Таруса. Часть IV

Продолжение. Начало здесь - 

http://maxpark.com/community/5548/content/2752993

http://maxpark.com/community/5548/content/2757793

 http://maxpark.com/community/5548/content/2760513

 

 

Особое место в истории Тарусы принадлежит семье Цветаевых.  Иван Владимирович Цветаев, профессор Московского Университета, директор Румянцевской библиотеки, и, главное — создатель Музея, который теперь называется Музеем Изобразительных Искусств им. А.С. Пушкина. Именно так, Музеем с большой буквы звучало в доме Цветаевых то, чем самозабвенно занимался много лет отец семейства.  

В сорок с небольшим лет отец Марины Цветаевой потерял горячо любимую жену, певицу и актрису Варвару Иловайскую, остался неутешным вдовцом с двумя детьми.

Варвара Иловайская

Потом он женился на молодой красивой девушке, умной, образованной, талантливой музыкантше Марии Александровне Мейн.

Вторая жена охотно разделила с ним его хлопоты по организации Музея, родила ему двоих дочерей — Марину и Анастасию. Но Иван Владимирович, так и не справившись с тоской по умершей первой жене, не сумел полюбить её. Да и она его не полюбила.  В юности Мария Мейн пережила «невозможную любовь» — бурный короткий роман с женатым человеком. Строгий отец властно положил конец этим отношениям. Тогда Мария решила отказаться от замужества вообще и стать профессиональной пианисткой. Эта идея оказалась для отца ещё более шокирующей, чем незаконная любовная связь — стать артисткой в их кругу было абсолютно недопустимым и неприличным делом. Мария вышла замуж за вдовца, чтобы сгладить сиротство его детей и ещё потому, что Иван Цветаев «живёт для идеалов».  Помогать мужу и с детьми, и в служении — у жизни появлялся смысл! Но идеализм, как всегда, не привёл ни к чему хорошему. Дома было холодно. Мария Александровна стала экзальтированной, нервной, заболела туберкулёзом и умерла, когда её старшей дочери Марине было четырнадцать лет.  

Родители Марины и Анастасии.

 Марина Цветаева глубоко переживала раннюю смерть матери, но не только в этом заключалось её горе. Мать, которая была для Марины полубогиней, была неласкова с ней, чрезмерно требовательна и раздражительна. Талантливая и даже, как говорят, гениальная пианистка, Мария Цветаева-Мейн никогда не выступала на сцене. В двадцать один год Марина писала о матери философу В. В. Розанову: «Ее измученная душа живет в нас, — только мы открываем то, что она скрывала. Ее мятеж, ее безумье, ее жажда дошли в нас до крика»  Вот что ещё пишет о своей матери Марина Ивановна в частном письме:   «Упоение музыкой, громадный талант (такой игры на рояле и гитаре, вероятно, я уже не услышу!), способность к языкам, блестящая память, великолепный слог, стихи на русском и немецком языках, занятия живописью»   «...у которой музыка с рук стекала...» пишет она в одном из своих многочисленных стихотворений, посвящённых матери.

Свою творческую нереализованность Мария Александровна желала компенсировать, сделав из старшей дочери музыкантшу, передать ей свой дар. Но Марина оказалась неспособной к музыке, чем разочаровала и оттолкнула о себя мать. При этом с младшей дочерью Мария Александровна, не возлагая на неё собственных надежд, держалась ровно и ласково.    

Люблю, Марина, что тебя, как всех, 

 что, — как меня,

—  озябшею гортанью  не говорю: тебя — как свет! как снег!

—  усильем шеи, будто лед глотаю, 

 стараюсь вымолвить: тебя, как всех,

  учили музыке. (О крах ученья! 

 Как если бы, под богов плач и смех,

  свече внушали правила свеченья.)    

Не ладили две равных темноты: 

 рояль и ты — два совершенных круга, 

 в тоске взаимной глухонемоты

 терпя иноязычие друг друга.   

 Два мрачных исподлобья сведены

  в неразрешимой и враждебной встрече:

  рояль и ты — две сильных тишины, 

 два слабых горла музыки и речи. 

   Белла Ахмадулина   

  «После такой матери мне осталось только одно: стать поэтом», — это слова Марины Цветаевой...  Холодность уважаемого отца, нетерпимость обожаемой матери послужили основой для трагического склада натуры Марины Цветаевой. Она протестовала против своей недолюбленности в семье, стриглась наголо, вела себя дерзко, временами зло, но эти призывы о помощи тоже не были расслышаны родителями.  

«Ее нельзя назвать злой, ее нельзя назвать доброй. В ней стихийные порывы. Умение ни с чем не считаться» — пишет о юной Марине родственница. 

 Отец, влюбленный в свою покойную жену и в дело всей его жизни — Музей.

Мать, влюбленная в потерянного возлюбленного, похоронившая свою музыкальную карьеру.  

«Два лейтмотива в одном доме, Музыка и Музей» — так скажет Марина Ивановна о своей семье впоследствии.  В очерке «Мой Пушкин» слова матери, сказанные о ней: «Моей дочери год, она очень крупная и умная...» Цветаева комментирует так: «Боже, как в эту минуту она должна была меня — умную и крупную, ненавидеть за то, что я — не ЕГО дочь!»  

 

Впервые родители Марины: Иван Владимирович и Мария Александровна, приехали в Тарусу в 1891 г.  С ними были дети И. В. Цветаева от первого брака: восьмилетняя дочь Валерия и восьмимесячный сын Андрей. Первая жена Ивана Владимировича Варвара Дмитриевна — дочь знаменитого русского профессора-историка Д. И. Иловайского — умерла в 1890 году, спустя три недели после рождения сына. ( Валерия Цветаева стала ученицей и последовательницей А. Дункан, организовала и руководила в Москве Государственными курсами «Искусство движения», бывала в Тарусе в течение 75 лет, где и умерла в 1966 г. Была похоронена на тарусском городском кладбище. Андрей получил образование юриста, был экспертом по живописи, художником, писателем, умер в 1998 г.) Оказались Цветаевы в Тарусе благодаря двоюродной сестре Ивана Владимировича – Елене Александровне Добротворской (урожденной Цветаевой), пригласившей их туда. Она же вместе со своим мужем — тарусским земским врачом Иваном Зиновьевичем Добротворским помогла им устроиться с жильем. В то лето Цветаевы жили под Тарусой, в Игнатовском, в доме инженера Перцова, бывшем имении Бутурлиных, а еще ранее — Нарышкиных. Игнатовское им понравилось. С большой теплотой вспоминала о пребывании там Валерия Цветаева спустя 70 лет в своих «Записках». Но собственного экипажа не было, ходить пешком в город довольно далеко, дети маленькие. Не дай Бог что случится — больница далеко. А решение обосноваться в тарусских местах надолго и прочно, судя по всему, было принято Цветаевыми уже тогда.

 Он с женой, Марией Александровной приехал в Тарусу в 1892 году и они арендовали у города дачу "Песочное" по 1910 год включительно. Дача стояла на вершине приокского холма, у южной окраины Тарусы. В «Песочном» Муся и Ася (так называли Марину и Анастасию домашние) жили в верхней части дома, в мезонине. Когда были маленькими — в общей детской, а когда стали старше — у каждой была своя отдельная комнатка, «светелка». Светелки были абсолютно одинаковые, чтобы девочки не ссорились, будто у кого-то окажется что-то лучше.

Возле дома И.В. Цветаев посадил четыре орешника в честь всех своих детей и три ели в честь дочерей. Ели воспринимались как символ женственности. У каждой из сестер Цветаевых была своя ель. В 1941 году произошла почти мистичеекая история. Сразу после гибели Марины Ивановны Цветаевой в Елабуге засохла ее ель в Тарусе. Эта история легла в основу рассказа Анастасии Цветаевой «Елка». К сожалению дача не сохранилась, чуть подальше от того места где она стояла, потом в советское время был санаторий им Куйбышева.


 

Макет дачи "Песочное", хранится в музее Цветаевых

Облик дачи мы можем представить по описанию младшей сестры Марины Цветаевой - Анастасии Ивановны:
"...простой серый дощатый дом под ржавой железной крышей. Лесенка с нижнего балкона сходит прямо в сирень. Столбы качелей; старая скамья под огромной ивой еле видна - так густо кругом. В высоком плетне - калитка на дорогу. Если встать лицом к Оке, влево грядки, за ними малина, смородина и крыжовник, за домом крокетная площадка. Две террасы (одна над другой, столбиком); балюстрада нашей детской доверху продолжена перекладинами, чтоб мы не упали. Перед террасами - площадка меж четырех тополей...

Внизу, под дачей, - пески, Ока, луг. Позади дачи - "большая дорога"- молодым леском выход в поле. Справа от дачи, если лицом к Оке,- "старый сад"- поляны одичалых кислейших яблок... Вся усадьба, некогда звавшаяся "Песочное", часть когда-то большого имения. Деревня Пачево - далеко за полем, куда ведет "большая дорога" (в отличие от сети троп, бредущих по лесу и кустарнику)".

Если ваше воображение способно мысленно воскресить ушедшее время и представить облик местности той поры, то можно попытаться проникнуться ощущением таинственной волшебности мира, зародившимся в душе десятилетней Марины Цветаевой. Взгляните хотя бы туда, в сторону Пачева: "Пачевская долина - волшебная дубрава с высохшим руслом речки - вожделенная цель прогулок... Мы знаем, "Лесной царь"- "Кто скачет, кто мчится"- было в Пачевской долине.

Может быть, летним вечером вам доведется идти над Окою, когда на западе медленно гаснет закат, а с другой стороны в темнеющей синеве все яснее становится месяц...

Вечер. Тот конец Оки (мы идем высоко над нею) - в синей дымке. Небо над водой лиловое, от месяца - струи серебра. А другой конец речной ленты - в ржавом золоте, в золотых перьях облаков; и это еще беспокойное, но уже успокаивающееся закатное небо опрокинуто в зелено-алом, быстро гаснущем лоне вод. Мы вертим головы то назад, то вперед,- нельзя оторваться и невозможно решить, что лучше. И мы делим: Мусе - этот, синий, с месяцем конец Оки, мне - тот, золотой, с закатом"

В 1902 году Иван Владимирович отвез жену и малолетних Марину и Анастасию в Италию и возвратился в Тарусу только осенью 1903-го. Брат Марины и Насти,  Андрей жил в это время на даче у родственников, семьи Добротворских. А в "Песочное" приехал отдохнуть родной брат Ивана Владимировича, Дмитрий Владимирович, профессор Варшавского университета. Он писал брату в Италию : - "Дорогой Ваня! Мы расположились в твоей летней резиденции. Детвора, обрадовавшись приволью природы, пустилась босиком, но комары, которых ныне целые тучи, так расписали их ноги, что теперь снова ходят обутые, "по городскому". Стоит жара. Дождей давно не было. В саду злаков уродилось изрядно, только на крыжовник напало что-то вроде филоксеры и мы очищаем кусты. Когда приедешь, угостим спасенными ягодами. Цветов достаточно. Надо бы поливать, но таскать воду на такую высоту у нас охоты и сил мало. Пользуясь тишиной, беру солнечные ванны в ближайшем перелеске (...)

Твой Дмитрий".

 Цветаевы часто бывали, – в доме Тьо.  Этот дом в 1899 году купил для своей второй жены Сусанны Давыдовны дед Марины по материнской линии А. Д Мейн.

Сусанна Давыдовна и Александр Данилович Мейн

С. Д. Мейн прожила в этом доме последние 20 лет жизни.  Сусанну Давыдовну малолетние Марина и Ася прозвали "Тьо". Не будучи им родной бабушкой, С.Д. Мейн просила называть ее тетей. Но так как она была иностранкой - уроженкой Швейцарии - и очень плохо говорила по-русски, то это слово сама не могла выговорить и вместо "тетя" говорила "тьо". Прозвище "Тьо" перешло и на дом. В воспоминаниях Анастасии Цветаевой описание этого дома проникнуто теплом и любовью: «Шли туда обычно семьей или мама с нами, тремя младшими детьми. Играть, шуметь, бегать, драться - у тети было нельзя, и за столом надо было сидеть очень чинно. Но весь быт тети был так уютен, наряден, красив, особен, что мы любили ходить к ней. В нашей даче, кроме рояля, все было почти по-деревенски просто. У тети в доме были ковры, чехлы на мягкой мебели, дорогие сервизы, занавесы, венский шкаф - часы, игравшие, как оркестр. За столом подавала прислуга в белой наколке, тарелки были нагретые, перед прибором каждого из нас ждала коробка шоколадных конфет с «серебряными» или «золотыми» щипчиками. Бульон - в толстых чашках; для нас жарили цыплят. Чай пили на веранде с резными деревянными украшениями, на белоснежной скатерти. Нас ждали отборные яблоки. Сад у тети был расчищен; клумбы с цветами, песок, большой плодовый сад, сирень, липовая аллея, кусты ягод.

Иногда тетя готовила и сама, сердито гремя посудой, тогда мы ели чудные швейцарские кушанья»

 

 

Марина и Настя

В этом доме Марина и Анастасия Цветаевы жили во время зимних приездов в Тарусу в 1907-1910 гг., а их отец жил в 1903-1912 годах. Марина Цветаева приезжала в этот дом еще летом 1912 г. вместе с молодым мужем Сергеем Эфроном.

Сергей Эфрон и Марина Цветаева

 

Сегодня в городе есть Тарусский музей семьи Цветаевых .  Открыт он в октябре 1992 года.  

Музей находится в восстановленном, так называемом "Доме Тьо".

 

В экспозиции музея представлены материалы, посвященные как Марине Цветаевой, так и всей ее семье. Среди мемориальных экспонатов музея есть мебель из московского дома в Трехпрудном переулке, в котором родилась М.Цветаева, предметы, принадлежащие ей, ее близким и родным, тарусским родственникам и друзьям.

Таруса была для Марины Цветаевой не только местом отдыха, но и источником вдохновения. Марина Ивановна посвятила любимому ею городу много произведений как поэтических, так и прозаических. Наиболее известные ее произведения, связанные с Тарусой: «Лесное царство», «Паром», «В сумерках», «Приезд», «Мама на даче», «Новолуние», «Молитва», «Нине», «Волшебство немецких феерий…», «Ах, золотые деньки…», «Все у Боженьки сердце. Для Бога…», «Бежит тропинка с бугорка…», «В светлом платьице давно знакомом…», «Осень в Тарусе», «Над синевою подмосковных рощ…», «Родина», «Музей Александра Ш», «Хлыстовки» (Кирилловны), «Мать и музыка», «Пленный дух», «Черт», «Мой Пушкин» и др.

Стихи о Тарусе, рожденные в Тарусе или вдохновленные Тарусой, она включила в свои первые сборники «Вечерний альбом» 1910 года и «Волшебный фонарь» 1912 года. Следует добавить, что тарусские стихи в основном написаны Цветаевой в 16—20 лет. Тарусская проза создавалась ею в эмиграции в 1930-е годы, когда она не была уже в Тарусе более 20 лет. 

Жизнь Цветаевой наполнена высоким трагизмом, поднимающегося над обыденностью житейских тягот, столь многих на ее пути. И каким-то радостным светом высвечивается время детства, проведенного в Тарусе.

"Полноценнее, счастливее детства, чем наше в Тарусе, я не знаю и не могу себе вообразить"- вот свидетельство сестры. И здесь же, в Тарусе, - первое истинно трагическое событие: смерть матери в июле 1906 года. В 1909 году семнадцатилетняя Марина Цветаева написала стихотворение "Осень в Тарусе", как будто светлое по звучанию, если бы не последняя строфа:

"Жизнь распахнулась, но все же...
Ах, золотые деньки:
Как далеки они, Боже!
Господи, как далеки!"

Весна жизни - и осень детства. Вступление в жизнь - и как бы прощальный взгляд на минувшее счастье.
Таруса, вероятно, осталась для Цветаевой светлейшим поэтическим воспоминанием, тем счастливым временем, к которому через годы тянется человек памятью всю свою жизнь и которое хочется в призрачной надежде обрести вновь хотя бы после смерти.

Марина Ивановна Цветаева 

Этот снимок сделан в Тарусе в августе 1939 года, когда она в последний раз приехала сюда и здесь состоялся её тайный творческий вечер, который организовала актриса московского Малого театра, надежда Александровна Смирнова. 

"Я хотела бы лежать,- писала Цветаева в Париже в 1934 году,- на тарусском хлыстовском кладбище, под кустом бузины, в одной из тех могил с серебряным голубем, где растет самая красная и крупная в тех местах земляника. Но если это несбыточно, если не только мне там не лежать, но и кладбища того уже нет, я бы хотела, чтобы на одном из тех холмов... поставили с тарусской каменоломни камень: "Здесь хотела бы лежать МАРИНА ЦВЕТАЕВА".

Кладбища того уже нет, но камень стоит. Как она и хотела. На высоком берегу Оки, в её любимом городе Таруса установлен камень (тарусский доломит) с надписью «Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева». В первый раз камень был поставлен усилиями Семена Островского в 1962 году, но затем памятник был убран и позже восстановлен. А в октябре 2006 года на высоком берегу Оки, по инициативе Беллы Ахмадулиной, установлен памятник Марине Цветаевой и рядом с фигурой поэтессы - живое деревце красной рябины. Архитектор проекта - Борис Мессерер, скульптор - Владимир Соскиев. 

О Тарусе упоминается в ряде произведений Анастасии Цветаевой, и особенно много написано в ее известной книге «Воспоминания».Анастасия Ивановна после 1910 года приезжала в Тарусу в 1912 году и 1926 году. В 1937 году в Тарусе А.И. Цветаеву арестовали во второй раз, вместе с ее сыном Андреем Борисовичем Трухачевым. Первый арест был в 1933 году, тогда ей помог освободиться А.М. Горький.

«Теперь уж Горького нет» - с довольным видом, заявил следователь. 10 января 1938 года, судебная тройка НКВД приговорила Анастасию Ивановну к 10 годам лагерей по статье 58, пункт 8 (контрреволюционная пропаганда). Через 10 лет освободившись она приехала к сыну в Вологду, а в 1949 году её снова арестовали. Анастасия Ивановна вспоминала: «Сын пришел с работы, а меня снова арестовывают. Это был 49 год. Я ехала в дровнях/ на соломе/ как боярыня Морозова. Мы приехали в бывший монастырь, там была тюрьма, камеры, где люди могли только стоять. Рядом со мной была монахиня. Она говорила: - Мне скоро сто лет, а приговор 10…   Если советская власть приказывает жить – будем жить!».

  Через 22 года, после всех злоключений в сталинских лагерях, выпавших на ее долю, и уже будучи реабилитированной, с 1959 года Анастасия Ивановна возобновила приезды в Тарусу.

Приезжала сюда регулярно по 1975 год включительно: каждое лето в 1959—1967 годы вместе с внучкой Ритой, в 1968—1969 годы с обеими внучками Ритой и Олей, а с 1970 года — одна. Жила в основном у своей близкой подруги Зои Цветковой, иногда у старшей единокровной сестры Валерии. В 1975 году была не летом, а в сентябре: приезжала вместе с сыном Андреем, внучкой Ольгой и хорошими знакомыми проведать могилы дочери Марины,  Ариадны Эфрон и сестры Валерии Цветаевой.

Анастасия Ивановна Цветаева. 1992 г.

5 сентября 1993 года Анастасия Ивановна умерла. 12 сентября 200 года в Хабаровском крае, на острове Крохалева, был открыт двухметровый каменный обелиск.

На обелиске высечен текст:

«Труженицам «Амурлага (1935-56гг.) С ними трудилась Анастасия Ивановна Цветаева, русская писательница впечатляющей судьбы. Её жизнь остается совестью нашего общества.

«В двадцатый век

При том режиме,

За труд – казенные харчи.

Что срок, что жизнь, что твое имя –

Раз взял ГУЛАГ,

Ты в нем молчи…»

Под текстом изображены горящая свеча, кружка и книга.

 

Сын Анастасии Ивановны, Андрей Борисович Трухачев последний раз был здесь в 1991 году на традиционном Цветаевском празднике, приехав сюда вместе с дочерью Ольгой и внуками Андреем и Григорием. Внучка Анастасии Ивановны Цветаевой, Ольга Андреевна Трухачева, дружит с Тарусским музеем семьи Цветаевых, периодически приезжает с мужем и детьми в музей и на Цветаевские праздники.

С Тарусой тесно связана жизнь дочери Марины Ивановны Цветаевой — Ариадны (1912-1975гг). Ариадна Сергеевна Эфрон — художница, поэт, переводчик.

Авторизовано переводила поэзию с европейских и восточных языков. Разбирала архив матери и готовила ее произведения к печати. Ариадна Сергеевна приехала в Тарусу впервые в 1956 году по приглашению тетки Валерии Ивановны Цветаевой. Та уступила ей часть своего участка, на которой Ариадна Сергеевна вместе с подругой Адой Александровной Шкодиной-Федерольф построила себе дом на улице Дачной (ныне ул. Ефремова). Дом сохранился, но перестроен нынешними домовладельцами.

Ариадна Эфрон жила в Тарусе последние 19 лет своей жизни почти безвыездно. Она прожила трудную жизнь, пережила незаконные репрессии, потеряла всю свою семью и нашла в Тарусе приют своей душе. Ей здесь было хорошо. Ариадна Сергеевна Эфрон умерла в 1975 году и похоронена на старом городском кладбище Тарусы.

Ариадна Сергеевна приятельствовала в Тарусе с семьей Бондаренко. Дружила с Щербаковыми, Оттенами и др. Общалась с К. Г. Паустовским. У нее бывали Ольга Ивинская (прообраз Лары в «Докторе Живаго» Б. Пастернака), дочь Ивинской,  Ирина Емельянова (ныне профессор Сорбонны и литератор)

 

Ежегодно в первую субботу и воскресенье октября в Тарусе проводится грандиозный Цветаевский праздник.