Как обойтись без мата?

   Jul. 12th, 2014 at 7:01 PM
   С 1 июля закон запрещает его использование в публичной сфере.

   Михаил Эпштейн. Фото: Виктория ИВЛЕВА — «Новая»
  
   Необходимое предисловие
   1 июля вступил в силу закон, который предусматривает денежные штрафы за организацию «публичного исполнения произведения литературы, искусства или народного творчества, содержащего нецензурную брань, посредством проведения театрально-зрелищного, культурно-просветительного или зрелищно-развлекательного мероприятия». Частные лица за дворовое исполнение матерных частушек могут быть оштрафованы на 2000—2500 рублей, а юридические за организацию мероприятий с бранью лишатся 40—50 тысяч рублей. Герои фильмов и спектаклей смогут выражаться только «литературным русским языком» — что не соответствует его нормативам, будет решать независимая экспертиза.
   Закон о запрете мата в публичной сфере, пожалуй, единственный из принятых за последнее время в России, который вызывает у меня сочувствие. Но сам по себе запрет вряд ли может изменить ситуацию, если общество не найдет способа говорить об «этом» иначе.
  
   Мат в России — больше, чем мат
   Мат не просто одна из многих лексических подсистем русского языка, но своего рода бытовая идеология общества, полубессознательная система ценностных или, точнее, обсценных установок. Термин «обсценный» (непристойный), хотя и заимствован из английского (obscene), удачно подчеркивает, в духе народной этимологии, обесценение матом всех ценностей жизни. «Верхние», государственные идеологии приходят и уходят, а мат остается.
   Философ Сергий Булгаков писал: «…Если уж искать корней революции в прошлом, то вот они налицо: большевизм родился из матерной ругани, да он, в сущности, и есть поругание материнства всяческого: и в церковном, и в историческом отношении. Надо считаться с силою слова, мистическою и даже заклинательною. И жутко думать, какая темная туча нависла над Россией, — вот она, смердяковщина-то народная!»
   Почему матерные слова непристойны? Вовсе не потому, что они обозначают «это», а потому, что низводят «это» до предмета оскорбления. Обозначения жизнепроизводящих сил выступают как средства брани. Матерщина отражает злобное состояние человека, которому хочется плюнуть в источник жизни, потому что нет желания или сил черпать из него. Вот почему я не люблю мата (хотя и признаю художественные возможности его использования): он оскорбляет то, что лежит в природе вещей.
  
   Общество, язык которого так пронизан хулой на жизнь, страсть, зачатие, обрекает себя на вырождение.
  
   Как ни странно на первый взгляд, но катастрофическая убыль населения в России и беспрецедентное количество абортов напрямую связаны с разливом матерщины, презрительно-глумливым отношением к «этому». Да и к жизни вообще. Матерные слова, как правило, имеют отрицательную энергию.
   Приведу высказывание филолога и «матолога» Юрия Левина: «Легко представить себе мир, описываемый лексикой (мата)…: мир, в котором крадут и обманывают, бьют и боятся, в котором «все расхищено, предано, продано», в котором… падают, но не поднимаются, берут, но не дают, в котором либо работают до изнеможения, либо халтурят — но в любом случае относятся к работе, как и ко всему окружающему и всем окружающим, с отвращением либо с глубоким безразличием, — и все кончается тем, что приходит полный пи…ц».
   Иногда оправдывают оматерение страны тем, что живется трудно, страшно, и мат — «эмоциональная вспышка» — будто бы разряжает отрицательные энергии, скопившиеся в душе: выругаешься — и полегчает. Даже если это так, то, разряжаясь руганью, заряжаешь ею окружающий воздух, близких и дальних, и те самые энергии, которые вытолкнул из себя, возвращаются к тебе извне разрушительными вибрациями.
   Увы, когда речь заходит об интимных отношениях, современный русский язык не предоставляет большого выбора. Либо сквернословие, сленг — либо «совокупление», «половой акт», «копуляция»… Есть ли слова, которые могли бы откровенно обозначить эту сферу жизни — и не нарушать речевой этики?
  
   Мат — язык импотентов
   Согласно статистике, в России «у 90% представителей сильного пола… имеются проблемы с потенцией».
   Причиной импотенции обычно считается алкоголизм, курение, наркотики, стрессы. К ним, на мой взгляд, нужно добавить матерщину.
  
   Мат — это язык импотентов, надругательство над тем, чем не удается овладеть. Это не значит, что каждый, кто использует эти слова, — физический импотент. Но повседневное употребление мата свидетельствует о том, что общество воспринимает интимные отношения как нечто грязное, омерзительное. Любовь описывается убойно-бранными словами. Среди эмоций в России начинают преобладать ненависть, презрение, желание унизить и оскорбить.
  
   Политические последствия такого культа ненависти очевидны — достаточно прочитать сводки новостей.
  
   Чем заменить мат?
   Я не предлагаю устранить мат вообще. Как средство брани, словесной расправы он совершенен (другое дело, что несовершенен бранящийся). Но мне не нравится, что, кроме бранных слов, в языке нет иных средств обозначить то, что мы любим. Стоит вспомнить о древних корнях, о славянских и индоевропейских корнях -яр- и -ём- и их производных.
   Слова с корнем -яр- происходят от индоевропейской основы jar — «год, весна» (ср. англ. year, нем. Jahr), откуда развились значения «весенний», «теплый», «горячий». Древний славянский бог плодородия назывался Ярилой. Отсюда же возникает и слово «ярый» в значении «огненный», «пылкий», «кипучий». Это свойство может проявляться и в любовном притяжении — и в гневливом отталкивании. Семантически раздвоившись, корень -яр- приобрел со временем два противоположных значения: пылкой страсти — и пылкого гнева.
   В современном языке среди производных корня -яр- сохранились почти исключительно лексемы со значением «гнев» и «ярость». Таков многовековой крен русской языковой системы в сторону отрицательных эмоций. Так не пришло ли наконец время развить из того же древнего корня исконные положительные смыслы: любовь, страсть, плодородие?
   Кое-где фольклор удержал исконный смысл корня -яр-. Вот загадка, где глагол «ярить» сохраняет эротический смысл и преемственность с именем бога Ярилы (хотя и только в форме иносказания):
   Вышел Ярилко
   Из задней избушки,
   Стал бабу ярить:
   По шерсти, по персти,
   Поперек шерсти.
   Ярил да ярил,
   Да наярил добро.
   (Отгадка: печь чистят помелом)
   Не только фольклор, но и словесность порой возрождает первичный «ярильный» смысл корня. Важную роль в этом возрождении сыграл Сергей Городецкий, выпустивший в 1906 году книгу стихов «Ярь».
   Ярила, Ярила,
   Высокий Ярила,
   Твои мы.
   Яри нас, яри нас
   Очима.
   Восстановление первичного значения корня -яр- можно отметить и у Исаака Бабеля в рассказе «Исусов грех»: «Вода текет, звезда сияет, мужик ярится. Произошла Арина в другой раз в интересное положение…»
   Так фольклорная традиция и литературная интуиция подводят нас к возможности возрождения этого корня и в языке.
   Слово «яр» в значении «мужского достоинства» соотносится со всем комплексом славянских мифопоэтических представлений о Яриле, о весенних обрядах плодородия — ярения.

Чтобы выделить индоевропейское слово и подчеркнуть в нем значение производительной силы, предлагается написание с твердым знаком на конце: яръ.
   Яръ — мужское естество, производительная сила; детородный орган мужеское начало мироздания; сильный, любвеобильный мужчина.
   Далее я привожу речевые примеры, которые иллюстрируют наиболее характерные ситуации и контексты использования данных слов.
   «Ты своим яром лучше землю иди пахать, а девок моих не трожь», — закричал Кузьма, увидев, что Вовка опять шастает вокруг его дома, кого-то выглядывает.
   «Хорошее, крутое слово «яръ», — восхищался Аникин, перелистывая старинную книгу. — И жар в нем звучит, и дар, и удар… Ярок, наливается цветом, как весна-красна… ярится, буйствует…»
   Ярить — плотски любить, обладать, вступать в половую близость; действовать пылко, страстно, с воодушевлением.
   Солнце парит,
   Землю ярит.
   Только начал постоялец ярить добрую хозяйку, как вдруг стук в дверь: хозяин вернулся.
   Яриться — соединяться, плотски любить друг друга.
   Эх, Тима, — вздохнула Глаша. — Тебе бы только яриться. Ты хоть знаешь, что такое любовь? Цветов ни разу мне не дарил.
   Деревенские прибаутки:
   Пшёнка варится,
   А жёнка ярится.
   Тот не старится,
   Кто много ярится.
   Ярщик — сильный самец, хороший любовник.
   Степан слыл за лютого ярщика… Будто за одну ночь мог отъярить несколько баб кряду.
   Яристый, яровитый — способный ярить, обладающий мужской силой.
   Иван — яристый хлопец, все девки на него западают.
   Конечно, посылать на «яр» никого не надо. Смысл этого корня в том, чтобы пользоваться названиями жизнепроизводящих органов для выражения жизнеутверждающих эмоций.
   В русском языке нет особого глагола женского любовного действия. Те глаголы, которые используются в этом значении, либо не являются активными и представляют женщину как пассивное существо, которое послушно «отдает себя» мужчине («давать», «отдаваться», «подмахивать»); либо не являются специфически женскими и автоматически переносят на женщин глаголы мужского действия («трахнуть», «поиметь», употребить»). В какой-то степени это отражает положение женщины в патриархальной культуре.
   Между тем в русском языке есть корень, означающий активное действие свободного (полого) пространства, его способность вбирать, втягивать то, что снаружи. Слова «объём», «проём», «выем», «ёмкий» и прочие, со значением «содержащий свободное пространство», образованы от исчезнувшего глагола «емати» — «брать, вбирать». В современном языке у корня -ём- осталось только значение объёма, но исконное значение — именно активное действие: ёмить, имать, вбирать.
   Образования от корня -ём- не сводятся к сексуальным значениям. Ёмь — общее название для всех измерений пространства: глуби, выси, шири и дали; ёмкость, объёмность, вместимость; женское начало бытия, естество, лоно.
   Ты посмотри, какая вокруг ёмь: воздух гулкий, плавкий… Кажется, бросишь шапку — он ее проглотит и выплюнет вон за тем лесом.
   Ёмить — активно вбирать, захватывать в себя, действовать по-женски; активно принимать, вбирать в себя мужское.
   Солнце ярит землю — земля ёмит солнце.
   Девка — огонь: пристанет к парню, утащит на сеновал — и давай ёмить. До зари так уёмит, умает, что парень потом мотается за ней, как присушенный. Ёмная девка.
   Ёмиться — вступать в половую близость.
   Привела к себе солдата молодая вдова, чарочкой угостила — и давай ёмить-поёмить. Солдат сначала растерялся от такого натиска, но потом, блюдя воинскую честь, стал в ответ ее наяривать, так что дело они завершили вполне полюбовно.
   Ёмище — большая ёмь; глубокое, нутряное, сокровенное место; женское естество, лоно.
   Ёмка — разговорное название ёми, женского лона.
   Ты чего, бесстыжая, юбку задрала до самой ёмки, кобеля зазываешь?
  
   Яръ и Ёмь
   Яръ и Ёмь — это не просто половые признаки мужчины и женщины, но природно-духовные полюса мироздания, свойства ландшафта, типы миросозерцания… Исходя из смысла индоевропейских корней в их славянском изводе, Яръ и Ёмь могут стать для русского языка и мировоззрения тем, чем для китайцев являются Ян и Инь — обозначениями мужского и женского начал как двух космических стихий и психических архетипов. Весь процесс бытия, вся система мироустройства рассматриваются в Китае как результат взаимодействия этих полюсов, которые стремятся друг к другу и сливаются в браке неба и земли.
   В литературе о символах Ян и Инь постоянно отмечается, что «мужское» и «женское» — это лишь один из уровней их значения, да и само «мужское» и «женское» — это лишь способ выявления глубинных свойств мироздания, которые выражаются и в других оппозициях: юг — север, свет — тьма, небо — земля, солнце — луна, нечетное — четное и другое. То же самое можно отнести и к понятиям (символам, архетипам) Яръ и Ёмь. Приведем примеры соотносительного употребления этих понятий.
   Солнце — яр небесный, а Россия — ёмь земная.
   Пора готовиться к общению с китайской культурой, которая в XXI веке может придвинуться к нам ближе, чем европейская. Русский Яръ и китайский Ян всегда договорятся. Китайская Инь и русская Ёмь тоже найдут о чем потолковать. А может быть, обозначатся и новые космические переплетения: Яръ — Инь, Ёмь — Ян.
   Таким образом, слова с корнями -яр- и -ёмь- не просто служат стилевой альтернативой мату: они могут восполнить недостающие способы мифолингвистической артикуляции космоса и социума.
   Мат — это экспрессивная, оценочно-выразительная лексика, исторически возникшая как нарушение табу, как проклятие и кощунство. Поэтому дело не только в том, чтобы найти замену мату в пристойных словах для обозначения «этого». Важно, чтобы эти слова обладали не меньшей экспрессией, чем матерные, но чтобы в них звучала не брань, а страсть.
Слова с корнями -яр- и -ём- растут из той древней мифологической, индоевропейской почвы русского языка, где имя Ярилы священно, где эрос еще не подавлен и не осквернен и не служит средством или предметом проклятия. Слова «яръ», «ёмь» и другие образования от этих древних корней я бы назвал неомифологическими. Они возрождают ту жизнестроительную экспрессию, которая свойственна древним культам плодородия.
   Иногда матерщинником восхищаются: «Как лихо выражается!» — или, наоборот, урезонивают: «Не выражайся!» Выходит, что «выражаться» и «браниться» — это синонимы, что только брань по-русски и выразительна. Но разве нельзя выражаться любовно, пылко? Если мат берет своей выразительной силой, то ему не может противостоять канцелярщина типа «сожительство», «половые отношения». Нужна выразительность — но восходящая.
   Мат, конечно, неустраним, да и пусть живет в своей стилевой низине. Но нужны и другие способы обозначить «это».
   Мне представляется, что не только язык, но и судьба всего общества, плодовитость народа, уровень рождаемости зависят от того, продолжит ли он «посылать по матери» (всех, включая самого себя) — или в нем возникнет положительная экспрессия слов, любящих саму любовь.
   Михаил Эпштейн