных, засыпанных окурками  ступеньках. Провинциалка  потыкала брюхо. Оно было пустым, как барабан и гудело, как надтреснутый церковный колокол.

- Баксы нужны? - спросила она.

   Дог почесал затылок. Зевнул. От зевка студентку чуть не втянуло в пасть. Она заплесневела от голода.

- Концы отдаешь! С твоими способностями, - удивилась она. - Подойди к иностранцу и тявкни. Сыпанут.

   Дог махнул лапой.

- Не студент ты, - вздохнула провинциалка, 

   На привокзальной площади мучился экскурсовод с мегафоном. Он зазывал в Ясную поляну в гости к Льву Толстому. Пассажиры, одетые в отечественный мусор, тащили саквояжи с турецким и вьетнамским мусором. И отбивались от зазывалы словами: "Заткнись!" Мегафон был неплохой штукой. И мог произвести хорошую трёпку за неуважение к великому писателю. Трёпку студентка оставила на непредвиденный случай.

   Какой блеск! Какая невидаль!  Студентка трижды протирала глаза, чтобы убедиться, что она видит не сон. Старая эпоха двигалась с сумасшедшей скоростью, сметая на своём пути углы и тупики старой, и возвеличивая себя гранитом и мрамором, отбрасывая кирпичную и деревянную рухлядь. На месте вокзала с хибарочными камерами хранения и с  крышей, похожей  на купол гигантского парашюта,  на который провинциалка шагнула в жаркий летний полдень с фибровым чемоданом в стальных угольниках, возвышался диковинный  дворец, В его просторах  блестели пирамидальные зеркала. Отливали хрустальные люстры с подвесками. Неслись скоростные  эскалаторы, вознося  толпы пассажиров на этажи с мягкими, обтянутыми кожей креслами. Завораживающе щелкали и ворчали турникеты. Игральные автоматы завлекали монетной звонкой россыпью. Звучала расслабляющая музыка. Переливалась всеми цветами радуги соблазнительная реклама с блистательными, зомбирующими улыбками. Вместо застоявшегося, потного воздуха, пропитанного тройным одеколоном, кондиционеры нагоняли хвойный, березовый, луговой   запах. Великолепие разрушали только таксисты и носильщики с ястребиными взглядами и зазёвы из отечественных окраин, которые грузились на грохочущие тележки вместе со своим провинциальным скарбом, лихорадочно завязывая в верёвки даже себя. На втором этаже студентка нашла знакомого: человека с номерком на груди, бывшего носильщика, человека гор.

   Человек гор пошел в гору. Он повесил в кабинете с бронированными стенами портрет  человека в форме генералиссимуса с обкуренной дорогой трубкой из чёрного дерева, из которой кружевной струйкой выбивался пахучий дымок, щекоча оголодавшие ноздри студентки,  и переделал крышу вокзала, придав ей форму морды носорога. Морда была на стальных подшипниках и вращалась, как глобус. Рог задвигался и выдвигался. В углу на мраморном пьедестале стояла позолоченная тележка, на серебряной ручке которой болтался проржавевший нагрудный жетон. 

   Беседа оказалась дружеской. Студентка даже прижалась к груди носильщика и всплакнула высохшими глазами, искоса запустив сжатый  взгляд в глаза носильщика.  Вокзальные неприятности унёс ветер времени.

- Игральные автоматы, - снисходительно бросила студентка. – Битва носорогов среди бронированных стен. Нет фишки!

   Она выискивала щель, откуда можно было бы выгрести фишку. Вначале она стала на неверный путь: хотела  пожаловаться на стеснённость обстоятельств. В  виде спартанской комнатки, где среди пожелтевших  ромашек задыхается будущая (студентка настроилась на слово «будущая историческая  гениальность», но так как  история всегда ей обходилась словами: пахать, в тайгу и механикой плуга), она  решила поменять на «будущую писательскую личность», но соскочила и с неё.  Город не знал жалости  ни к личностям, ни к гениальностям. Он перемалывал их в толпу, которая словно жидкая глина замазывала все щели. Голод, хотя и выскребал её от пят до макушки, но прибавлял силу в слове. И  она взялась за то, что  прибыльный бизнес на игральных железках не вытянешь. Ситуация в городе (она снизила свой голос до шепота) крайне беспредельная, она сослалась на убойный бизнес и закончила тем, что  беспределом заворачивают   грузчик с разорванной ноздрей, который подсунул ей бутылку с облегчающим порошком, в паре с вокзальным  старшиной,  который ищет через свой цейсовский бинокль с двухсоткратным увеличением бизнесменов. Они точно донюхаются  до бронированных стен и, несмотря на их крепость, вычистят всё и разнесут. Главный упор студентка сделала на будущий её  бизнес: салон глобального похудения и омоложения. С названием было трудновато, и студентка обратилась к бывшему носильщику.

- Какие будут предложения?  

   Отменно! Студенка, кажется, стала вырабатывать деловой тон и деловые привычки, небрежно запуская ногу за ногу, снисходительно зажигая взгляд и не спеша, прогуливаясь по бронированному проходу, показывая суженую талию и крутой переход от талии к длинным, словно выточенным, фигуристым ногам.

- Да я вот жду предложений от дяди, - ответил носильщик, не отрывая взгляд от факса.

   Сейчас у неё, продолжала студентка, на пробе эксперимент: превращение худосочной и истощенной артистки Александрийского театра в полнотелую актрису с обратным выворотом: из полнотелой в…Скоро у артистки день рождения, и если его не отпраздновать, то она откажется от эксперимента. Словом, студентка пыталась выдавить носильщика на прибыльное дело с мизерными расходами и колоссальными доходами, соблазнить женской красотой, так как, будучи спонсором, он будет иметь доступ к любой девичьей  красоте, но для этого ему нужно сделать один небольшой шажочек. Студентка хотела показать шажочек на цифрах, но бывший носильщик вскочил и зарядился на факс.

-  Глобальное похудение и омоложение у меня, - заорал он. -  Супер - техника и супер – бизнес. Жду факс.

   Через секунду белый факс с красной кнопкой  выбросил текст из Европы: грузится скорый на "матушку". Еще через секунду факс отбросил текст в Европу: уточните координаты скорого. Человек с трубкой внимательно наблюдал за перестрелкой факсов.

- Надо будет заменить этого барашка в Европе, - недовольно сказал супер - бизнесмен. - Никогда не сообщит точные координаты сразу.

   Барашек в Европе выдал точные координаты через полчаса: загрузка скорого идёт в Мюнхене.

- Какой багаж?

   Факс показал: грузятся немцы. Человек с трубкой нахмурился. Носильщик нажал красную кнопку на факсе. Морда носорога нацелилась на Европу. Рог выдвинулся на две тысячи километров и уткнулся в скорый. Тотчас пришел факс: миллион баксов за пропуск скорого. У человека на портрете чуть не вывалилась трубка.

- Они что там чокнулись? - бросил носильщик. - Мой дядя, - он посмотрел на дядю, прикурил из его трубки, - за Европу выложил шестьдесят миллионов героев. Это сколько же выходит? Ноль шестнадцать тысячных бакса за героя.

   Факс отработал в Мюнхен: по баксу за героя. Через час из рога высыпалось тридцать миллионов зеленых. Напряженное выражение на лице человека с трубкой упало.

- С Европой еще работать можно. А вот с нацями?

   Рог раздвоился и уперся в поезда, грузившиеся в Киеве, Минске... Из рога посыпали карбованцы, зайчики, гривны...

- Эх, - вздохнул супер - бизнесмен. - Был бы жив мой дядя, он растопил бы нацями свою трубку.

   Заработал факс: на мысе Канаверал стартует "Шаттл". Трубка закурила, как вулкан. Морда носорога нацелилась на мыс.

- Как додумался? - спросила студентка, когда "Шаттл" сбросил в рог порцию зеленых из космоса.

- Это дядя и тележка! А ты глобальное омоложение и похудение.

   Как не хотелось студентке сдавать позиции, а пришлось.

- Кинь хоть бабок на артистку.  У неё день рождения. Приличные мужчины всегда делают подарки артисткам.

- У моего дяди тоже скоро день рождения, - отбрил супер – бизнесмен. – Ты подарок моему дяде, а я твоей артистки! Взаимооборачиваемый бизнес.

   Это был непредвиденный случай. Десять бесполезных кругов по привокзальной площади вызвали воспоминания о потайных кармашках и убедили студентку, что  супер - бизнесмен и мусорщики с тележками требуют безотлагательной хорошей трёпки. Она вышла на экскурсовода. Мегафон осип. Он нуждался в свежем голосе и свежей информации.

- Этим скотам хоть голос Толстого подавай. Хрен откликнутся, - буркнул экскурсовод, зашторенный в черные очки и зашнурованный в белые кеды.

   Он с ненавистью посмотрел на габаритную щекастую  дамочку, тащившую хвост из двадцати тележек.

- Ты меня не понял, - ответила студентка. - Я продаю не только голос, но и новую информацию.

   Свежий голос и новая информация обещали забить автобус до отказа.

- Что за информация?

- Сто баксов!

- Да где я их возьму? - взорвался экскурсовод. – В кедах хожу.

   Он прошелся по скотам. Они платили бабки за турецкий и вьетнамский мусор, тащили его в Отечество, обливаясь потом, и никак не хотели платить бабки Толстому, который очистил бы их бошки от мусора на Ясной Поляне. Родственная душа смягчила студентку.

- Ладно, - сказала она. - Давай мегафон. И открывай все двери автобусов.

   Свежий голос выдал новую информацию из-за угла. Пассажирам она крепко не понравилась. Невидимый голос предлагал им сохранять спокойствие, оставаться на местах, бросать  тележки, не мчаться к автобусам, а передвигаться на цыпочках в то время, когда вокзал заминирован! Волна разъяренного топота обрушилась на автобусы. Экскурсовод не выдержал.

- Брось мегафон! - заорал он.

   Совет ухудшил ситуацию. Мегафон шлепнулся на габаритную дамочку.

- Мина! - заголосила она.

   И попыталась втиснуться с тележками в автобус. Под тележки попал экскурсовод.

- Куда прешь со своим мусором! - завопил экскурсовод. - Мест нет. Это тебе не метро!

   Двойной вопль и некстати упомянутое метро полоснули по нервам бритвой. Через минуту вокзал напоминал мертвый город. Студентка прошла по расплавленному асфальту и поднялась в офис. Портрет дяди с дорогой трубкой исчез с бизнесменом. Красная кнопка на факсе отливала соблазнительным блеском. Студентка вздохнула, перекрестилась и попыталась нажать  кнопку, когда за спиной раздался голос.

- Без разрешения дяди факс не работает.

   Какая неудача! Студентка не огорчилась, так как твёрдо верила, что шероховатые дни сгладятся, и откроется финишная прямая в один стремительный волевой бросок. Она подвела итоги на лавочке в мелколистном скверике с пыльной накипью, в котором бродили дети без родителей, и родители без детей, мужья без жён и жёны без мужей, и сделала  выводы. Каменный город находился в жесткой  осаде бизнеса. Он втискивался в душные, пропахшие отсыревшим временем подземные переходы. Прорывался  в водянистые, чавкающие и хлюпающие подвалы. Осаживался рекламой на ранее бывших героических, патриотических, песенных экранах кинотеатров, телевизоров. Захлёстывал  театральные подмостки и раздевалки, выскабливая слова до мычащих звуков и обезьяньих восклицаний. Опустошал пенсии и наращивал цены, от которых глаза горожан превращались в калькуляторы. Ввинчивался в школы, институтские аудитории, вплетаясь в «Буквари», в новые наспех склеенные учебники, свежие, ещё не остывшие от типографской краски  кандидатские и докторские диссертации, профессорские труды, которые обрушивали историю прошлого. Атаковывал  залы консерваторий с громогласными органами, заглушая революционные звуки германского гения Бетховена.  Просачивался  в кротовые норы метро, прогрызая основание  города. Обживался в  электричках разносчиками газет, иллюстрированных журналов, Словно гигантский спрут он распускал щупальца на площадях и сквера, расползался по вокзалам, захватывал дремлющие, сонные окрестности в кольцо. Всё обрастало и каменело в бизнесе, который погружал в свою паутину споткнувшееся настоящее, оплетал и выметал  пошатнувшиеся надежды, вековые привычки, реагируя только на выживаемость,

   Случай с бывшим носильщиком студентка взяла в закладку и  направилась в аэропорт, который она после вокзала  считала вторым крупным центром города, куда, как говорил батько, стекались дужэ вэлыки гроши.   Воздух в аэропорту взрывался каждую секунду, выбрасывая клубы  чёрного дыма в загустевшее жарой небо, из которого, словно с извергающегося вулкана сыпался пепел. Над шпилевидным зданием носилась тяжеловесная гарь. После взрыва стартовал лайнер "Аэрофлота". На взлете стояло еще сто лайнеров. К ним двигались пятнистые отряды. Они напоминали отряды штурмовиков. Внутри аэровокзала мигали красные, синие, желтые…лампочки, словно на новогодней ёлке. Одни пассажиры были с желтыми лицами, другие с красными… Студентка вначале подумала, что она попала на рождественский  карнавал масок, что время снова спуталось, но, присмотревшись, поняла, что это игра света, который, отливаясь от лампочек, делал лица разноцветными. За стенами вокзала падал пепел, и дышало гарью, а внутри -   блеск и сияние, туманившие глаза  студентки. Аэровокзалы она видела только в рекламных журналах. Это была её первая встреча с  аэро – путешественниками: счастливчиками, небрежно бродившими по огромному залитому всеми цветами радуги залу.

Их подхватывали лайнеры и уносили в заоблачное пространство, но что было в том пространстве, студентка знала только из рисунков в учебниках. Они улетали из каменного города на морские курорты, о которых студентка слышала, но никогда не видела.  Они стремились в сказочные заграничные города, названия которых студентка помнила, но никогда не бывала в них. Их ждали  белоснежные отели, похожие на волшебные дворцы, вырубленные в скалах, обвитые плетучкой и диким виноградом. Они нависали над безбрежным синим колыхающемся  от легкого ветерка морем, океаном, которые показывали в фильмах. Но дворцы на белом экране проваливались в темень и не задерживались в памяти, потому что её память не могла удержать миражи. Она мечтала услышать легкий переливающийся шепот волн. Пронзительные крики морских птиц, которые стремительно взмывали  ввысь, и камнем падали на мелькавшие внизу тени. Подышать солёным воздухом. Окунуться взглядом в безоблачное небо. Восторженно помахать скользящим по глади туристическим шумным лайнерам со стаей сопровождающих их дельфинов, которые, вырвавшись из воды, и, блеснув на солнце, застыв на мгновенье в прозрачном воздухе, снова врывались в воду, выбивая фонтаны светящихся брызг. Увидеть, как ранним утром солнце, выкатываясь из морского туманного  горизонта, прокладывало светящиеся бегущие, словно дрожащие от ночной прохлады дорожки по воде. Пройтись по тёплым галькам, жаркому песку, зарыться в него и в лёгкой дрёме вспомнить, но что она могла вспомнить в залежах прошлого?  Её воображение пыталось представить неведомый мир путешествий, но вместо него она натыкалась на посёлок с пыльными тополями и акациями, задыхающимися в паровозном дыму, на каменный город с толпами обитателей, шмыгавших, словно мыши  в переходах, метро...

   В зале прилета и отлета иностранки  с тревогой смотрели на табло, выдававшее информацию о курсе лайнеров "Аэрофлота". Иностранка в шляпе, похожей на Эйфелеву башню, остановила студентку.

- Я - француженка!

   Она так выкатила "рэ", что у студентки треснуло в ушах.

- А ты - русский солдат.

   У студентки снова треснуло. Только в пятках.

- Я не позволю бомбить свой Париж.

-Мадам! – Студентка пыталась соблюсти гостевые приличия, она решилась даже на большее: увеличить долю отечественного расположения к мировой столице мод восклицанием: О, Париж! - но француженка так рокотала «рэ», что студентка слетела с гостеприимства и приклеила из своих скудных иностранных знаний «Freundschaft» и вышла на безупречный уличный язык.  -  Тебя  что, баба, Эйфелева башня затрахала.  Кто бомбит твой Париж. Уже семьдесят лет, как партизаны выдохлись. У нас капут, - она быстро поправилась. -  Гитлер дуба дал в сорок пятом. Лично присутствовала на похоронах.

- О, - француженка недоверчиво посмотрела на студентку, - но Ваш возраст.

- Русские не имеют возраста, - торжественно сказала студентка, -  мы вечные. На нас можно только зубы обломать.

   В свободное от голода время студентка расписала бы и похоронные обряды, так как не раз читала «Псалтырь», заменяя мать, но из горизонта выдвигались похороны артистки Александрийского театра и её собственные.

   Оставив «окающую» француженку студентка прошлась по  этажам. За дверью с табличкой "Арендатор" сидел бывший хозяин раскладушки. Он был в новом галифе. Карманы топорщились, словно плавники акулы. Стол закрывала карта, усеянная крестиками, как кладбище могилами. Кабинет был затарен компьютерами. Они высвечивали информацию: "Штурмуем номер тридцатый", "Номеру сороковому крышка". Крестик впивался в карту.

- Работаем с горячими точками? - спросила студентка, нагоняя снисходительную деловитость на лицо и небрежную на ноги.

   Бывший сторож работал с сексуальными точками. Он арендовал девочек и мальчиков и перебрасывал их воздушными лайнерами за границу. Они штурмовали и бомбили бордели и панели Нью-Йорка, Лондона, Парижа...

- Продаем удовольствие? – Студентка не могла оставить без внимания утечку отечественного удовольствия -  Не патриотично. А почему пятнистая одежда?

- За границей привыкли к трусикам. А я им сексуальных солдат. Секс -  колона. Военная хитрость. В случае чего они накроют их там в кроватях. А мы…, понимаешь! Новая тайная стратегия.

   Компьютер высветил: "Номеру тридцатому крышка".

- Суматра! - Сексуальный арендатор высморкался на лайнер, приклеив его к взлетной полосе. - Окраина. Захолустье.

   Студентка поинтересовалась парижскими делами.

- Как с башней Эйфеля? 

   Еще пять лайнеров приклеилось к полосе.

- Стоит, - вздохнул сторож, - но скоро мы её затрахаем.

- Фиговый ты супер - бизнесмен, - презрительно бросила студентка, чувствуя, как среди вороха мыслей, проклёвывается идея. - Носильщик - это супер – бизнесмен, - накатывала она. -  Он быстро нацелит на тебя морду носорога. За каждый взлет по миллиону баксов платить будешь.

- Пусть только попробует, - вскипел арендатор. -  Я его морду быстро к полосе приклею. Кто такой?

   Это был шанс.

- Угрожаешь! Да он тебя…

   Студентка  с лёта взялась за лобовую атаку. Носильщик  (родной племянник) дяди – генералиссимуса с дорогой трубкой, отваливший за Европу (шестьдесят миллионов солдат студентка увеличила до ста). Персонал аэропорта  хилый, и завалить его может   вокзальный старшина  цейсовским биноклем и грузчик с разорванной ноздрей: подручные дяди и лучшие друзья студентки. Она может передать, а может и не передать угрозу генералиссимусу, но, учитывая старую дружбу и опасаясь за судьбу бизнес – товарища, она готова провести дипломатические переговоры, разумеется, за дипломатическую сумму, которая, слетев с её языка, споткнулась об завывание бывшего сторожа. 

- Плевать хотел я на генералиссимуса, - орал арендатор, - и на всю его дипломированную  шайку.

   Студентка хотела поправить, но, увидев, что ярость бывшего сторожа подведёт и дипломатов под шайку решила не сбивать накал, 

- Мои солдаты быстро уложат их на себя. Я их быстро отправлю к Эйфелю. Так и передай.

   Студентка сделала разворот и попыталась сорвать куш за сексуальные услуги, которые оказали бы её подружки из мраморного гиганта панелям и борделям Нью-Йорка, Парижа... Сексуальный натиск подружек был мощным. Первому номеру точно был бы быстрый каюк. Куш сорвался. Сторож припомнил нечестную пожарную  сделку.

- Ну, - протянула студентка. - В бизнесе не без этого!

- Не без этого, - согласился сторож, - но вот с этим.

   Вместо куша студентка увидела огромный кукиш. Он завис перед глазами, как груша.

- Непредвиденный случай, - вздохнула она.

- Что? - переспросил сторож.

- Мегафончика, говорю, случайно нет? А сколько бабок отстегиваешь солдаткам?

- Хочешь записаться? Смотри контракт.

   Контракт включал сексуальные позы. От поз волосы студентки зашевелились. А от продолжительности встали дыбом. Расценки отсутствовали. Возмущение сторож отбил словами, что кандидат должен вначале пройти бесплатное собеседование с главой приемной комиссии. Он в упор посмотрел на студентку. Неудача на вокзале обозлила ее. Факс не работал без разрешения дяди.  Мегафона не было.

- Раздевайся, - вздохнула она.

   Быстрого перехода к делу сторож не ожидал.

- Вначале нужно выключить свет, потом...

   Свет выключила студентка. В глазах сторожа потемнело.

   Зал отлета был забит соотечественниками. Они спасались от эпохи бизнеса и Фемиды. Зал прилета оккупировали иностранцы с закатанным в мышцы переводчиком. Он распихивал соотечественников  мускулистыми кулаками.

- Гад, - сказала студентка. – Ты что русских продаешь.

- А где ты видела русских с чемоданами на колесиках и в шляпах? Русские  в рюкзаках и кепках в электричках и метро.

   Угрозу арендатора студентка решила передать носильщику в надежде, что услуга будет оплачена, но странные ощущения овладели ею, когда она вышла из аэровокзала. Она чувствовала себя, словно собранной из кусочков, которые были поселковыми залежами из  игры на баяне, чтения «Библии», «Псалтыря», заученных школьных знаний, степного палящего  воздуха, душистого запаха акаций, сирени, хождения по балкам. Словом, из всего того, из чего складывалась её поселковая жизнь. Каменный город беспощадно выдавливал и разрушал их. Он  выворачивал бывшее. Врывался  новым временем, об которое постоянно спотыкалась она. Дома провинциалка  вырастала, как говорила бывшая артистка Александрийского театра, когда она рассказывала о себе, среди поселковых недотёп, а город погружал её в одиночество, которое выгрызало её. В изгоя. Она пыталась приспособиться своим нахальством, изворотливостью, хитростью, порой самой себе непонятными поступками, её круг общения складывался из быстрых случайных встреч, на которых она не задерживалась, и  которые, как быстро складывались, также быстро и разрушались. В школьной библиотеке она зачитывалась «Алыми парусами» и, уезжая в город, верила, что когда-то и сама встретит алые паруса, о чём она делилась с хозяйкой. Бывшая артистка молчала,  вытирая краем ковра вытекшие глаза, из которых катились слёзы, похожие на желтые  ромашки.

   Через час она была на вокзале. Супер-бизнесмен работал с тремя факсами под пристальным вниманием человека с трубкой. Студентка сказала, что она может оказать ему неоценимую услугу за умеренную цену, но за это она хотела бы нажать на красную кнопочку и получить куш.

- Что за услуга? Дядя разрешит, но вначале услугу. Он отдаст бабки, а ты умотаешься.

- Сжульничаешь.

- Где ты видела жуликов -  генералиссимусов?

   Бизнес, как начала студентка, дело доходное, но стрёмное. В подтверждение  она сослалась на экраны телевизоров и кинотеатров, из которых ежеминутно вываливались трупы, и из которых также может вывалиться племянник со своим дядей. Студентка сделал упор на покушение, которое готовит секс – арендатор  на носильщика.

- Он меня хочет приклеить! - Бывший носильщик посмотрел на дядю.

   Tpyбкa захрипела. В Токио заработали сейсмические станции.

 - Да я же в сакле родился!

   Морда носорога нацелилась на аэропорт. Взлетевший лайнер зацепился за рог и рухнул на полосу. Над аэропортом дыбом встало пламя.

- Порядок. Теперь...

   Носильщик застыл.

- Опять эта падла! - заорал он. - Боже мой!

   Супер - бизнесмен подхватил портрет и ринулся по лестнице. Студентка догнала его на площади.

- Ты представляешь, что делает, сволочь. - Он прислушался. Уши заработали, как локаторы. - Сижу, работаю с Европой. Нормальная ситуация. Работать, так работать. Вдруг слышу: вокзал заминирован. Тоже нормальная ситуация. Заминировали, так заминировали. Я дядю в охапку и сюда. Опять нормальная ситуация. Стою, жду. Рванет, так рванет. Слышу: вокзал разминирован. Снова нормальная ситуация. Кто-то минирует, кто-то разминирует. Я в офис. Сижу, работаю с нацями. Слышу: вокзал заминирован. Я к дяде. И вдруг через секунду слышу: вокзал разминирован. Это же ненормально, - заорал он. - Разве можно при таком темпе: секунду - заминировали, секунду - разминировали - работать!

   Носильщик зациклился на секундах. Он не мог втиснуться в рабочий промежуток.

- Найти б мне эту падлу! Я б ее каждые полсекунды минировал и каждые полсекунды разминировал. Слышишь! - Носильщик стопорнул ухо. - Разминировали. - Он стремглав бросился по лестнице. Одолеть лестницу удалось наполовину. - Опять заминировали! - заголосил носильщик.

- Задолбал ты со своей ситуацией, - сказала студентка. - Штука баксов и я ее нормализую.

- Сначала нормализуй, а потом баксы.

   Носильщик ринулся вверх. И снова заголосил.

- Зараза, - сплюнула студентка. - Чтоб ты остался на лестнице.

   Очередная неудача не смутила студентку. Косяки жизни только закляли её волю. Она решила добраться до бывшего администратора общежития, занимавшегося бизнесом с молью.

   Осень набирала силу, погружая город в желтизну, от которой из  глаз обитателей города вылетали вереницы желтых бабочек. Они заполняли город с неимоверной быстротой, липли к лицу, садились на одежду, проникали в переходы, метро… Словом, во всё обжитое.  Хлопали крыльями, пищали, как летучие мыши и даже наполняли воздух удушающим  запахом, против которого были бессильны кондиционеры, зарубежная, и отечественная парфюмерия.  Горожане закрывали окна, двери квартир, не выходили на улицу, так как боялись заблудиться в их скопище. Единственной связью с окружающим были телевизоры, К удивлению горожан экраны телевизоров были наполнены небесной  голубизной, чистыми, ухоженными дикторами с широкими, расползающимися до ушей завлекательными улыбками, с раскрепощенными жестами, свободными походками и с новым заманчивым словом, которым они  заманивали телевизорных сидельцев  на развлекательные и политические игры.  Город превращался  в желтое захолустье…

   До администратора общежития студентка добралась через два часа. Фортуна переместила его сначала с должности коменданта студенческого общежития на должность президента акционерного общества с молью на рекламе. С президентской должности - в общежитие возле озера, в водах которого отражались не железные спинки кроватей, а тюремные решетки.

   Тюрьму осаждала плотно сбитая в ворчащий комок толпа, загруженная плакатами и утыканная разноцветными флагами, похожими на флаги футбольных фанатов. Она, словно удав,  обвивала многоэтажное серое с покрошенными стенами  забранное в решетки и огороженное колючим забором здание, верхушкой протыкавшее облака. Студентка пробивала локтевую дорогу, пока не наткнулась на коротконогую с рыскающими глазами японку с телекамерой, которая брала интервью. Интервью были разными, от них распалялся воздух, в котором задыхались раскаленные лица. Как разными были и надписи на плакатах: от объяснения в любви к бывшему президенту до объяснений не в любви. Зарубежная пресса называла его "супер - король бумажной империи". Отечественная путалась в оценках. Пробиться с первой попытки к супер - королю студентке не удалось. Она сделала ставку на коротконогую японку.

- Ты русский язык хорошо знаешь?

- Хленово, - прохлюпала японка.

   Она хорошо знала русский мат, с которым ее познакомил учтивый таможенник, когда она после рейса "Аэрофлота" открыла чемодан и сказала, что в Японии он был тяжелее.

- Сама Спи...ла, - сказал таможенник.

- Сто Вы сказали? - просипела японка.

   Таможенник объяснил, что он сказал: в Японии земное притяжение сильнее, чем в России.

- Значит, тебе нужен переводчик? - констатировала студентка.

- Ошень, - прошепелявила японка.

- Интервью от самого супер - короля хочешь получить?

- Хосу!

- Да не сипи ты, - бросила студентка. - Грузи свою телеарматуру на горб.

   Японка порыскала глазами по сторонам.

- Что ищешь?

- Вюрблюда.

- Зачем? - опешила студентка.

- Вы зе сами сказали: гёрб.

   Студентка загрузилась телекамерой. Надзирателю японка объяснила через переводчицу: она президентка деловых кругов Японии и хочет взять интервью у супер - короля.

- С какой стати?

   Стать была одна: интервью поможет президентке избежать тюрьмы в Японии.

- А сколько она потеряет баксов, если сядет на нары?

               - Сто! - ответила студентка.

 - Сто? - спросила японка.

   Сто баксов заткнули глотку надзирателю.

   Супер - король сидел на корточках и изучал через тюремный глазок надписи на плакатах, пытаясь определить удельный вес любви к нему. Три года назад он сделал гениальный ход. Перебросил идею "Как выколачивать бабки у населения?" с правительственного уровня на свое акционерное общество и стал торговать акциями. Правительственные игры с лотереями, облигациями, вкладами... оказались не у дел. Государственные банки стали катастрофически терять бабки. Чиновничий улей встревожился и сделал попытку накрыть рекламу с молью. Моль накрыли. Реклама протиснулась в мембраны телефонных трубок. Примеру супер - короля последовали теле - короли. Банковская система была на грани краха. Супер - король уже готовился баллотироваться в первого администратора государства, когда второй администратор сказал:

- Выскочка!

   И натравил на выскочку налоговый аппарат. Блестящая карьера супер - короля зависла над пропастью. Требовался лишь щелчок, чтобы она рухнула в нее. Бывшая верхушка акционерного общества уложила свои чемоданы, забыв уложить чемоданы своего президента, и пожирала коньяк в "Боингах", пересекавших океан.

Лапа правительства загребла его денежки, объяснив поведение своей лапы защитой интересов простых акционеров. Простые акционеры заметались в панике.

   Супер - королю снились акционеры с баксами, марками... и второй администратор с дубинкой, когда вошли студентка и японка. Корреспондентка нацелила камеру на бывшего президента на нарах. Яйцо, влетевшее через тюремный глазок, заклеило объектив.

- Не холосо! Яйса. А у васих бабусек срать нечего!

- Да не сипи ты! - взмолилась студентка. - От твоего сипа слова нехолосые. Бери интервью и уматывайся. У меня тут свои проблемы.

   Студентка толкнула спящего в неподходящий момент. Второй администратор замахнулся дубинкой, акционеры с баксами и марками брызнули в россыпь... Телекамера протаранила тюремную дверь. За ней торпедой пошла японка и застряла между ногами надзирателя. Японка поднялась с человеком на шее.

- Так маленьких носят! - вздохнула студентка.

   Оседланную японку поглотила нахлынувшая толпа. Ее волна дотащила корреспондентку до Курильской гряды, которая уже готовилась к отплытию в Японию.

   Бывший комендант долго не признавал студентку. Он принял ее вначале за проститутку, которую прислал второй администратор, чтобы ублажить его сексом и выведать новые гениальные идеи о выколачивании бабок. Потом за акционерку, пробравшуюся в изолятор, чтобы выколотить из него бабки. Лишь после того, как студентка вспомнила озеро, фибровый чемодан в стальных угольниках и дымчатые очки, он вздохнул.

   Студентка осмотрела камеру. Рука, переоборудовавшая студенческое общежитие в тюремное, была настроена решительно. Камера напоминала бункер. Ее не разбомбил бы атомный налет. Студентка оценила бывшего президента. Бывший отливал желтым румянцем. От желтизны камера наполнялась желтыми бабочками.  За решеткой бушевала толпа. Она - готовилась к штурму. Отпугнуть толпу не смог бы и мегафон.

- Ситуация, - вздохнула студентка.

   Ситуация оказалась непредвиденным случаем. В окошко просунулась рука надзирателя с миской.

- На двоих!