Прекрасный Запад и Великий Восток

Днем все прячутся, в сумерках все похожи, а ночью ничего не видно — такова война, и представления о том, с кем и за что мы сражаемся, рождаются в информационном поле и питаются слухами

1. Два мифа 

Если мы не находимся на передовой под обстрелом (а большинство читателей этого текста там вряд ли сейчас находятся), то у нас нет шансов понять, кто с кем воюет.

Но даже если мы находимся на передовой и лежим за кустом, целясь в предполагаемого противника, а вокруг выстрелы и взрывы, то шансов понять происходящее у нас не прибавляется.

Обоюдная ложь пропаганды, как и положено на войне, бесстыдна и тотальна. Поддельные «фашисты», «детоубийцы», «похитители мирных граждан» и «сжигатели заживо» множатся с обеих сторон. Трупы детей, пожары, простреленные головы и сожженные тела пугают зрителя, перетаскивая его на одну из воюющих сторон. И тогда внутри включается поиск «меньшей лжи». Со сложным лицом мы говорим про одну из сторон: да, там тоже врут, но не настолько… Не могут же врать одинаково и те, и эти?

Почему, собственно, не могут? Что заставляет нас голосовать сердцем? Не могут, потому что за воюющими сторонами стоят два разных самопредставления, две идентичности, два мифа. У одной стороны они, с нашей точки зрения, правильные, а у другой нет. И та, где правильный миф, врет и убивает, конечно, меньше. Нам это очевидно.

Это и называется «наслаждение идеологией». Что бы ни делала и ни говорила одна сторона, мы сохраним ей верность как «меньшей лжи» и, соответственно, меньшему злу. Своему злу, не такому злому, как То, не наше. Любая жестокость и любая ложь найдет в нас снисхождение. Нет такого бреда и такого кошмара, который мы не простили бы «своим». За столетия человек выработал сотни оправдательных приемов, позволяющих «понять своих». Побочный эффект обоюдной лжи на войне: всегда можно любые обвинения списать на «пропаганду противника».

Сначала мы выбираем один из двух мифов и уже потом, присягнув ему, соблюдаем верность. «Меньшая» ложь в данном случае означает просто ложь из любимых уст. После того как выбор мифа сделан, нас поведет за руку сама мифология. Мы прощаем и ложь, и кровь тому, кто споет нам нашу любимую песню. Ту песню, что делает нас слепыми и счастливыми, будто мы снова в материнской утробе.

Украинская гражданская война стала в нашем сознании войной двух мифов. Мифа о Прекрасном Западе и мифа о Великом Востоке.

2. Миф о Прекрасном Западе

Этот миф призывает каждого вернуться на магистральный путь эмансипации и прогресса, выдавив из себя азиатского раба. С пути мы свернули то ли из-за татарского ига, то ли из-за слишком затянувшегося крепостного права, то ли из-за тоталитарного советизма, то ли из-за нефтяного проклятия сырьевой экономики. Так или иначе, мы безнадежно отстали. Гуманизма тут не сыщешь и прайвеси презирается жестокой толпой. Гражданского общества нет. Вместо него холопство и зависимость. Властная элита состоит из стихийных или даже вполне осознанных имперцев и монархистов. Как бы ни называлась правящая власть, ее стиль — это всегда конфуцианский культ бюрократии. Самостоятельная личность в таких условиях не производится и является удивительным исключением. И ближайших соседей мы стараемся удержать в этой узде и учить тому же, потому что Орда экспансивна.

Но в будущее, на магистральную историческую дорогу, таких не возьмут или возьмут, но в роли унтерменшей, облизывающих свой сахарный кремль на потеху современным людям. Экзотический и небезопасный абориген под присмотром военного робота — вот единственная роль, в которой можно сохраниться, не меняясь.

Поэтому все, что приближает каждого из нас (или хотя бы соседей на нашем ошейнике) к магистральной дороге, есть хорошо. Не важно, какой флаг, важно ведет ли он в Европу, которая есть система ценностей демократии и уважения к личности.

Путь модернизации и прогресса уходит в постиндустриальную перспективу с киборгами и искусственным интеллектом. В этом высокотехнологичном эдеме человек, купаясь в океане свободного времени, займется наконец реализацией своих скрытых способностей и изобретением все более тонких удовольствий, активирующих мозг. Он будет постоянно множить персональные идентичности, ведь чем их больше, тем сложнее человека загнать в стадо и командно им управлять.

Обладая высокой способностью к самоналадке, эта система (демократия западного типа) в итоге победит везде и гражданин в ней будет подобен пассажиру в новом гугломобиле, который ездит сам, повинуясь разуму понадежнее человеческого.

В предельном истерическом варианте этот миф звучит так: где же НАТО, оно ведь нам не враг? Если мы не можем тут сами, пусть придет кто-нибудь оттуда и принесет сюда прогресс! Если уж начнется война, стоит принести любые жертвы. Ведь таков трудный путь из холопов в люди. Эволюция не может нравиться большинству, зато потом спасибо скажут. Ну, кто впишется и выживет, конечно. Вымирание на поворотах эволюции — обычная вещь.

Главный философский вопрос этого мифа: почему происходят одни вещи, а другие не происходят или случаются реже? Для правильного ответа нужен позитивистский ум. И задан вопрос конкретному человеку, а не всем. Конкретный человек можешь не отвечать на него вслух. Отношения между ним и источником жизни — это персональная тайна, аналогичная отношениям между вкладчиком и банком.

3. Миф о Великом Востоке

Этот миф предлагает всем (а не каждому) сохранить связь с незримым источником духа. Спасти первичный огонь нашей общей миссии, врученной нам свыше. Собственно, в восточном мифе этот невидимый источник жизни и является единственной индивидуальностью, и потому западные претензии отдельных личностей на самостоятельность смешны и жалки, так как следуют из забвения и обрыва связи. Сохранить верность общей истине и норме — вот что такое человеческое достоинство.

Любая социальная система управляется извне, и источник управления находится за пределами человеческого опыта.

Там, на Западе, победило забвение архетипов. А у нас происходит великое вспоминание. Там бородатая Кончита Вурст глумится над самой природой. А мы все тут блоковские скифы, и делать вид, что это не так, значит калечить себя и преступно отказываться от данной нам свыше судьбы и благодати. Обрастем же бородой в свое удовольствие. Впрочем, бороды и платья будут носить те и тогда, кому и когда положено, а не кому с утра захочется.

Чтобы преуспеть на этом пути, нам достались от предков византизм, державность, православие и вообще русский дух, понятый как общество сохранения вечной морали.

Все равно все кончится соборной (а не у каждого отдельной) встречей с источником. Отношения с собственной причиной (называйте ее Богом или как-то еще) — это не частное офисное собеседование, но общий парад перед лицом главного Вождя-первопринципа.

Ради этого можно оправдать все. Потому что дело не в методах, а в целях. Сохранение Задания, общей космической судьбы и коллективной литургии перед лицом незримого Вождя в ситуации войны стоит любых жертв.

В предельном истерическом варианте этот миф звучит так: так ли уж нам жалко этот самый Запад, если однажды он и погибнет в ядерном огне? Евросодом, уже духовно павший. Возможно, Бог избрал нас, как страшное оружие, чтобы прекратить их недостойное существование и избавить их тем самым от совершения еще более тяжких грехов? Обещан конец света, и вопрос не в том, чтобы его отменить (не нужно и невозможно), а в том, чтобы до конца и сообща выполнить высшую волю. А потом уже валькирии унесут нас под музыку Вагнера куда следует.

Главный вопрос этого мифа: зачем существует это или то? И задан он всегда большой общности. Те, кто не согласны коллективно отвечать на такой вопрос, выпадают из категории людей в категорию погубленных и испорченных. Те, кто отвечают на него неправильно, не совпадая с большинством, требуют внушения или наказания. Ради этого вокруг Великого Востока стоит сомкнуться всем традиционалистам мира.

4. Взгляд со стороны

Что позволяет нам смотреть со стороны на оба этих мифа, управляющих массовым отношением к текущей войне? Для меня третья позиция — это марксизм и только марксизм.

Диалектика обменно-производственных отношений и классовых связей, согласно которой в двух мобилизующих мифах буржуазно понятый прогресс иррационально противопоставлен консервативно понятому коллективизму.

Инфантильный патернализм общей судьбы мифического Востока против нарциссического культа личного успеха на мифическом Западе. Две формы морализма, два образа мрачной, но необходимой для очищения жертвы и две пропагандистские модели эдема, выгодные двум (транснациональному и местному) видам доминирующего класса.

Диалектика разбирает любые мифы на детали, задавая конкретные исторические вопросы: на кого это сейчас работает? Кем и против кого это уже применялось? Когда и где возникло?

И что позволяет нам остаться свободными от двух мифов, питающихся друг другом?