Моя Россия

"На дне души гудит незримый Китеж,

Наш неосуществимый сон".

М. Волошин

Прожив в России больше половины своей жизни и будучи крепко связан с ее культурой, я продолжаю задумываться о том, что она значит для меня.

Начну с того, что покинув СССР 25 лет назад, я никогда об этом не сожалел. Езжу в Россию редко и совершенно по ней не скучаю. Вместе с тем я никогда не жалел о том, что родился в этой стране, не считаю прожитые в ней годы потерянными. Совершенно наоборот, я рад, что родился в этой стране, ценю полученный мною там жизненный опыт и, наконец, страшно рад, что я оттуда вовремя уехал. Думаю, что моя судьба похожа на судьбу многих российских «научников», кто родился в мирные послесталинские годы, кому удалось выучиться в прекрасных советских спецшколах и получить высшее образование в нескольких лучших университетах страны. Большинство из них оказались ненужными новой посткоммунистической России и, также как и я, эмигрировали на Запад. Именно из этих людей по большей части и состоит мой круг общения.

С ранних моих лет Россия представлялась мне расколотой на две неравных части страной. С большинством людей, живших со мной рядом и говоривших на одном и том же языке, я просто не мог объясниться. Одни и те же слова пробуждали во мне и этих людях совершенно разные эмоции и ассоциации. То, что мне было дорого и мило, было им, в лучшем случае, безразлично, а от того, что им нравилось, меня мутило.

Отголоски этого долетают до меня и теперь, через российский телевизор, который орет в каждом брайтонском магазине, через интернет, фейсбук, через комментарии русских троллей в западных газетах... Не следует, конечно, думать, что Россия держит монополию на плебс, его хватает и в других странах. На каждого киркорова и крутого здесь найдется своя безмерно популярная мадонна. Но речь в данном случае не о Западе, а о России.

Разница в данном случае состоит в том, что Европа, например, так не скорбит об утраченном величии, хотя, откровенно говоря, ей бы не помешало немного об этом призадуматься. У россиян же, насколько я могу понять, выработался страшный комплекс неполноценности в связи с поражением страны в холодной войне развалом СССР и последующей потерей престижа России на мировой арене. Все это воспринимается людьми, как личное унижение и находит сейчас выражение в бурных излияних «патриотических» чувств, готовых затопить в своих волнах давшего им ход ученика Иосифа-чародея.

Эти чувства мне абсолютно чужды, я, живя на Западе, никогда не ощущал никакого стыда оттого, что я русский, никогда мне не приходило в голову, что я принадлежу к какой то несостоявшейся цивилизации и, следовательно, и сам несу на себе печать чего то такого второсортного, на что цивилизованный человек может смотреть сверху вниз.

Думаю даже, что вот исчезни сейчас страна Россия, как исчезли Рим или Греция, все равно останется столько, что людям хватит на долгие долгие годы.

И то сказать, добрая треть той классической музыки, которую я слушаю по дороге на работу по National Public Radio, написана российскими композиторами, - Чайковским, Рахманиновым, Глазуновым, Глинкой, Прокофьевым, Стравинским, Шостаковичем, Шнитке. Захожу в книжный магазин, а там переводы русских писателей. Мои друзья-переводчики прилично заработали, переведя на английский «Анну Каренину», которую, кстати, несколько раз экранизировали на Западе, включая недавнюю версию по сценарию знаменитого британского драматурга Стоппарда. Британцы, кстати, очень любят Чехова, их постановки я предпочитаю русским. Иду в музеи, ну хоть в музей Гуггенхайма в Нью Йорке, а там – Василий Кандинский, Марк Шагал, они из России. А мало ли технических достижений? Конечно, технические достижения устаревают, но научные нет. Имена Фридмана, Ландау, Зельдовича, Гинзбурга, Абрикосова, Горькова навечно вписаны в анналы физики так же, как имена Максвелла, Фарадея, Пуанкаре, Эйнштейна. Как я могу чувствовать себя ущербным, когда у людей расширяются глаза, когда они узнают, что я работал в Институте имени Ландау?

Самым горьким моим воспоминанием о России является воспоминание о том безразличии, с которым народ-богоносец относился к своим талантам. Талантливые художники, писатели, мыслители прозябали, нищенствовали и спивались, не замеченные и не востребованные своим собственным народом. Один мой знакомый рассказывал мне, как судьба занесла его в 70е на несколько лет в Саранск, где он познакомился со вдовой великого русского философа Бахтина. Его квартира была завалена рукописями неопубликованных произведений, за каждую из которых любой западный университет отдал бы теперь миллион. Все это было некуда деть и архив этот, насколько я понимаю, погиб. Да что вспоминать анекдоты из прошлого, когда на глазах всего народа демонтировали всю российскую науку, а он в это время смотрел по телевизору Киркорова, а лучшая его часть переживала по поводу Пусси Райот.

Если составить два списка, поместив в один из них тех россиян, достижения которых ценят и помнят вне России, а в другой тех, кто ныне популярен внутри нее, то, боюсь, они окажутся совершенно разными. В первом списке не окажется ни Сталина, ни эффективного менеджера Берии, в нем будут блестящие русские композиторы, поэты, писатели, ученые, философы, художники, большинство которых в той или иной степени пострадало от той власти, о славе которой так вздыхают нынешние россияне. Думаю, знакомство с людьми из первого списка излечит от комплекса неполноценности.