Александр Невзоров: «Право на оружие – не привилегия, а простейший минимум свободы»

Серьезный, прямолинейный, может быть, где-то даже жесткий в своих суждениях, но невероятно умный и на 100% адекватный – такое впечатление сложилось у меня о сегодняшнем собеседнике «Вооружен.ру», известном журналисте, писателе, общественном деятеле Александре Невзорове. Его имя окружено скандалами, и мне стало понятно почему: не все могут с достоинством принять правду, особенно если она горька и сурова. Уж что-что, а резать ее Александр Глебович умеет лихо. Специально для читателей портала он рассказал, что значит быть военным репортером, почему он перестал ходить на стрельбища и кто должен иметь право на огнестрельное оружие для самообороны.

– Александр Глебович, насколько близко вы знакомы с огнестрельным оружием?

– Лет двадцать назад я бы вам с восторгом рассказал про всякие гранатометы «Пламя», но сейчас, поскольку теперь я дяденька взрослый, к оружию отношусь гораздо спокойнее. Это все уже давно не то мальчишество. Но, безусловно, мне приходилось иметь дело со всеми видами оружия именно в силу работы и в криминальной хронике, и на войнах, поэтому, когда сейчас некоторые журналисты плачутся, что их убивают где-нибудь не там, где им хотелось бы, могу сказать, что воспринимаю это всегда как совершенно бессмысленную жалобу. Репортер на войне – это, как и любой другой человек, такой же участник войны, всегда воюющий на одной из сторон и являющийся достаточно опасным и серьезным противником, с которым надо расправляться в первую очередь. Журналист имеет возможность формировать мнение вокруг войны и искажать его. В том, что в репортеров стреляют, нет ничего удивительного и парадоксального.

– Когда вы впервые взяли в руки оружие? В армии?

– Я не служил в армии, на тот момент она никак не входила в мои планы. Вот когда в мои планы входило быть на войне, участвовать в каких-то событиях, тогда я это сделал. А вообще подчиняться каким-то правилам я не люблю и всем рекомендую этого не делать. Серьезно и полностью осмысленно я взял оружие в руки, когда стал работать военным репортером, но мое первое знакомство с ним произошла гораздо раньше. В деревне, куда меня вывозили на дачу, во время Великой Отечественной войны шли бои. Там практически не было ребят старше семи лет, потому что, как только семь лет исполняется, мальчишка уже отправляется копать и через три-четыре месяца подрывается на мине. Естественно, дети гибли либо ходили с оторванными ручками. Я тоже копал, но мне как-то повезло – остался цел. Выкапывали мы потрясающие вещи: огромное количество останков, касок, патронов и оружия. Можно было напороться в густом кустарнике на пулемет со скелетом пулеметчика да на все что угодно – вплоть до танка. Все это пролежало на то время уже 25 лет, но выглядело чертовски живописно. Так что познакомиться с оружием мне удалось задолго до совершеннолетия.

– Я читала, что в свободное время вы ходите на полигон пострелять?

– Раньше ходил, а теперь – нет, потому что ничего нового я там для себя уже не обнаружу. Я всегда возил на стрельбы в обязательном порядке операторов, всех, кому по долгу службы приходилось быть на войнах. И это были не просто разовые бессмысленные «генеральские» посещения полигона: вот тут из пулемета пострелял, а вот здесь с солдатами пошутил.

Нет, там люди проходили подготовку по серьезной многодневной программе.

– Нужно ли гражданам России право на огнестрельное оружие для самообороны?

– Человеку дано право на личное оружие или не дано – это зависит от социального строя. Если граждане являются рабами, то они не имеют права на ношение оружия. Но вообще обладание оружием – это тот элементарный минимум свободы, это то естественное право, которое даже странно обсуждать. То, что это запрещено в России, в очередной раз говорит о нашем Мордоре как о государстве, которое рассматривает нас именно как рабов, как некие винтики государственного механизма, не более того. Обладание оружием – это вообще не обсуждаемая вещь, это дикий позор России. Это первейшее и главнейшее право свободного человека, во все века отличавшее его от раба.

– Какой выход из этой проблемы? Как перестать быть рабами?

– Сменить гражданство… Тут дело не во мне и не в вас, а в отсутствии идиотского запрещения. Да, хоплофобы боятся того, что могут произойти какие-то массовые убийства. Но могут это сделать и с помощью автомобиля, медикаментов или денег, которыми оплачиваются услуги киллеров. Это не значит, что нужно запрещать пользоваться деньгами, автомобилями или закрывать аптеки. Все разговоры о том, что оружием можно злоупотреблять, – это глупости. Злоупотреблять можно чем угодно.

– Правильно ли будет причислить вас, Александр Глебович, к сторонникам легализации огнестрельного оружия для самообороны?

– Я не являюсь сторонником легализации оружия, я являюсь человеком, который считает, что право на ношение оружия является неотъемлемой, естественной частью и правом любого человека. Почему кто-то должен нам что-то легализовывать или разрешать? Совершенно омерзительно то, что мы вынуждены жить под чью-то дудку и что совсем не те люди решают, какой должна быть наша жизнь.

– Допустим, через некоторое время россиянин получит право на оружие. Люди каких профессий должны вооружится первыми, чтобы показать достойный пример? Может, как раз журналисты, которые через СМИ имеют возможность воздействовать на публику? Или медики, таксисты, политики…

– Дело не в профессиях, дело в естественном праве. Не должно быть человека, который не имеет права на оружие, за редкими исключениями чисто медицинского характера.

– Только медицинские ограничения? А как же быть с судимыми лицами, освобожденными из мест лишения свободы?

– Если у человека есть гражданские права, то у нас нет никаких вменяемых причин отказать ему в праве на самооборону, в том числе и с помощью огнестрельного оружия. Во-первых, учитывайте то, что судимости бывают разные. Во-вторых, если говорить о существенных поражениях в правах, тогда нужно лишать и избирательного права. Даже убийство убийству рознь, я бы все под одну гребенку не ровнял. Поймите мою мысль: я не считаю, что право на оружие должно быть каким-то бонусом, какой-то привилегией, это обыденная, простейшая из свобод. Исключения допускаются, но само право должно быть общедоступным и общенормальным.