Украинский якобы вопрос

Давайте попробуем отвлечься от стереотипов школьного учебника истории России, утвержденных еще профессором Иловайским и существующих без каких-либо изменений вот уже скоро полтора века. Попробуем поразмышлять о характере взаимоотношений Киева и Москвы со времен общеславянских до сегодняшнего самостоятельно. Ведь у двух якобы братских народов есть якобы право принимать собственные решения о своем будущем и о будущем своих потомков. Слово «якобы» здесь означает лишь вероятность, но никак не твердую уверенность, что народы эти братские и их ждет совместное счастливое будущее. Как, и смею утверждать, не было в их истории последней тысячи лет хотя бы ста лет совместного мирного сосуществования. Потому «начнем от печки»…

«Мать городов русских»

Идиоматическое выражение это, особенно любимое политиками и журналистами, ставшее калькой сознания миллионов россиян и украинцев, не умеющих думать самостоятельно, есть формула, на базе которой строится наше отношение к событиям в Киеве, потрясшим нас в зиму 2013-14 гг. и к продолжающейся на наших глазах Гражданской войне в якобы государстве Украина. 

Во-первых, отметим одно маленькое, но очень значимое лукавство, которое из-за долгого и частого повторения в течение полутора столетий стала звучать в сознании нашем истинно: Киев – якобы мать. 

Киев не может быть матерью хотя бы по той причине, что слова «Киев» и «город» – мужского рода. И город этот оторвал княжеский престол у ныне забытого, а в конце первого тысячелетия весьма знаменитого Любеча, бывшего городом, когда Киева и в проекте-то не было, местом жительства знаменитого Добрыни Никитича, победителя Змея Горыныча. По-видимому, Любеч был первым и в течение нескольких веков даже единственным настоящим городом на пограничных территориях приднепровского леса и Великой степи, где проживали далеко не дружественные даже между собой восточно-славянские племена. Недружественные потому, что зимы здесь долгие, припасов летних не хватало, а потому средством выживания почиталось отбирать еду у соседа. 

Обитали славяне, согласно нынешней терминологии, в сокрытых в лесах деревеньках и починках, но никак не в городах, существование которых в лесостепной зоне в период раннего средневековья было в этих краях нерентабельным. 

Древний Любеч и юный Киев стали городами потому, что имели равные претензии на право контролировать перекрестки торговых путей сообщения на берегах реки Днепр, располагались на приднепровских буграх и имели населения достаточное количество для того, чтобы своими силами оГОРОДить местным лесом часть расположенного вокруг базара-торга жилмассива, то есть защитить себя и купцов с товарами от грабежа живущими в степи кочевниками, основным средством существования которых был разбой. 

Купцов и товаров, идущих с севера на юг, с юга на север, с востока на запад и наоборот было при существовавших тогда коммуникациях мало, жадность горожан была безмерна – и потому два города эти находились в постоянной конкурентной вражде и добрых пару веков занимались взаимоистреблением. 

Победил Киев. 

И стал зваться далекими потомками «матерью городов русских». Матерью, надо сказать, плохой, жадной, злой, никогда никому не помогавшей. В течение тысячи с лишним лет, грабящей своих детей постоянно, всегда требующей от них защиты и помощи, постоянно славян предающей и порождающей особо ловких лазать по чужим карманам государственных мужей. Примеров конкретных тут – миллионы, потому останавливаться на них не станем, но примем к сведению, что без особо идеологической обработки сознания потомков древних славян уважать и любить Киев и его жителей остальным жителям Великой русской равнины не за что. 

Разве что для некоторых из нас важно считать Киев местом якобы первого христианского крещения на Руси, хотя и этот постулат исторически неверен, ибо первых киевских христиан крестили в 988 году тоже ведь христиане – дружинники князя Владимира. Да и Любеч крестился за полвека до этого — еще в 940 году. Владимир с дружинниками вогнали толпу киевлян в Днепр, а в Любече крестились добровольно. В Великом Новгороде киевский боярин Добрыня (не Никитич, то есть не Любечский победитель Горыныча) убивал и резал непокорных. Христианство вошло на Русь с огнем и мечом именно из Киева. 

Принятие христианства (насильное) звучало в 10 веке, как измена вере и традициям предков, но никак не спускание на Киев особой божественной благодати. И нам стоило бы это понимать и помнить. 

Последующие полтысячи лет измена язычеству медленно и неуклонно продвигалась внутрь восточнославянской территории под именем «греческой веры», хотя в основе ее был все-таки иудаизм – вера главных врагов раннесредневековых славян – хазар. То есть, уничтожив хазарское ханство физически, в духовной борьбе новгородец «вещий Олег» и восточные славяне хазарам проиграли. Ибо предали. 

И первыми совершили эту измену именно Любеч и Киев, окрестив славян в Днепре и порушив древние кумирни. 

Заложилась традиция… 

Довольно малочисленные и разбросанные на территории гигантской Восточно-европейской равнины и Валдайской возвышенности восточнославянские племена, нам говорят учебники, были объединены под начало именно киевскими князьями в якобы единое и якобы сильное государство, грозящее не обращающим внимание на его существование соседям и будто бы богатеющее не по дням, а по часам. 

Только вот с чего богатеющего? Кроме пушнины и трудных для транспортировки на продажу в Великой степи леса и белого камня, нечем был торговать восточным славянам. Продуктами питания в виде рыбы, мяса и меда, а также лыка, древесного угля и шкур — более ничем не могла их одарить матушка-природа. То есть дань собиралась знаменитыми княжескими дружинниками с крестьян лишь натуральные в виде законсервированных в соли и в меде продуктов питания, в сотканном из льна полотне и в выделанных шкур диких зверей. Месторождений золота, серебра и меди и. стало быть, собственных денег на древней Руси не было. Точнее, дань не собиралась, а отнималась силой, с помощью угроз, а порой и убийств, вызывая порой вспышки гнева, восстаний. Гили, ведущие к оскудению земли и населения, вели к сокращению величины дани. Отголоски этих событий остались и в летописях, приукрашенные, как это водится у диких племен, сказочными подробностями, тупо принимаемыми в наше время сторонниками идеи величия собственной нации на веру. Например, про голубей с заботливо привязанными к их лапками горящими берестинками – якобы хитроумной задумки вдовой коварной княгини. 

Самоназвавшийся великим князем вождь восточнославянского племени полян, руководивши бандой киевских дружинников, при тогдашних средствах коммуникации мог грабить округу едва ли больше, чем в пять сотен километров от Киева. Да и в лес глубоко уходить его сборщикам дани даже конно и даже зимой по замерзшим рекам было опасно. 

Вожди некоторых из восточнославянских племен учебников наших не читали, они стали объединяться и делать вид признания над собой власти киевского князя по трезвому расчету: киевляне позволяли им пользоваться удобно расположенным на перекрестке торговых путей киевским торгом для обмена своих товаров на товары, привозимые из других земель. Тут уж, как говорится, не до жиру, быть бы живу.

Сказочно богатым, быть киевский князь ну никак не мог. Но даже ту малость, что он имел, надо было суметь сохранить от то и дело налетающих на Киев кочевников. И эти две заботы – ограбить и не оказаться ограбленным – и были смыслом существования всякого киевского князя средневекового времени. Все прочие их заботы и свершения были выдуманы хронографами и летописцами 16 века, отредактировавшими дошедшие до них более ранние летописи, написанных на кусках пергамента, изъеденных мышами. 

Пришедшие в 10 веке на такого рода якобы великое княжение Рюриковичи ничего изменить не могли. То есть и государственности на Руси принести были не в силах в силу целого комплекса причин, вплоть до тех, что они сами-то были всего лишь неграмотными вояками, умеющими только отбирать и пожирать, а не сотворять. И Ломоносов был прав, когда попытался обратить внимание своих немецких оппонентов на эту деталь. Но официальная история решила и с Ломоносовым согласиться, и немцев не обидеть – и в результате появился некий монстр Рюрик, великий воитель с мечом, который якобы смог организовать государственную систему поборов с населения от берегов Черного моря до морей Северного Ледовитого океана, сбор с них даточных людей на войны с иноземцами и даже на постройку новых городов. 

Осели Рюриковичи якобы в Киеве и в Великом Новгороде, не оставив о себе никаких ни материальных, ни мифологических свидетельств, кроме весьма спорной Аскольдовой могилы под Черниговым и «Повести временных лет», дошедшей до нас в редакции монахов 16 века и, как говорят архивисты, последние сто лет никем из профессиональных историков не читанной в подлиннике. 

И это — единственные «достоверные» свидетельства якобы величия древнеславянского Киева и объяснения его права называться «матерью городов русских»…

О «единстве» Руси и Украины в 16 веке

Отставим в стороне нашествие Батыя и последующие два с лишним века весьма спорного якобы ига Северо-Восточной Руси, ибо время это для Украины – темное пятно. С середины 14 века по конец 15-го ни Киева, ни славян в той части лесостепи не было. А если кто-то и был, так дела их нам неведомы и смысл их существования был незначителен. Места эти даже кочевники редко посещали. Украинские учебники и книги нам заливают, что предки украинцев в это время совершали великие подвиги в борьбе с иноверцами и интервентами, держали в страхе весь Северный Кавказ, «ходили за зипунами» не на богатый пушниной север, а на полуголый жаркий юг, якобы громили там непобедимого другими народами турецкого султана. Но мы через эти «сведения» перескочим, ибо характера взаимоотношений с формирующимся к северу от Киева русским народом они отношения не имеют. 

Как было уже сказано, измены Киева интересам восточных славян были заложены глубоко в древности усилиям самих киевлян и их так называемых князей, деяния которых дошли до нас в летописях, известных нам исключительно по порой сфальсифицированным копиям 16 века. Для расшифровки оных и для поиска в них отрывков более древних сотни ученых потратили годы и годы жизни. И пришли к выводу: большая часть сведений, отмеченных в летописях о событиях на Руси до монгольского нашествия, — выдумка чистой воды, набор мистификаций и инсинуаций. 

И тут надо отметить, что 16-век был временем начала формирования русской нации при отсутствии даже намека на украинскую нацию. Киева же до 16 века в качестве города не было, с 13 по 15 век существовал он лишь в качестве селения возле ставших с приобретением этими землями христианства знаменитых пещер, заселенных монахами православного вероисповедания. Первым, кстати, обитателем киевских пещер стал уроженец Любеча. 

По сути, эти обитатели мрачных пещер и жители Великого Новгорода – члена Ганзейского союза – и были центрами грамотности населения Великой Русской низменности. Монахи именно этих двух населенных пунктов и начали в 16 веке формировать легенду о Руси якобы единой и требующей единого великого князя. Со ссылкой, разумеется, на «предания старины далекой» о якобы существовавшем давным-давно якобы едином русском государстве со столицами именно в Киеве и в Великом Новгороде. То есть было бы достаточно грамотных монахов в Твери либо в Рязани, мы бы считали, что великие князья общерусские в незапамятные времена обитали и в этих городах, делая их якобы столицами непременно якобы великого и якобы непобедимого древнеславянского государства. 

Потомок пройдошливого князя-купца Ивана Калиты Иван Третий уяснил эту мысль, как руководство к действию – и начал систематический захват земель русскоговорящих князей с тотальным уничтожением всех несогласным с идеей объединения вокруг Москвы – и в результате, возникло государство, получившее тогда название Московия, в границы которого вошел и богатый Великий Новгород, но не вошел никому тогда не нужный Киев. 

Ибо перестал Киев в 13-16 веках служить местом пересечения торговых путей на Днепре. Центр этот переместился в Смоленск – город, спрятанный в лесах и болотах, всегда хорошо укрепленный, имеющий давние торговые традиции взаимовыгодного сотрудничества со ставшей в том веке самым большим государством Европы Польшей. Смоленск на полтораста лет даже городом польским стал, а не русским. Хотя и оставался православным. 

К тому же, в 16 веке еще было памятно всем на Руси, что вину за то, что в 14 веке захватили Русь монголы, народ возложил на киевского князя Ярослава Мудрого, якобы разделившего свое великое княжество между своими многочисленными детьми и обессилевшего имевшую якобы возможность создать единую армию якобы Русь. Во всяком случае, отредактированные в 16 веке летописи говорят об этом факте именно так. Из чего следует единственный и труднооспоримый вывод: после захвата Царь-града – Константинополя и превращения его в Стамбул турками, греческие монахи потянулись на православную Русь гастрарбайтерами, оседая в находящемся на середине пути Киеве, увеличивая население тамошних пещер и повышая уровень грамотности киевских монахов. 

То есть в то время шла не дошедшая до нас полемика среди иерархов: признавать центром нового православного мира Москву или Киев? Именно этим объяснить можно причину внезапного интереса к истории и активного переписывания древних летописей в годы правления Московией Иваном Третьим и вспыхнувшая вражда оседающих на лесостепном порубежье вблизи Киева сбежавших от лютости великого князя будущих предков украинцев. 

Монахи киевские помнили все… 

Помнили и о том, что московские князья Даниловичи служили татарским оккупантам верно, но оккупантов со стороны Запада били и на Неве, и на Чудском озере. Помнили, что и они, и московиты одинаковой «греческой» веры, а католики предали Царь-град в решающие дни битв с турками. Помнили, что именно икона Богоматери в 1395 году, принесенная из Владимира в Москву, спасла Русь от Тимура Тамерлана. При выборе из двух зол – Москвы и Рима — московские изверги Ивана Третьего были киевлянам предпочтительнее остальных претендентов на звание единого хозяина Среднерусской низменности. 

И все-таки именно в 16 веке Киев в лице своих «лучших людей» стал поглядывать в сторону Рима и вообще Запада в надежде стать колонией одной из европейских стран: Австрии ли, Венгрии, Польши. А запорожцы – так те и вовсе служили всем без разбора, а заодно порой и туркам. Ибо войско запорожское состояло из наемников: кто платил – тот и хозяйничал на Сечи. Весь 16 век Киев и его окрестности были заняты именно поиском хозяина, делая упор на то, чтобы все-таки мощнейшая тогда Польша приняла их земли под свое начало. 

Что периодически и происходило. Но без особого успеха. Ибо разных вер были казаки с холопами и поляки. Да и претензии у поляков были чрезмерны. 

Московия же невольно поставляла будущей Украине беглых холопов, откупаясь от гнева их «пороховым довольствием, хлебом и солью» и периодически натравливая донцов и запорожцев на народы Крыма и Северного Кавказа. 

Ничего постыдного в таких отношениях в 16 веке не было. Каждый народ выживает, как может. Галицийские князья. Отпочковавших от славянства еще в 12 веке, быстро легли под венгров, румын и австрийцев, даже под турок порой укладывались – и выжили, до наших дней сохранили свой этнос. А чем киевляне хуже? Это уж потом, во времена Российской империи стали учебники царские молоть чушь о том, что все славяне – братья и должны, приняв над собой эгиду Москвы, объединяться против неверных и любить русского батюшку-царя больше родных отца и матери. 

А в 16 веке подобного бреда в голову никому не приходило. Ведь даже слова «русские» в ту пору на самом деле не существовало. Были московиты, то есть подданные московского великого князя, его собственность, равнозначная скоту, только говорящая. Ведь по законам того времени ни один московит не имел права даже на жизнь. Правом на обладание жизнями своих холопов владел лишь великий князь: хотел – казнил, хотел – миловал. И никто ему не был указ. 

Жили московиты в Татарской Руси со столицей в Москве – в противовес Руси Литовской со столицей в Вильнюсе. Был Киев – якобы бывшая якобы столица якобы древнего славянского государства, не имевший под собой ни народа, ни государства, ни как следует возделываемой земли, живущий торговлей и мелкими ремеслами, сбором денег за провоз товаров через пороги. Чернигов и прочие древнеславянские города (до монгольского нашествия было их якобы ровно сорок) давно захирели, а то и вовсе исчезли с карты мира. Древние торговые пути пришли в упадок. Территория, которую раньше грабил киевский великий князь, стала местом периодических набегов крымских татар, уводящих женщин и молодых людей в турецкую неволю. Достаточно сказать, что добрая треть мамелюков 16 века была по происхождению с земель будущей Украины. Они же и составляли основу турецкого войска во время походов крымцев на Москву. 

Внук Ивана Третьего Иван Грозный воевал то с остатками татар на Волге, то с поляками на территории современной Западной части России и в Белоруссии. Южнее реки Сосны – северного притока Дона – не совался. Землями тамошними владели с середины 16 века его родичи – князья Вышневецкие и Острожские, бывшие веры православной, но числившиеся вассалами католического польского короля, который Сеймом избирался, а потому был не наследным, а всякий раз залетным на трон авантюристом. К концу 16 века дошло до того, что королем польским (ставшим парламентско-самодержавным государством Речью Посполитой) стал потомок шведского купца протестантского вероисповедания Сигизмунд Ваза, сменивший веру на католическую ради короны. 

Для киевлян и те, и другие, и третьи были просто врагами.

Врагами, которые хотят пограбить их, отнять и без того скудные запасы продовольствия. Ибо никаких других сокровищ в Киеве 16 века просто быть не могло. Наличие же укрепившегося и относительно разбогатевшего монашества в Киеве обеспечивало киевлян некой стабильностью и даже некой защитой от внешних невзгод. Пещеры укрывали не только нетленные трупы монахов, но и множество киевлян во время набегов кочевников и ставших весьма агрессивными в отношении киевлян гуцулов – потомков вассалов князей галичских, вырезанных к тому времени католиками подчистую. 

Ну, еще, как было уже сказано, крымские татары нападали на Киев регулярно. Но, что интересно – монахов и монахинь крымцы не трогали, грабили только посадских. И в полон уводили крестьян окружающих Киев сел и деревень, но не киевлян. 

Ибо, повторяю, Киев не защищал никогда и никого. 

Но именно с попустительства, а иногда и при прямой поддержке Киева создавались и активно противодействовали Московии и православию всевозможные католические секты как на территории Московии, так и будущей Украины, из которых самым известным следует признать еретическую общину в Гоще, породившую первого Лжедмитрия. 

Именно киевляне предоставили свои паромы для переброски войска самозванца через Днепр в 1605 году. А Днепр был в те времена почти непреодолимой преградой для конного войска. Но киевляне пошли навстречу самозванцу, оказав ему помощь для нападения на Московию силами польских гусар. 

Тот же 16 век породил и две Унии, по которым лишь случайно не попали жители Киева (в том числе и православные монахи) под власть римского папы. Но всю западную часть нынешней Украины католикам отдали. И объявили московитов слугами Дьявола, став большими ненавистниками православия, чем католики. 

Традиция измене православной вере стала укрепляться с каждым днем и с каждым годом в Киеве, как когда-то укреплялась традиция измены язычеству. 

И тут надо отметить, что понятие веры было краеугольным для людей 16 века, современников сгоревшего на костре инквизиции Д. Бруно и одновременно В. Шекспира, безрукого коррупционера М. Сервантеса, а также англичанина Ф. Дрека, испанца Магеллана, поляка Коперника и многих других оставивших свой след в мировой истории католиков и протестантов в первую очередь, а уж потом гуманистов. Лучшие умы Европы искренне верили в Бога – и при этом боролись с религиозными предрассудками. И с этим несколько обескураживающим нас фактов следует согласиться. 

Ни Московия, ни будущая Украина не оставили нам в 16 веке ни одного по-настоящему великого имени. Кроме имен самозванцев, разбойников и прочих головорезов. И все они были клятвопреступниками, изменниками вере и долгу своему, целованию креста и так далее. Даже самый патриотичный московит – царь Иван Васильевич — клялся и изменял своим клятвам несчетное число раз. Идеи гуманизма просто не могли придти в головы предкам будущих русских и будущих украинцев. Шла жестокая и беспощадная борьба за выживание. Как в стае волков. 

Так называемые запорожские казаки в течение 16 века официально меняли и веру, и сюзеренов, как минимум, восемь раз. Да еще и всем гуртом. Хотя литераторы 19 века и создали потом легенду об их стойкости в православной вере и в наличии у беглых крепостных крестьян, лишенных семей и вообще каких-либо привязанностей, любви к Москве и патриотизма к мифической святой Руси. То есть сына родного пристрелить, как собаку, казаки могли, а вот «неньку Украину», которой тогда не было, и землю русскую, которая тогда так не называлась, любили так, что жизнь за нее отдавали самым мучительным образом. 

Да простят мне поклонники Н. Гоголя, не верю я в такого рода дутый патриотизм. Да и традиции у казачества, воспитывающих патриотическую патологию в сознании фактически космополитов-разбойников не было. То есть Андрий по натуре своей был большим казаком, чем Тарас. Нам предлагает автор гениальных «Мертвых душ» уверовать в то, что не может быть потому, что не может быть никогда: казаки 16 века якобы боролись за свободную Украину, о которой тогда жители степно-лесного порубежья и помыслить не могли. И якобы жили они мечтой объединиться с Московией. 

Вопрос: зачем? 

Зачем киевлянам и населяющим окружающие медленно оживающий город земли людям быть подданными далекого отсюда русского великого князя, ставшего называться в середине 16 века царем и занятого тем, что всех своих подданных он тиранит и принуждает к беспрекословному подчинению своим прихотям? 

Ибо слухи в те времена о жестокостях, производимых Иваном Грозным, ходили по миру самые разные, порой исключительно вздорные. Но народы верили в них. И киевляне тоже верили. И обильные в тех краях агенты только что созданного римским папой Ордена иезуитов поддерживали этот ужас перед Москвой. И были они священниками, а жители Киева всегда верили попам больше, чем собственным глазам и ощущениям. 

После 1595 года, когда в Бресте литовском была подписана вторая после Люблинской Уния между католичеством и православным клиром на территориях земель, порубежных между Московией и Речью Посполитой, впервые громко прозвучало слово Окраина об этих землях и стало окончательно всем в Европе ясно, что дружбы между Московией и Окраиной нет и быть не может никогда. 

Но Московии пришлось пережить еще кошмар Великой смуты 1605-1613 гг., чтобы… вернуться к прежнему своему заблуждению: будущие русские и будущие украинцы – якобы народы-братья.

Якобы присоединение

И зажила получившая звание Хохляндии – из-за наличия чупрынь на макушках днепровских казаков – территория Окраины свободно и вольготно… под пятой подданных католического короля православных олигархов, периодически ограбляемая, изничтожаемая, бунтующая, выгорающая, восстанавливающаяся и вновь выгорающая и вырезающаяся – как по кровавому расписанию.

Про восстания типа под руководством Наливайко, про украинских и молдавских самозванцев конца 16 — середины 17 века написано много, хотя сегодня большинству населения планеты о них практически ничего неизвестно. Ибо все бурные события эти были стихийны, логике исторической поддаются плохо, и могут подтолкнуть какого-либо из современников к аналогичным действиям против сегодняшних властей. Ибо все власти одинаковы, и ненавидят их народы одинаково. Из века в век. 

Незнание – сильное оружие. Потому им пользуются во всех заинтересованных в сокрытии тайн государствах. 

Но восстания были. И их было на территории Киевщины много. Можно сказать, что происходили они постоянно и не оканчивались никогда. Во всяком случае, если верить польским хроникам, земли русско-польского порубежья на подавление тамошних смут и восстаний требовали от Сейма денег больше, чем на строительство нового замка королевского в Варшаве, долженствующего стать самым богатым замком Западной Европы. Депутаты Сейма просто исходили на нет от гнева на хохлов, почитая их быдлом (по польски — скотиной), периодически устраивали карательные походы и рейды на Окраину за собственный счет, хотя всегда понимали, что толку от зверств нет никакого, и даже – более того – зверства породят такого рода гнев у жителей Окраины, что волна его может если не смести с карты мира Речь Посполиту, то, по крайней мере, перекроить карту Европы. Канцлер Великой Литвы Сапега предупреждал об этом двух польских королей, требовал изменения политики в отношении колониальных народов. Но короли польские оказались умами недалекими – и…

 Появился Богдан Хмельницкий. Фигура, надо признать, таинственная, сокрытая во всех источниках в деталях важных, но постоянно рекламируемая малозначимыми, порой сугубо анекдотическими пустяками, утверждающими, что у гетмана запорожцев была личная неприязнь к польскому королю и к одному из магнатов, которые и подтолкнули его на «измену» Речи Посполитой во главе запорожского войска. Как будто можно изменить оккупанту.

Мы же оставим в стороне эту и другие малозначимые для понимания происходящих в середине 17 века событий, а отметим здесь лишь то, что после 30-тилетней войны 1614-1644 годов проутюженная протестантскими армиями католическая Польша была слишком малочисленна и слишком слаба, чтобы владеть теми колониями, что были расположены у нее на границах с другими государствами. Выжили поляки в мясорубке, унесшей три четверти населения, — и то счастье. Поэтому на восстание какого-то там Хмельницкого в каком-то там зачуханном Киеве решившем создать столицу «воровского государства», никто в Сейме польском внимания не обратил на первых порах. 

Это уже потом, в 18-19 веках, когда стало ясно стратегическое значение Украины для Московии, шелкоперы России напридумывали легенд и событий, делающих Хмельницкого основателем будущего украинского государства. А в 17 веке, когда после Переславльской Рады боярская Дума обсуждала просьбу запорожских казаков принять их в подданство московского царя, желания такого высказано боярами не было. 

Остались стенограммы того заседания Думы царской, которые по сию пору не спешат обнародовать. Замечательно там выступление боярина Прозоровского, который несколько лет служил на границе с Диким полем, потому знал, что такое казачество. «Народ сей, — утверждал он, — дюже ленив и строптив, в Бога триединого не верует, чрезмерно жаден и воровит, склонен к пьянству, предательству и мятежам». Брать такой народ в подданство московскому царю – лишняя обуза державе, а пользы никакой. У царя земли довольно, а работать на ней некому. В Киеве же – одни лишние рты – и не более того. 

Но царь Алексей Михайлович Тишайший подавивший восстание С. Разина самым жестоким образом, принял решение архигуманное: запорожцев и присно с ним крестьян Окраины в подданство московское принять «ради спасения животов православного люда» от католиков-супостатов. 

На том и порешили. Крохотная территория размером где-то с современную Киевскую область с несколькими районами вокруг стала зваться Малой Русью и принялась защищаться от турок и поляков… силами московских стрельцов. 

Лишь спустя сто лет стала видна выгода присоединения Малой России к Великой России, как стал называться Московия лишь при Петре Первом. 

Сподвижник Петра, Татищев первым обратил внимание на то, что Россия, а с ней и все человечество, при Алексее Михайловиче Тишайшем обогатилось первым опытом ДОБРОВОЛЬНОГО присоединения целого народа к чужой и даже чуждой ему державе, став жить в подчинении у нации титульной. А также на то, что Малая Россия предоставила Москве свои земли в качестве буфферных между Русью и татарским Крымом, который в течение нескольких столетий досаждал русскому народу своими набегами. 

Очередное лукавство в оценке характера взаимоотношений будущих украинцев и уже ставших русскими московитов заключается в том, что на самом деле в 17 веке произошло, не добровольное, а ВЫНУЖДЕННОЕ объединение этих взаимоантогонистических масс. Московия тем самым спасала себя от набегов запорожцев, которые после Великой смуты разбойничали на московских землях, доходя до самой Москвы, а гетман Дорошенко доходил, говорят, с огнем и мечом до Ярославля. А приднепровские жители получили защиту от поляков, австрийцев и турок и возможность предоставлять свои селения под торговлю на ярмарках товарами из Московии, скотом с приволжских мест, товарами с Северного Кавказа, Крыма и Закарпатья. То есть в основе Переславльского решения о соединении с Московией лежал трезвый экономический расчет, а не забота о спасении будущего украинского народа от геноцида со стороны турок и поляков. 

Последующие полтораста лет показали, что расчет запорожских казаков оказался верен в главном: под сенью московских штыков стала стремительно формироваться новая нация, получившая название малороссов. И при этом – еще одно лукавство! – Малой Руси, как административной единицы, в Московии никогда не было, а значительно расширившаяся после Переславльской Рады территория говорящих на новой мове людей была разделена на воеводства (при Петре – на губернаторства) по географическому принципу. То есть Малороссия и была (второй в списке тезоименитств русских царей), и как бы не было ее. Фантом. 

Народ малоросский формировался спонтанно, как бы в противовес желаниям своих многочисленных губернаторов, которые были хоть порой и немцами, но всегда стояли на стороне титульной нации Российской империи, называя малороссов, как и поляки, быдлом. 

А взаимоотношения между самоназвавшимися русскими московитами и готовящимися стать украинцами малороссами были, мягко сказать, все эти десятилетия далеко не идеалистическими. Именно тогда слово «хохол» приобрело бранный смысл в русском языке, а слово «кацап» — в малоросском. И восстания крестьянские против бар того времени имели строго выверенный национальный оттенок. Хохлы бунтовали против привилегий москалей на их земле, кацапы требовали себе льгот за то, что предки их защищали хохлов от турок. Усадеб помещичьих вместе не жгли. 

Литература малоросская в ту пору находилась в зачаточном состоянии, посвящена была, в основном, религиозным сюжетам, фольклору и философии. Публицистики, как таковой, до нас не дошло, если таковая и была. Зато устное народное творчество полно сообщений о межнациональных конфликтах на территории современной Украины с переменным успехом обеих сторон. Лишь в годы правления Екатерины Второй, когда эти земли были заполнены русской армией, воюющей с турками, под завязку, взаимные нападения русских и малороссов, сжигания сел и лютая резня затихли. Князь Потемкин для сохранения тылов в спокойствии круто расправился с наиболее национально активными селами и городками — и на территории будущей Украины наступил гражданский мир, в период которого и появились на свет те самые писатели, что встали у истоков украинской национальной литературы и украинского языка. 

Ибо мир этот продолжился вплоть до конца правления Николая Первого Палкина – палача декабристов. Мир и спокойствие вынужденное, основанное на страхе перед Санкт-Петербургом — победителем Наполеона, казнящем строптивых похлеще Петра Первого, уничтожившего казачью армию К. Булавина в один присест, не говоря уж об армии мятежного Мазепы. Царь Николай Павлович просто превратит всю Малороссию в пепел, а на землях этих поселит завезенных при его бабушке немцев и польских иудеев, у которых и без того прав было больше, чем у малороссов. 

Ибо тут мы натыкаемся еще на одно лукавство московских властей в отношении народа, который якобы добровольно пришел под власть Москвы. Малороссы – в отличие от немцев и евреев — в течение 17-18 веков превратились из свободных людей в крепостных рабов. Не все, конечно. Кто-то стал дворянином и даже аристократом. Всякого рода «старосветские помещики» по молодости лет даже служили под началом «москалей» во благо московского Отечества. Но в целом, народ малоросский был в крепости у своих же «Иванов Ивановичей и Иванов Никифоровичей», у полковников Скалозубов, помещиц Коробочек и русских аристократов. Даже последний запорожский гетман, любовник Екатерины Второй Разумовский был «владельцем» нескольких тысяч душ в лице рабов-украинцев. Говорят они плакали, когда отправляли хозяина на Соловки. А после отъезда графа под конвоем московских гренадеров устроили пьянку с веселыми песнями и танцами, с криками благодарности «матушке-царице» за избавление от тирана. 

Очень «любили» украинские крепостные своих угнетателей. 

Может, потому-то даточных людей и ополченцев с Украины во время войны с Наполеоном было в русской армии мало. И партизанских рейдов в тыл врага они не устраивали. 

Но великого Н. Гоголя породили. Правда, в качестве русского писателя пушкинского направления (все-таки «Шинель» по эмоциональному отношению автора к «униженным и оскорбленным» слишком близка к более раннему «Станционному смотрителю», а потому вся высокая русская литература вышла из Пушкина, а не из Гоголя), прожившего большую часть жизни в Санкт-Петербурге, а Украине посвятившего лишь лубочные произведения. 

Но как раз при жизни Николая Васильевича — в том числе и его усилиями — Окраина переименовалась в Украину – и на самом западе ее стала формироваться идея самоуважения украинской нации, подкармливаемая сначала австрийцами, затем поляками. Ибо европейские государственные мужи 19 века – в отличие от современных – всегда стремились смотреть в будущее своих держав и заботились о том, чтобы у их потомков были новые рабы. 

Идею национального самоуважения тут же поддержали числящиеся русскими ученые и деятели искусства из числа выходцев из Малороссии, добившиеся успеха в России. При том, в отличие от гуцулов, сделали это бесплатно. Самым знаменитым из украинских националистов этого периода времени следует признать поэта и художника Т. Шевченко – выходца из крепостных крестьян, оттарабанившего на царской солдатчине более двадцати лет в пустынях Северного Прикаспия, перенесшего казнь шпицрутенами и поневоле возненавидевшего русское самодержавие. 

Русская либерально-демократическая общественность рукоплескала Тарасу Григорьевичу. Рекламировала и разносила его слова и сочинения, не замечая, что тем самым она укрепляет ту часть населения уже сформировавшегося в качестве отдельного этноса украинского народа, которая видит именно их – русских интеллигентов – своими врагами и главными виновниками своего угнетенного существования в Российской империи. 

Тысячелетняя ложь приобрела новый оттенок. 

Ибо наиболее простая замена классового сознания – это национализм. А сознание масс всегда движется по наиболее легкому пути. Как стадо баранов.

Кому это нужно?

Период от момента отмены крепостного права в 1861 году до Великой Октябрьской социалистической революции в 1917 году отличен от предыдущих веков в области взаимоотношений украинского и русского народов лишь тем, что украинский этнос к тому моменту уже сформировался и его носители не желали ощущать себя в империи народом второго сорта. Привнесенный поляками неологизм «украинцы» стал для жителей губерний степной зоны Великой русской равнины предпочтительней казенного слова «малороссы». Во многих регионах в кабаках случались драки, поножовщина из-за их использования. Порой со смертельными исходами. Уязвленная национальная гордость требовала выброса агрессии на лиц других национальностей. Потому именно Украина (а вовсе не Россия, как считают сегодня) была местом довольно частых еврейских погромов, объясняемых опять-таки экономическими проблемами украинцев: в 19 веке евреи-шинкари спаивали украинский народ и скупали за бесценок украинские черноземы, используя украинцев затем в качестве батраков, то есть рабов нового типа. Явление это было широко распространенным, но в период советской власти замалчиваемым. За обнародование такого рода сведений люди отправлялись под расстрел. Как и за упоминание евреев-кулаков. 

Одновременно с украинским национализмом на Украине появилась и третья сила – еврейская террористическая партия «Бунд» — и царские чиновники, по утверждению И. Шульгина (принимал отречения Николая Второго от престола в 1917 году), бывшего депутатом Киевской Думы в 1905 году, заигрывала с этими силами, переадресуя весь гнев и страх свои на проживающих на территории Украины русских. В результате, в период столыпинских реформ с Украины двинулись в Сибирь и в Среднюю Азию толпы русских и сочувствующих им украинских крестьян, оставив в Украине украинцев-русофобов. Есть произошла селекция украинского народа на базе неприятия русских. 

Как следствие, именно на территории Украины в период Гражданской войны разыгрались самые жаркие бои, ведущиеся белогвардейцами совместно с украинскими националистами против интернационалистов-большевиков и евреев. Именно в этих боях и случились самые большие потери населения. Украинская нация, не имевшая исторического опыта государственного строительства и вообще жизни под началом собственных руководителей и существовавшая без самих руководителей, умеющих думать о благе своего народа на десятилетия вперед, породили в эти четере года такую массу вождей, сколько их не было ни у какого народа того времени: и Махно, и Скоропадского, и Петлюру, и Григорьева, и всяких там «атаманов Грицько Грицианов-Таврических». Доходил до того, что в ряде сел объявляли независимые республики, избирались правительства и печатались деньги, имеющие хождение на территории одной-двух волостей, а то и целого уезда. 

Юная нация была настолько инфантильной, что «граждане» этих фиктивных гособразований шли на смерть, воюя друг с другом и… догадайтесь: с кем? 

Правильно, с москалями. 

Именно на территории Украины в период Гражданской войны «закалялась сталь» сердец юного Николая Островского, будущего первого лауреата Ленинской премии поэта М. Светлова, большого поэта Э. Багрицкого, будущего лауреата Нобелевской премии М. Шолохова и многих других певцов земли украинской на русском языке. Комизм ситуации заключен в том, что враги советской власти и русского народа – украинские националисты – ничего путного в этот период времени и об этом периоде времени не создали. Даже знаменитый в узких кругах роман Б. Пастернака «Доктор Живаго» есть история жизни приспособленца, живущего вне событий Гражданской войны, лишен гуманистической направленности и полон ненужного суесловия. А роман М. Булгакова «Дни Трубиных» звучит заупокойной молитвой «белому движению» с насквозь фальшивыми образами «благородных рыцарей-одиночек». То есть даже великие антисоветчики украинские не были украинцами и писали не на украинском языке. 

У молодой нации не хватило сил на ведение национально-освободительной войны против «москалей». Да и вождя, хотя бы близкого по гениальности В. Ленину, не было. Поэтому, как только Врангель оказался «сброшен в Черное море», Красная Армия в течение полутора лет навела порядок на Украине, ликвидировав к 1922 году все бандформирования, и вынудила украинского крестьянина кормить себя и Россию путем введения хитроумного ленинского плана по имени НЭП. Налог с крестьян стали собирать натурой, как в раннем средневековье, с помощью частей особого назначения (ЧОН-а), состоящего из лиц вроде бы и гражданских, но вооруженных до зубов, в большей части комсомольцев – представителей нового поколения, за которыми было будущее. 

Восстание против ЧОН-овцев подняли лишь тамбовские крестьяне под руководством Антонова. В Украине народ гудел недовольно, но хлебом и прочими съестными запасами делился с Москвой и с 1914 года голодающим Питером. И плели интриги сбежавшие за рубежи СССР украинские националисты, подкармливаемые целым списком иностранных держав. То есть случилось так, что национализм украинский стал интернациональным, как ни нелепо это звучит. И стал получать регулярную финансовую поддержку настроенного против большевистской России Запада 

На странность эту в СССР никто не обратил внимания, а Гитлер положил ее в основу своей геополитики в период своего блицкрига по Европе. Он же и сделал для украинцев – единственных из славян – исключение, уравняв их в ряде прав с немцами и даже позволив им создавать из украинцев элитную армию в виде войск СС. Самой известной такого рода организацией стала дивизия СС «Галичина», ужасающая своими зверствами даже гестаповцев.

Рассчитывая на поддержку фашистского интернационала, Гитлер знал, кто достоин его особого доверия. Испанцы и итальянцы, к примеру, воевавшие против СССР, не имели привилегий и звания СС, как украинские и прибалтийские военные. Поляков и югославов вообще не призывали фашисты в свою армию. Даже живущие в Германии с незапамятных времен славяне-сорбы мобилизовывались гитлеровцами лишь на тыловые работы. А вот из украинцев создавали войска СС и зондеркоманды, занимающиеся тотальным истреблением украинского и еврейского населения. 

Но нельзя считать всех украинцев фашистами. Украинцы, жившие в России, Казахстане, Средней Азии, оказались оторванными от националистических традиций своей прародины – и потому честно и отважно воевали против фашистов всех мастей, в том числе и против фашистов украинских. Да и сама Украина сороковых годов представляла собой далеко не однонациональный монолит, ибо ее заселили выходцы со всего Советского Союза в годы первых пятилеток, приехавшими на черноземы и просторы этой территории многими тысячами. Восстанавливали разрушенные в Гражданскую войну домны Мариуполя, шахты Донбасса, Днепрогэс строили, «рукотворные моря» рыли, Волго-Донской канал копали, Криворожье превращали в промышленную зону, верфи в Николаевске закладывали люди пришлые из России, представители множества национальностей. Вот они-то и остатки разбитой фашистами в начале войны Красной Армии и составили костяк знаменитых украинских партизан, уничтоживших коммуникации фашистской армии и разрушивших все планы немецкого командования. Когда нам говорят Ковпак – это украинский еврей все-таки, когда говорят Вершигора – это все-таки кадровый генерал Советской Армии, а Кожедуб – кадровый офицер Советской Армии, проклинаемые в фашистских листовках на украинском языке, имевших широкое хождение на Украине. 

Именно эта проблема – проблема самоидентификации украинского народа на территории СССР – и подвигла И. Сталина вскоре после войны написать знаменитую статью о языке, ошельмованную в перестройку продажными журналистами, а в самом Советском Союз заболтанную угодниками вождя. Именно угодники сместили акценты статьи до уровня науки под названием филология, а противники советской власти укрепили эту позицию своим зубоскальством. В результате, статья, долженствующая спровоцировать откровенный и конструктивный диалог о сути межнациональных отношений в социалистическом многонациональном государстве превратилась в архивный хлам сразу же после смерти Сталина. 

Но это была последняя в СССР попытка решить межнациональные проблемы на базе научного осмысления их. Вторая после Ленина и Троцкого. Больше НИКТО и НИКОГДА на территории СССР и появившихся после распада этой державы пятнадцати стран проблемой мирного сосуществования народов не занимался. Анализа причин межнациональных конфликтов, начавшихся при Хрущеве и продолжающихся по сей день везде, не делал. Все руководители всех государств при самом упоминании о проблеме межнациональных конфликтов тут же, подобно страусам, прятали головы в песок правительственных пляжей, оставляя лишь задницы свои слушать то, что им говорят конфликтующие стороны. 

При таком отношении к столь серьезной проблеме выживания многонационального государства просто удивительно, что СССР протянул до 1991 года и что украинский фашизм проявил себя лишь в 2013 году довольно-таки ретиво и откровенно. 

Вся межнациональная политика России в период перестройки и после нее развивалась под лозунгом примата русского народа над прочими народами мира и с непрекращающимися истерическими воплями ура-патриотов о своей богоизбранности и вообще о своей правоте во всем, что идет во вред мирному сосуществованию народов. Понятие патриотизма во всех пятнадцати бывших братских республиках гипертрофировалось до национализма, а кое-где даже до нацизма. Исключая, впрочем, Казахстан. Где государственная политика направлена была и остается сугубо интернационалистической ввиду малого числа жителей государствообразующей нации и понимания руководством молодой страны, что народ, имеющий внутри себя интеллигенцию лишь первого, второго и максимум третьего поколения, не в состоянии самостоятельно разрешать проблемы, стоящие перед каждым государством: обеспечить ИТР-работниками множество отраслей народного хозяйства, использовать новые технологии и новую оборонную технику, обслуживать современные типы коммуникаций и многое другое. 

Власти Украины послевоенной и тем более Украины самостийной, как, впрочем, и России, о подобных проблемах и о том, как их решить, и не задумывались никогда, забыв древнюю мудрость: посеешь ветер – пожнешь бурю. Ситуация с Нагорным Карабахом, Арменией и Азербайджаном ничему их не научила и не пыталась даже осмысливаться. Тем более ничего не понимали в Киеве и в Москве о сути противоречий между Молдавией и Приднестровьем. Ни один высокопоставленный чиновник в России не поговорил откровенно и честно с российским народом ни об одном из сотен, если не тысяч, межнациональных конфликтов, случавшихся на территории страны, вплоть до особо встревоживших всех, но заболтанных и тихо прикрытых Генеральной прокуратурой РФ, зверств в станице Кущевской. 

То, что майдан в качестве органа выражения дум и чаяний украинских народных масс погребет под собой праворадикальный сектор, базирующийся в крайне отсталом интеллектуально Львове и вообще в Западной Украине, финансируемый украинскими мафиями мира, было ясно еще во время того майдана, когда к власти пришел Ющенко – бывший главный бухгалтер совхоза с уровнем мышления троечника-восьмиклассника, зависящего от воли и приказов своих учителей. Как всякий президент-марионетка, Ющенко исполнял волю стоящих за ним, так называемых олигархов, которые «заработали» свои миллиарды путем грабежа общенациональной собственности СССР и проповедовали идею криминализации Украины с уклоном в фашистизацию сознания населения, представляя Россию, от которой зависит вся экономика Украины и дохода, следовательно, самих олигархов, главным врагом украинской нации. Дескать, «не грабь Россия Украину, все украинцы были бы миллионерами в долларовом выражении». 

Сменивший селянина Ющенко горожанин с двумя уголовными судимостями Янукович ничего в «опущенной» стране не изменил, все пустил на самотек. Все российские послы 1991-2013 годов были и остаются откровенными бездельниками, ничего не делающими и ничего не понимающими в украинских проблемах. Все российские шпионы и резиденты в Украине заняты оказались бизнесом и вступили в связь с украинскими мафиями Украины, США и Германии. Компартия Украины во главе с Симоненко превратилась в ревизионистскую организацию, лишенную не только сколь-нибудь практически реальных программ-минимум и максимум, но даже и боевого ядра, состоящего из депутатов Рады. 

Противодействовать украинским фашистам стало некому во всем мире – и фашисты в Киеве победили. Победят, судя по всему, и восставший Юго-Восток. Потому что фашизм с благословения Гитлера стал силен поддержкой, так называемого демократического сообщества, забывшего, что фюрер пришел к власти в Германии абсолютно законно и демократическим путем. А что из этого получилось, всем известно. 

Потому-то украинский вопрос в России – это якобы вопрос. 

Потому что правильный ответ можно получить только тогда, когда будет задан правильный вопрос. А Россия в отношении Украины не задавала его НИКЕМ и НИКОГДА. 

Валерий Куклин, лауреат премии имени Льва Толстого, Берлин