Германия наш союзник???

Строки написанные Рихардом Свацом (Кацом), которые иначе, как сионистские слезы никак более не воспринимаются, именно такой вывод (заголовок) напрашивается:

По мнению Германии, Украина может рассчитывать не более чем на вялое выражение солидарности. Главным приоритетом остаются отношения с Россией.

Неужели немцы празднуют труса? Их женское начало победило воинственную мужественность, во всяком случае, в отношении с Россией?

С большим трудом ЕС сформировал общую стратегию против Путина по украинскому кризису. Неожиданно потребовалось разработать совместную международную энергетическую политику, а также стратегию безопасности, которой в иных обстоятельствах так не хватает. То, что удалось сообща придумать, представляет собой хлипкое временное решение, которое основывается на философии наименьшего общего знаменателя. Много толку от такой политики не будет, только одна риторика, символические санкции и чуть дипломатии.

Обычно это называют «софт пауэр», мягкой силой. Её привыкли идеализировать те, кто не способен на сколько-нибудь жесткие действия. Но такой оказалась Европа, вся без исключения.

Кроме того, критики считают, что крупнейшая и мощнейшая страна ЕС всё явственней и сильней препятствует принятию более решительной позиции в отношении Москвы. Похоже, немцы демонстрируют если не симпатию, то, во всяком случае, «понимание» путинской аннексии Крыма. ФРГ не воспринимает проблему всерьез и старается смягчить накал. Берлин намеревается вести переговоры в то самое время, когда другие готовы перейти к делу. Является фактом, что с немецкой точки зрения Украина заслуживает не более чем ограниченного выражения солидарности, зачастую направленной даже больше против Америки, чем против России. Это заставляет часть критиков сомневаться в верности Германии атлантическим ценностям и даже в приверженности немцев демократии.

Превращение Германии из агрессивной, воинственной нации в чуть ли не пацифистскую, является одним из самых примечательных феноменов современности. И почти исключительно это связано с Россией (Советским Союзом). Ожесточенное противостояние Гитлера и Сталина было не только определяющим во Вторую Мировую войну, ставшей из-за десятков миллионов убитых самой ужасной войной, которая не имела аналогов в мировой истории. Память о войне глубоко укоренилась в обеих нациях. Вряд ли кто удивится, что русских и немцев объединяет своего рода подсознательная близость, связавшая судьбы обоих народов на почве ужаса, страха и недоверия военных лет, но, в то же время, восхищения и невольного уважения.

Кроме того, их объединяет чувство собственной исключительности: в Германии нередко сталкиваешься с убеждением, что украинский кризис не больше чем внутреннее дело германско-российских отношений. Оба государства занимают стратегически доминирующее географическое положение во всем регионе. Поэтому, в долгосрочном решении кризиса невозможно обойтись без некоей формы консенсуса Берлина и Москвы. Все остальные, включая Украину, рассматриваются Москвой и Берлином как статисты. Только русские это делают открыто, а немцы – украдкой и подсознательно.

Что в этом больше – единодушия или чувства ответственности? В Берлине, конечно, скажут, что чувства ответственности.

Но, учитывая подобное взаимопонимание, предполагается, что русских невозможно заставить что-то сделать помимо их воли. Это требует политических, а не идеологических действий, а с другой стороны, немцы крайне неохотно позволяют втянуть себя во что-либо напоминающее войну с Россией, даже экономическую.

А что за пределами региона? С германской точки зрения Америка закусила удила и хочет ужесточить санкции против Путина, для которого европейцы имеют большее значение, чем американцы. Вполне возможно, что ввести другого рода санкции не получится. То есть в будущем финансирование Украины станет европейской, то есть – германской задачей. А другие крупные государства ЕС? Великобритания представляет собой остров, а в Южной Европе заняты Арабской весной и беженцами, приплывающими к ним на лодках, их мысли совершенно далеки от всего, что происходит на площади столицы некоей далекой славянской страны, где они никогда не были. В Европе больше преобладает безразличие, чем чувство солидарности.

Исключение составляют Польша и Швеция, чьи министры иностранных дел стали инициаторами так называемого Восточного партнерства 2009 года. Но если поговорить с ведущими немецкими политиками с глазу на глаз, то видно, что они раздражены сильной активностью Радослава Сикорского и Карла Бильдта в украинском вопросе и их резкая критика России воспринимается отнюдь не как политическое решение проблемы. Скорее наоборот. По мнению немецкой стороны, ситуация слишком серьезна, чтобы пускать в ход эту легкую кавалерию, хорошо умеющую вилять хвостом как своим, так и своих скакунов. Особенно подобное мнение закрепилось в Министерстве иностранных дел Германии, где сидят одни социал-демократы.

Но тайные настроения Берлина, которые я стараюсь истолковать, в конечном итоге основываются на слабости России. В этом и заключается различие между социал-демократами и христианскими демократами. Недопустимая агрессивность России и вмешательство во внутренние дела других государств говорит больше о её почти отчаянном желании защитить себя, чем о целенаправленной, спланированной экспансии. Министр финансов Вольфганг Шойбле, «spiritus rector» германской политики, с большой озабоченностью описывает страну, не имеющую международной привлекательности, которая не модернизируется, односторонне зависит больше от нескольких видов сырья и абсолютно устаревших танкеров, чем от рынков. Будущие перспективы это страны, скорее всего, «мрачные» в глобальном мире, где успех получает «привлекательная модель общества», поддерживаемая сильной экономикой.

Россию называют заправочной станцией с флагом. Кроме как добывать газ и нефть, ей предложить миру нечего. Ну, разве что ядерное оружие.

Можно утверждать, что немецкая политика излишне сентиментальная, не сильно учитывает наши универсальные ценности и следует злосчастной германско-российской традиции, перекрывающей все остальные, таким образом, занимая какое-то промежуточное положение между нами и русскими. Но подобная политика сформировалась не вдруг и имеет свою предысторию. Ангела Меркель, пожалуй, единственный крупный западный политик, который умеет говорить бегло по-русски, что дает преимущество в общении с Путиным, не питая при этом никаких иллюзий о том, с кем она, собственно, разговаривает.

Рихард Сварц